Сказание о чернокнижнике. Книга I (СИ)

Эпилог

Под завывания ветра на серых небесах собирался дождь, а солнце еле видной полоской алело на горизонте. Пустоши разгромленной Империи Мортис, постепенно покоряемые Умитрирдиасом, выглядели брошенными и безжизненными, и даже звери здесь не нарушали тишины, не решаясь нарушить границ мёртвой земли.

Из-за алых лесов вылетела огромная чёрная тень. Дракон пронёсся над пустошами и, широко распахнув крылья, с гулом и грохотом приземлился на одну из самых высоких скал в центре мёртвых земель. Встав на задние лапы, Скаррестинуор поднял раскрытую в призывающем рыке пасть к пасмурному небу. Длинная шея величественно изогнулась, и сверкнули последние лучи солнца на острых клыках. Пронзительный вой загремел в чёрных камнях, и тут же на призыв дракону ответили десятки голосов тёмных собратьев. Они летели со всех сторон, чёрными тенями проносясь под небесами. Первым перед Скаррестинуором приземлился крупный сородич. Он был не столь же огромен и строен — тело его бугрилось чёрными мускулами, покрытыми сверкающей угольной чешуёй, а позвоночник покрыт толстыми шипами, подобными лезвиям. Нервный взмах массивного хвоста начисто снёс огромную каменную глыбу, что простояла, без сомнения, сотни лет и пережила множество войн. Тело дракона было испещрено глубокими шрамами, кожистые крылья были похожи на два огромных щита. Пасть с массивной челюстью оскалилось в приветствии.

— Приветствую тебя, Дагор-Молагараг, — утробно прорычал Скаррестинуор, сверкнув алыми глазами. Огромная рогатая голова Дагора склонилась в подобии кивка.

На скалы вокруг с гулом приземлялись остальные драконы, прекрасные и ужасные одновременно. Изящные и опасные в своём древнем величии, они молча ожидали слов своего вождя. Древние существа были столь сильны, что камни вокруг них дрожали, наполняясь магией. Но ни один из них не шёл в сравнение с Скаррестинуором.

Прервав дуновение ветра, шелестом на пустоши опустился холодный дождь. Но драконы всё молчали. Наконец, тёмный вождь недовольным взмахом крыльев поднял град брызг, и резко повернул голову в сторону одного из своих собратьев.

— Где красные? — рыкнул он, оскалив клыки. — Почему их лидеры не прибыли?

— Алые заявили, что будут бороться сами, — голос Дагор-Молагарага был подобен лавине камней и раскату грома. — Они не желают поддерживать людей, и я, Скаррестинуор, разделяю их мнение!

— Как ты смеешь, червь?! — хрипло рявкнул Скаррестинуор, оглушительно хлопнув пастью и оскалив клыки.

— Я тоже поддерживаю его, — раздался пронзительный голос второго дракона. Высокий и стройный, словно клинок, с длинной шеей и гладкой чешуёй, покрытой белыми рунами и письменами. Его глаза были подобны пылающему серебру, а хвост свистел в воздухе, словно хлыст. Вытянутая пасть еле заметно оскалилась. Стало ясно, что это самка. Драконица-колдунья, одна из сильнейших и самых коварных среди чёрных драконов.

— И ты туда же, Сараадра, — зло фыркнул Скаррестинуор, усмиряя свой гнев. Злым взглядом он окинул остальных собравшихся. — Кто ещё?

Но никто более не пожелал встать против своего вожака. Дагор и Сараадра держались вместе, они сидели, будто спина к спине, готовые тут же принять удар с любой стороны. Но Скаррестинуор не желал кровопролития прямо сейчас.

— Хорошо. Убирайтесь.

В оглушительном молчании две пары крыльев взмахнули, поднимая потоки воздуха, и два бунтаря поднялись в воздух. В тишине, прерываемой лишь шумом дождя, десять драконов смотрели вслед двоим сильнейшим, после вожака, своим сородичам. Солнце где-то далеко на горизонте не спешило покидать свой пост и играло лучами в крупных каплях дождя, бросая отблески на мокрую чешую гордых существ.

— Что ж, мы избавились от балласта, — хмуро прорычал Скаррестинуор, складывая огромные крылья за спиной. — Теперь я расскажу вам, зачем звал вас. Всем вам известно, что брат Создателя вот-вот вырвется на свободу, и все мы отлично понимаем, что он нам не союзник, несмотря на мнение смертных. Хотя и Талания нам не друг, а их вероломство до сих пор в нашей памяти, мы должны прийти им на помощь. Жалкие люди стали первым и последним рубежом на пути Дартазаэля к власти над миром. Если падут они, то Сиралион, зажатый меж двух огней, тоже падёт. Я призываю вас собрать всех ваших собратьев и явиться к Алану Таланийскому. Он будет нас ждать.

— А как быть с остальными драконами? Алыми, синими… — спросил кто-то, но Скаррестинуор лишь недовольно фыркнул.

— Мы сильнейший род среди всех! Глупцы, что присоединятся к Низвергнутому потерпят поражение, — слова вожака вызвали одобрение среди сородичей. Но тут же с другой стороны пришёл ещё один вопрос:

— Белые тоже явятся на помощь людям и эльфам.

— Пусть приходят! Хотя, я уверен, они помнят былые поражения и не посмеют сунуться к нам. Мы ведь всегда готовы показать белым псам, кто здесь хозяин, верно?! — что ж, вожак знал, как раззадорить своих сородичей, и тут же под победный рёв взмыли вверх драконы. Они разлетались во все стороны света, неся с собой весть — драконы вернулись! Лгут сказания и легенды, ибо возвращение началось не с триумфального явления светлых, оно началось с заговора и раскола в мёртвых пустошах и с грядущей войны. А явление тёмных драконов принесёт в мир ещё больше паники.

Практически сразу после свержения узурпатора в Сиралионе случился раскол. Пусть откололся совсем маленький кусок, он всё же сильно ударил по стране. Морн-Тир, верные Ашамаэлю офицеры и солдаты не посмели поднять мятеж, но практически сразу покинули Амаралан-Анорд. Среди них был и Минатрир. С ними ушли некоторые мирные жители, десятки эльфов покидали другие города страны и присоединялись к тёмному походу. Вместе с последователями Ашамаэля ушёл и Рейкар с оставшимися минотаврами. Морн-Тир во главе с Даанритом двинулись на север, и никто не решился остановить их. Куда они шли? Никому не было ведомо. Эльфы говорили между собой, что безумцы сгинут, или вернутся, прогнанные со своих земель Империей.

Прошло какое-то время, для кого-то этого даже слишком много, и начали забываться ужасы отгремевших событий. Затихло пламя войны, буквально повсюду воцарялся мир, и казалось, что зловещие предречения магов — лишь ложь. Даже маги Длани залегли на дно.

Но для Сиралиона прошло лишь десять лет — жалкая крупица в омуте времени. Белые шпили на границах были достроены почти сразу после свержения Ашамаэля, но Кайириан Сиралионский, взошедший следом на свой законный престол, запретил запускать башни, назвав мысль о резервации абсурдной и самоубийственной. Но сносить башни никто не собирался, ибо магистры вложили в них слишком много труда. К тому же, Сиралион проигнорировал все просьбы о помощи со стороны Империи, в которой, очевидно, события только начинали свой оборот, хотя и не было конкретных новостей.

Армия эльфийской страны была почти уничтожена, к тому же многие воины были отпущены домой, к семьям. Ко всему прочему, Кайириан приказал распустить гвардию Антан-Тир, понимая, что она не оправдала его надежд. Но вместо светлой гвардии тут же было создано другое формирование — Гвардия Феникса. Сам король лично отбирал туда воинов из числа бывших Антан и рыцарей Сиралиона, что остались верны своей стране. Фениксы подчинялись исключительно королю и никому более, были обязаны хранить своего сюзерена не только на поле боя и в пути, но и в политике — многие Фениксы не держали мечей в руках открыто, но следили за немногочисленным дворянским сословием. Таким образом Гвардия стала стражей, ушами и глазами правителя.

Но дождался он другого. Проклятие тёмного мага, пленённого во дворце, не было простой страшилкой или шуткой, эльфийского монарха всюду преследовали неудачи, к тому же несчастный правитель по-прежнему скорбел по погибшей жене, хотя та и умерла десять лет назад, и по эльфийскому обычаю её тело было предано священному пламени. Но и королю не суждено было долго благоденствовать. Случай был крайне прозаичен — правитель решил посетить одну из приграничных крепостей, на которых велись восстановительные работы, чтобы встретиться с простым народом, работающим на самых рубежах. На самом деле Кайириан пытался развеять тоску, ибо понимал, что в таком состоянии он не поднимет страну с колен.

Монарх со своей свитой въехал под своды белых врат крепости. Рядом с ним на белоснежных скакунах гордо восседали Фениксы, облачённые в серебряную сталь и алую ткань. Их высокие шлемы венчали стальные крылья, сверкающие в лучах восходящего солнца. Кайириан был погружён в мрачные думы, ему казалось, что тьма всё сгущается вокруг него, и шёпот теней с каждым днём был всё громче, сводил с ума. Бешеным псом изнутри его грызла тоска. Король безразлично смотрел прямо перед собой, и в голове его крутилась одна и та же сцена, перед тем, как увели Ашамаэля.

«…Стояли и смотрели!!!» — голос мага тьмы эхом, словно битое стекло, рассыпался по разуму. Тут же перед внутренним взором встал обезумевший чародей, чёрным посохом пронзающий Таймириэль. Какое-то время эльфийка стекленеющими глазами смотрит на короля, просит прощения… Кайириан не слышал её, это он должен был просить прощения. Но словами смерть не повернуть вспять, и мертвец не услышит их. — «Я проклинаю тебя, Кайириан Сиралионский!!!» — вновь зазвенел голос падшего эльфа, и в груди, словно кинжалом, что-то кольнуло, монарх поморщился от боли. Теперь воочию глаза эльфа видел Тьму. Она всё время ускользала от взора, хотя и сжимала голову невидимым ободом. С дикой смесью страха и безразличия эльф понимал, что проклятие берёт верх. Со смертью всё кончится. Да… Конец. Ловушка захлопнулась, тело сковал спазм, и Кайириан изогнулся в позвоночнике под неестественным углом, затрещали кости и сочленения лёгких лат. Рот распахнулся в безмолвном вопле, глаза поддёрнула белая пелена. Тело обмякло и безвольно склонилось на бок, стремясь выскользнуть из седла. Тут же его подхватили сильные руки гвардейцев, в ужасе правитель слышал крики и суету вокруг. Смерть не пришла, и душа оказалась в ловушке полумёртвого тела. Зрение помутилось, лицо скорчилось в гримасе ужаса.

Не успели эльфы оправиться от одного потрясения, как их настигло другое. Никто не мог понять, что же случилось с королём, придворные маги лишь разводили руками, поражаясь тому, что Кайириан ещё вообще жив. Но то, что гордый эльф жил не могло подвергаться сомнению, хотя он и был полностью недееспособен, ибо страшные чары лишили его даже речи. Месяцы палату монарха не покидали сильнейшие колдуны и целители. Но и тем ничего не оставалось, кроме как проклинать имя Ашамаэля, сотворившего столь ужасное с их королём. Ко всему прочему, Кайириан Сиралионский не оставил наследника, и королевство повисло на грани смуты. Так прошёл ещё год, но эти события, державшиеся под строгой тайной, вскоре начали доходить до простых жителей Сиралиона, что положило начало беспорядкам.

Но когда дворянство страны окончательно погрязло в смятении и рисковало утерять контроль, явилась эльфийская дева, колдунья, назвавшая себя Аскелава. Многим она напомнила Ашамаэля. Своенравная, волевая дева, облачённая в свободные белые одежды колдунов глубокой древности. Её ткань, узоры… Им было более десятка тысяч лет. Лик Аскелавы был подобен лицам Первых Эльдар, только сотворённых Создателем и Альмис в своей первородной красоте. Молочного оттенка кожа была покрыта еле заметными лазурными рунами, мерцающими в свете солнца, а волосы её были подобным первым бурным рекам в горах Андатари на заре мира. Белой, пышной вуалью они струились по узким плечам, неся в себе синие отблески. Многие знали об Аскелаве, ибо эта эльфийская дева была столь древней и могущественной, что о ней слагали легенды. Когда-то древняя ведьма пропала, и стала практически мифом, вписав великие деяния в книгу истории всего мира. И когда Сиралион нуждался в помощи, она явилась. Многим, особенно молодым, эльфам она действительно казалась похожей на свергнутого Ашамаэля. Она была столь же амбициозна и одарена, а величие было столь огромно, что рядом с ней меркли многие магистры, и единицы могли быть с ней на равных. Но всё же эльфийская колдунья не была похожа на прежнего узурпатора. Аскелава за тысячи лет своей жизни сохранила благочестие и принципы, сумев избежать тлетворного влияния могущества. Когда-то её мудрость была настоящим путеводным светом для всего эльфийского народа, ибо даже лесные и северные собратья слушались её.

Аскелава явилась прямиком в тронный зал, когда проходило очередное собрание. Ни один страж не посмел остановить её, ибо многие узнавали могущественного мага. Собравшиеся дворяне удивлённо смотрели на колдунью, пока та мерно проплывала мимо них, но лишь единицы узнавали её. Аскелава не одарила ни одного из присутствующих своим взглядом.

Вперёд выступил Паскрир, облачённый в лёгкие белые латы и лазурные одежды. Его одновременно мужественное и утончённое лицо было искажено перенесёнными переживаниями, а под глазами залегли тени бессонных ночей. В зале помимо благородных эльдар присутствовали гвардейцы Феникса, временно подчиняющиеся Паскриру, который в свою очередь стал новым маршалом Сиралиона. Лицо эльфийского командира исказилось ещё сильнее, а белые глаза хищно прищурились, впившись в Аскелаву, которая, кажется, вовсе не замечала вокруг себя этих уставших, злых мужчин. Она была выше этого.

— Аскелава? — наконец произнёс Паскрир, и по залу пробежал изумлённый шёпот. — Почему ты здесь? Нам казалось, что ты давно покинула наш мир.

Но дева молчала, задумчиво смотря куда-то за высокие окна, в которые лился свет. Сюда ещё не долетали звуки нарастающих беспорядков.

— Да, в каком-то роде, — наконец произнесла колдунья, не отрывая глаз от того, что ведомо было только ей. — Но сейчас я вынуждена вернуться. Правда, что короля поразило проклятье, и он не способен править страной?

— Всё так. Ты не сказала, почему здесь? — было видно, что Паскрир был зол, но он не решался вести беседу с столь могущественной ведьмой в грубом тоне.

— Тогда почему год спустя на троне нет наместника? — Аскелава проигнорировала вопрос маршала.

— Мы не успели… — начал было Паскрир, но тут Аскелава резко подняла руку, призывая к тишине. Её тёмные глаза вперились в маршала.

— Слабый и безвольный… Я не ожидала такого от ТЕБЯ, — голос колдуньи был таким же мелодичным и спокойным, но при этом обрёл резкие, надменные ноты. — Неужели так сложно найти достойного наместника? Эльдар достаточно мудры, править может каждый третий, да ты сам мог занять трон.

— Я воин, а не политик, — Паскрир нахмурился, а лицо его потемнело от злости.

— Довольно оправданий! Слишком много слов впустую. Я пришла сюда не для того…

— Для чего же? — спросил кто-то.

— Альмис надоело смотреть на ваши распри, — когда прозвучало имя богини, зал замер, даже гвардейцы напряглись, вслушиваясь в слова колдуньи. — И она сама назначила наместника и дальнейшего наследника Сиралиона. Скажи мне, Паскрир, ты же не посмеешь противиться воле своей богини? И вы все! Кто посмеет перечить Матери?

— Никто не станет этого делать. Я ручаюсь за всех, — уверенно произнёс маршал.

— Смело, воин, смело… — задумчиво произнесла Аскелава, вновь переведя взгляд на окно. — Клянись мне.

— Что?

— Клянись. Я должна быть уверена, что твоё слово будет сдержано.

— Да будет так, — эльф зло поджал губы и какое-то время молчал, но потом обнажил свой клинок. — Я клянусь тебе, Аскелава, своей честью и жизнью, что буду верен наместнику, словно королю. И я клянусь за всех эльфов!

Раздался звук загоняемого в ножны меча.

— Что ж… — колдунья улыбнулась одними лишь уголками губ. — Альмис решила, что наместником стану я. Аскелава, дочь Южных океанов!

Воцарение вновь мага, к тому же женщины, вызывало огромный резонанс в королевстве. Но дворянство приняло наместника. Аскелава своим поступком вызвала своеобразное дежавю у многих эльфов, лично выйдя к мятежному народу, недовольному текущим порядком. Она сделала это не так, как сделал Ашамаэль. Она вышла на улицу без стражи, не спеша ступая по белому камню мостовой, и эльфы расступались перед ней. Подул прохладный ветер, похожий на морской бриз, легко взвились белые одежды наместницы. Её тёмные глаза окинули поражённую толпу. Аскелава так же применила чары, чтобы успокоить народ, но не подчинить. И, добившись внимания и тишины, наместница объявила о том, что пока Кайириан Сиралионский болен, она будет править эльфами волею Альмис и обещает привести народ Сиралиона к процветанию мирным путём, отвергнув кровопролития. В тот же день было решено провести коронацию, но наместница отказалась прикасаться к осквернённому Ашамаэлем венцу, так же, как и не захотел Кайириан Сиралионский. Но наместница зашла дальше, приказав уничтожить венец и выковать новый. Конечно, жречество страны было возмущено таким поворотом, но Аскелава говорила от лица самой Альмис, посему магистры уничтожили чёрную корону, а лучшие кузнецы страны взялись за ковку нового венца.

Вскоре колдунья посетила и самого короля. Кайириан Сиралионский лежал в белой палате, окружённой белыми шторами. Это была летняя резиденция правителя и здесь она повсюду продувалась ветрами, оставляя короля на свежем воздухе. Вновь похудевший, он лежал неподвижно, но даже его лицо изменилось, когда вошла Аскелава, и глаза больного тут же были направлены на наместницу. В них читалась мольба, безумный крик: «Убей меня! Прошу, покончи с этим безумием! Убей…» — ведьма буквально вживую услышала голос проклятого короля. И только лишь увидев его, она поняла, что даже ей не побороть этого заклинания — слишком поздно. Руки, ноги и горло короля сковывали чёрные цепи, видные только могущественной колдунье.

Эльфийка медленно подошла к ложе Кайириана и сжала его холодную руку в своих пальцах.

— Клянусь тебе, гордый владыка, когда-нибудь я встречусь лицом к лицу с тем, кто это сотворил. Я не клянусь тебе мстить, но он ответит за это, — голос ведьмы звучал тихо и уверенно. Через мгновение зашли и другие дворяне, сопровождавшие наместницу. Они правили вместе с ней, направляли и контролировали её. Но Аскелаве казалось, что они не хотят ей помогать, их контроль и опеки были больше похожи на удушающий ошейник. Они стесняли действия, мешали дышать. Глаза эльфийской девы зло сверкнули.

— Я не могу вам приказать этого, но я прошу, прошу вас, слышите? Прервите его страдания, — Аскелава повернулась к эльфийским мужам. Её голос звучал как никогда резко и холодно. — Проклятие не отпустит его никогда, и даже если он спасётся, его жизнь будет хуже Ада. Мы должны убить Кайириана Сиралионского.

— Да как вы смеете?! — вскричал кто-то, и в палате повисла злая, гнетущая тишина. — Что же, наместница, вы решили так быстро прибрать трон к рукам?

— Он никогда не сможет править.

— Это не вам решать! Пока король жив, в душах наших теплится надежда.

Глаза наместницы вспыхнули злым огнём, казалось, даже ветер стал холоднее.

— Как же вы жалки и тщеславны… — тихо произнесла она с презрением в голосе. — Я вижу вас насквозь. Немногие из вас действительно верны своему королю, а остальные лишь держат злобу на меня за то, что я заняла трон! Видит Альмис, я не желала такого… Но будь что будет, — возможно, эльфийские мужи даже усомнились в своей правоте, но виду не подали. Аскелава покинула палату короля, оставив дворян наедине со своими мыслями.

Но наместница была не только могущественной колдуньей, но и опытным политиком. Уже спустя год Сиралион подчинялся ей как королеве. Первым своим приказом Аскелава разорвала почти все дипломатические отношения с внешним миром и приказала закрыть магический барьер. Лазурный щит могучей громадой накрыл Сиралион, полностью закрыв границы. В скором времени была построена ещё одна башня, ставшая главной. И возвышалась она теперь в центре страны. Буквально весь мир замер в смятении, но эльдар более не принимали послов, а все представители чужих рас были незамедлительно выставлены за границы страны. Единственные, кому ещё доводилось бывать в пограничных городах, это гномы, с которыми Сиралион по-прежнему торговал — эльфы были практически автономны, но у них не было одного — камня. Аскелава желала не только оградить своей народ от буйных людей, ещё одной проблемой был Умитрирдиас, что всё разрастался, и в один прекрасный день жители пограничных городов увидели за своими окнами пугающую алую стену мёртвых древ. Магический барьер остановил рост обители лесных эльфов.

Спустя ещё несколько лет Сиралион начал возвращаться на юго-восточные земли, брошенные во время давних войн с дроу — Аскелава желала прорваться к океану. На плодородных полях вырастали белоснежные города, которые строил не только простой народ, но и маги-магистры Сиралиона. Конечно же среди новых городов поднималась и новая башня. Уже совсем скоро строились первые крупные порты и верфи — эльдар теперь метили на восточные архипелаги, которые когда-то принадлежали Сиралиону, и именно там родилась Аскелава, став в дальнейшем наместницей остров. Там же она и приняла одно из самых своих страшных поражений.

Пока шло расширение границ, которое без сомнений пугало в первую очередь людей, государство и внутри не оставалось без изменений. Аскелава, по её же словам, руководствуясь волей Альмис, распустила всё духовенство страны, отправив жрецов работать и помогать эльфам в полевых условиях, а многие храмы, кроме самых больших, были разобраны. На их местах наместница возводила школы и больницы, в которых часто и работали бывшие жрецы. Отныне религия не имела никакой власти над правящей верхушкой страны, и Аскелава стала более раскованной в действиях. После этого она начала военизировать население Сиралиона. Королевский указ возвещал о том, что каждый эльфийский муж должен пройти воинскую подготовку и должен быть готов защищать свою родину. Конечно же, колдунья добилась немалых успехов. Сиралион процветал и постепенно становился подобным стране предков.

Умитрирдиас так же наращивал свои границы, словно бы готовился к войне с Сиралионом. Остановленный на границах соседей, он начал рост в другую сторону, покоряя каменные пустоши тёмных эльфов. Лесные эльфы, покинувшие дом во время войны с Ашамаэлем, вернулись и присоединились к своим измененным сородичам. Под предводительством своего вождя, Митрира, лесной народ стал силён как никогда, ибо теперь многие из них превосходили большинство смертных во всём — лесные эльфы стали не теми, кого обычно представляли люди и высшие эльдар. Любой лесной эльф был в полтора раза выше человека и втрое сильнее его. Огромная скорость, мастерство охоты и боя… Но миру только предстоит об этом узнать, ибо алые леса тоже не пускали посторонних под свой кров, но при этом продолжали расти не только вширь, но и вверх на многие километры, закрывая собой небосвод. Скоро небеса Умитрирдиаса заполонили огромные птицы самых разных видов, а на границах лесов не раз видели странных существ, чем-то похожих на прежних их обитателей. Теперь можно было поспорить, кого люди боятся больше, Бездны и Дартазаэля, или же хозяев Умитрирдиаса, который так же подошёл к самым границам Империи Талании.

И Талания не стояла на месте, видя, что творится на юге. Активно укрепляя свои границы и армию, Империя достигла поистине впечатляющих размеров. Внутренняя торговля процветала, и огромное королевство почти не заметило, что товаров с Асималии начало приходить меньше, а караваны туда ходили всё реже. С Таланией и её армией теперь считались все. Все, кроме эльфов.

И ещё сильнее стала страна людей, когда с пиков Андатари спустился принц Аримар с тысячами грифонов. Большая их часть вместе с самим принцем изъявила желание присоединиться к Империи. Грифоны стали могучими союзниками и лучшими ездовыми животными. Было огромным почётом стать наездником на грифоне, и к этому гвардейцы и рыцари готовились годами, ибо эти существа не были простыми животными, с которыми можно обращаться, как угодно. Ездок и зверь должны быть в ладу между собой, доверять друг другу.

Оставшиеся грифоны разлетелись по миру. Кто-то так и остался независимым, кто-то же всё-таки присоединился к эльфам Сиралиона. Немногие сгинули в стороне Асималии, где-то на западе.

1004 год Третьей эпохи. 29 декабря.

Прошло больше десяти лет с того дня, когда Скаррестинуор явился королю Талании и сказал, что скоро его народ присоединиться к людям. И этот день настал, хотя Империя почти забыла его слова. Холодный воздух над Таланией буквально разорвался на части от приветственного рыка сотен драконьих голосов. Чёрные крылья закрыли солнце, накрыв огромный город движущейся тенью и привнеся панику в души людей, и без того напряжённых и испуганных. Пока драконы кружили вокруг таланийских пиков, Скаррестинуор поднялся ещё выше и завис перед балконом, на котором его ожидал король — Алан Таланийский.

Огромные драконьи крылья мерно гудели в воздухе, разгоняя лениво падающий снег. Повисла немая пауза, в которой Алан подозвал Дариуса и приказал успокоить людей в городе — стража могла напасть на нежданных гостей, несмотря на предупреждение и опережающий приказ короля.

— Итак, ты вернулся, — наконец произнёс монарх, напрягая голос изо всех сил и стараясь перекричать гул ветра, смешавшийся с хлопаньем крыльев. Алан Таланийский не представлял себе, что делать дальше. Куда денется целая армия драконов? К тому же, было необходимо предупредить все города. Наверняка вот-вот в столицу потянутся гонцы с новостями о драконах. Но вокруг высочайших пиков уже кружилась в величественном полёте сотня чёрных теней.

— Да, — прогудел дракон. Хотя от гласа его дрожали крепостные стены, речь Скаррестинуора была довольно медленной и размеренной. — Предупреди своих людей, чтобы эти примитивные существа не кидались на моих соплеменников. Драконы не позволят, чтобы ими командовали… Люди. Поэтому все необходимые приказы ты будешь передавать сначала мне, — хотя в зверином рыке сложно было разглядеть эмоции, в голосе Скаррестинуора слышались ноты недовольства. Но древний дракон понимал, что такой союз временно необходим.

— Хорошо… — рассеянно отозвался король, выбитый из колеи масштабами помощи драконов. Он ожидал не более десятка, но тут их были сотни. Алан не был рад. Драконы, конечно, сдержат слово, но война, так или иначе, закончится. Она может даже не начаться. И что тогда будет дальше? Ни одна армия не совладает с такой мощью. Воздух вокруг нагревался, и хлопья снега становились тяжелее, превращаясь в воду. — Где вы разместитесь?

— Об этом не беспокойся, мои сородичи найдут место и не побеспокоят вас. Те же из нас, кто способен принять людской облик, займут место в твоём замке, — сразу становилось ясно, что Скаррестинуор не потерпит возражений, он и так делает одолжение всему человечеству. Огромный ящер подался вперёд, и Алан Таланийский испуганно отпрянул, чуть было не решив, что дракон передумал. Но Скаррестинуор лишь принял людской облик, преобразовываясь ещё в самом воздухе. Чёрная махина стремительно уменьшалась, и вот молодой мужчина в чёрных одеяниях спикировал перед императором, расправив огромные чёрные крылья. Но и они исчезли, когда ноги дракона коснулись белого камня. Ещё большим поражением для Алана было то, что следом за вожаком устремилась ещё дюжина древних драконов, но и они гордо облачились в людские тела. Перед Аланом предстала весьма пёстрая команда. Бледнокожие обитатели севера и чернокожие жители дальних пустынь смешались здесь, все они были намного выше и крупнее простых людей. Мужчины и женщины, несущие на себе признаки своего происхождения, — рога и хвосты — надменно взирали на короля.

— Мы обещаем тебе помощь, король, — произнёс Скаррестинуор. — Так же я даю тебе слово, что мы уйдём с миром, когда угроза минует. Хотя, я не могу обещать тебе и дальнейший мир — сделай одолжение, подготовься достойно. Но и с тебя я хочу взять слово, человек. Ты не отвернёшься от нас, и не отступишь назад. Независимо от того, что будет ждать твою страну впереди, ты поведёшь своих воинов вперёд, как подобает настоящему королю. И если потребуется, это же слово даст мне твой наследник.

— Ты говоришь так, словно у меня есть выбор, — мрачно произнёс Алан, оправившийся от потрясений. Человек, повидавший полчища демонов и чуть было не погибший в их когтях не мог долго удивляться даже драконам. Даже сотням им подобным. В сущности, какая разница? Люди и без того были напуганы живыми мертвецами, мифическими вампирами и таинственным богом смерти, что грозит всему миру. А помощь драконов могла дать хотя бы призрачную надежду справиться со всеми напастями. — Но вы же осознаёте, что мои враги — не только живые мертвецы и тёмные боги? Оркам на востоке и эльфам на юге нельзя верить, леса так называемого Умитрирдиаса так же грозят моей стране.

— Ты — глупое существо, — грубо гаркнул один из драконов — лысый чернокожий мужчина, чьё мощное тело было усеяно железными кольцами и украшениями, вшитыми в кожу. — Аскелава клялась своему народу, что не развяжет войны, а лесным эльфам твои земли и даром не нужны!

— Долго ли продержится слово эльфа? — отозвался Алан, прямо встречая взгляд дракона.

— Достаточно долго, — произнёс Скаррестинуор, бросив предупреждающий взгляд на своего соплеменника. — Знай, что мы способны не только убивать. С орками можно договориться. Они и сами поймут, что сюда сейчас не стоит соваться. Лучше молись своему Отцу, чтобы они не встали на сторону Низвергнутого.

— Хорошо, — король кивнул, и поднял глаза к небесам. — Я клянусь вам, клянусь от лица всего народа Талании. Воины Создателя пойдут до конца.

Но торжество заключённого договора было нарушено. В небесах вновь загремел драконий пронзительный рык, но он не был приветственным. Короля пронзил жгучий холод, ветер рванул, словно живой, подняв в воздух меховую накидку. На горизонте показались белые фигуры, и они стремительно приближались, как когда-то приближалась чёрная орда Скаррестинуора. Предводитель чёрных драконов с исказившимся от злобы лицом резко повернулся на рык, и прошипел лишь одно слово:

— Соломон…

Они величественно парили выше своих чёрных собратьев, и действовали более слаженно. Но белых всё же было намного меньше. Смертоносным клином они рванули вниз, угрожающий рык стал громче, и казалось, что светлые драконы вот-вот сцепятся с чёрными — этого Алан Таланийский боялся больше всего. Хотя он уже понял, что белые и чёрные вряд ли союзники, всё же задал вопрос:

— Они… С тобой?

— Нет! — рявкнул Скаррестинуор. Его голос прозвучал резко, у Алана даже зазвенело в ушах.

Но светлые не вступили в бой. Слаженным строем они разогнали соперников на своём пути и устремились к балкону. Все они были во много раз меньше сородичей Скаррестинуора, и лишь один из них был столь же огромен, как свой чёрный собрат. Мощное, гибкое тело, покрытое крупной чешуёй, переливалась, словно на солнце. Широкие крылья были подобны клинкам, а тонкий хвост — острому хлысту. Вытянутую голову венчал, подобно шлему, роговой нарост, похожий на толстый рог. По бокам нарост венчали две пары изогнутых назад рогов. Чем-то он был похож на Скаррестинуора, но одно чёткое различие Алан увидел в тот момент, когда Соломон с оглушительным рокотом расправил крылья перед самым балконом, лишь на несколько мгновений замерев. Это глаза. Они были подобны самому ярком сплаву серебра, лазурного камня и изумруда, спокойные, полный мудрости миллиардов лет. И глаза Соломона, казалось, заглянули в самую душу императора. Мерный глас прозвучал в разуме Алана, слившись с собственными мыслями:

«Спокойно, король людей… Мы здесь не для того, чтобы сражаться».

Тут же дракон обратился в человека, но остальные его товарищи остались в воздухе. Крылья ему заменила белоснежная ткань, обволакивающая с виду хрупкое тело. Когда Соломон остановился перед разъярённым Скаррестинуором, Алан увидел, что эти двое почти как две капли воды. Соломон был выше, и мускулатура в человеческой ипостаси была развита слабо, но лица их были абсолютно одинаковы. Голову белого дракона венчали всё те же две пары изогнутых тонких рогов, а лицо обрамляли белоснежные волосы с вплетениями из ткани и медных колец, и опускались они ниже пояса.

— Ты что, — ядовито хохотнул Скаррестинуор, взмахом руки указывая на белых драконов. — Притащил с собой этот молодняк?!

В мудрых глазах Соломона вспыхнул гнев.

— Ты сам уничтожил достойнейших из моего рода, — мягкий голос дракона звучал ровно, но длинные, когтистые пальцы сжались в кулаки. — Устроил травлю!

— Значит не такие-то они и достойнейшие! — отмахнулся Скаррестинуор. — Раз позволили загнать себя как каких-то животных. Но зачем ты явился сейчас? Неужели решил взять реванш прямо здесь?

— Не в этот раз. Ты и сам знаешь, какая задача лежит перед нами, — Соломон окинул печальным взглядом Таланию. Среди облаков пробилось тусклое солнце, снег перестал кружить в воздухе. Гул ветра постепенно стихал.

— «Нами»?! — с издёвкой хохотнул вожак чёрных драконов. Среди его спутников так же раздался смех. — Ты, похоже, не понимаешь… Перед НАМИ, — Скаррестинуор окинул взмахом руки своих драконов. — Лежит эта задача. Не перед тобой и твоим молодняком… Сброд, — с презрением бросил чёрный.

— Мои друзья приведут и других, — холодно произнёс Соломон. — А где красные и синие? Неужели тебе не удастся вновь натравить их на меня? — в голосе Соломона зазвучали новые интонации. Теперь речь его была подобно хлысту, разрезающему ледяной воздух. С виду уравновешенный дракон перешёл в наступление. — Неужели тебе не удастся вновь вызвать меня на бой, и привести с собой орду алых, и спрятаться за их спинами? Неужели синие не будут плести интриг за моей спиной?

— Мы управимся сами, — окаменевшим голосом произнёс Скаррестинуор. — Но ты здесь, и мы будем сражаться. Вместе.

— Как когда-то, — отрешённо согласился белый, будто бы остыв. Взгляд его остановился на императоре, от чего Алану становилось не по себе. Дракон долго молчал, и правителю начинало казаться, что он здесь вовсе лишний, среди величайших существ древности. Но он король, император. И дела касались его. Проклятые драконы молчали, словно ждали чего-то. Именно поэтому Алан недолюбливал этих магов, драконов и прочую магическую братию. Они всё время играли в какие-то свои игры, вели постоянные интриги, простым людям не ясные. То ли дело грифоны… Но те были непомерно горды.

Наконец хлопанье крыльев прервали тяжёлые шаги и скрип лат — вернулся Дариус. Он на секунду замер в широких дверях, недоверчиво уставившись на драконов. Его взгляд скользнул по Соломону.

— Ещё больше драконов… — куда-то в сторону пробурчал маршал, но потом громко обратился к королю. Алан с удивлением поймал себя на том, что он слышит гулкий бас Тайтира с облегчением. Голос человека. Почти человека… — Мой император, мне удалось восстановить порядок. Но людям это не нравится… Боюсь, воины будут думать больше об этих тва… — маршал осёкся, вспомнив, что те самые драконы рядом. — Драконах в небе, а не о возможном противнике.

— Люди — всё те же трусливые твари, — фыркнул один из свиты Скаррестинуора.

— Нет, они просто знают цену предательства, — тихо произнёс Соломон. Но слова его не звучали, как защита в сторону человечества.

— Тебе ли говорить о предательстве! — Скаррестинуор раздражённо взмахнул рукой. — Не мы бросили этот мир.

Соломон вновь замолчал, и императора начинало это серьёзно раздражать, а Тайтир и вовсе не понял сути произошедшего. Он был слишком прямолинеен, чтобы понимать интриги драконов. Впрочем, на сей раз молчание не затянулось. Казалось, Соломон проигнорировал слова близнеца.

— Скаррестинуор, будь добр, оставь нас с королём наедине.

В ответ вожак чёрных драконов зло фыркнул и гордо удалился вместе со своими соратниками, скрывшись в глубине коридоров крепости, как у себя дома. На балконе остались трое, а чёрные драконы вокруг начали постепенно разлетаться. Лишь белые остались на своих местах.

— Ты достаточно умён, человек, — мерно произнёс Соломон. — И тебе хватает понимания, что чёрным верить нельзя. Они лишь играют в благородство. Но у нас нет выбора. Впрочем, хоть малы силы моих братьев, я пришёл к тебе не с пустыми руками. Этим летом я преподнесу тебе и всему этому миру подарок. Он поможет вам выстоять перед ликом Низвергнутого.

— Почему не сейчас? — излишне резко спросил Алан.

— Так нужно… — туманно ответил Соломон.

Нежить на севере, наконец, пришла в движение, за один лишь день прервала войны, которые вели ледяные эльфы. Ведомые Дартаном, мертвецы волнами разошлись по холодным лесам, хладнокровно уничтожая всех, кто встретился на пути. Резня побудила короля холодных эльфов со всеми своими войсками вернуться назад, но уже перед заснеженными рощами эльфов встретили орды нежити. В жесточайшей схватке эльдар были разгромлены, а их король с горсткой воинов отступил в свой город, сокрытый от глаз смертных. Но богов невозможно обмануть, и следующим своим шагом нежить осадила скрытые города. Одна за другой рушились магические крепости, но лишь столица выстояла — даже Дартан не смог противостоять мощной жреческой магии ледяных эльфов. Месяц мертвецы и духи беспрерывно штурмовали ледяные скалы и неприступные сосновые стены, и словно вода в океане бесновалось пламя, лил ледяной дождь, а мор косил стойких защитников. Но наконец Дартазаэль приказал своему верному слуге прекратить штурм. И заговорил устами некроманта.

Низвергнутый предложил оставшимся в живых встать на его сторону, посулив королю ледяных эльфов свободу, славу в бою и великие почести. Когда король задумался, Дартазаэль привёл последний аргумент — земли Империи достанутся северным эльдар. И тогда гордый народ сдался. Тайные врата раскрылись и выжившие эльфы отдались Тьме…

Но дальше случилось не то, чего стоило бы ожидать, и чего ждали новоиспечённые сторонники бога Смерти. В то время как легионы мертвецов вновь потянулись к границам Талании, Дартан в одиночку отправился за Гряду Холода, где ему суждено было встретиться со своим повелителем по-настоящему. А армию нежити возглавил Мартилис Териналтар, вампир и в далёком прошлом король Талании, призванный когда-то Дартаном. Его сопровождал отряд вампиров, который играл роль своеобразных офицеров, направляя неисчислимые орды духов и мёртвой плоти. Мёртвая армия медленно подошла к границам Империи, и, перейдя их, начала планомерное уничтожение владений. Огромная армия охватывала большую площадь, разоряя десятки деревень. Но вампиры по неведомым причинам не повели армии на крупные города и крепости, они продолжали бесчинствовать на границах, словно бросая вызов Алану Таланийскому. Действия и вылазки вампирских отрядов кричали: «Я здесь, жалкая тень моего величия! Выйди же и сразись со мной!»

Конечно, это не было результатом тщеславия Мартилиса. Древние действовали по плану давно проработанному и согласованному. Только вот людской расе и даже драконам это было неведомо. Алан Таланийский созывал под свои знамёна войска.

К тому времени как границы людской страны обросли пепелищами, Дартан преодолел Гряду Холода и двинулся по ледяным пустошам. Он был мертвецом, и льды мёртвой земли лишь укрепили его физическую оболочку. Жестокие ветры, пропитанные злобой, ненавистью и самой волей Дартазаэля сдирали мёртвую кожу и гнилую ткань, вгрызались в плоть, и окутывали мёртвые мышцы. Владыка избавил своего верного слугу от всего лишнего, оставив лишь кости, да скудные мышцы, которые стали крепки, словно сталь. Череп зиял злобным оскалом, сгнившие зубы превратились в подобие устрашающих клыков. А в пустых глазницах яростно полыхал белый свет. И в таком виде Дартан наконец-то пришёл к чёрным вратам. Хотя он и обрёл цельный вид, выглядел всё ещё довольно жалко. Тонкие, костлявые руки, торчащие рёбра блестят, словно стальные. Разум некроманта разрывался от боли и страха, раз за разом он по новой познавал смерть, и душа его корчилась в жуткой агонии. Он был недоволен своей судьбой, и жаждал отмщения. Он ждал того часа, когда сможет сойтись с тем, кто отобрал у него возможность стать первым. Сразиться с жалким ренегатом, падшим эльфом… Но Повелитель не спешил. Впрочем, что для мертвеца значит сотня лет? Хоть тысяча… В конце ожидания его ждёт награда и воздаяние, и это главное.

Чёрные врата медленно раскрывались, и исполинский образ Дартазаэля предстал перед некромантом. Он был полупрозрачен и рябил, словно ткань на ветру. Но полыхающие очи бога обжигали, как настоящие.

— Спустись в подземный град… — пророкотал голос Низвергнутого. — И сорви последние печати. Освободи меня! И тогда я дам тебе шанс сразиться с предателем…

Видение исчезло, но Дартан уже и сам знал, что нужно делать и куда идти. Он вошёл во врата и начал свой путь по подземелью. Он практически повторил путь Ашамаэля, но тёмные боги благоволили ему, и на дорогу ушло намного меньше времени. Ничто не помешало могущественному личу, никто не встал на его пути. И вот уже он шёл по чёрному коридору, через который когда-то Дартазаэль провёл мага-ренегата. А когда тьма рассеялась, некромант увидел по обе свои руки каменные арки, за которыми была только тьма. Коридор быстро обрывался, и именно за ним находилась Бездна. Когда-то здесь по очереди побывали Ашамаэль и Файран Файон, и предстали перед пленённым Дартазаэлем, закованным в цепи, созданные светлыми богами. И оба брата внесли невольный вклад в освобождение тёмного бога, который теперь во всей своей мощи предстал перед Дартаном. Из мрака магической тьмы поднялось исполинское божество, лишь глаза и белый безумный оскал смог чётко увидеть некромант. Он был огромен, словно горы, но в любой момент мог принять любой облик и размер, или стать вовсе невидимым.

— Я готов служить… Мой повелитель, — тихо произнёс лич, покорно встав на колено перед своим владыкой и склонив мёртвую голову. — Приказывай, — голос его сыпался, словно песок, и Бездна поглотила его, не отдав ни единого отголоска или эха.

— Самый верный слуга… — к замешательству Дартана, смех бога был издевательским. — Ты явился сюда, исполнил мой замысел. За это я награжу тебя. Но после тебя ждёт ещё одно задание. Там, в Бездне, мой брат создал последнюю печать, удерживающую меня, и именно эта печать не позволяет мне вздохнуть полной грудью в мире живых. И именно её я не могу разрушить сам. Создатель предусмотрел всё. Эта печать лежит среди измерений тёмных богов, где её охраняет древний серафим, по доброй воле вызвавшийся отдать всю свою жизнь этой миссии. Я не смогу нанести ему вреда, как не смогу нанести вреда и печати. Но ты, Дартан — часть мира смертных, и законы божественных измерений тебя не касаются. Я даю тебе свою мощь, чтобы ты сразился за меня и победил! Не подведи меня, и тогда награда твоя будет велика. Ты встанешь среди тех, кто возглавит Великое Очищение! Ты станешь тем, кто вместе со мной создаст новый мир.

Дартан поднял голову и взглянул на великое божество своими пустыми глазницами. Если бы у него были глаза, сейчас бы они были полны страха и боли. Хотя повелитель дарил надежду, она была столь холодна, эфемерна… И от этого мертвеющая душа сжималась сильнее, принося новую боль. А что потом?.. Что ждёт мертвеца? Ни вечной жизни, ни Ада, ничего… Холодная пустота и бессмысленные скитания. Победы не принесут радости. Но жребий брошен. Самый могущественный лич своего времени встал на ноги, и Дартазаэль воздел свою длань, даря новые силы своей марионетке. Тщедушное тело рывком подняло вверх, и серебряное мёртвое сияние окутало его. Заклятая сталь, словно гвозди, вбивалась в мышцы, мерцая белыми рунами, написанные мёртвым языком. Ещё одно клеймо — доспехи, ставшие частью некроманта, которые снять в силах только полное уничтожение тела и души. Того, что от них осталось. Но в некоторых местах голые мышцы ещё напоминали, что обладатель величайшей мощи когда-то был живым существом. Об этом же говорил и полуголый череп. В когтистые пальцы бог смерти вложил некроманту чёрную косу, украшенную черепами и костями. В пустых глазницах горел бело-зелёный огонь.

— Ступай, мой некромант, — напутствовал Дартазаэль. — Моя мощь с тобой.

И обречённый Дартан ступил во тьму. Как только костлявая нога ступила в темноту, всё вокруг поглотила мгла. Путешествия по Бездне проходили совсем по-иному, а не как в мире смертных. Край тёмных богов был бесконечен, не имел границ. Дартан не мог знать, сколько времени прошло, да и шло ли оно вообще здесь, но тут же перед его взором предстало одно из измерений, принадлежащее кому-то из богов. Судя по чёрным полам, залитым кровью, пылающим жаровням и рогатым изваяниям, это место принадлежало богу войны. Самого хозяина этого мира Дартан не увидел и тут же пронёсся дальше. Были и другие измерения, но вскоре некромант увидел край, отличный от всех. И понял, что нашёл искомое. Чёрно-коричневая растрескавшаяся земля, омываемая сухим ветром, серое небо без солнца и звёзд. И единственное, что было на этой каменистой равнине — высокие чёрные врата без стен и засовов.

Наконец, из-за врат вышел страж. Нечеловечески высокий воин, облачённый в тяжёлые массивные латы, мрачного свинцового оттенка. Замысловатой ковки броня была покрыта древними письменами и рунами. На незримом ветру вилась холодно-синяя ткань. В руках воин держал крылатый шлем. Седовласый серафим с ликом древнего старца не спеша огибал врата, даже не глядя на своего противника. Лязг доспехов эхом отдавался в гулкой тишине. Серафим поравнялся с Дартаном, и некромант наконец смог рассмотреть лицо старика. Точёные черты, испещрённые множеством морщин, узкие глаза белого цвета. Длинные седые волосы были забраны в узел. Этот мужчина не был похож ни на одного обитателя Талании или ближайших земель, но и на асималийца он тоже не походил. Серафим церемониально поклонился личу и в одно движение надел шлем. В узком вырезе были видны лишь тускло мерцающие глаза. Тут же он резко вытянул руку и в ней со стальным лязгом возник длинный меч, который Дартану видеть ранее так же не доводилось. Узкий клинок еле заметно изгибался ближе к концу, а небольшая овальная гарда не была свойственна обычным мечам. Меч серафима был длиной почти в его же рост, и казалось удивительным, как хранитель вообще с ним управляется. Ангел двинулся вперёд, и за его спиной начали вырастать крылья. Вырвалась первая пара, и даже некромант в смятении сделал шаг назад, ибо каркас крыльев был стальным, словно протез. Редкие стальные перья вспыхнули мёртвым голубоватым огнём. Следом за ними появилась остальные две пары — верхняя прикрыла голову и плечи, а нижняя — ноги.

Шаг серафима ускорился, со звоном он отвёл клинок в сторону, нижняя пара крыльев распахнулась. Дартану никогда не доводилось видеть такого стиля боя. К тому же, хранитель не проронил ни слова, что странно для ангелов. В руках лича появилась дарованная владыкой коса, и он тоже начал движение вперёд. Шаги соперников ускорялись, и вот в воздухе загудела сталь воинов, готовых нанести удар. Но серафим не атаковал, верхние две пары стальных крыльев беззвучно раскрылись, и в прыжке серафим оказался за спиной некроманта. В тот же момент острая сталь вырвалась из мёртвой груди, лич ощутил, как его ноги оторвались от земли, а сам он поднимался всё выше. Серафим перекинул своего противника через себя, и тут же занёс свой смертоносный клинок для нового удара. Но сталь наткнулась на древко косы, высекая серебряные искры. Следующим ударом сошлась уже сталь, оба соперника взмыли в воздух, и с каждым ударом серость этого мира разрезала ослепительная вспышка.

Наконец Дартан смог разорвать расстояние, и в ангела ударили ядовито-зелёные молнии, поднялся смерч из токсинов и яда, и души умерших в Бездне несчастных пришли на бой на стороне некроманта. В истошном вое и визге вновь сошлись лич и серафим, и с каждым тяжёлым ударом крик умерших душ вторил им. Ангел отвечал своими заклинаниями. Хранитель сражался не как ангел. В своём стиле он словно совместил ангельскую честь и мощь с подлостью самого Дартазаэля и яростью Баала. Он был нечеловечески жесток и смертоносен, и никогда не гнушался ударить в спину. Всё же Бездна меняет даже святейших… Но и Дартан не оставался в долгу, отравляя своего врага смертельными заклинаниями и нанося страшные удары своей косой. Всё же у некроманта было преимущество, ибо мёртвая плоть не боялась ран.

Столь велики были масштабы схватки хранителя и некроманта, что даже тёмные боги собрались вокруг, чтобы увидеть захватывающее зрелище. В конце концов, явился и сам Дартазаэль, наблюдая за тем, как его пешка ведёт битву. И не ясно было, кто же побеждает. Сражающиеся рухнули на землю, и пласты грунта поднялись в воздух от столь мощного удара. Они кружились в безумном танце, сходились и резко расходились, чтобы обменяться смертоносными магически ударами. Но с каждым ударом силы покидали серафима. Раз за разом он уступал, и вскоре Дартан начал оттеснять его к вратам. Коса подобно перу в руках некроманта беспощадно разила воина света.

Роковой удар, и звон заклятой стали замер в отравленном воздухе. Серафим выронил свой меч, рухнул на колени. Таким образом лица противников оказались на одном уровне, ибо хранитель был намного выше некроманта. Из мёртвой глотки вырвался победный смешок, больше похожий на карканье ворона. Одна рука лича легла на стальное плечо, а вторая сорвала с лица шлем, разорвав того на несколько искорёженных кусков. По измождённому лицу старого мужчины пот тёк вперемешку с кровью. Седые пряди лезли в глаза, но взор их был так же непреклонен, как в начале битвы, хотя в них и читалось вековая усталость. Ангел тяжело дышал, и наконец-то тихо произнёс:

— Прошу тебя, некромант… Сделай, что должен… Отправь меня, наконец, к Отцу. В последний миг жизни этого мира я… Хочу повидать его… — голос его был сухим, надломленным и полным невыносимой тоски. Если бы мог, Дартан удивился.

— Что? Почему ты так уверен в победе Дартазаэля?

— А ты что, не веришь в победу своего повелителя? — с грустью рассмеялся серафим. Когда он замолчал, его плечи по-прежнему вздрагивали от безмолвного смеха, и потухшие стальные крылья скрежетали по сухой, изрытой земле.

— Я… Верю… А ты?

— Я видел будущее, некромант. И надежды у этого мира нет. Тот, кто мог бы вытащить нас всех, сам канул во тьму, а у других героев шансов мало. Считай, ты уже победил…

— Когда?

— Не так скоро, как кажется смертному… — туманно произнёс серафим. — Но для меня… Это миг. Довольно болтовни! Убей меня!

Лишь секунду помедлив, Дартан отошёл назад и беспощадным ударом косы снёс голову ангела. Но он не увидел крови, из раны хлынул белый свет, и буквально всё тело вместе с лежащим рядом мечом утонуло в сиянии. Ангел исчез, не оставив ни единого следа.

С глухим треском печать развалилась надвое и рухнула наземь. Бездну огласил рёв миллиардов голосов — голодные твари ликовали, чувствуя кровавую жатву. Но Дартазаэль почему-то не повёл тот же час свои несметные легионы в битву. Как только его мрачная фигура выросла перед рухнувшими вратами, бог смерти вздрогнул, и медленно поднял голову вверх…

Императорская армия действовала быстро и беспощадно. Отряды солдат растянулись по всей длине толп мертвецов, чтобы одним ударом вытеснить гниль и смрад обратно, туда, откуда она явилась. В небесах стоял драконий рёв — десятки гордых существ, белых и чёрных, сопровождали армию людей. Сотни грифонов стали им эскортом, хотя ни те, ни другие подобному соседству рады не были. В центре армии двое — Алан Таланийский в парадных доспехах и Скаррестинуор, облачённый в чёрные одежды.

Чёткий марш имперских солдат мертвецы и вампиры встретили разрозненным воем. Полуразложившиеся трупы скалили гнилые зубы, духи, истошно вопя, тянули и заламывали руки. Вампиры распределились парами по всему протяжению тёмной армии, но команда атаковать так и не успела сорваться с губ Мартилиса. Драконы строем устремились вперёд, и мёртвую армию накрыла волна ало-оранжевого пламени, лишь там, где стояли командующие, вспыхивали мертвенно-зелёные огни. В раскалённый воздух туманом поднялся прах, и тут же прогремел набат, с которым имперский легион перешёл в нападение. Реяли алые знамёна, и голоса тысяч мужей заставили воздух задрожать. Хотя нежити не был ведом страх, они не успели оправиться после ударов драконьего пламени, как тут же из дыма и праха на них кинулись стройные ряды пехоты и конницы. Тяжёлые рыцари пробивали глубокие бреши в мёртвом строю, разделяя врага. В воплях, вое и лязге стали послышался клич грифонов, и вот уже в толпы живых трупов врезались наездники на крылатых существах. Казалось, победа в руках императора.

Мартилис сражался не хуже десятка разъярённых драконов. Стоя на горе трупов своих и врагов, он разил подступающих гвардейцев короля. Его чёрный клинок сиял зловещей алой аурой и свистел в воздухе, подобно урагану. Рваный плащ вампира слился с кровавым месивом вокруг, и его боевой клич заглушал симфонию битвы. И лишь Скаррестинуор видел, как тысячи нитей тянулись к вампиру, подпитывая его, это же видел и Соломон, сражавшийся в небесах. Но даже он не подозревал, сколько обращённых было среди павших от рук вампиров, и не меньше людей даже не подозревали о том, что их ждёт через несколько дней — люди слабо помнили легенды о вампирах, а во время битвы и вовсе забывали о суеверном страхе. Но скоро зов Повелителя Тьмы сломит их волю. Но то, что эта битва — лишь жалкая бутафория, понимали лишь драконы. Люди ликовали, и втаптывали мертвецов в промёрзшую землю, оттесняя вампиров всё дальше и дальше. Алан Таланийский и слушать не желал слова драконов о том, что это не конец, он верил, желал верить, что грядущая тьма оказалась не столь страшна. Но Скаррестинуор чувствовал страх, затаившийся в душах людей.

Вскоре битва была выиграна, и в приглушённом свете драконьего пламени и отблесках плавленого камня людское войско гнало сквозь облака пыли и праха последних мертвецов. К негодованию короля, им удалось убить лишь немногих вампиров, а остальные, в том числе и Мартилис, скрылись. Гвардейцы клялись, что великий вампир исчез прямо с горы трупов. Но среди ликующих людей лишь трое были мрачны — Скаррестинуор, Соломон и Алан Таланийский. От драконов не укрылось ничего, а император понял наконец, что это не может быть концом. Но он не знал, как скажет этим людям, на долю которых и так выпало множество ужасов и кошмаров. Многие, среди солдат, которые сражались здесь, выжили в той бойне с демонами. Они видели огонь Ада, и теперь увидели живых мертвецов. Что будет с ними, если им сказать, что ни те, ни другие не побеждены?

— Низвергнутый считает, что он — меч правосудия, занесённый над смертным миром, — произнёс Соломон, стоя рядом с королём уже в человеческом обличии. — Но даже чёрные признают, что он не несёт правосудия. Он — волна камней и смерти, разрушительный удар. Но он безумен, и не осознаёт этого. Алан… Признаюсь тебе честно, я не знаю, как остановить Дартазаэля. Ты должен объединиться со всеми, с кем только сможешь и найти выход. Пока не поздно. И это миссию ты, при надобности, обязан передать своим сыновьям. Я чувствую, что Он медлит. Какой бы ужас не ждал нас дальше, мы вся обязаны действовать.

— А что будут делать драконы? Наставлять меня? — с раздражением спросил Алан, яростно сжимая рукоять меча, чей клинок был покрыт гнилью и прахом.

— Нет, — невозмутимо отозвался Соломон. — Мои… собратья помогут тебе в войне. К тому же, скоро явятся и другие белые. Мы поможем тебе в переговорах, и научим тебя и твоих людей тому, что давно утеряно. О… Я знаю, о чём ты думаешь.

— Что ты имеешь в виду? — император перевёл удивлённый взгляд на дракона. Уже не раз он ловил себя на том, что чаще всего задаёт Соломону вопросы. На которые почти не получает ответов.

— Ты думаешь не о том, — более резко отрезал белый дракон. — Ты хочешь перескочить эльфов в прогрессе? У тебя не выйдет, ибо скоро я отправлюсь и в Сиралион. Они тоже должны внести свой вклад в спасение мира. Запомни единственное: не суди поспешно своих старших братьев. Их судьба не менее тяжела.

— Как ты… — от страха и возмущения Алан буквально задохнулся. Когда к нему прибыли драконы, он действительно думал не только о тёмных богов, которых ни разу и не видел. Каждый день он смотрел на мерцающий в дали щит эльдар, и алеющую за ним громаду леса Умитрирдиас. Он знал, что когда-нибудь они нанесут удар, и с драконами он будет готов. Но теперь…

Настало странное время. Буквально вся Империя ликовала, радуясь победе над врагом и тому, что доблестные воины Талании отбросили нечисть. Король так и не решился сказать им правду, хоть и Скаррестинуор, и Соломон убеждали его в том, что это необходимо. Но император пустил в дело других. Инквизиция теперь стояла на страже порядка и спокойствия. Они боролись не только с еретическими сектами, нечистью на границах и демонами на западе, но и слухами. Вампиры продолжали похищать людей для своих нечистых целей, но инквизиторские соглядатаи — тайная полиция — придумывали всё новых врагов для людей, ссылаясь на бандитов, сумасшедших сектантов и прочие более понятные угрозы. За несколько лет церковь превратилась из зверя, пожирающего невинных людей, в героя.

Но ситуация мало изменилась. Как никогда ранее стали активны тёмные маги, к тому же после недавней битвы около тысячи солдат попросту пропали без вести, и ещё больше пропало мертвецов, которых забрали с поля боя. На инквизицию свалились сотни дел о пропажах и нападениях. Но всё это была подпольная война, скрытая от глаз простых смертных.

Тем временем император Алан Таланийский женится, чему радуется вся Империя. Его жена оказалась практически совершенна во всём. Черноволосая дева оказалась стала советником и любящей женой. Часто она сопровождала своего мужа в дипломатических миссиях — Алан всё пытался объединить народы в общей борьбе. И весьма преуспел в этом, лишь орки отказались даже впускать таланийскую делегацию на свои земли. Но Империя сумела завести дружеские отношения с гномами в горах и нагами, которые проживали на побережьях и в океанах.

В скором времени Соломон исполнил своё обещание. Он отправил гонцов во все стороны материка, призывая правителей собраться на землях Империи, которые на какое-то время были объявлены зоной нейтралитета и перемирия — прибывшие обязывались забыть о своих ссорах и войнах. Многие отлично знали легенды и не посмели противиться воле Великого белого дракона. Даже Аскелава впустила самого Соломона под купол и выслушала его предложение явиться на собрание всех народов. Хотя, название «собрание всех народов» было весьма условным. Многие малые расы не удостоились внимания. Народы, такие как северные эльфы, от которых уже давно не было вестей, орки и некоторые другие, не были призваны, ибо белые драконы рассудили, что те слишком воинственны и неразумны.

Местом встречи великих королей и королев была назначена площадь в столице Талании. Небывалое количество разных рас заполонило город. Правители, конечно, не прибывали в одиночестве — свиты многих достигали сотен человек, которым суждено стать свидетелями одного из величайших событий Эры. По приказу Императора огромная площадь была полностью очищена, и вот на белоснежном камне, сверкающем в свете полуденного солнца, собрались правители. Первой явилась Аскелава, облачённая в пышные белые одежды с широкими рукавами, лентами и плюмажами, которые придавали наместнице весьма экзотический вид. Величественную колдунью сопровождали Гвардейцы Феникса, а так же сотни эльфов, среди которых были и воины, и маги-магистры. Конечно же, с ней был и Паскрир. При виде Аскелавы замерли горожане Империи, затаив дыхание, и даже невозмутимые, матёрые стражники разинули рты.

Следом за Аскелавой явился гномий король Тофур Адское Пламя. Монарх подгорного королевства Элуардан имел поистине говорящее прозвище, ибо был рыж, словно живое пламя, и в бою он был не менее яростен, используя в своём оружии огненные руны. Его рыжая борода была сплетена в тугие косы, а голова лыса, словно камень. Тофур был достаточно стар, и ещё помнил времена многих войн, в которых он лично принимал участие, сражаясь не только с чудовищами, но и с людьми. Суровое, морщинистое лицо его было покрыто многочисленными шрамами, а выражение его было таким, словно великий правитель был готов голыми руками разорвать любого противника, который к нему сунется. Тускло-голубые глаза какое-то время буравили Аскелаву, на что ведьма даже не обратила внимания. Тофур был облачён в тяжёлые латы медного цвета, и сталь их покрывали алые руны. В сопровождении лучших гномьих воинов, так же закованных с ног до головы в броню и целой армии советников и наместников он издавал столько шума, сколько не издавали, пожалуй, даже легионы Талании на быстром марше.

Дальше прибыл король наг Ракрас-Ас-Хейлаас, император подводной империи Лексеарас, который в своём мистическом экзотическом образе переплюнул даже Аскелаву. Он возвышался над всеми на своём огромном белом хвосте, чья чешуя подобно камням площади сверкала на солнце. С тихим шорохом он медленно двигался вперёд. Сам же вечно молодой правитель был смугл и хорошо сложён. На его обнажённом теле помимо многочисленных браслетов из белых и золотых пластин были лёгкие церемониальные латы, выполненные в замысловатой форме. Узкое вытянутое лицо обрамляли седые длинные волосы, так же скрывающие жабры. Не мигая смотрели почти белые глаза с еле заметным узким вертикальным зрачком. Голову Ракраса венчала бело-чёрная роскошная корона с длинными зубцами, драгоценными камнями и жемчужинами. Что примечательно, король Лексеараса имел две пары мощных рук, то же самое было и у воинов, сопровождавших его. Остальная же свита, сопровождавшая его, довольствовалась одной парой. После гномов эти существа двигались вовсе беззвучно.

Те, кто явились следом, заставили в напряжении замереть исключительно всех. Из мрака одного из переулков показалась высокая фигура, облачённая в странные чёрные доспехи, а рядом с ней двигался силуэт ещё более огромный, чью голову венчали рога, в руках виднелись очертания молота. И вот, когда двое вышли на свет, а за их спинами показалось ещё множество очертаний, многие эльфы узнали Даанрита. Но он сильно изменился. Чёрные латы с заострёнными элементами не отражали света, лицо его было бледным, искажённым презрением, а волосы, словно иней, тронула седина. Рядом с Даанритом шагал гигантский минотавр, хотя мало кто узнал в нём Рейкара. Даанрит двигался медленно, словно зверь, хмурыми взглядами провожая своих сородичей и стражников, которые отпрянули назад от неожиданности, но тут же потянулись к оружию. Следом за эльфом шли знаменитые уже на весь мир Морн-Тир и не менее десятка других минотавров, державших свои секиры в руках. Тофур поднял свой взгляд на Аскелаву и вовсе не тихо произнёс, махнув рукой в сторону эльфов-изгоев:

— Эй, королева, это что, твои эльфы?

— Нет, — голос Аскелавы звучал холодно и тихо, речь её была медленна. — Это эльфы Ашамаэля.

Тысячи глаз в ужасе уставились на наместницу, когда та произнесла имя чернокнижника. Колдунья проводила невозмутимым взглядом Даанрита, прошедшего мимо, но не проронила ни слова. Мрачные воины Морн-Тир заняли место среди прибывших. Но к Даанриту тут же подошёл Соломон, и долгое время они говорили о чём-то, так тихо, что даже эльфы ничего не слышали.

Тем временем прибывали и другие народы, уже принадлежащие людскому роду. Их было немного, они были малоизвестны, ибо одни проживали за океаном, а другие — за пустынями Асималии. Соответственно, гости из-за океанов обладали странным оружием, их доспехи были раскрашены в яркие цвета, и лица не такие, как у жителей Империи и прилегающих земель. Те же, кто пришёл из пустынь, обладали тёмной, чуть ли не чёрной кожей и рельефным телосложением, они даже говорили на незнакомых языках, так же они почти не использовали броню. Но прибыли и люди с севера, более знакомые жителям Империи. Мрачные, словно гномы, молчаливые и статные. Облачённые в сталь и меха, вооружённые в основном топорами и клевцами, бородатые лица были покрыты синими татуировками и рисунками, а вела этих людей женщина. Королева северных племён была облачена в лёгкую кожаную броню и пышные белые меха. Её белые волосы были сплетены в сотни кос и забраны в толстый высокий хвост. Пронзительные синие глаза подведены углём. Обнажённые мускулистые руки, впрочем, не лишённые женственности, держали длинное церемониальное копьё.

Самым последним прибыл Архимаг Аркейд Таркорад со скромной свитой магистров.

Соломон вышел в центр площади, и воздел руки, призывая собравшихся к тишине. Тут же все голоса утихли, и дракон объявил:

— И так, все собрались… — он задержал свой взгляд на эльфах Даанрита. Но дракон не затянул паузу, и голос его разнёсся над всей площадью. — Прежде всего, я должен попросить у вас прощения за столь вероломный вызов. Вы все великие правители, и у всех вас есть свои важные дела, особенно в этот тяжкий час. Но я позвал вас сюда, чтобы предложить свою помощь! Вы долго томились в ожидании, но не поймите меня не правильно, я не мог просто так на весь мир объявить о том, что нашёл в других мирах. Стоит помнить, что не все народы нашего мира на стороне Творца, я знаю, что некоторые уже присягнули Низвергнутому. Но сейчас не об этом… В своих странствиях я и мои собратья нашли источник невиданной ранее мощи, а поскольку он не принадлежит этому измерению, им может воспользоваться любой. Но мощь его столь огромна, что ни одному смертному существу не совладать с ним в одиночку. Посему мы решили, что стоит разделить его и недавно нашли способ сделать это. Мы разделим Источник между вами, великие правители, и его мощь толкнёт вас далеко вперёд в развитии.

Все, кроме Аскелавы, замерли в недопонимании. Лишь наместница поняла все речи дракона, ибо сама была колдуньей и к тому же выпытала всю правду у Соломона при первой встрече. К тому же, когда-то они были знакомы. Поднялся гул голосов — собравшиеся вокруг люди оживлённо обсуждали услышанное, и вождь белых драконов решил дать смертным время отойти от шока. Но в скором времени гул голосов был вновь прерван:

— Но не думайте, что я отдаю вам столь большую мощь просто так. Я предлагаю вам цену…

Вот тут-то настала самая настоящая тишина, казалось, даже птицы в небесах притихли, желая узнать, чего же потребует Великий белый дракон от смертных народов.

— Я требую от всех вас клятвы. Вы должны объединиться крепчайшим альянсом под главенством Талании, — рукой дракон указал на Алана Таланийского, стоявшего в стороне. Молча хмурились гномы, Ракрас надменно взглянул на монарха. — Вы должны забыть о ваших ссорах и выступить на стороне человечества. Я не прошу вас принимать волю Создателя, если вы того не хотите, но я прошу вас встать за самих себя. Правители, я прошу вас подойти…

Великие мира сего покинули свои свиты и приблизились к Соломону. Но дракон изменился в лице, когда и Даанрит подошёл среди остальных.

— Неужели ты принимаешь мои условия? — тихо спросил дракон. В воздухе звенело напряжение, и все правители ожидающе смотрели на тёмного воина.

— Да. Я и мой павший повелитель против Низвергнутого. Морн-Тир будут сражаться на вашей стороне, пока последний их воин не погибнет.

— Клятвопреступников и предателей ждёт самая страшная агония Ада, — резко произнесла королева северных племён, не глядя на Даанрита.

— Нас всех ждёт участь хуже, если мы проиграем Низвергнутому! — не менее резко отозвался Даанрит.

— Будь я проклят, остроухий прав, — произнёс Тофур. — В конце концов, какая разница, кто он? Если он может помочь нам в этой битве, то пусть будет так!

— Я согласна с этими словами… — задумчиво кивнула Аскелава. — Я слышала об этом воине исключительно лестные слова. А что до его повелителя… Его здесь нет, — на этих словах Даанрит одарил наместницу жгучим взглядом.

— Что ж, пусть будет так, — наконец произнёс Соломон. Он сделал шаг назад и взмахнул руками, задули ледяные ветра, свистя меж домов, и небеса затмило синее свечение. Правители поняли, что они уже не находятся на площади, но при этом все вокруг видели их призрачные силуэты, а практически синхронный вскрик толпы утонул в вихрях магии. По белой сухой земле ползли потоки воздуха, несущие в себе светящуюся пыль, а вокруг всё было залито ярким светом, от которого болели глаза. Здесь было необычайно пусто, но в то же время всё было в движении, и даже свет колыхался, словно ткань. Шквальный ветер дул во все стороны. Ещё мгновение и перед правителями возник гигантский лазурно-белый кристалл ромбовидной формы, парящий в воздухе. Звенящий голос Соломона звучал как-то отдалённо, хотя он и находился по ту сторону кристалла, его силуэт почти терялся в белом сиянии.

— Преклоните колени! — лязг доспехов и шорох тканей прозвучал так же отдалённо. — И повторяйте за мной: мы, правители великих королевств, клянёмся…

— …Клянёмся… — вторили Соломону голоса королей и королев.

— Перед ликом великой угрозы воссоединиться в единый альянс, и положить свои жизни на алтарь этой священной войны. Помогать своим союзникам в противостоянии врагу всеми возможными способами и использовать Источник во благо своих союзников и своего народа. Любой ценой…

— …Любой ценой… — голоса сливались в единый хор, который слышала почти вся столица Талании. Он подобно грому разлетался из центра площади.

— Добиться победы, и привести к её пьедесталу своих братьев по оружию! Клянёмся, что и мы, и наши потомки не отступятся…

Правителей окутало синее сияние, и невидимая цепь связала их, а белый свет осенил их души.

— Встаньте! — Соломон воздел руки, и раздался треск, словно ломалось стекло. Кристалл покрылся трещинами и разделился на части по количеству правителей. Первый, самый маленький кусок, достался архимагу Аркейду.

— Я дарую тебе самую малую часть Источника, архимаг, ибо и без того велика мощь твоя и твоих братьев. Используй его мудро.

Второй, один из самых крупных осколков плавно проплыл к Алану Таланийскому.

— На тебя весь мир возлагает огромные надежды. И я так же надеюсь, что ты не подведёшь, Алан. Помни, что ты не командир и не король, а тем более не полководец для этих людей. Ты лидер. Твой священный долг — привести их к победе, как бы тяжело тебе ни было.

Третий, почти равный по величине второму, камень перешёл к Аскелаве.

— Не меньшая угроза таится и перед землями Сиралиона. Веди свой народ, наместница. Возможно, ты восстановишь былое величие своих предков.

Четвёртый кусок, чуть меньше, достался правителю гномов.

— Тофур, хотя многие сейчас недооценивают важность гномов, я вижу, что твоё будущее полно славы и величия. Пожалуй, миру не суждено увидеть более стойких смертных, чем гномы…

Пятый кусок замер перед Ракрасом-Ас-Хейлаасом.

— Даже я знаю о твоём народе очень мало. Но не забывай, что на море могущество Низвергнутого столь же велико, как и на земле.

Шестой осколок устремился к северной королеве.

— Я не завидую твоему уделу. Тебе предстоит сражаться в самом сердце мрака, но я уверен, ты выстоишь.

Седьмая часть всё уменьшающегося камня попала в руки чернокожего правителя пустынных земель.

— На западе тьма поднимает голову. Не позволь им ударить твоим братьям в спину.

Восьмая часть, досталась заморскому владыке.

— Возможно, тебе кажется, что удел твой самый бесславный. Но поверь мне, Дартазаэль ударит всюду. Весь мир нуждается в твоём флоте.

И наконец, после продолжительной паузы, девятый осколок был отдан Даанриту.

— Я не буду говорить, что не доверяю тебе. Быть может, суждено нанести последний удар суждено именно тому, кто ближе всего к Тьме. Время покажет…

Дальше случилось то, что никто из окружающих не ожидал — правители один за другим исчезали в сине-лазурных вспышках, переносясь, очевидно, домой. Скоро на площади остался только Алан Таланийский. И Даанрит со своей свитой, ибо был незваным гостем. Сияние развеялось, и оба уже были вполне реальны и чётко видимы. Повисла немая пауза, с ехидной ухмылкой появился Скаррестинуор.

— Всё-таки ты идиот, братец. Доверить такую мощь… им? А этот недоэльф? Ты посмотри на него, он же может даже не добраться до места, которое теперь называет домом! Кстати, где же ты обосновался, приспешник Ашамаэля?

— Это не твоё дело, дракон, — Морн-Тир уже поместили светящийся осколок в мешок. — Знай, мир ещё услышит о нас.

С этими словами Морн-Тир покинули Таланию. А сами же страны приготовились к мощному рывку, который приведёт их к ещё большему процветанию. Или гибели…

А пока мир готовился к войне, в тот миг, когда Дартан почти нанёс поражение серафиму-хранителю, на небесах, у престола Создателя, события тоже набирали оборот. Отец был совсем плох. Его тело напоминало иссохший скелет, белая ткань начинала тлеть и спадать с немощного тела. Глаза бога поддёрнула белая пелена. Но послышались тихие шаги, и Альмис вошла в чертоги. По правую руку отца стоял поникший Вестальд, дожидавшийся последних часов Создателя. Он вопросительно поднял глаза на покровительницу эльфов.

— В Бездне идёт бой, — без предисловий произнесла богиня. — Скоро последняя печать рухнет.

— Мы будем готовы дать отпор, — сурово отозвался серафим. — Наши ряды вновь восполняются. И, кажется, твои хранители тоже рвутся в бой.

— Верно… — отрешённо согласилась Альмис, устремляя взгляд куда-то вдаль. — Но у меня есть решению лучше, однако для этого мне потребуется твоя помощь и помощь твоего собрата, который должен вот-вот вернуться сюда.

— Что ты имеешь ввиду? — Вестальд напрягся.

— Власть Отца сейчас важнее, чем моя. Я собираюсь отдать ему часть своей силы и исцелить, — Альмис была спокойна и непоколебима.

— Но… Как же ты? А эльфы?

— Они в надёжных руках. Я позаботилась об этом, — Альмис оглянулась через плечо. — Кажется, наш друг прибыл.

И действительно, послышался лязг тяжёлых лат, по ступеням чертогов поднялся серафим со стальными крыльями за плечами. В руках он держал шлем, лицо его было измождено и покрыто кровью. Но когда он увидел Создателя, руки его ослабли. Шлем со звоном покатился по белому полу. Взгляд расширившихся глаз с трудом оторвался от бога и теперь метался с Альмис на Вестальда.

— Я понимаю твои эмоции, — богиня предостерегающе подняла руку. — С твоего ухода много что изменилось.

— Но… Как? — лишь проронил хранитель. — Вестальд?.. Как ты допустил такое?

Великий серафим лишь виновато опустил глаза.

— Вестальд здесь не причём, — строго произнесла Альмис. — Мы все виноваты. А теперь, чтобы вернуть всё на свои места, нам придётся нарушить завет Отца. Вы двое поможете мне передать ему часть своей силы.

Альмис медленно подошла к хранителю, её рука машинально потянулась к железным крыльям.

— Что они с тобой сотворили?.. — серафим зло отпрянул, края протезов лязгнули по камню.

— В первый же день я потерял левое крыло.

— Несчастный… Позволь я…

— Нет! Я исполнял свой долг, и я проиграл. Вернёмся к Отцу.

Богиня поджала губы, но всё же согласилась. Молча она вернулась к престолу Создателя и положила тонкие руки на иссохшие плечи. Всех четверых соединил бушующий поток золотого сияния, в безмолвном крике Альмис запрокинула голову, и из её глаз и рта хлынул яркий свет. И с каждой секундой Создатель набирал силу. И вот пелена смерти покинула очи его, а Альмис без сил рухнула на колени.

— Отец… — в один голос произнесли хранитель и Вестальд.

Создатель вернулся в чуть было не рухнувший мир, и его жрецы вновь обрели былую мощь. Их сила стала как никогда велика, но и маги, обретшие огромную популярность, тоже не уступили. Короли принесли в свои королевства дар Соломона и весь мир окутала сеть из мощных магических потоков. Казалось, Дартазаэль ближайшие столетия даже не посмеет сунуться в воспрянувший мир.