Сказание о чернокнижнике. Книга I (СИ)

Глава 3. Часть 22 «Знамения»

Ашамаэль медленно вступал во тьму, и бездонный мрак вел его все глубже. Но скоро тень вокруг сменилась физически ощутимыми стенами, вспыхнули огни в подвешенных к потолку чашах. В черно-оранжевом мраке виднелась древняя резьба, в глубоких желобах играли неверные тени, складываясь в ужасающие силуэты. Вскоре света стало меньше, а по полу и стенам поползли мелкие пауки. Арахниды словно провожали чародея, следя, чтобы тот никуда не сбежал. Впрочем, подобные мысли были бы оскорбительным для Ашамаэля. Тёмный чародей был преисполнен холодной решительностью. Обожжённые пальцы, пронзаемые болью, сжимали посох.

И вот перед магом предстали витражные чёрные врата в форме огромного паука. Дальше виднелись лишь тусклые огни и безграничная темнота, скрывающая стены кровавого храма.

— Я ждала тебя, эльф. Так войди и умри! — прозвучал искаженный, шелестящий голос. Но не богине Ллос он принадлежал.

Врата распахнулись, и эльф шагнул в неизвестность. В воздухе витал отчётливый запах стали и крови, переплетающихся с другими неописуемыми ароматами, кружащими голову. Между огнями в черноте вспыхнули алые глаза. В тени виднелись что-то огромное.

— Я ждала… — медленно и задумчиво произнесла жрица из тьмы. Но тут же голос её возвысился. — За моей спиной — мой народ! Будущее моей расы, которая пала в интригах богов. Но после твоей смерти она возродится из праха наперекор всем врагам, — голос жрицы становился резким и жестоким, в нем клокотала злоба зверя, загнанного в угол. — Повелительница Ллос покинула меня, но мощь её со мной, знай это. Я не позволю жалкому изгою уничтожить моё детище!

Наконец-то Верховная Жрица выступила из тьмы. Её оголенное тело на несколько метров возвышались над королём. Кожа её была сера, словно пепел, а в седые волосы была вплетена сталь. В красных глазах не было ничего кроме злобы. Но в ужасе замер тёмный король не от взгляда жрицы. Когда она пришла в движение, камень под ногами эльфа завибрировал, и под жрицей показалось паучье тело. Правительница империи не была всадницей, она была частью огромного чёрного арахнида. Её лапы были подобны клинкам, тело было способно раздавить целый отряд. С громкими хлопками вспыхивали костры вокруг жрицы и короля. Жрица взмахнула руками, и те словно раздвоились, и ещё две пары рук пришли на помощь тёмной владычице. Чёрные губы её неестественно растянулись, искажая лицо и обнажая клыки. Чернокнижник замер в отвращении, взирая на повелительницу империи. Впрочем, арахниды мага уже давно не пугали. Жрица тем временем испустила скрипучий, пронзительный визг и ускорилась. Вспыхнул круг пламени вокруг сражающихся, отрезая пути к отступлению. Ашамаэля обдал со всех сторон токсичный жар, поднимая в воздух слипшиеся от пота и крови волосы.

В каждой из рук жрицы появилось чёрное копье, и паучиха кинулась в атаку, подавляя короля-чародея своей массой. Вспыхнул ледяной свет, зазвенела тёмная заклятая сталь. Шесть копей скрестились с магическим посохом. От неимоверно сильной отдачи колдун пошатнулся, чувствуя, как по рукам растекается тупая, давящая боль. Вновь холодно-голубая вспышка разрезала арену, и на сей раз отшатнулась жрица, издав оглушающий вопль. Но тут же вновь перешла в яростное наступление, не позволяя чернокнижнику сконцентрироваться для нового заклинания. Неистово били острые паучьи лапы, грозя принести смерть тёмного мага в любой миг. Оглушенный Ашамаэль вынужден был тратить все свои силы на защиту. Вспыхивали лазурные и белые вспышки, ревело ядовитое пламя.

И вот копья паучихи вспыхнули жгучим огнём, начало заниматься огнём и тело Верховной Жрицы. В воздух взвилось пламя, волнами своими покрывая всю арену. И был лишь один островок холода среди адского океана — искаженец выставил перед собой посох, выкрикивая могучие заклинания, сплетая магическую песнь. С рёвом пламени сплёлся треск льда, и сверкающий лазурный свет остановил огонь. От напора стихий затрещал камень под ногами сражающихся. Шквальный ветер закрутил в смертельный танец огонь; голоса стихий, жрицы и Ашамаэля слились в единый магический хорал. Ашамаэль при помощи магии вырывал целые камни из ослаблено пола. Утягиваемые неодолимой силой, булыжники вплетались в вихрь, нанося удары по жрице. Впрочем, паучиха была столь сильна, что могучие удары почти не наносили её паучьему телу урона.

Казалось, бессмысленное противостояние могло длиться вечность, но тут прогремел оглушительный взрыв. В гуле послышался грохот камня и яростный визг Верховной Жрицы. Взрыв озарил арену сине-оранжевым светом, осколки вырванных валунов разлетались во все стороны, словно снаряды. В воздух поднялся густой слов пара и дыма, от чего Ашамаэль потерял жрицу из вида. К тому же, навалилась непроглядная темнота, нарушаемая короткими всполохами магической энергии. Падший эльф оказался в центре обширной воронки. Её стены были оплавлены и покрыты инеем и трещинами. Ашамаэль, тяжело дыша, опирался на свой посох, взглядом выискивая врага. Вот в пыли и тьме зловеще вспыхнули два алых глаза. Поднимаясь, они злобно смотрели на чернокнижника.

Ашамаэль не допустил прежней ошибки и тут же отпрянул прочь, занося посох для заклинания. Заклятые слова прогремели в воздухе одновременно, и новая огненная волна с гулом разбилась об чёрную вспышку. В дуэте сплелись тьма и лёд, лазурно-черными волнами окружая Ашамаэля. Беспощадной силой огонь разносил остатки поглощенного тенью храма. Теперь жрица утеряла своё преимущество, не имея возможности приблизиться к эльфу, в то время как маг мог использовать свои способности в полную силу. Впрочем, Ашамаэль был ранен. Весь правый бок его почернел, и левая часть лица тоже была изуродована. Пульсирующая боль сплеталась с накатывающей агонией и болезненным экстазом, который несла в себе тёмная магия.

Неожиданно темнота неестественно сгустилась, потух всякий свет вокруг. Жрица применила одно из любимейших жреческих заклинаний. На краткое мгновение над магом вспыхнули два кроваво-алых огонька, и тут же в грудь пришёл тяжёлый удар. Потеряв равновесие и упав на ледяной пол, эльф, впрочем, не остался в долгу. Темноту разрезали синее лезвие, и оглушительный вопль оглушил мага. Откуда-то сверху на него хлынула горячая, жгучая кровь. Хотя и до этого король ощущал болезненную влагу на груди, куда пришёл удар паучихи.

Воспользовавшись замешательством врага, Ашамаэль прочёл новое заклинание, которое мимолетной фиолетовой вспышкой скрылось в магической тьме. Послышался глухой удар — от нахлынувшей боли жрица потеряла равновесие. Магия её рассеялась, Ашамаэль увидел перед собой поверженную паучиху. Но ещё мгновение, и ярость Ллос вновь погонит свою жрицу вперёд. Тёмный маг не терял времени и кинулся вперёд, вокруг него вспыхнул красный свет, кровавыми волнами обвивая мага и жрицу, тем самым соединяя обоих. За мгновение до того как паучиха попыталась встать, обожженные пальцы падшего эльфа сомкнулись на горле Верховной Жрицы. И маг тьмы ощутил, как жгучая жизненная энергия переполняет его. Паучиха была неимоверно живучей, и это был единственный способ погубить её. Но жизнь жрицы, дарованная богом, сопротивлялась, обжигая нутро. Ашамаэль ощутил, как страшные раны его затягиваются. Сознание переполняла боль, а истошный крик паучихи оглушал, разрывая мозг на куски. Яркий красный свет все нарастал, и, казалось, что в храме вспыхнула алая звезда, кровавыми лучами своими разрезая мглу. Но вдруг молния рассекла пространство между паучихой и чародеем, опалив руку. В треске под жрицей разверзся каменный пол, и тёмная дева рухнула вниз, во мглу ей же порождённой. Первым же позывом мага тьмы стало кинуться следом, но в какой-то момент он остановился. В темноте повисла желанная тишина, хотя сейчас Ашамаэль при всем желании ничего бы не услышал — столь силён был голос паучихи-жрицы. Колдовской мрак рассеивался, открывая взору эльфа стены храма. Ашамаэль находился на одной из площадок, от которой узкий переход вел в здание самого храма. Хотя пол и был оплавлен, сокрушён стихией, на нем явно прослеживалась ритуальные письмена и желоба для жертвенной крови. Маг почувствовал мимолетное прикосновение к плечу.

— Браво, мой герой… — Шаардараз явилась словно из обрыва за площадкой храма. — Ты не подвел меня. У-у-у, сестрица будет невероятно зла, когда вернётся. Как же я жажду увидеть её лицо, когда она узнает… Но осталось ещё кое-что, мой верный чемпион. Принеси финальную жертву! В храме тебя ждут последние дроу, которые должны были стать тёмным фениксом, возрождающимся из крови своего народа… Убей их.

Хотя Ашамаэль почти не слышал голоса богини, мерно вышагивающей вокруг него, смысл сказанных слов до него отлично доходил. Сердце неистово колотилось в горящей от боли груди. До триумфа Ашамаэль отделял один удар. И вновь разум пронзил голос богини-змеи:

— О да, Ашамаэль, это будет твой триумф! Твоя победа над этой жалкой расой. Ни один король в истории этого мира ещё не одерживал столь оглушительную победу. Твоя книга при тебе? — последовало движение, будто богиня хотела залезть в карман чернокнижника. Тут же из темноты возник тёмный фолиант, дарованный Дартазаэлем. Серые страницы замелькали перед глазами. — Используйте это заклинание, — стройный палец, оканчивающийся чёрным блестящим когтем, указал на строки одного из заклинаний. — Поглоти их полностью… И принеси последнюю кровь на мой алтарь.

И тут же богиня растворилась в серой дымке. В глухой тишине раздался звук гулких шагов Ашамаэля. Чародей прошёл по разрушенной площадке, и когда он приблизился к мрачной арке здания, половина круглой арены раскололась и рухнула в тьму, разнося нарастающий гул падающих камней по подземельям.

Вскоре маг вышел в освещенный жаркими огнями в жаровнях храм. Чёрный пол был густо покрыт рунами, письменами и протоками для жертвенной крови, складывающийся в замысловатый рисунок. В центре круглой комнаты, обрамлённое резными колоннами, было углубление, которое и являлось основной частью алтаря. И сейчас противоположный конец храма был заполнен темными эльфами. Их было около сотни. Не воины и не жрецы, простые жители тёмных трущоб. Дети, женщины, мужчины, все замерли в ожидании и мрачном молчании. Увидев своего палача, мужчины-дроу поднялись ему навстречу, закрывая своими спинами тех, кого они должны были защищать.

Ашамаэль лишь криво усмехнулся, шагая к чаше в полу. Сейчас падший эльф как никогда ранее был похож на воплощение тёмных богов. Его белая Марти была изорвана и сплошь покрыта кровью, облачная короля в алое. Лицо его было грязным от крови и пота, а в пылающих безднах глаз горело тёмное безумие. Ашамаэль и сам смутно осознавал, что он творил, ведомый странным тёмным экстазом. Подобно богу войны маг предстал перед осколками великой империи, чье величие было разбито и втоптано в грязь.

Ашамаэль взмахнул посохом, из горла вырвались слова нового заклинания, окутывая все вокруг красным светом. Заклинание достигло апофеоза, от возвышенного голоса завибрировали чёрные своды, Ашамаэль направил свой посох на дроу, словно палач, заносящий меч для удара. Но когда кровавые когти сорвались с белого камня посоха, чья-то рука схватилась за древко. В поглотившем все сиянии раздался оглушительный утробный вой. Маг ощутил чужеродную, сильную энергию, мощи которой ему видеть ещё не удавалось. И чьё-то худое длинное тело рухнуло к ногам Ашамаэля, и вновь своды содрогнулись, но на сей раз от гнева Шаардараз. Светлая кровь с яркими лазурными прожилками потекла по полу храма, покрывая собой замысловатые письмена. От такой самоотверженной жертвы и светлой крови пол храма покрывался трещинами, хотя жизнь неизвестного продолжала течь к чаше. Но дроу исчезли без следа.

Но Ашамаэль не слышал этих криков и грохота, ибо всё ещё был оглушен. Он даже голоса своего почти не слышал. В оцепенении он сделал шаг в сторону, где только что были тёмные эльфы. Тихий стук его шагов разлетелся по каменному залу, маг прошёл там, где сидели беглые дроу. Не было ни следа… Неужели заклинание незаметно для самого мага уничтожило столько живых существ, стерев все следы их пребывания?

«Такого не может быть!» — думал озадаченный падший эльф.

Тем временем светлая кровь дошла до чаши, и тут же весь храм содрогнулся от внутреннего удара. С первой же каплей в чёрное углубление, вспыхнула вспышка яркого синего света, и ледяной ветер прокатился по залу. Словно раскат грома раздался треск, и повисла тишина. Ошеломлённый тёмный маг, которого толкнула вперёд ударная волна, потрясённо обернулся на чашу. В углублении алтаря пылало синее пламя, а где-то дальше лазурью сверкало тело погибшего героя, помешавшего заклинанию. Его тело медленно растворялось в мистическом сиянии, словно в блеске звёзд и тьме космоса. Вновь раздался краткий треск, и чаша разделилась надвое. Синее пламя холодным столбом взмыло вверх. Вновь грохот, и вот уже чётко обрисовалась трещина, делящая храм на две части. К ногам эльфа рухнул обломок потолка, пол наклонился и задрожал, Ашамаэль ощутил, как медленно опускается вниз. Пол начал медленно разваливаться, открывая под собой безбрежную бездну темноты. Вот тёмный маг ощутил, что находится в свободном полёте, и вокруг него летят обломки некогда великого храма…

«Неужели такой бесславный конец?..» — промелькнула отрешённая мысль. Магу показалось, что она прозвучала откуда-то со стороны. Впрочем, тут же всё поглотила темнота, и усталость взяла своё.

Хотя король и числился без вести пропавшим, сиралионскими полководцами война была объявлена выигранной. Поскольку не было приказа удерживать завоёванные города, эльдар начинали покидать подземелья, и путь их лежал через могильники разорённых цитаделей. Пустых, мёртвых… Словно с укором пустые глазницы импровизированных гробниц смотрели на эльдар, проходящих мимо. Подавленные воины шли быстро, стремясь как можно скорее покинуть места побоищ. Число сторонников Ашамаэля вновь падало, ибо сейчас многие эльфы поняли, к чему привёл их новый король, и какой ценой он вырвал победу из сердца империи Мортис. И многие в тайне были рады тому, что король-чародей вместе с маршалом сгинул в глубине мрачных подземелий. Но законы говорили о том, что стоит ждать ещё несколько месяцев, хотя дворяне, до которых дошли вести о гибели — именно такие слухи пришли в столицу — Ашамаэля, уже начинали готовиться к освобождению Кайириана Сиралионского, который по-прежнему был погружен в магический сон вместе со своей женой. Втайне от верных королю дворян, эльфы соединились с отрядом магов, прибывшим в столицу Сиралиона, и первое, что они собирались сделать, это освободить Падаана Файона и призвать на помощь других паладинов. Сам архимаг и несколько верных магистров готовили официальный визит в королевство.

Тем временем под небесами Чистых Звёзд в бескрайних мёртвых пустынях из роскоши и пресыщенности вставало новое царство. Старый султан Хаанфа-Шид III, чудом выживший во время покушения тёмных эльфов, в начале зимы умер своей смертью. И на трон взошли двое, брат и сестра. Жестокий и беспощадный Джатрад, принц асималийский, и мягкая духом Аираайна, принцесса асималийская. Изначально предполагалось самим отцом, что Джатрад станет силой и мечом страны, а Аираайна её умом и духом, но вышло всё иначе. Амбициозный принц презрел праздность и богатство малой Асималии, и решил возвести на песках великую империю, которая сможет бросить вызов даже Талании и Сиралиону. Джатрад быстро подмял по себя сестру, взвалив на ту всю административную работу, а так же проблемы церкви и верующих. Хотя, был ещё один мужчина, муж Аираайны, претендующий на трон. Но по странным обстоятельствам тот погиб именно в день смерти старого султана — на несчастного обрушились двери собственных покоев. А зная тягу Асималии к золоту и серебру, несчастный получил серьёзные увечья, но помощь ему оказать не успели. Мало кто видел в этом событии совпадения. Но кто же будет противиться столь амбициозному и жестокому диктатору, раз у него есть права на престол? К тому же, мало кто желал видеть дочь султана реальной правительницей Асималии. При Джатраде же её правление было фиктивным.

Рост Асималии был стремителен, ибо кроме самой пустыни, больше не было у неё здесь соперников. Когда-то разбойники Раша могли стать значительной угрозой, но после гибели их главаря прямо в султанском дворце, кочевники и бандиты вновь разрознились. Огромные богатства подзвёздного царства позволили новому султану закупить столько материалов, сколько потребуется. А рабочей силой стали бывшие кочевники, самоназванные Дети Ветра и дикари с равнин за песками. Проще говоря, асималийская империя начала превращаться в рабскую империю. Жестокую и беспощадную.

Джатрад оторвал глаза от свитка, который держал в руках. Во дворце среди вельмож ходил страшный слух, что султан увлекается тёмной магией, иначе как же ещё он мог добиться столь оглушительных успехов. Тем не менее, юноша, по меркам более опытных правителей, никогда не показывал свои записи и книги, лишь доверенные советники знали, что же там таится. Но те держали язык за зубами, ибо были беспрекословно верны своему юному султану. Пристальный взгляд карих глаз скользнул по сутулому, высокому старику, мнущемуся на пороге.

— Я слушаю, — холодно произнёс Джатрад.

— Госпожа вернулась во дворец… Вы просили доложить, — старик раболепно склонился перед султаном.

— Да, верно, — молодой человек кивнул. — Можешь идти.

Тонкие, длинные пальцы, обтянутые чёрными перчатками пробежались по резной шкатулке. Резким движением Джатрад закинул свой свиток в неё и быстрым шагом направился прочь из своих покоев. Молодой правитель не признавал тронов и корон, пёстрых королевских одеяний. Аскетичный султан почти не бывал в своём знаменитом тронном зале, о котором ходило столько прекрасных легенд. В одежде же он предпочитал чёрные цвета и ткань военного покроя. Несколько смазливое, но широкое лицо обрамляли чёрные вьющиеся волосы, спускающиеся до плеч. Как только султан вышел из своих покоев, за спиной тут же громыхнули золотые двери, которые правитель так не любил, но всё никак не находил времени приказать сменить это «убогое подобие красоты» — так отзывался Джатрад о большинстве того, что наполняло дорогие дворцы Асималии. По обе руки султана зашагали королевские гвардейцы, облачённые в пышные золотые латы с плюмажами и шёлковыми тканями.

Долгий переход по роскошным коридорам в итоге привёл султана в тронный зал, где в окружении таких же гвардейцев его ждала сестра. Аираайна действительно была далеко не такой красавицей, какой рисовал её отец, к тому же, она была старше своего брата на десяток лет. Высокая, худая, как спичка, но не лишённая хоть каких-то форм. Единственное, чем она была похожа на брата, так это пристальным взглядом коричневых глаз. Лицо её было таким же смазливым, но каким-то неказистым.

— Ты хотел меня видеть, брат? — сухо произнесла женщина. Хотя Айираайна и была капризна, Джатрад быстро понял, как совладать с этой трусливой девчонкой.

— Да, — кивнул султан. — Я хотел сказать, что я принял решение. Султанат отжил своё, многие вельможи здесь лишь проедают казну. Завтра я объявлю себя императором. Раз какой-то таланиец смог, то и здесь я не встречу весомого сопротивления. О, не смотри на меня так, я знаю, что в первую очередь ты думаешь о себе. Тебе я оставлю место советника в моей свите, — Джатрад был холоден и беспристрастен. Действительно, его решение было отчасти спровоцировано дерзким поступком Алана Таланийского, вести о котором разлетелись по всему миру. Джатраду же даже не придётся никого казнить и сжигать, ибо в его руках и так был весь военный аппарат Асималии. Аираайна же сильно изменилась в лице, и на нём отразилось глупое удивление. — Ох, только не говори мне, что ты ничего не поняла…

— Да ты всегда держал меня за идиотку! — взвизгнула женщина, взмахнув руками. Хотя, она действительно очень мало понимала. Слава Создателю, власть ей не досталась. — Что это ты задумал, Джатрад?! Решил всю власть к рукам прибрать?! Думаешь, хитро убил моего мужа, и теперь тебе всё можно?!

— Прекрати этот визг, — поморщился султан. Уж что верно, то верно, у сестры была только одна сильная сторона — её чёртов голос, от стёкла дрожали. — Мы уже говорили с тобой об этом, я не имею отношения к смерти этого… человека, твоего мужа. Он сам виноват. Тяга к золоту и роскоши развращает и губит человека, тебе ли это не знать, сестрица. Я же хочу привести нашу с тобой страну к процветанию.

— Ты хочешь войны!

— С кем?! С дикарями? — хохотнул Джатрад. — Не смеши меня. Они станут частью новой империи. Нашей империи, сестра.

— Ты же… — голос Аираайны стал тихим и испуганным. — Ты же не бросишь меня в темницу, стоит твоей власти возрасти? Не предашь меня?..

— Конечно же нет, — султан обнял женщину за плечи и заглянул ей в глаза. — Ты моя сестра, и я поклялся именем Создателя и отца, что буду править с тобой рука об руку. Но мы же оба понимаем, что ты ничего не смыслишь в управлении государством, — голос Джатрада стал более жёстким. — Я же пытался доверить тебе один из городов, и ты помнишь, что случилось… Но тебя ждёт роль второго человека в огромной, процветающей стране. Наши торговые контракты позволят беспрепятственно расширяться здесь, пока там, на севере и востоке, таланийцы гибнут в войнах и распрях, отдавай нам своё золото. Так что ты выберешь? Быть рядом с владыкой всех времён, или же править жалким огрызком пустыни, погрязшем в праздности?

— Да… Хорошо, — голос женщины звучал так, будто она не верила брату. Да, сомнений быть не могло, она не верила. Ни единому слову. Зря ли? — Я поддержу твои притязания. Когда ты… ты сделаешь, что задумал?

— Прямо сейчас, — лицо Джатрада озарила улыбка триумфатора. — Они скоро соберутся, точнее, уже должны собраться.

Султан намеревался задержаться перед собранием, чтобы заставить визирей гадать, зачем же правителю понадобилось собирать сразу их всех, отрывать их от дел в своих городах и торговых сделок. О, они будут возмущены тем, что султан отберёт у них практически всё… Но так уж была устроена Асималия, что военная мощь в руки визирям не доверялась, они имели право нанимать наёмников только для торговли. А объявить бойкот они не посмеют, ибо бежать им некуда — за высокими лесами и равнинами их ждали дикари и демоны. Существовало лишь меньше десятка безопасных путей, соединяющих пустыни с остальным миром.

— Идём, сестра моя, — произнёс султан. — Ты будешь рядом со мной в час триумфа.

И вместе они покинули тронный зал, направляясь в приёмные залы правителя пустынь. Ещё одно место, которое Джатрад ненавидел. Дюжина залов, соединённая витражными стенами и арками, утопала в экзотической зелени и вычурном золоте. Журчали фонтаны, а сам зал был столь огромен, что здесь можно было разместить армию. Но единственная армия, которая здесь размещалась, это армия визирей. Бездарно занимая огромное количество места, они погрязали в роскоши, блуде и пресыщенности. Среди журчания воды звучала музыка, в пёстрой толпе танцевали полуголые танцовщицы. Стеклянные потолки пропускали полуденное солнце, заливая и без того до боли яркий дворец сиянием. Но средь злата и шёлковых тканей на сей раз витало лёгкое напряжение, ибо султан, конечно, собрал всех, но сам так и не явился. Самые запоздалые, разжиревшие визири уже давно прибыли, недоумённо озираясь.

Наконец на ложе под самым потолком показалась фигура в чёрных одеждах, а рядом с ним — женщина. Все тут же узнали своих правителей, точнее те, кто их вообще заметил. Незаметно стражи стало больше. Голос молодого правителя зазвенел под сводами роскошного зала:

— Визири! Сегодня великий день. Когда звёзды и луна уступают место рассвету и над пустынями Чистых Звёзд восходит солнце, вместе с ним восходит новая Империя! Я долго ждал этого часа, я долго ждал дня, когда смогу привести Асималию к величию. И этот час настал! Я слагаю с себя роль султана… — вот сейчас все взгляды устремились на Джатрада. Никто и понятия не имел, что последует дальше. — И объявляю себя императором. Отныне вся власть над Асималией переходит в мои руки. Я снимаю обязанности с губернаторов городов. Я благодарен вам за службу, но настали новые времена.

Зал буквально взорвался возмущёнными криками. Но голос султана перекрыл их всех.

— …Отныне власть принадлежит только правителю Асималии. Но ваши заслуги, визири, не останутся незамеченными. Самые верные из вас станут моими приближёнными. С вашей помощью я отстрою новую Империю! И скоро мы сможем бросить вызов даже Талании! Чем мы хуже их?! Почему таланийцам достаются плодородные земли юга и востока, а мы вынуждены сидеть в своих пустынях и довольствоваться торговлей?! Кто ответит мне на этот вопрос?! Асималия — величайшая страна, и вскоре я подниму её с колен и сорву с неё оковы жадности и роскоши! Я желаю видеть сильный народ!

Визири быстро осознали, что бывший султан не оставил им выбора. Мало кто из них способен был сражаться, а стража убавила их пыл. Но все присутствующие отлично понимали, что сию минуту новый правитель ничего не изменит. На проведение реформ уйдут месяцы. А кровавые репрессии, как в Талании, были исключены — Асималия слишком мала, и без правящей верхушки она попросту падёт.

Вдруг гул неожиданно утих. Казалось, все звуки разом умерли, а у входа в зал послышались женские крики. Несмотря на дневной жар, воздух наполнился холодом. Среди пёстрой толпы выделился силуэт высокого бледного мужчина, облачённого во всё чёрное. Он лишь взмахнул рукой, и стража, кинувшаяся к нему, застыла, словно заледенев. Он шёл дальше, и толпа расступалась перед ним, слышались гулкие удары тел об пол — не все визири выдерживали мощную ауру нового гостя. Бледный лик, обрамлённый чёрными волосами, был словно высечен их льда и белого мрамора. Взор гостя поднялся на ложе, на котором находился Джатрад.

— Я посланец нового бога, — гость возвысил голос, чтобы его слышали все. Хотя он и был похож на человека, глас его был подобен эльфийскому. — И я желаю говорить с тобой, новый император.

— Кто ты такой, чужеземец, чтобы так вероломно врываться в мой дом?! — голос правителя дрогнул. Жители Асималии были плохо знакомы с магией. — Я не желаю говорить с тобой, ибо мой бог только один — Создатель! Но если тебе есть что сказать, так и быть, говори. Я выслушаю.

— Да, мне есть что сказать. Спустись вниз.

— Тебе хватает наглости что-то требовать? Говори, иначе я вышвырнул тебя отсюда!

Но тут же Джатраду показалось, что разум и зрение обманывают его. Посланец буквально исчез, словно его не было, но тут же возник прямо перед императором. Лицо его оставалось столь же беспристрастным, но в голосе заклокотал гнев.

— Что ж, попробуй, человек! Я хочу видеть, как твоя самоуверенность гаснет, подобно твоей стране!

Сердце сковал леденящий ужас. Мужчина отпрянул от гостя, в страхе хватаясь за меч. Аираайна и вовсе скрылась за дверьми, издав при этом какой-то неопределённый звук, видимо, вовсе потеряв над собой контроль.

— Х-хорошо… Говори… — выдавил из себя император, поняв, что не может достать меч. — Я выслушаю…

— У тебя нет выбора, — холодно произнёс гость. — Так слушай же меня, слушай же и народ Асималии! Ваш ложный бог, ваш ложный Творец обманывал вас!

Замерла буквально вся Асималия. Каждый слышал голос мистического посланца, от самых нищих, побирающихся на окраинах страны, до офицеров в казармах.

— А сейчас лжец, называющий себя Создателем, умирает. Он столь жалок, что не может удержать ни демонов, ни нежить, терзающих земли людей! Посмотрите за свои границы! Там, словно у себя дома, гуляют исчадия Ада! И никто не может остановить их. Скоро они обнаглеют окончательно, и пойдут на вас войной. Но я несу вам славную весть, ибо Истинный Творец возвращается! И имя ему — Дартазаэль! Пусть Тьма не пугает вас, славный народ Асималии, ибо Тьма — не ослепит вас, но покажет истинный путь. Еретики и лжецы на западе и востоке не желают принять истинного бога, они не желают следовать путём величия и хотят и дальше потакать своему лживому, мёртвому богу! И пусть! Тем лучше будет вам, гордый народ пустынь! Вы станете первым народом, который поднимет над собой стяги Дартазаэля, и вы завоюете богатые, плодородные земли еретиков во славу ЕГО! Дартазаэль — ваш создатель! Ему вы обязаны всем, что имеете сейчас! Отриньте мёртвого бога, и примите Тьму. Во Тьме ваш народ станет сильнее.

С каждым словом вестника тьма сгущалась над всеми пустынями, и инеем покрылся песок. В ужасе и мраке весь народ замер, внимания словам, которые изменят их будущее раз и навсегда. Тёмный посол повернулся к Джатраду.

— Дай мне руку, и я покажу тебе, что ждёт весь мир, если он не примет власть моего владыки… — хотя рука гостя и была затянута в кожаную перчатку, Джатрада пробрал холод, которого он никогда в своей жизни не ощущал. Перед взором султана предстали обуглившиеся руины, оплавленный и разгромленный цитадели Талании. Дальше он пронёсся над голыми полями, усеянными искореженными стволами деревьев, перед ним предстали полузаброшенные королевства эльфов, где в болезнях и нищете помирали последние из эльдар, растерявшие всё своё былое величие, ставшие жалкими и беззащитными. И тут же пламя вспыхнуло перед взором Джатрада, и перед ним предстал собственный город, объятый огнём Преисподней, людей на улицах безжалостно убивали демоны, все армии Асималии были разбиты и втоптаны в песок, пропитавшийся кровью. Потом окровавленный раскалённый песок смыл видение…

— Ну что, Джатрад, ты согласен? — вопрошал тёмный вестник. — Дартазаэль достойно награждает своих слуг. Взгляни на меня! Тебя ждёт то же самое.

— Да. Моя жизнь отныне Его, — произнёс султан. Сложно сказать, соблазнился ли молодой человек тёмной мощью и могуществом, или же действительно поверил в праведность цели Нового Творца. Но выбор был сделан. Асималия вступит в новую эпоху скорее, чем казалось раньше.

— Скоро мир ереси накроет волна катаклизмов, но ты мудрый правитель, Джатрад. Пустыни избегут тех бед, которые уготованы другим смертным, — эхом напутствие тёмного мессии разнеслось над пустынями. Чужеземец бесследно исчез, оставив Джатрада вершить судьбу своей страны.

Сознание и воззрение многих людей в Ассималии сменилось в тот день. Десятки храмов Отца были осквернены, а священники и жрецы убиты. Но Джатрад обуздал зреющую резню и с помощью своих армий смог подавить волнения среди людей. В Дахан-Шахиде император лично возглавил своих людей и навёл порядок на улицах огромных городов. Ибо те, кто считает, что тьма — это хаос и анархия, жестоко ошибаются. Дартазаэль никогда не одобрял убийства среди верных подчинённых, и сам стремился к своеобразному порядку. Таким образом, в течение нескольких недель в Асималии сразу сменились и религия, и государственный строй. Но тем, кто уходил с караванами за пределы пустыни, были строго запрещено говорить о случившемся на родине. Пустынная империя начала свой рост незаметно для большого мира. Впрочем, тому было не до пустыни.

Ашамаэль ждал смерти, приходящей сначала подобно раскаленному удару, а потом окутывающую могильным холодом. Но удара не последовало, скоро маг прекратил ощущать падение и потерял в бескрайней тьме чувство пространства. Что-то неведомое окутало его лёгкой вуалью, грохот падающих камней отдалился. И вот, наконец, Ашамаэль ощутил под ногами твердую землю. Пока тьма не развеялась в голове искаженца, зазвучал шелестящий шепот Шаардараз:

«Наши планы нарушены… Нарушены силой даже мне неизвестной. Но ты выполнил мои приказы, и ты будешь вознагражден. Потом. А сейчас ступай, уводи своих эльфов с этих пепелищ, пока тени умерших не восстали. Ступай!»

И тьма развеялась. Перед собой Ашамаэль увидел своих спутников. Даже Скаррестинуор выглядел озадаченным, чего уж говорить о Иирсе и Даанрите, которые вовсе не понимали, что происходит. Впрочем, благодаря связи, тёмный гвардеец понимал несколько больше, насколько позволяла ему воля тёмной богини. Ведь он практически видел и слышал, что происходило с его королём.

— Поразительно… — обронил дракон. Тут же голос его стал более жёстким и надменным. — Воистину, конец времён близок. Эльф, ты понимаешь, что оказался меж двух огней? У тебя может быть только один тёмный покровитель, и боги готовы сражаться между собой за такую марионетку, как ты.

— Я не марионетка, — зло произнёс чародей. — Но что… Что произошло?

— Когда вы скрылись внизу, — вперёд выступил Иирс. — Храм, наконец, предстал перед нами. Но потом все заходило ходуном, и вспышка света буквально разрезала храм надвое. Когда эта махина начала падать, мы подумали, что вам конец…

— Так думал только ты, маршал, — резко вставил Даанрит. — Ты надеялся на это.

— Весь мир надеялся и замирал в ожидании… — саркастично усмехнулся Скаррестинуор. Маршал лишь кинул на дракона ошеломленный взгляд, но голос его зазвучал сурово.

— Не забывай, с кем говоришь, гвардеец. Ты все ещё подчиняешься мне.

— Нет, — произнёс Ашамаэль. — Отныне нет. Черная гвардия подчиняется только королю. Идемте, господа. Мы должны спешить.

Небольшой отряд быстро покидал храм под звуки отдаляющегося гула рухнувшего храма. Слышался мерный марш тёмных гвардейцев. Когда королевский отряд вышел в коридор, где встретил легионы теней, вдалеке показалась армия Минатрира, освещённая ярким огнём факелов, что сразу показалось королю странным. Когда гвардейцы попали в зону видимости, со стороны армии раздалась отрывистая команда, послышался грохот стали — копейщики подняли щиты.

— Что ещё за чертовщина? — прошипел падший.

— Они приняли нас за врагов, — флегматично заметил Скаррестинуор.

— Нужен свет. Мы идём в темноте, — безразлично произнёс Нар. И действительно, Морн-Тир шли в полной темноте, откуда же эльфийскому полководцу знать, что не тени за ним пожаловали. С этими мыслями колдун поднял перед собой посох и отрывисто прочёл заклинание. Кристалл вспыхнул, подобно звезде, но свет его был уже не белым, а имел мрачные фиолетовые оттенки.

Со стороны армии раздалась новая команда, эльфы опустили копья, и приветственно поднялись ещё выше стяги Минатрира. Когда король со своей свитой приблизился, ему навстречу вышел полководец, радостно салютуя мерцающий мечом.

— Наконец-то вы вернулись, мой король. Мы начали терять надежду…

— Что ты несешь?! — вмешался маршал. — Нас не было несколько часов… Или день.

— В Бездне время идёт по-иному, Нар. Сколько нас не было?

— Несколько недель, мой король, — озадаченно произнёс Минатрир. — Мы держались из последних сил, ибо припасы на исходе. И на нас напали эти проклятые тени… Мы приняли вас за них.

Только сейчас чернокнижник увидел мёртвых эльфийских воинов, уложенных вдоль стен. На их лицах застыл ужас. Что же они увидели перед смертью?

— Твоё терпение и твоя верность будут вознаграждены, — произнёс король. — Но сейчас самое время убираться отсюда.

Никто не помешал эльдар покинуть обиталище теней. Но сама тьма, казалось, стала чернее, а шепот, доносившийся из неё, становился громче, и уже можно было различить злобные голоса. Тёмные боги спорили. Возможно, сам Ашамаэль был предметом их внимания. Через какое-то время эльфы прошли поле боя, где соединились две армии. Но мертвецов и крови на полу не было, словно воля богов уничтожило все, что оскверняло стены их обители. Воины на какое-то время замерли в суеверном ужасе. В свете посоха, казалось, витала пыль, но Ашамаэль точно знал, что это прах. Казалось, что они не покинули только что порог Бездны, а перешагнули через него. И казалось, что вот-вот за следующим поворотом эльдар встретят разгневанную Ллос. А в следующем зале их будет ждать сам Дартазаэль, и путешествие отважных эльфов на этом закончится. Но, к счастью, тёмные боги не преградили эльфам дорогу, и через какое-то время тьма становилась менее гнетущей. Но никто из эльдар понятия не имел, сколько времени прошло.

Нестерпимо долго тянулось время, и чем больше чернокнижник возвращался в своё нормальное состояние, тем сильнее он раздражался от неизвестности. Но скоро негодованию Ашамаэля пришёл конец, и чертоги, наконец, сменились пещерами. И даже там сиралионцев не встретило сопротивление. Воистину, подземелья Империи побеждены.

Когда армия пошла по жутким оставленным полям из чёрного камня и железа, в которых виднелись заживо вплавленные в камень дроу, над войском повисла мрачная, скорбная тишина. Эльфы осознавали масштабы произошедшего геноцида. На полях жестоких побоищ стоял запах смерти, а в ледяном воздухе витали мёртвые вопли боли и страдания. Поначалу слышались вскрики ужаса, когда кто-то из эльфов приближался к местам, где погибло больше всего дроу — там крики в воздухе становились невыносимыми и сводили с ума. И громче всего эта жуткая песнь звучала для короля-чародея. Голоса нарастали, диким хоралом они звали короля по имени. Это сводило с ума, от чего Ашамаэль стал совсем нелюдимым. Но душевную боль заглушала боль до конца не заживших ран. Хотя жизненная сила жрицы и восстановила тело мага в большей мере, и продолжала это делать, сжигая нутро, мучение стало во много крат сильнее, накладываясь на усталость месяцев беспрерывных боёв.

И эльдар возликовали, когда увидели, наконец, павшую столицу империи, занятую эльфийскими солдатами. Ашамаэль явился своим подчиненным, подобно мрачному воплощению тёмных богов, ибо одежда и волосы его пропитались кровью, а взгляд был столь ужасен, что невозможно было долго смотреть магу в глаза. Все и без того были потрясены восстанием пропавшего короля. Маг обратился к одному из дюжин часовых:

— Иди и расскажи, что король Сиралиона вернулся. В лагере ведь остался кто-то из командования?

— Да, конечно… Ваше величество, — тут же побледневший солдат удалился прочь, неся неоднозначную весть. Судя по ужасу на лицах эльдар, король понял, что его давно считают мертвым. Он обратился к другому часовому, упорно смотрящего перед собой:

— Какое сейчас время, солдат? — Ашамаэль говорил почти шепотом, голосовые связки не слушались.

— К концу подходит весна… Но, если вам угодно знать, это самая странная весна, что я видел.

— Чем же? — в один голос спросили Ашамаэль и Скаррестинуор. Солдат теперь и сам не рад был, что открыл рот, ибо взгляд драконьих глаз добил несчастного окончательно.

— Она… Она словно бы не торопится. В этих краях обычно уже цветут вишневые деревья… Ну, на родине, я хотел сказать. Не здесь. А сейчас снег едва начинает сходить с Сиралиона. Жрецы видят в этом знаменья.

— Ваши жрецы всего лишь трусы! — прошипел колдун. — Климату свойственно меняться, это ли не знать самой просвещенной расе.

— Ты обманываешь самого себя, эльф, — произнёс Скаррестинуор. — Ты сам отлично понимаешь, что грядет… Впрочем, это не мои заботы. В городе я жду, когда ты рассчитаешься со мной.

— А потом? — отрешенно произнёс маг.

— Я подумаю, — уклончиво ответил дракон.

В молчании армии короля и Минатрира поднялись на поверхность, и словно клинок в глаза ударил дневной свет. Ашамаэль на какое-то время потерял ориентацию в пространстве, ноги подкосились, и Даанриту пришлось поддерживать своего правителя, дабы тот никуда не врезался и не упал на глазах у своих подчинённых. Тёмные гвардейцы мрачным полукругом сомкнулись за спиной мага.

Время шло к закату. В скалах и алом лесу беспрерывно гудел далекий ветер. В серых небесах сквозь широкую щель светило уходящее солнце, заливая все вокруг себя оранжевой золотистым светом. Казалось, картина мира застыла перед магом, подобно непоколебимым сводами пещер. Прохладный неприятный ветер трепал оборванные полы кровавого балахона и дергал за спутавшиеся грязные волосы.

Немногочисленные солдаты расступались перед королевским отрядом. За чёрной гвардией мрачно шагали измотанные солдаты, чьи сверкающие латы поблёкли и покрылись кровью. Многие рыцари шли вообще без брони, вынужденные бросить тяжёлые латы. Но в руках каждого теперь были зачарованные мечи древности. А в самом хвосте армии шла траурная процессия, и стяги всех эльфов были приспущены. На носилках несли тела павших в бою, тела тех, кого удалось найти. Лица их были закрыты, ибо не было сил смотреть на дикий ужас в их глазах.

— Они словно в Аду побывали… — проронил кто-то из эльфов.

— Да! — вновь заговорил Минатрир, от его резкого голоса маг поморщился, жалея, что герой не сгинул вместе с половиной своей армии. А ведь ему действительно предстоит занять почётное место рядом с королём. Как и тем, кто выжил в этих походах. Но новую вдохновенную речь уже было не остановить. — Мы были там, где Ад покажется прогулкой по парку! Но благодаря королю мы живы, и враг со своими чудовищами повержен окончательно! Славьте же своего короля, эльфы! Славьте победителя!

Впрочем, эльфы не спешили славить своего короля. Они были в замешательстве, ведь им говорили, что их правитель, узурпатор и предатель, мёртв. Им говорили, что их король алчен и безумен, намеренно ввязал эльдар в кровопролитную войну. Но Ашамаэль продолжал идти дальше. Вскоре он приблизился к командирской палатке, из которой выходил офицер, отчитывая посланца Ашамаэля:

— Что за глупости ты говоришь? Он мёртв! Сколько можно распространять эти неле… Пые… — офицер, увидев перед собой Ашамаэля, смертельно побледнел и начал заикаться. — М-мой король…

— Мёртв, говоришь? — прошипел чародей, приближаясь к офицеру, за спиной которого уже столпились его коллеги, тоже пытаясь выйти из шатра. — Байки?! Скажи мне, а ты хотя бы пытался найти своего короля?! Короля, которому клялся в верности!

— Я… Мы… — эльф в ужасе съёжился под взором чернокнижника. Словно раненый завыл ветер, шурша рыхлым снегом среди скал. На искаженное от ярости лицо короля падал тусклый свет оранжевого солнца. Лева половина королевского лица была всё ещё скривлена заживающим шрамом.

— Но в день моего триумфа я буду милосерден, — голос эльфа смягчился, ещё больше напугав его подчиненных. — Приветствуйте же своего короля!

И пали эльдар на колени, хотя падший и видел непокорность в глазах некоторых из офицеров. Негодование снедало короля. Неужели все снова? Неужели они так неблагодарны? Даанрит все ещё поддерживал Ашамаэля. Отослав своего верного телохранителя, маг медленно, шаркая, прошёл мимо офицеров, своим мрачным молчанием призывая всех покинуть шатер. Уже в тени эльфийской палатки король бросил через плечо:

— Мне нужно переодеться. Принесите мне все необходимое…

Когда искаженец скрылся в шатре, перед его входом встали мрачные Морн-Тир.