Системный Творец V

Глава 18

— Ускоряем шаг! — резкий, отрывистый крик Бранки пробился сквозь гул поля и приглушенное шипение барьера. — Быстрее!

Ее голос прозвучал как спасение. Все с радостью ухватились за этот приказ, за возможность хоть что-то сделать, кроме как безвольно наблюдать за наступающей армией мертвецов. Мы рванули вперед, почти переходя на бег. Наш небольшой отряд, зажатый в шаре застывшей реальности, устремился к темному холму, который теперь казался так близко.

Но Пустошь не собиралась отпускать нас так легко.

Шествие сотен заражённых системщиков, с зелёными огнями в глазницах, стало предвестником атаки, которое вскоре обрушилась на нас.

Это был не организованный штурм, а настоящий шквал — слепой, яростный, неудержимый. Они не целились в конкретную точку, не искали брешь в обороне, а просто обрушили на наш защитный пузырь всю свою мощь: кулаки, вырванные из земли чёрные камни, сгустки ядовитой зелёной энергии Скверны и… сокрушающие системные умения. В их ударах не было ни изящества, ни тактического замысла — лишь тупая, неиссякаемая сила.

Воздух внутри купола, и без того вязкий, затрепетал. Невидимая стена вокруг нас застонала под натиском. По её поверхности поползли первые, едва уловимые волны искажения.

Гаррет, шагавший в центре группы с матовой сферой в руке, вдруг пошатнулся. Его плечи дернулись, словно он принял невидимый удар. Беззвучно, лишь стиснув зубы. Усталая уверенность, ещё минуту назад освещавшая его лицо, сменилась гримасой невыносимого напряжения.

— Держись. — прошептала Ксела

Мы продолжали движение, каждый шаг отдавался в висках глухим ударом сердца. Холм неумолимо приближался, а вместе с ним сгущалась и толпа. Они шли неотрывно, их пустые лица были обращены к нам, а зелёные огни глаз горели немым, нечеловеческим любопытством.

Новый сокрушительный залп обрушился на барьер. На этот раз мы услышали его — низкий, протяжный гул, словно ударили в гигантский колокол. Гаррет ахнул, споткнулся и рухнул на одно колено. Из его носа тонкой струйкой потекла алая кровь, ярким пятном выделяясь на бледной коже.

— Гаррет! — Лериан бросился к нему, но Ксела оказалась быстрее.

Она опустилась рядом, её тёмные глаза молниеносно скользнули от лица Творца к кольцу атакующих мертвецов, затем к дрожащей поверхности купола. Расчёт был мгновенным и беспощадным.

— Нужно сократить их численность. — отрезала она, её голос словно нож разрезал тишину внутри барьера. — Иначе он не выдержит, и мы все сдохнем.

Гаррет, тяжело дыша, поднял на неё взгляд. Его глаза, затуманенные болью и напряжением, смотрели с трудом.

— Не… получится. — хрипло выдохнул он. — Барьер… не пропустит наружу ни умения, ни сложные артефакты. Только что-то… простое.

Взгляды невольно обратились к Бранке, к её мечу, который уже однажды сумел покинуть пределы защиты и вернуться.

Ксела, не отводя глаз от Гаррета, бросила через плечо:

— Бранка, вся надежда на тебя.

Командир Стражей замерла, её лицо выражало внутреннюю борьбу. Тонкие губы сжались, и спустя мгновение в глазах мелькнула стальная решимость. Она без слов сделала короткий кивок и шагнула к краю светящегося поля, потянувшись к эфесу меча.

Моя рука коснулась её плеча. В тот же миг Бранка резко обернулась и впилась в меня острым как лезвие взглядом, полным немого вопроса и готовности смести любое препятствие.

— У меня есть план. — произнес я удивительно спокойным голосом посреди этого хаоса. — Я помогу.

Моя рука не отрывалась от её плеча, ощущая под пальцами напряжение каждой мышцы. Она была готова к броску, к смерти, к чему угодно. Мне нужно было пробиться к её тактическому мышлению, обойдя инстинкт самопожертвования.

— Сколько раз ты сможешь вернуть меч обратно в руку? — быстро продолжил я, пока новый удар не потряс купол.

Её глаза сузились. Она не понимала, к чему я клоню, но все же ответила.

— Сколько угодно пока есть связь и сила.

— Хорошо. — я кивнул, вынимая топор из чехла. Лезвие тускло блеснуло в призрачном свете барьера. — Тогда нам нужно целиться не в голову и даже не в сердце, — я выдержал паузу, — а в ноги.

Бранка открыла рот, чтобы возразить — вероятно, о бесполезности такого ранения для нежити, но её слова потонули в оглушительном треске.

Мощнейший сгусток зелёной энергии, вырвавшийся одновременно из трёх заражённых, обрушился на купол прямо перед нами. Пространство внутри содрогнулось, воздух загустел. Гаррет вскрикнул — коротко, сдавленно — и рухнул на оба колена. Кровь из носа превратилась в поток. Сфера в его руках дрогнула, и свет барьера на мгновение погас, показав истинную тьму Пустоши и сотни протянутых к нам рук.

Времени на дискуссии не осталось.

Бранка начала действовать. Её меч метнулся вперёд не широким взмахом, а резким, точным уколом. Серебристая нить воли потянулась за клинком. Меч пронзил барьер, выскользнул наружу и исчез из виду.

Не прошло и мгновения, как метрах в пятнадцати от нас один из заражённых, высокий скелет, облачённый в истлевшие лохмотья имперской мантии, вдруг замер, а затем с глухим стуком повалился на землю. Его левая нога, перерубленная выше колена, осталась стоять отдельно, чёрным, нелепым столбиком на чёрной же земле.

Собрав всю волю в кулак, я метнул топор. Это был не широкий взмах, а короткий, хлесткий бросок, подобный полету метательного ножа. Топор, вращаясь, пронзил барьер и вонзился в бедро следующего заражённого — огромного детины, сжимавшего обломок двуручника. Кость хрустнула с сухим треском, и мертвец, потеряв опору, осел.

По мысленной команде топор с рывком вырвался из плоти, описал в воздухе короткую дугу и врезался в коленную чашечку третьего. Ещё один упал.

Я поймал возвращающееся оружие, ощутив лёгкий толчок в ладони — отголосок кинетической энергии, которую «Замкнутый Цикл Силы» тут же аккумулировал. Тем временем Бранка вновь метнула свой меч, отсекая конечность очередному заражённому.

Зрелище, представшее перед нами, было одновременно жутким и абсурдным. Потеряв ногу, заражённые не пытались ползти дальше или атаковать. Они замирали, их зелёные взоры теряли фокус, обращаясь к отрубленной части тела. Затем, с механической, неторопливой плавностью, они начинали двигаться к ней — ползком, перекатами, подтягиваясь на руках. Добравшись, бережно, почти нежно, водружали ногу на место. Раздавался влажный щелчок сращения, и лишь тогда, выпрямившись, они снова поворачивались к нам и продолжали свой неумолимый путь.

Их сила была поистине чудовищной. При жизни каждый из них, несомненно, был мастером высочайшего класса. Но сейчас в них отсутствовало нечто куда более важное, чем грубая мощь — элементарная тактическая гибкость. Они были тупыми, как роботы с одной единственной программой: «Уничтожить нарушителей. Восстановить целостность. Продолжить движение».

И именно эту их слепую упертость мы и обратили против них.

Наша нестандартная тактика — не смертельные удары, а калечащие — начала приносить свои плоды. Медленно, но верно, их яростный натиск на барьер стал ослабевать. Каждая «обезноженная» единица на десятки секунд выпадала из общего хора разрушения, занимаясь своим бессмысленным ритуалом восстановления.

Ослабление давления позволило Гаррету, опираясь на Лериана, подняться. Тыльной стороной ладони он смахнул кровь с лица, оставив лишь грязные разводы. Дыхание вырывалось рваными клочьями, но в глазах вновь вспыхнула искра решимости. Он крепче сжал сферу, и потускневший барьер вновь налился силой.

— Продолжаем путь! — скомандовала Бранка, не отрываясь от своей смертоносной работы. Её меч был не просто оружием, а хирургическим инструментом, выписывающим за барьером короткие, точные траектории.

Мы снова двинулись, почти бегом, обходя черные фигуры, ползущие по земле в поисках своих отсеченных конечностей. Зрелище было сюрреалистичным: наш маленький пузырь, плывущий сквозь море оживших мертвецов, оставлял позади волну искалеченных, но не уничтоженных существ, которые медленно и методично собирали себя по частям.

Мы с Бранкой двигались как единое целое, словно в завораживающем танце. Бросок — возврат, микросдвиг корпуса для нового угла атаки, снова бросок. Тело, заряженное энергией «Несокрушимой Инерции», не уставало. Каждый возврат топора добавлял драгоценную крупицу силы в общий запас, каждый шаг вперед был выверенным и экономным. Я ловил взгляды товарищей: Горст и Эдварн напряженно сжимали оружие; лицо Каэла искажало сосредоточенный ужас, но новые ноги работали безупречно; Лина, прижавшись к Лериану, сдерживала слезы.

Мы преодолели еще немалое расстояние. Холм теперь возвышался прямо перед нами, громадный и мрачный. Казалось, еще каких-то сто метров — и мы вырвемся. Надежда, острая и почти болезненная, зашевелилась где-то в глубине души.

Но Пустошь, а вместе с ней и ее порождения, словно почувствовали этот проблеск надежды.

Они хлынули с флангов, сотнями, неудержимым потоком. Зеленые огни слились в единое, мерцающее море. Наша тактика оказалась бессильна. Они шли вперед, наступая на своих покалеченных сородичей, давя их без тени колебания.

Я и Бранка метали клинки с бешеной скоростью, создавая вокруг купола временную зону отсечения, но мы не успевали. На каждого упавшего приходилось пятеро новых. Барьер вновь застонал, на этот раз звук стал протяжным, скрежещущим, словно ломающийся металл.

Я бросил взгляд на Гаррета и похолодел.

Он уже не шел — его несли под руки Лериан и Ксела. Ноги Творца волочились по земле, голова безвольно откинулась на грудь. Лицо его было не просто бледным — оно стало пепельно-серым, как у покойника. Мелкая сеточка лопнувших капилляров проступила на висках и у рта.

Затем я заметил тонкие, почти невидимые нити сияющей энергии, которые тянулись от свободных рук Лериана и Кселы к груди и спине Гаррета. Они переливали в него свои запасы Живой Энергии, становясь живыми батареями, питающими его волю и артефакт. Но даже эти колоссальные потоки казались лишь каплей в океане перед лицом нужд барьера, сдерживающего и Пустошь, и армию нежити.

Ситуация, и без того отчаянная, стремительно скатывалась в безнадёжность.

— Мы уже близко! — крикнул Лериан, его бархатный голос был сорван до хрипа. — Осталось совсем немного!

«Немного» — это были какие-то тридцать-сорок метров, устланных сплошной стеной тел, а барьер трещал по швам.

В очередной бросок топора я вложил всю свою ярость и отчаяние. Лезвие пронзило воздух, срубив две ноги разом, и вернулось. Бранка действовала как машина, её лицо блестело от пота, но руки оставались непоколебимы.

Двадцать метров.

Внезапно раздался звук, от которого сжалось сердце. Не гул, не стон — а чистый, высокий звон лопнувшего хрусталя.

Прямо передо мной, на уровне лица, в непроницаемой стене барьера возникла трещина. Маленькая, тонкая, как паутинка. Но из неё тут же хлынуло… Ничего. Ни света, ни тьмы. Но мир вокруг изменился.

Звуки боя, приглушённые барьером, исчезли без следа. Давящая тяжесть защитного поля рассеялась. Я видел спину Бранки, как её меч летел в очередную цель, но не слышал свиста клинка. Заметил, как открыл рот Лериан, но не услышал его слов.

А потом я моргнул.

И оказался… в центре города.

Не Астрариума, не Серебряного Ручья, а… в центре моего родного города, который остался лишь в воспоминаниях о прошлой жизни. Шумный перекрёсток, взмывающие ввысь стеклянные фасады высоток, кричащие рекламные билборды, застывший на светофоре поток машин. Яркое, почти слепящее солнце заливало безоблачное небо.

Я стоял посреди тротуара. На мне была та же одежда, в которой я ещё недавно шёл по полю: средневекового вида куртка и штаны из тонкой, переливающейся ткани, которые выглядели здесь совершенно неуместно. В правой руке я крепко сжимал рукоять Топора.

На меня смотрели люди. Сначала с недоумением, затем с нарастающим шоком. Женщина в деловом костюме, шедшая навстречу, замерла, её челюсть отвисла. Парень в наушниках, переходивший дорогу, споткнулся и выронил телефон. Раздался первый визг тормозов — водитель, заметивший меня в последний момент, врезался в заднюю часть машины перед ним.

— Что за… — прошептал я сиплым, чужим голосом.

Где Бранка? Лериан? Гаррет? Я резко обернулся, ожидая увидеть лишь черное поле, освещённое зловещими зелёными огнями. Но вместо этого мой взгляд упал на витрину кофейни, где за столиком сидели двое и, уставившись на меня, медленно поднимали телефоны.

Холодная, липкая паника сдавила горло. «Что происходит? Телепортация? Но зачем сюда? И почему…» — пронеслось у меня в голове.

Инстинктивно я попытался активировать «Зрение Путей». Тщетно. Ни интерфейса, ни свечения, ни малейшего намёка на системные подсказки в углу сознания. Я мысленно рванулся к Мимио — к тёплому, пульсирующему присутствию в глубине души. Тишина. Абсолютная, мёртвая тишина. Словно его никогда и не существовало.

— Нет. — вырвалось у меня. — Нет, нет, нет…

Я уставился на топор. Неужели это просто игра воображения? Попытался ощутить его свойства, но… лезвие оказалось простым куском холодного металла, а топор тяжёлым, бездушным.

— Эй, ты! — раздался грубый окрик. Двое полицейских, патрулировавших неподалеку, уже неслись ко мне. На их лицах читалось напряжение, руки непроизвольно скользнули к поясным кобурам. — Брось оружие на землю!

Они видели в топоре оружие. И, конечно, он им был… в их мире.

Но я не мог его бросить. Это был последний мост, последнее доказательство того, что Эйвель, Система, вся моя жизнь за последние месяцы — не сон. Я лишь отступил на шаг, прижимая топор к груди.

Ситуация развивалось с головокружительной скоростью, как в плохом триллере. Неподалёку остановились полицейские машины, на меня навели стволы, что-то кричали. Я видел их лица — смесь недоумения и служебной решимости. Для них я был не Максом, не Первым Игроком, а каким-то психом в карнавальном костюме с топором посреди города.

Внезапно что-то щёлкнуло в голове — «Сопротивляться? Зачем? Эти люди не монстры Леса, не приспешники иных миров — они просто… люди. Может, я действительно сошёл с ума? Может, вся моя реальность — лишь бред сумасшедшего?»

Густое, беспросветное отчаяние накрыло с головой. Я опустил топор, его лезвие со звоном ударилось об асфальт.

Меня скрутили, жестко и профессионально. Прикосновения были грубыми, реальными. Дальше — короткий путь до полицейского участка и комнаты для допросов. Стертые стены, стол, два стула. Я сидел, прикованный наручниками к железному кольцу на столе.

Двое следователей, молодой и пожилой, смотрели на меня не как на преступника, а как на любопытный медицинский случай.

— Имя? — спросил пожилой усталым, безэмоциональным голосом.

Я назвал. Они проверили по базе. Ничего.

— Откуда ты? Как оказался в центре города с… этим? — молодой кивнул в сторону угла, где на полу лежал мой топор.

Я пытался объяснить. Сначала сбивчиво, потом заметил, что меня приняли за сумасшедшего. Я говорил о переносе, системе, инициации, империи, творцах, лесе — о вещах, которые ещё недавно сам счёл бы безумием.

Они слушали. Молодой что-то быстро записывал в блокнот, изредка переглядываясь с напарником. В их глазах не было ни веры, ни даже особого интереса — лишь усталая рутина, очередной бред шизофреника.

— Система, говоришь? — переспросил пожилой, когда я замолчал. — Ко всем пришла? Интересно. А ко мне что-то не пришла. И к нему, — он кивнул на коллегу, — тоже. И к нашим оперативникам. Странно, да?

— Она… пришла не ко всем! — попытался возразить я, осознавая всю шаткость своих слов. — Только к некоторым!

— Понятно. — безжизненно повторил молодой.

Меня охватила истерическая уверенность. «Они должны поверить! У меня есть доказательство!» — подумал я.

— Топор! — выкрикнул я, отчаянно дергая наручниками. — Посмотрите на мой топор! Он не обычный, а… артефактный! Его нельзя сломать!

Они снова переглянулись, в их глазах мелькнуло недоверие. Пожилой вздохнул, медленно поднялся и подошел к месту, где лежал топор. Он наклонился и поднял его.

— Деревянная рукоять. — констатировал он. — Странный металл. Тяжёлый.

— Попробуйте сломать! — настаивал я, уже почти захлебываясь в собственной правоте.

Пожилой следователь, всё так же с бесстрастным видом, переложил топор в обе руки. Физически он не отличался силой — это было видно по его худощавому телосложению. Но он просто упёр древко в край металлического стола и, без видимого напряжения, надавил сверху.

Раздался сухой, резкий хруст. Я замер, не в силах поверить в происходящее… Этого просто не должно было случиться.

Следователь положил топор на стол и взглянул на меня.

— Получилось. — произнёс он ровным, безжизненным голосом. И в его глазах, наконец, появилось не злорадство, а глубокая, бездонная жалость к безумцу, цепляющемуся за выдумки.

В тот миг во мне что-то сломалось. Не просто надежда — сама реальность треснула. Если топор, последний физический свидетель моего пути, оказался лишь хрупкой игрушкой, которую можно сломать об стол… Тогда что из всего этого было правдой? Существовал ли Эйвель? Была ли Система? Были ли Орн, Бранка, Лериан? Или всё это — лишь порождение больного разума одинокого, сломленного человека?

Меня заперли в крошечной камере, где единственным свидетелем моего заточения была камера наблюдения, впившаяся взглядом из угла. Я сидел на жесткой койке, уставившись в безликую стену. Мысли текли медленно, обволакивая сознание тяжестью. А что, если это и есть истинная реальность? А тот мир… всего лишь сон? Яркий, пугающий, но всего лишь сон?

Время утратило всякое значение. Мне приносили еду — безвкусную, пресную кашу в пластиковой миске. Я почти не притрагивался к ней, лишь разглядывал свои руки. Они были непривычно чистыми, без мозолей, которые остались бы от бесконечных тренировок с топором. Слабые, нежные руки офисного клерка.

В одну из бесконечно одинаковых ночей дверь камеры открылась, и внутрь вошли двое. Их черная одежда скрывала лица под глубокими капюшонами. В их движениях не было спешки, лишь холодная, эффективная жестокость.

Один из них, высокий и жилистый, молча подошёл ко мне. В его руке блеснул короткий, широкий клинок — не нож, а скорее инструмент для забоя скота. В его глазах, мелькнувших из-под капюшона, не было ни злобы, ни даже интереса. Была лишь работа.

Я даже не пытался встать. Зачем мне было сопротивляться призракам, бороться с кошмаром, который, возможно, и есть единственная реальность? Я устал. От всего: от битв, от утрат, от этой вечной погони за силой, которой, возможно, никогда и не было.

Я закрыл глаза, ожидая удара. Ждал его холода, остроты, финала, чтобы всё это наконец прекратилось.

И в тот миг, когда лезвие, казалось, уже коснулось моей кожи, я моргнул.

— Макс! Макс, ты слышишь меня? Очнись!

Резкий, хрипловатый голос пронзил сознание, как топор броню. Я дёрнулся, судорожно вдохнул, и лёгкие наполнились тяжёлым, затхлым воздухом, пахнущим озоном и гнилью.

Передо мной оказалось лицо Бранки. Слипшиеся от пота каштановые пряди прилипли к щеке, где алела тонкая царапина. Её глаза, цвета тёмного мёда, пристально смотрели на меня, и в них не было паники — лишь жёсткая, сфокусированная тревога.

— Трещина закрыта. — отрывисто бросила она, не прекращая трясти меня за плечо. — Ты стоял ближе всех, тебя зацепило, но сейчас всё под контролем. Но Гаррет… Нам нужно спешить! Слышишь? Спешить!

Я моргал, пытаясь сшить воедино два разрозненных мира: белую камеру, холодный блеск клинка в руке незнакомца и искаженное, напряженное лицо Бранки. Шум вернулся, обрушившись на меня: гул невидимого барьера, приглушенные крики, яростный скрежет атак извне. Боль в плече от ее хватки была острой, слишком реальной.

Галлюцинация. Это была лишь галлюцинация. «Молчаливая Пустошь» на мгновение пробила мою защиту, вбросив в разум самый жуткий из моих кошмаров — не монстры, не смерть, а полное отрицание всего, во что я верил.

По спине пробежала ледяная волна ужаса. Не перед лицом смерти, а перед тем, что эта иллюзия могла показаться… привлекательной.

Нет. Чёрт возьми, НЕТ.

— Я… здесь. — хрипло выдавил я, отводя её руку с топором от своего горла. Тело слушалось, в нём бушевала знакомая сила «Несокрушимой Инерции». Я сжал кулак, почувствовал упругий отклик мышц. Это было реально.

Бросив взгляд через её плечо на Гаррета, я едва не вскрикнул.

Минуту назад (или час? мгновение?) передо мной стоял сорокапятилетний, измотанный мужчина. Теперь же — старик. Его лицо испещрили глубокие морщины, тусклые волосы поседели и поредели, кожа обтянула кости. Лериан и Ксела всё ещё держали его, но теперь он напоминал иссохшую мумию. Глаза его были закрыты, дыхание — поверхностным, прерывистым.

Что, чёрт возьми, здесь происходило⁈

Времени на раздумья не оставалось. Бранка вновь погрузилась в смертоносное ремесло, а барьер, хоть трещина и закрылась, продолжал сотрясаться под натиском. Мы находились в десятке метров от подножия холма, от края этого проклятого поля, оставалось сделать последний рывок.

Рукоять топора, целая и прочная, легла в ладонь. Внутри клокотала чистая ярость — на Пустошь, на мертвецов, на саму реальность, которая так упорно пыталась сломить меня. С криком я метнул топор, усиленный «Ускорением» и всей кинетической энергией «Замкнутого Цикла». Он пронзил барьер с треском рвущейся ткани, мгновенно прошив троих заражённых, снося им ноги одним ударом. Вернув его, я снова метнул, целясь в другую сторону, и тут же шагнул вперёд, используя возвратный импульс для следующего броска.

Это был не бой, а танец на краю бездны. Мы с Бранкой, словно два жнеца, выкашивали пространство перед нашим хрупким укрытием.

Последние метры. Пять. Три.

Лицо Лериана исказилось в гримасе нечеловеческого напряжения, когда он буквально втащил Гаррета вперёд. Рядом двигалась Ксела.

И вот, наконец, черная, потрескавшаяся земля под ногами уступила место привычной серой, усыпанной мелкими камнями. Мы пересекли невидимую черту, вырвавшись из объятий «Молчаливой Пустоши».

Заражённые системщики, ещё секунду назад яростно рвавшиеся к барьеру, застыли как по команде на границе черного поля, сотни пар зелёных огней, впившихся в нас.

Задыхаясь, мы отпрянули ещё на несколько шагов, готовясь к новому натиску. Но его не последовало. Они просто стояли, застыв на долгие, невыносимые секунды. Затем, с пугающей механической плавностью, все разом повернулись к Пустоши. Не оглядываясь, молча они двинулись в обратный путь. Воцарилась абсолютная тишина, нарушаемая лишь нашим прерывистым, тяжёлым дыханием. Мы… справились?

Я медленно опустил топор, чувствуя, как по рукам пробегала дрожь — не от страха, а от резкого спада адреналина. Обернувшись, я бросил взгляд на скалу, ставшую нашим убежищем. Обычный выход каменной породы, поросший мхом, ничем не примечательный.

Я перевел взгляд на Гаррета. Лериан и Ксела бережно опустили его на землю, прислонив спиной к камню. Потоки энергии от них давно прекратились, теперь они просто стояли на коленях рядом, их лица были пустыми, выгоревшими.

Гаррет сидел, откинув голову на камень. Глаза его были полуприкрыты, взгляд устремлён в небо. А грудь… не двигалась.

И что-то внутри меня вопило: отсутствие дыхания — это очень, очень плохо.