Сказание о чернокнижнике. Книга I (СИ)

Глава 2. Часть 22 «Настоящий правитель мира мёртвых»

В мрачном мире мертвецов всё застыло в напряжённом ожидании возвращения истинного короля этих мест. Вместо травы и земли здесь были кости и черепа, предательски хрустя даже под стопами самого искусного убийцы, а небо вечно свинцово-серое, с ядовито-зелёными прожилками. Вокруг царил гнетущий полумрак. Мир этот был не так велик в физической своей сущности. Материальную его часть пересекала широкая глубокая река, вода которой обладала неизменным чёрным оттенком. Если заглянуть в спокойную водную гладь, можно увидеть души мертвецов, что умиротворённо плывут к своей участи — здесь задерживаются немногие. Большая часть погибших попадает в планы своих богов или же в Бездну. Не стоит думать, что Бездна — это наказание. Вовсе нет. Для чернокнижника — честь удостоиться внимания тёмных богов. А те, кто страдают во тьме, как правило, попадают туда другими путями. Грешники же, те, кто действительно провинился перед богами, попадают в Преисподнюю. У каждого плана есть свой правитель. Самый большой план — чертоги Создателя, и там, соответственно, правит Создатель и никто более. Впрочем, у Творца есть кое-какие преимущества перед другими богами: другие боги в чужих планах власти почти не имеют, но Всесветлейший полноправен везде, кроме Бездны — так уж пожелали тёмные боги и хитростью того добились. Тёмные же боги всемогущи в Бездне, но ход в светлые планы им почти закрыт. Также существует расхожее мнение, что тёмных богов мало или вовсе почти не существует — среди них самая известная Ллос, хотя и не самая могущественная. Что ж, божествам тени не привыкать скрываться, тем более что среди них нет так называемых молодых богов — лишь самые древние. Для соблюдения равновесия количество светлых и тёмных богов практически равно, но кроме этого существует третья сторона — нейтральные боги, среди которых опять же нет, или очень мало, молодых богов. Как уже стало понятно, большая часть малыъ богов — среди светлых. Кто же, кроме светлых, приютит эту легкомысленную молодёжь, которая уже успела навести хаоса в мире смертных?

Среди усеянных костями холмов стоял чёрный чертог Эсхартариона. Со всех сторон к нему вело множество ступеней, а среди колонн стоял каменный престол на возвышении из костей. На нём же восседал и сам наместник мира мёртвых. Мертвецки бледное тело его утопало в обсидиановой мантии, на седеющей голове — тёмно-золотая корона. Длинные волнистые волосы угольного цвета были седы лишь наполовину. Лик его был словно высечен из бледного мрамора, и даже на тёмных губах не мелькнёт ни тени улыбки. Глаза его, словно глубины Океанов Близнецов, смотрели куда-то в пустоту. Эсхартарион пришёл на смену Дартазаэлю и вполне справлялся со своими обязанностями, но не являлся полноправным правителем этого места — низвергнутый позаботился, чтобы никто, кроме него, не смог стать настоящим повелителем смерти. Наместник напряжённо ждал. И наконец свершилось. Тусклый свет, лившийся с небес, потух, всё вокруг погрузилось в кромешную тьму. А у подножия трона выросла исполинская фигура в чёрных шипастых латах. Его белые глаза безумным огнём пылали во тьме, голову венчали три пары длинных рогов.

— Дартазаэль…

— И это тебя мой братец на замену мне поставил? — с издёвкой произнёс низвергнутый. — Жалкое зрелище.

— Творец не простит тебе этого! — с вызовом произнёс Эсхартарион. — Его ангельское войско…

— Что? Что оно сделает?

— Заточит тебя обратно, как уже сделало однажды! — наместник мира мёртвых вскочил с трона, готовый сопротивляться. Хотя он и понимал, что бессилен перед хозяином этого мира. Тьма сгущалась.

— Ангелы не придут, — голос Дартазаэля стал спокойным, полным уверенности в собственной правоте.

— Это ещё почему?

— Потому что они все здесь, — и рогатый бог безумия медленно повёл рукой. Тьма расступилась. И поражённый наместник упал обратно на трон. За спиной низвергнутого стояло ангельское войско. Но не преисполненное светлого величия и сияния — ангелы были совращены, поражены безумием. В первых рядах стояли молодые, которые ещё не носили броню и были обнажены по пояс. Кожа их побелела и покрылась чёрными прожилками. Крылья их словно облезали и были черны. Глаза заволокла чёрная пелена, и с них беспрерывно текли кроваво-чёрные слёзы. Черты лиц всех ангелов истёрлись, что делало их почти одинаковыми. Рта практически не было видно. Оружие их тоже подверглось искажению. Та же участь постигла и серафимов с архангелами. Доспехи их покрылись кровью, сталь словно побывала в бушующем пламени. Лица их были подобно младшим собратьям. Сверкнула молния ядовито-зелёного цвета, ангелы сделали шаг вперёд, окружая престол наместника. На лицах их непрерывно гнев сменял тоску и наоборот.

— А теперь сделай свой выбор, Эсхартарион. На чьей ты стороне?

— Что ты сделал с ними, грязное животное?! — наместник терял контроль над собой, что за всё время случалось всего несколько раз. Он вновь вскочил со своего каменного трона, но к нему тут же подскочили два устрашающих ангела. Схватив его за запястья, искажённые резко усадили Эсхартариона обратно. Наместник мира мёртвых дёрнулся, намереваясь вырваться из рук падших. Один из ангелов до хруста костей вдавил руку бога в налокотник, зарычав в лицо наместнику. При этом рот падшего разверзнулся в огромную, бездонную, словно сама бездна, пасть, окружённую острыми клыками и рассекающую почти всё лицо. А дальше — чёрная пустота. Расширившиеся глаза словно заполнились смолой. Сам же рык больше походил на рыдания.

— Я дал им силу! Я сорвал оковы света! Что ж, а ты решил воспротивиться. Да будет так. У меня нет времени заниматься сразу двумя мирами. Пока что. Но хочешь ты того или нет, ты будешь служить мне, пока я не решу, что с тебя достаточно!

— Как же ты меня заставишь? — угрожающе тихо произнёс наместник, подавшись вперёд.

— Точно так же, как Создатель заставил меня находиться в Бездне, я заставлю тебя служить. У тебя не останется выбора, — Дартазаэль кивнул в сторону совращённой рати, и из толпы ангелов вышел сам Тартарис. Он один из немногих, кто смог сохранить узнаваемый лик. Но кожа его побледнела, короткие волосы стали пепельно-седыми, глаза полны пустоты, из них тоже были видны ручейки кровавых слёз. Тонкие губы скривлены будто в агонии. Его шесть крыльев были черны, словно сажа, и покрыты кровью. Свои святые латы он сменил на ощетинившиеся длинными шипами доспехи чемпиона Дартазаэля — нескольких дюжин избранных воинов и магов, которые стали ближе всего богу безумия. Новая броня не блестела, она была словно покрыта сажей. Безмолвно Тартарис подошёл к наместнику. В его руках появились стальные толстые браслеты, которыми когда-то был скован низвергнутый. Падший серафим сковал руки наместника этими кандалами, и тут же бога по всему телу окутали цепи, уходя куда-то далеко в пустоту этого мира. На лице Эсхартариона было лишь отчаянье, которое подавило гнев. Он безвольно замер на каменном троне, по самую шею закованный в магические путы.

— Ты будешь так же принимать души умерших — исполнять свою работу. Но теперь кое-что изменится. Все те, кто должен попасть в Преисподнюю или Бездну, должны оставаться здесь. Они мне пригодятся. И будь готов потревожить героев прошлого. Они достаточно спали.

— Ты безумец. Как ты собираешься удержать других богов?!

— Ты забыл? — расхохотался Дартазаэль. — Это измерение принадлежит МНЕ! Ты — лишь наместник. А сегодня явился истинный правитель. И моей волей мир мёртвых закрыт для всех богов.

С этого момента Дартазаэль вернул свои права, оставив невольного наместника, на страже которого стояла сотня обезумевших ангелов. В момент, когда низвергнутый вернулся к своему престолу, в мире живых умерли миллионы людей и нелюдей — раненые, больные, старики. Все, кто балансировал на грани жизни и смерти. Сам же бог безумия вернулся в Бездну. Не стоило надеяться на поддержку других тёмных богов, но там он стал таким же родным, как и в мире мертвецов. А поскольку сейчас именно в Бездне находилось главное сосредоточие сил Дартазаэля, там оставаться было разумнее. Пока кто-нибудь не освободит его. А претенденты были — с каждым месяцем всё больше героев становились слугами низвергнутого бога. Были такие, как Иирс Нар — эльфийский маршал пока был бесполезен, да ещё и готов покончить с собой. Но есть и другие. А скоро появятся целые секты — когда память о былом наконец воскреснет.

По чертогам Создателя разнеслось эхо лёгких шагов. Вестальд поднял суровый взгляд на неожиданную гостью. Он ожидал, например, Ллос, вышедшую из тени, чтобы позлорадствовать. Но нет. Это была Альмис. В облике высокой стройной эльфийки, облачённой в просторную белую тунику, она явилась пред удручённым серафимом. Её длинные каштановые волосы кудрями спадали на полуобнажённые узкие плечи. На идеальном лице отображались жалость и сострадание. Но и печаль нашла на прекрасном лике своё место. Ни для кого не было тайной, что Альмис питала весьма тёплые чувства к Эсхартариону, несмотря на то, что являлась богиней совершенно противоположной сущности.

— Госпожа Альмис, — сухо произнёс серафим. — Почему ты явилась сюда сейчас?

— Такова воля Создателя, — с бесконечным терпением ответила богиня.

— Где все вы были в час опасности? Я и немногие верные ангелы в одиночку защищали отца.

— Создатель захотел так. Когда ОН, — покровительница светлых эльдар не назвала низвергнутого, поскольку имя его заклеймено и это не простое суеверие. Произнесённое вслух, имя Дартазаэля могло принести беду: — явился сюда, многие из нас хотели кинуться на помощь. Но отец распорядился иначе. Впервые за много лет глас его прогремел под небесами, и велел он оставаться в своих чертогах, ибо опасность слишком велика. Поверь, Вестальд, отцу было сложно жертвовать вашими жизнями, и он не ждал, что Тартарис вместе со многими так быстро бросит своего бога.

— Не напоминай мне о нём. Не хочу даже слышать об этом предателе! — стальные перчатки серафима громко заскрипели на рукояти молота — так сильно сжались его пальцы. — Я с нетерпением жду нашей встречи.

— Как ты можешь так говорить, первый серафим?! — Один из случаев, когда светлая дева не смогла сдержать возмущения. Но лицо ее оставалось прекрасным даже сейчас. — Он, как и все мы, был на грани отчаянья!

— Он не имел права так поступать! — Вестальд сорвался на крик. — Лучше бы он бросился с небес и разбился о земли смертных, чем стал служить этому прогнившему насквозь шакалу! Он увёл всех молодых ангелов, а среди них было так много тех, кто подавал надежды! С ними бы мы смогли сокрушить и Ад, и Бездну, смогли бы пробудить отца! Но Тартарис уничтожил все, на что мы могли положиться!

— Надежда всегда должна гореть в наших сердцах. Пока мы живы, есть ещё шанс всё вернуть, — тихо произнесла Альмис, удивлённая столь негативными эмоциями серафима.

— Прости меня… Я не должен был… Прости, госпожа.

— Помни о том, кто ты, Вестальд. Не стоит извинений. Скоро сюда приду остальные.

Вторым явился Алгарос. Один из нейтральных богов, тот, чей лик никто не знает. Возможно, даже сам Творец и Альмис. Окутанный синеватым звёздным сиянием и бесконечными складками балахона, которые закрывали всё тело и голову, он неслышной поступью вошёл в чертоги отца. Одеяния его всё время меняли цвет и форму. Иногда длинным шлейфом тянулись следом, а иногда казалось, что вот-вот из-под капюшона покажется лик божества. На одеяния Алгароса было больно смотреть — в них всё время что-то отображалось. Миллионы смутных видений, судьбы миллиардов людей и тысячи стран. Говорят, даже тайны мироздания, известные только самому Создателю, можно увидеть там. Недаром Алгарос стоит на втором месте пантеона старых богов по правую руку от Создателя — он вместе с ним творил мир. Десница Творца — бог судьбы и знаний, тот, кому ведомо всё. Третьим же, к слову говоря, являлся пленённый Эсхартарион, а четвёртой — Альмис.

— Приветствую вас в сей скорбный час, — голос Алгароса тысячей лишённых эмоций голосов разнёся по божественным чертогам. Капюшон кратко склонился в сторону Альмис. — Сочувствую твоей потере, покровительница эльдар.

— Не стоит. Все мы скорбим.

— Что ж, почтим отца тишиной.