Системный Творец V

Глава 22

Моя рука замерла в нескольких сантиметрах от холодной, покрытой вековой пылью поверхности статуи. Пальцы уже ощущали ледяное дыхание камня, но внезапно мощная хватка на запястье резко отдернула меня назад.

— Не трогай. — прошептала Ксела у самого уха, её низкий и не терпящий возражений голос, пронзил тишину. Стальные тиски её пальцев сжали моё запястье. — Это плохая идея. Мы не знаем, что они задумывали и какая логика была вложена в эти камни. Прикосновение к неизвестному — прямой путь к глупой смерти.

Я попытался вырваться, но её хватка лишь крепче сомкнулась.

— Послушай, Макс. — она резко повернула меня к себе. В её тёмных глазах, обычно бездонных и спокойных, плясали тревожные искры. — У нас есть цель — поиск артефакта контроля. Всё остальное — лишь любопытство, которое может подождать. Пойдём.

Она отпустила мою руку, но её взгляд не оставлял сомнений: спор окончен. Внутри меня бушевало сопротивление, кричащее, что эта статуя — ключ. Что нужно прикоснуться, почувствовать, понять. Каждое волокно моего существа тянулось к этому камню, словно он был магнитом.

Но логика Кселы была железобетонной. Мы рисковали всем ради одной цели, ради шанса остановить Лес. Нельзя было ставить под угрозу миссию из-за смутного предчувствия.

Я с силой выдохнул, отводя взгляд от безликого капюшона статуи. Камень молчал, храня свои вечные тайны.

— Ладно. — процедил я сквозь зубы. — Идём.

Мы отошли на край площади, к полуразрушенному зданию с обвалившейся колоннадой. Там, на груде аккуратно обтёсанных, но теперь хаотично наваленных блоков, мы уселись. Тишина вокруг была настолько плотной, что казалось, мы говорили шёпотом, хотя голоса звучали в полную силу.

— Итак. — начал Лериан, протирая хрустальную линзу какого-то прибора о край плаща. — Мы добрались до цели, до сердца Терминуса. Что дальше? Мы знаем, что где-то здесь должны быть архивы и ядро.

— Архивов, скорее всего, уже не существует. — мрачно заметил Гаррет. Он сидел, поджав ноги, и чертил что-то пальцем на пыльном камне. — Судя по масштабам разрушений, всё, что имело хоть какую-то ценность в плане информации, было уничтожено в первую очередь. В войне такого уровня знание — оружие.

— Тогда ищем ядро. — коротко бросила Ксела. Она поднялась и встала, прислонившись к уцелевшей колонне, её взгляд скользил по силуэтам разрушенных зданий, вырисовывавшихся на фоне вечернего неба.

— Но где его искать? — Лериан развёл руками.

Гаррет хотел что-то сказать, поднял голову, но замер, поймав взгляд Кселы. Странный, быстрый взгляд — не предупреждающий, а скорее… напоминающий. Гаррет сглотнул, изобразил, будто подавился невидимой крошкой, и закашлялся, отворачиваясь.

Напряжение между ними, обычно скрытое под слоем профессионального взаимодействия, на секунду вырвалось наружу, как молния из тучи. Я заметил это, как и то, как быстро Ксела отвела глаза, вновь надев маску бесстрастия.

— Оно должно быть в самом защищённом месте: подземный комплекс, главная башня — что-то в этом роде. — сказала она, словно ничего не произошло. Её голос звучал ровно и деловито. — Обходить всё вместе неэффективно. Разделимся и проверим наиболее сохранившиеся строения по периметру площади. Работаем парами — на случай, если ловушки всё же активны, — она беззвучно усмехнулась, — хотя, в это уже почти не верится.

Предложение было разумным. И всё же…

— А если наткнёмся на что-то серьёзное? — переспросил я.

— Тогда подайте сигнал. Выпустите в небо яркое умение. — отчеканила Ксела. — Мы поступим так же. Гаррет и я пойдем на восток, вы с Лерианом — на запад. На осмотр — три часа. Потом встреча здесь, у статуи.

Спорить было бессмысленно. Она принимала решения как командир, не терпя возражений. Лериан молча кивнул и поднялся. Я пожал плечами, смиряясь, но внутри уже шевелилось беспокойство — «Боевое Чутье» тихо шептало, будто предчувствуя беду, как зверёк, учуявший дым.

Ксела и Гаррет быстро растворились в сгущающихся сумерках, среди темных силуэтов зданий на восточной стороне площади. Мы с Лерианом двинулись в противоположном направлении.

— Странно. — тихо произнес я, когда они скрылись из виду. — Она ведет себя… слишком самоуверенно.

Лериан шел рядом, его обычная ученая сосредоточенность сменилась задумчивой озабоченностью.

— Ксела всегда уверена, Макс. Это её природа. Она видит цель и идёт к ней, отсекая всё лишнее. Иногда это пугает.

— А Гаррет? Он хотел что-то сказать, но она его остановила.

Лериан замедлил шаг, бросив на меня быстрый взгляд.

— Ты многое подмечаешь. Это ценное качество. И… да. Между ними есть связь. Старая история, общие тайны. Я в это не вмешиваюсь, у каждого свои скелеты в шкафу. Главное, чтобы они не мешали делу.

Его слова должны были успокоить, но внутри всё сжалось. В таком месте, как это, скелеты могли оказаться вполне буквальными.

Мы миновали с десяток уцелевших строений. Большинство из них были лишь пустыми, обветшалыми коробками с осыпавшейся штукатуркой и грудами мусора. Ни следов артефактов, ни намёков на какую-либо технику. Только пыль, гнетущая тишина и ощущение невероятной, давящей древности.

Почти утратив надежду, мы вдруг наткнулись на дом. Небольшой, одноэтажный: крыша, хоть и была покрыта сетью трещин, но держалась, и дверь из темного дерева сохранилась. Притулившись к массивной стене более крупного сооружения, дом будто искал уединения, скрываясь в стороне от главной магистрали.

К нашему удивлению, дверь открылась без малейшего сопротивления, лишь тихо, жалобно скрипнув. Внутри царил запах вековой пыли и сухой гнили. Воздух был неподвижным, застоявшимся, как в гробнице.

Первой бросилась в глаза внутренняя обстановка. Она сохранилась, пусть и не в первозданном виде. Простая, но крепкая мебель — столы, стулья, полки — стояла на своих местах, покрытая плотным слоем пыли, но чудом избежавшая огня и разрушений. Истлевшие ковры устилали пол, а на стенах висели пустые, потемневшие от времени рамки, когда-то обрамлявшие картины или зеркала. Это место не выглядело заброшенным в привычном смысле слова. Скорее, оно напоминало дом, покинутый в спешке: люди забрали лишь самое необходимое и, видимо, так и не вернулись.

И тут что-то встревожило моё подсознание. Смутное, назойливое чувство дежавю. Я был уверен, что знал это место, но память упорно отказывалась подсказать детали. Лишь общая планировка, расположение дверных проёмов, даже угол, под которым свет из приоткрытой двери ложился на пол… всё это вызывало глухой, настойчивый отклик где-то в глубине души.

— Любопытно. — пробормотал Лериан. — Словно время здесь застыло, сохранив всё в почти первозданном виде.

Я лишь молча кивнул, не в силах отвести взгляд от манящего коридора, уходящего вглубь дома. Запретное, но такое жгучее любопытство победило осторожность.

— Осмотрим? — предложил я, и в глазах Лериана, несмотря на его кажущееся безразличие, вспыхнул огонёк исследователя.

Мы двинулись вперёд, стараясь ступать бесшумно, хотя, казалось, в этом ветхом доме и так никто не мог нас услышать. Я свернул налево, толкнул полуразвалившуюся дверь и оказался в просторном, окутанном пылью помещении.

Несомненно, это была кухня. В одном углу возвышался массивный каменный очаг, чье черное от сажи жерло зияло в полумраке. Рядом с ним — грубая, но добротная деревянная столешница. На полках, окутанных паутиной и пылью, уцелело несколько глиняных горшков и мисок. Все здесь дышало примитивностью, простотой и функциональностью.

И снова — этот странный, навязчивый зуд узнавания. Я подошел к очагу, внимательно изучая его конструкцию. Камни были сложены с удивительной точностью, с продуманными канавками для тяги и нишами для углей. Примитивно, но… поразительно эффективно.

— Интересно, — раздался голос Лериана за моей спиной. Он стоял у столешницы, его взгляд был прикован к встроенной в нее каменной плите. Ее гладкая и отполированная поверхность казалась необычной. — Смотри-ка.

Я подошел ближе. Плита была квадратной, в ее центре виднелся неглубокий круг, окруженный сложным, едва заметным узором из переплетающихся линий.

— Принцип нагрева… он почти такой же, как тот, что я использовал в Пристанище. — медленно произнес Лериан, его лицо исказилось крайним изумлением. — Но… намного древнее. И, судя по узору, куда сложнее.

Сначала я списал это на совпадение. В конце концов, на Земле одну и ту же технологию изобретали независимо друг от друга в разных уголках планеты. Здесь, видимо, происходило то же самое: разные умы приходили к схожим выводам, опираясь на одни и те же законы. В этом не было ничего удивительного — все стремились к теплу, свету, комфорту.

Однако чувство тревоги не отступало, лишь нарастало, сжимая горло ледяными пальцами. Я отошел от плиты и начал медленно обходить кухню, вглядываясь в каждый угол, каждую трещину в стене, каждый выступ. Мое подсознание отчаянно кричало, что я упускал нечто важное.

И тогда мой взгляд упал на участок стены, где в Пристанище располагалось тесное помещение, разделенное на две климатические зоны: холодильную и морозильную.

Здесь же стена была ровной и гладкой, без намёка на дверцу или панель.

Я подошёл вплотную, почти уткнувшись носом в холодный камень. Присмотревшись, я заметил едва различимую линию, тонкую, как волос, прочерченную на поверхности. Она образовывала почти невидимый прямоугольник чуть выше моего пояса.

Сердце забилось чаще. Я провёл пальцем вдоль линии. Пыль здесь была тоньше, а в нижнем правом углу воображаемого прямоугольника камень имел едва уловимый выступ. Сглаженный временем, но всё ещё различимый на ощупь — ручка.

Не раздумывая, я ухватился за выступ и потянул на себя.

Раздался тихий, скрипучий звук, словно камень терся о камень после тысячелетнего сна. Прямоугольный фрагмент стены отъехал внутрь, повернувшись на невидимых петлях. Из открывшегося проёма хлынула волна леденящего, промозглого воздуха.

Внезапный холод заставил меня зажмуриться. Когда я открыл глаза, в узком, темном проёме мелькнула фигура… человек.

Он сидел, сгорбившись, спиной вжавшись в дальнюю стену крошечной каморки. Его одежда, грубая, как холст, была изношена до предела. Голова опущена на грудь, длинные, спутанные пряди цвета пыли скрывали лицо. Руки лежали на коленях, пальцы сплетены в жесте, напоминающем спокойное ожидание.

Он не шевелился, не дышал — ни единого признака жизни.

Я отшатнулся, врезавшись в Лериана, который тут же оказался рядом.

— Что… — начал он, но слова застыли в горле. Его взгляд, скользнув за мое плечо, замер на неподвижной фигуре в нише.

Мы застыли, не в силах оторвать взгляд. Из тайника струился ледяной воздух, вызывая дрожь, пробегающую по коже.

— Он… мёртв? — выдохнул я, хотя ответ был очевиден.

— Похоже на то. — тихо ответил Лериан. Он шагнул вперёд, заглядывая в нишу. В тусклом свете, пробивавшемся с кухни, его лицо казалось призрачно бледным.

Мы осторожно подошли ближе. Крошечное пространство, не шире метра в каждую сторону, вмещало сидящего на простой каменной скамье мужчину. На нем не было никаких артефактов, украшений или знаков отличия. Лишь простая одежда и потёртые кожаные ботинки. Ничто не выдавало его статус, профессию или время, к которому он принадлежал.

— Сохранность… неестественная. — прошептал Лериан, наклоняясь, но не решаясь прикоснуться к телу. — Холод, сухость, полная стерильность. Это как… капсула времени.

Мой разум лихорадочно перебирал варианты. Кто он? Страж? Пленный? Последний выживший, замерзший в своем убежище? Или… нечто иное?

— Мы не можем его здесь оставить. — вырвалось у меня, но тут же я осознал всю абсурдность сказанного. Мы не могли тащить с собой мумию. У нас не было ни времени, ни возможности для погребальных обрядов.

Лериан, казалось, думал о том же. Он медленно покачал головой.

— Мы ничего о нём не знаем, Макс. Лучше оставить всё как есть. Закрыть и забыть.

Решение было практичным, холодным и, безусловно, верным. Но мне претило просто захлопнуть дверь, будто мы ничего не видели. Однако выбора не оставалось.

Я кивнул, и мы отступили. Лериан осторожно подтолкнул каменную плиту, и та с глухим скрежетом вернулась на место, погребая под собой ледяную гробницу и её безмолвного стража.

Мы продолжили осмотр дома, но теперь всё казалось другим. Воздух стал тяжелее, тишина — зловещей. Каждая комната, каждый предмет теперь виделись мне сквозь призму той ледяной ниши. Что это было? Последнее убежище? Добровольная могила? Или нечто куда более пугающее?

Чувство дежавю достигло своего апогея. Обойдя оставшиеся помещения, я наконец-то сложил мозаику в своей голове.

Планировка, расположение комнат, даже пропорции — всё до боли напоминало дом, в котором я жил в Пристанище. Не до мелочей, разумеется. Здесь отсутствовали усовершенствования Лериана, удобства, добавленные последующими жильцами. Но основа, каркас здания… он был идентичен.

Я замер посреди главной комнаты, оглядываясь. Иллюзия была настолько совершенной, что я почти ждал увидеть в дверном проёме Орна с миской дымящейся похлёбки.

— Лериан. — позвал я, мой голос прозвучал неестественно приглушённо в тишине. — Ты заметил?

Он стоял у окна, рассматривая трещину в стекле, и обернулся. В его глазах я увидел то же самое осознание, что бушевало и во мне.

— Да. — коротко ответил он. — Пристанище. Или, скорее… его прообраз.

— Ты знал?

Он отрицательно покачал головой, в его взгляде читалась искренняя растерянность.

— Нет. Когда я прибыл в Пристанище, дома уже стояли.

— А кто привел тебя в Пристанище? — продолжил я, чувствуя, как кусочки мозаики начинали сходиться, образуя пугающую картину.

— Элронд. — без колебаний ответил Лериан. — Он привел меня. И Кселу. И почти всех, кто живет там сейчас. Он… собирал нас. Находил в разных уголках Империи, в разное время, и приводил в Пристанище, словно заботливый пастух, сгоняющий разбежавшихся овец в безопасное стойло.

Его слова повисли в воздухе, тяжелые и многозначительные. Элронд. Мудрый, уставший глава Пристанища. Человек, знавший куда больше, чем показывал. Который десятилетиями, а может, и веками, собирал Системных Творцов в одном месте, под одним куполом. В месте, чья архитектура была скопирована с древнего города, павшего в войне за мироздание.

— Он знал о Терминусе. — прошептал я, осознание обжигало. — И построил Пристанище по его образцу. Но откуда и… зачем? Чтобы помнить своих предшественников? Или…

Лериан молчал. Его взгляд, обычно острый и проницательный, теперь блуждал в пустоте, отражая смятение, поселившееся на его некогда ясном, интеллигентном лице. У нас не было ответов, лишь тревожные догадки, зловещие, как тени, пляшущие на стенах этого дома-призрака.

Нас позвали как раз тогда, когда мы вышли на порог. С площади донесся четкий и резкий голос Кселы, разрезавший вечернюю тишину.

— Макс! Лериан!

Мы переглянулись, и, оставив позади тайны дома-двойника, поспешили обратно. Площадь, залитая лишь холодным светом чужих звезд, казалась еще более безжизненной и безграничной. У подножия статуи Первого Игрока стояли Ксела и Гаррет. Их позы говорили без слов: они не нашли ничего существенного.

— Ну что? — спросила Ксела, когда мы подошли. Ее цепкий взгляд, словно пытался прочитать наши мысли. — Нашли что-нибудь?

— Нет. — ответил Лериан, его голос звучал ровно, без тени сомнения. — Лишь пустые дома и пыль. Ни намёка на ядро. А вы?

Ксела кивнула в сторону куполообразного здания за площадью.

— Ничего, кроме этого. Но внутрь мы не попали.

Наступила настоящая, беспросветная ночь. Холодные, незнакомые звёзды россыпью повисли в чёрном бархате неба, почти не давая света. Лишь тусклое, зеленоватое свечение мха на дальних руинах слабо подсвечивало очертания площади. Мы приблизились к зданию, в призрачном звёздном свете оно казалось ещё более таинственным и неприступным.

Дверь из чёрного дерева, высокая, гладкая, без ручек, замочных скважин или видимых стыков, напоминала монолитную стену. Гаррет, нервно потирая руки, начал свой доклад:

— Я тщательно осмотрел дверь со всех сторон, но не обнаружил никаких видимых замков или следов взлома. Ни механических защёлок, ни признаков энергетического воздействия, кроме обычного фонового уровня, присущего всему городу. Это… просто дверь. Но она не открывается.

Ксела, стоявшая рядом, скрестила руки на груди.

— Можно попробовать пробить её артефактом. — предложила она.

— И повредить то, что внутри. — немедленно возразил Лериан. — Если там находится ядро контроля, грубая сила может его разрушить или дестабилизировать. Мы не можем так рисковать.

Назревал спор, но я почти не слушал. Мои мысли были заняты другим. Дом-двойник, статуя, поведение Кселы — всё это крутилось в моей голове, образуя зловещий, но пока ещё неясный узор.

Ксела обернулась, её взгляд остановился на мне.

— Макс, а ты не хочешь попробовать?

Я удивлённо моргнул.

— Что это изменит? Гареет же сказал, там нет системных замков.

Она на мгновение отвела глаза, что было для неё совершенно нетипично. Когда она снова посмотрела на меня, в её взгляде смешались странное ожидание и… предвкушение?

— Просто… попробуй. Ты же Первый Игрок. Может, для тебя найдётся исключение.

Её слова прозвучали натянуто, неубедительно, но любопытство, подогретое накопившимся раздражением от всех этих загадок, взяло верх. Я пожал плечами.

— Ладно. Попробую.

Я приблизился к двери. Ее поверхность из чёрного дерева была гладкой, как полированное стекло, и холодной, словно лёд. Рука замерла в нерешительности: прикоснуться? Толкнуть?

В конце концов, я просто положил ладонь на прохладную гладь на уровне груди и надавил.

И мир взорвался светом.

Прямо перед глазами, заслонив всё остальное, всплыло системное сообщение. Это было не просто уведомление или подсказка, а прямой вопрос, набранный ровным, безличным шрифтом, который я видел лишь в самых фундаментальных интерфейсах Системы.

Обнаружен запрос на доступ к Хранилищу.

Идентификация… завершена.

Статус: Первый Игрок (активен).

Требуется подтверждение намерений.

Вы уверены, что желаете открыть Хранилище?

Да / Нет

Сердце ёкнуло, а затем подскочило к горлу. Так вот оно что! Дверь реагировала только на меня — вернее, на мой титул. И Ксела это знала.

Но времени на размышления не было. Да и какие тут размышления? Мы прошли Великий Лес, ад Пустоши и город смерти ради этого момента. Ради ключа к Лесу.

Я выбрал «Да», и дверь не открылась, а растворилась. Без звука, без скрипа, массивное полотно чёрного дерева просто исчезло, рассеявшись, как дым. За ней открылся проём в полную темноту. От двери вглубь помещения вела узкая, не более полуметра шириной, дорожка из того же тёмного, матового камня, что и плиты площади. Она терялась в темноте, исчезая из вида метров через десять.

Я сделал шаг вперёд, заглянул внутрь и замер.

По обе стороны от узкой дорожки зияла чёрная, бездонная пустота, в которой не было ни света, ни звука, ни намёка на дно. Дорожка висела, как мост над пропастью, ведущий к центру, где слабо светился небольшой пьедестал.

Позади меня послышалось оживление: вздохи облегчения и торопливые шаги.

— Получилось! — произнес Гаррет, в его голосе звучала чистая радость.

Ксела мягко, но настойчиво отодвинула меня плечом в сторону и шагнула на узкую дорожку первой.

— Осторожно. — бросила она через плечо. — Идём.

За ней, почти касаясь её спины, двинулся Гаррет, следом — Лериан. Я же, всё ещё ошеломлённый лёгкостью открытия и зловещей грандиозностью этого места, замыкал шествие.

Переход через мост над бездной стал одним из самых леденящих душу испытаний в моей жизни. Его ширина позволяла сохранять равновесие, но осознание бездонной пустоты по обеим сторонам заставляло каждый нерв ныть от напряжения. Мы двигались в полной тишине, каждый шаг был выверен, а единственным ориентиром служило слабое мерцание впереди, манящее, как далёкий маяк.

Пьедестал оказался невысоким, круглым, высеченным из молочно-белого камня, излучавшего мягкий, рассеянный свет. На нём лежал артефакт.

Не громоздкий механизм, не сияющий кристалл, а простой, изящный предмет, похожий на браслет или наруч. Его корпус был выполнен из тёмного, почти чёрного металла, но в его глубине мерцали прожилки чистого серебра и золота, сплетаясь в сложный, гипнотический узор. Предмет казался одновременно древним и вневременным.

Ксела замерла перед пьедесталом. Затем, с благоговейной медлительностью, протянула руку и бережно, словно хрупчайший хрусталь, сняла браслет с камня.

Мгновение спустя он исчез из её рук, отправившись в инвентарь, и Ксела рассмеялась.

Тихий, сдержанный смешок, который быстро перерос в безудержный хохот. Он оглушительно грохотал в звенящей тишине зала, отражаясь эхом от невидимых стен. В этом смехе не было радости, лишь ликующая, безумная победа. Триумф маньяка, нашедшего своё сокровище.

И в тот же миг «Боевое Чутье» взревело сиреной.

Оно не предупреждало, а кричало, выло, рвалось наружу, билось в стены сознания, пытаясь вырваться.

Странности Кселы — её знание о двери, внезапная остановка у статуи, взгляды, которыми она обменивалась с Гарретом — всё это сплелось в один ужасающий момент прозрения.

Я начал медленно отступать назад по дорожке, не сводя глаз с Кселы. Она всё ещё смеялась, запрокинув голову, а Гаррет стоял рядом, и на его лице была не радость, а… облегчение?

— Ксела. — мой голос прозвучал глухо, перекрывая её хохот. — Откуда ты знала, что именно я смогу открыть эту дверь?

Её смех оборвался так же резко, как и начался. Она повернула ко мне голову. В звёздном свете, льющемся из проёма дверей, я увидел её лицо. Оно исказилось злобной, торжествующей ухмылкой. В её глазах, всегда тёмных и бездонных, теперь плясали огоньки чистого, не скрываемого более безумия.

— О, Макс. — прошептала она сладким, как яд голосом. — Милый, наивный Макс. Первый Игрок. Спаситель миров. Неужели ты всерьез думал, что мы явились сюда, чтобы спасти жалкий Эйвель?

Я ждал ответа, сжимая кулаки. Ледяной пот стекал по спине. Но слов не последовало. Вместо них — стремительное, едва уловимое движение за моей спиной. Я начал оборачиваться, уже зная, что опоздал.

В тот же миг узкая каменная дорожка исчезла из-под ног. Я полетел в сторону в беззвучную пустоту.

В последнее мгновение, уже падая, я успел увидеть Гаррета. В его поднятой руке тускло мерцал артефакт — сфера, испускавшая короткие вспышки. Инструмент кинетического удара. Орудие предательства.

Затем до меня донесся голос Кселы. Чистый, звонкий, наполненный невыразимым презрением и торжеством.

— Спасибо за ключ, мальчик! С его помощью я сравняю этот мир с землёй!

И тьма поглотила меня целиком.