Системный Творец II

Глава 6

Я открыл глаза и несколько секунд просто лежал, прислушиваясь к себе. Тело отзывалось глухим, приятным гулом. Каждая мышца, каждое сухожилие было наполнено упругой, готовой к действию силой. Новая стадия Закалённой Плоти кардинально отличалась от своего предшественника. Будто с меня сняли ржавые, негнущиеся доспехи, под которыми я провёл полжизни.

Я поднялся с постели легко, почти беззвучно. Умылся ледяной водой, с наслаждением чувствуя, как капли стекают по разгоряченной коже, приводя мысли в идеальный порядок. Переоделся в чистую, поношенную, но прочную тренировочную форму — подарок Горста, — взял свой верный Топор, ощутив привычную ответную вибрацию от Мимио, и вышел на улицу.

Утро было ясным, прохладным и по-осеннему прозрачным. Воздух звенел от птичьего гомона и далёких голосов просыпающегося города. Я шагал быстро, пружинисто, наслаждаясь каждым движением, каждой работой мышц. После вчерашнего откровения с «Боевым Чутьём» мир вокруг казался чуть более медленным, чуть более читаемым. Я успевал заметить, как тень от пролетающей птицы скользит по земле и как на соседней улице заскрипела дверь.

Плац у северной башни предстал передо мной не пустынным, как обычно, а… подготовленным. Сердце на мгновение екнуло от предвкушения. Капитан Горст стоял посреди вытоптанного круга, и его фигура, даже в простой кожанке, излучала такую концентрацию решимости, что воздух вокруг казался гуще. Рядом, прислонившись к стене и наблюдая за отцом, стоял Каэл. Но сегодня это был не весь их арсенал.

По периметру плаца были расставлены дополнительные снаряды: груды мешков с песком разного веса, несколько чурбаков разной толщины с вбитыми в них скобами для переноски, и даже здоровенное, почерневшее от времени бревно на деревянных козлах — явно для жима или приседаний.

Горст, услышав мои шаги, обернулся. Его взгляд, тяжёлый и оценивающий, скользнул по мне с ног до головы, и я увидел в них едва заметное удовлетворение. Он видел перемену. Чувствовал её.

— Вовремя. — бросил он своим привычным хриплым басом. — Выглядишь бодро. Отлично. Энергия сегодня нам пригодится. Каэл, не зевай, начинаем.

— Капитан. — кивнул я, занимая привычное место перед ним.

— Сегодня, новобранец, мы будем ломать твоё тело по-новому. — заявил Горст, и в его голосе прозвучала зловещая нотка. — Ты показал, что обычные методы на тебя не действуют. Что ж, я ненавижу тратить время впустую. Начнём с силовой выносливости. Каэл, покажи ему «Прогулку дровосека».

Каэл, не говоря ни слова, подошёл к одному из самых крупных чурбаков, наклонился, вцепился пальцами в скобы и с мощным усилием поднял его на уровень груди. Мускулы на его руках вздулись буграми, но лицо осталось невозмутимым. Он сделал несколько шагов по плацу, его ноги вязли в земле под тяжестью ноши.

— Десять кругов. — скомандовал Горст, обращаясь ко мне. — Бери следующий.

Я подошёл к своему чурбаку. Он был немногим меньше, чем у Каэла, но всё равно выглядел устрашающе. Сухая, плотная древесина, весом под семьдесят-восемьдесят килограммов. В прошлой жизни я бы и с места его не сдвинул. Сейчас же я лишь оценивающе хмыкнул, вцепился в скобы и рывком поднял тяжесть. Тело напряглось, спина выпрямилась в идеальном, отточенном усилии. Тяжело? Да. Неподъёмно? Нет.

Я тронулся в путь. Первый круг дался относительно легко. Второй — тяжелее. К пятому кругу мышцы спины и ног горели огнём, дыхание стало глубже, но паники не было. Я чувствовал каждый мускул, каждое волокно, работающее как часы. Я видел, как Каэл, идущий впереди, уже начал потеть, его дыхание стало сбиваться. А мое «Боевое Чутьё» работало в странном режиме — оно подсказывало не только куда сместиться, чтобы избежать удара, но и как перераспределить вес, чтобы дать отдых уставшим мышцам, как сделать шаг чуть короче, но эффективнее.

— Хватит! — на десятом круге скомандовал Горст.

Мы почти синхронно швырнули чурбаки на землю. Они глухо ударились, подняв облако пыли. Каэл прислонился к стене, тяжело дыша, вытирая пот со лба. Я же стоял, опершись руками о колени, чувствуя приятную, жгучую усталость, но далёкую от изнеможения.

Горст молча смотрел то на меня, то на сына. На лице Каэла читалось лёгкое изумление и… досада? Он явно не ожидал, что я справлюсь наравне с ним, а то и лучше.

— Размялись. — безразличным тоном констатировал капитан. — Теперь главное. Бревно. Жим от груди. Пятнадцать раз. Каэл, показывай.

Это было уже серьёзнее. Каэл лёг на спину под массивное бревно, лежащее на козлах, упёрся в него ладонями и с мощным выдохом выжал вверх. Лицо его налилось кровью, мышцы шеи напряглись, как канаты. Он сделал десять жимов и встал, отряхиваясь, его руки слегка дрожали.

— Твоя очередь. — кивнул мне Горст.

Я лёг на ещё тёплую от тела Каэла лавку. Запах пота, дерева и пыли ударил в ноздри. Я упёрся в шершавую кору бревна. Оно было немыслимо тяжёлым. «Закалённая Плоть» или нет, но законы физики ещё никто не отменял. Я собрался с силами, сфокусировался и рванул вверх.

Боль ударила в плечи и грудь ослепляющим молотом. Я зарычал, выжимая непокорное дерево. Раз. Два. Три… На седьмом повторе мир поплыл перед глазами, в ушах зазвенело. Но я не останавливался. Где-то внутри включился режим выживания. Я не чувствовал боли, я чувствовал только работу мышц, только траекторию, только цель. Десять… одиннадцать… пятнадцать!

Я с грохотом бросил бревно обратно на козлы и распластался на лавке, задыхаясь. Руки тряслись как в лихорадке, сердце колотилось где-то в горле. Но я сделал это.

— Неплохо. — процедил Каэл. В его голосе прозвучало уже откровенное уважение.

— Ладно, с силовой частью покончили. — Горст подошёл ко мне и бросил мне в лицо мокрую от воды тряпку. — Теперь техника. Каэл, займись им. Отработка защиты от атаки с фланга. Я пойду проверю посты.

Капитан удалился своим размеренным, тяжёлым шагом, оставив нас вдвоём. Я встал, и Каэл подошёл ближе. Его тёмные глаза внимательно изучали мою стойку.

— Ты стал другим. — констатировал он. — Еще недавно ты был неуклюжим медвежонком. Но сегодня… сегодня ты уже не медведь. По крайней мере, не совсем.

— Стараюсь. — выдохнул я, всё ещё приходя в себя после жима.

— Это видно. Ладно, хватит болтать. Смотри. — он внезапно атаковал, но не в лоб, а сделав обманное движение и зайдя сбоку. Его ладонь, сложенная ковшиком, стремительно пошла мне в висок.

Моё тело среагировало само. «Боевое Чутьё» взвыло тревогой. Я не стал уворачиваться назад — это было бы бесполезно. Вместо этого я резко шагнул навстречу атаке, подставив предплечье в точку чуть выше его запястья, и одновременно нанёс короткий, тычковый удар основанием ладони ему в солнечное сплетение. Блок и контратака слились в одно движение.

Каэл отпрыгнул назад, на его лице мелькнуло искреннее изумление. Мой удар не был сильным — я не хотел травмировать спарринг-партнёра, — но он был точный и неожиданный.

— Где ты этому научился? — спросил он, потирая грудь.

— Нигде. Лишь инстинкты. — честно ответил я.

— Хм. Интересные инстинкты. Ладно, повторим. Но теперь я буду готов.

Мы провели ещё час, отрабатывая защитные приемы и контратаки. Каэл был блестящим учителем — холодным, точным, безжалостным. Он находил малейшие ошибки в моей стойке, в работе ног, в переносе веса. Но сегодня я был губкой, впитывающей каждое его слово, каждое движение. Моё тело запоминало не просто приёмы, а принципы. Физику движения. И «Боевое Чутьё» дорисовывало картину, подсказывая то, что нельзя объяснить словами.

Когда Горст вернулся, мы оба были мокрыми от пота и довольными.

— Ну что, научил его чему-то, сынок? — спросил капитан, окидывая нас своим орлиным взглядом.

— Он… способный ученик. — после паузы ответил Каэл. — Очень способный.

В его голосе не было ни лести, ни зависти. Только констатация факта. И для меня это прозвучало лучше любой похвалы.

Тренировка закончилась значительно позже обычного. Солнце уже стояло высоко, и город окончательно проснулся. Я побрёл домой, чувствуя приятную, глубокую усталость. Руки и ноги приятно ныли, спина отзывалась лёгким жжением — знак качественно проведённой работы.

И впервые за долгое время я не спешил, не стремился поскорее скрыться с улиц. Я шёл и смотрел по сторонам. И город смотрел на меня.

И это был уже не тот взгляд, к которому я привык. Раньше на меня либо не обращали внимания, либо смотрели с презрением, как на жалкого лентяя и неудачника. Теперь же всё было иначе.

Мужчины, чинившие забор у своего дома, прервали работу и кивнули мне с молчаливым, но одобрительным уважением. Женщина, выносившая ведро с помоями, увидев меня, смущённо улыбнулась и что-то быстро сказала своей маленькой дочери. Девочка уставилась на меня широко раскрытыми глазами, полными благоговения, и помахала рукой. Я смущённо помахал в ответ.

— Доброго здоровья, Макс. — окликнул меня седой старик, сидевший на лавочке у входа в пекарню. — Тренировка удалась?

— Стараемся. — ответил я, даже не поняв, кто это.

— Так и надо, так и надо. — одобрительно кивнул старик. — Наших защитников обижать нельзя. Заходи как-нибудь, пирожком угощу. С мясом!

Я поблагодарил его и пошёл дальше, а в груди разливалось странное, тёплое и щемящее чувство. Это было… признание. Тихое, повседневное. Меня знали. Меня уважали. Я стал своим. Частью этого сурового, израненного, но не сломленного мира.

И эта мысль была одновременно сладкой и горькой. Потому что вместе с ней пришла память. Воспоминание о тех, кто заплатил за это признание своей кровью. О Лиоре, Брэнне, Кэрвине, Рагварте. О четвёртом отряде. Моих первых товарищах в этом мире. Тех, кто принял меня, несмотря ни на что, и кто погиб, чтобы этот город мог жить.

Их лица всплыли перед глазами — суровые, уставшие, но с искоркой упрямого мужества. Сердце сжалось от острой, свежей боли. Я остановился, прислонившись к прохладной стене дома, и закрыл глаза. Я снова видел тот последний бой, рёв монстров, крики… и тишину после.

«Никогда больше. — прошептал я сам себе, сжимая кулаки так, что кости побелели. — Я не допущу этого. Никогда».

Чтобы сдержать это обещание, данное самому себе и их теням, нужно было стать сильнее. Намного сильнее. Сильнее Горста. Сильнее Арраса. Сильнее всех угроз, что таил этот безумный мир.

Я вспомнил про Эдварна. Командира. Единственного выжившего, кроме меня. Капитан Горст говорил, что ему дали отпуск. Героям положено. Надо будет обязательно навестить его. Проверить, как он, не сломлен ли горем, не тонет ли в бутылке, как многие после таких потерь. Мы были связаны теперь не просто службой, а кровью и общей болью. Это кое-что, да значило.

С этими мыслями, одновременно тёплыми и тяжёлыми, я добрался до нашего дома.

Орн уже ждал меня, похаживая у калитки с видом полководца перед решающей битвой. Увидев меня, он нервно спросил:

— Ну что, как тренировка? Жив? Цел?

— Цел, старик. — ухмыльнулся я. — Капитан сегодня был в ударе. Но я справился.

— Вижу, вижу. — пробурчал он, окидывая меня внимательным взглядом. — Ну ладно, нечего время тянуть! Перекуси быстро и пошли. Дело ждёт!

Внутри на столе уже дымилась скромная похлёбка и лежал ломоть чёрного хлеба. Я проглотил всё это за пару минут, едва чувствуя вкус, — голод после тренировки был волчьим. Орн тем временем переминался с ноги на ногу у двери, явно порываясь выйти сию же секунду.

— Ну всё, я готов. — сказал я, доедая последний кусок.

— Тогда в путь! — оживился старик и буквально выволок меня на улицу. Его новая — а точнее, возвращённая — мастерская находилась недалеко от главной площади, в одном из каменных одноэтажных зданий, явно более древних, чем большинство деревянных построек нашего района. Орн остановился перед дверью с потёртой, но ещё различимой вывеской в виде резного топора и дерева. Его рука дрогнула, когда он вставлял в замочную скважину большой железный ключ.

— Сколько же я тут не был. — прошептал он, и голос его дрогнул. — И не думал, что вернусь.

Дверь со скрипом отворилась, впуская нас внутрь.

Воздух внутри был спёртым, пахло пылью, затхлостью и слабым, едва уловимым ароматом старого дерева. Свет, пробивавшийся сквозь запылённое оконце, выхватывал из полумрака контуры помещения.

Мастерская оказалась просторнее, чем я ожидал. Довольно большое помещение было загромождено верстаками, полками и всяческими приспособлениями, скрытыми под толстыми слоями пыли и паутины. В углу стоял массивный, похожий на трон стул мастера с высокой спинкой. На стенах висели почерневшие от времени схемы узоров, шаблоны, какие-то непонятные чертежи.

Но самое главное — здесь царил порядок. Пусть и законсервированный на долгое время. Никакого вандализма, никакого разграбления. Всё стояло на своих местах, как будто хозяин всего лишь ненадолго вышел.

— Ничего не тронули. — с облегчением выдохнул Орн, обводя взглядом своё бывшее царство. — Смотри, даже инструменты на месте.

Он подошёл к одному из верстаков и смахнул паутину с набора стамесок, резцов, пилок. Металл был тусклым, покрытым тонким слоем ржавчины, но в целом — невредимым.

— Клейн, видимо, просто забрал ключи и запечатал помещение. — размышлял вслух Орн, протирая пальцем пыль с полки. — Думал, может, потом продать всё вместе с правом на мастерскую. Но не успел, сволочь. Ну ничего, мы всё поправим.

Мы принялись за работу. Орн, словно помолодев лет на двадцать, с азартом носился по мастерской, сметая паутину, сдувая пыль, проверяя сохранность инструментов. Я помогал ему, передвигая тяжёлые ящики, вынося на улицу хлам и мусор, скопившийся за годы.

В целом, состояние мастерской оказалось куда лучше, чем мы мечтали. Крыша не протекала, стены были крепкими, главные верстаки — целыми. Не хватало многого из мелочёвки — некоторых специфических резцов, качественных лаков, свежих брусков для шлифовки, да и просто утвари — кружек, тазов для воды, метёлок.

— Ладно, с этим я сам разберусь. — заявил Орн, составляя в уме список. — Сбегаю к Борвигу, он мне всё нужное подберёт, знает мой вкус. К столяру загляну, закажу пару новых подставок. А ты… ты сегодня свободен. Иди, делай свои дела. Ты и так мне больше чем помог.

Я не стал спорить. Мысль о загадке с водой не давала мне покоя. Да и Орну, я видел, хотелось побыть наедине со своим возвращённым детищем, прочувствовать его заново.

— Как скажешь, старик. Удачи с покупками.

— И тебе, мальчишка. Иди, иди.

Я вышел на улицу, оставив Орна возиться в его мастерской. У меня наконец-то появилось время для собственного расследования.

Чтобы разгадать тайну исчезнувшей воды, мне нужна была отправная точка. Какие-то данные, карты, отчёты. Всё это должно было храниться в городской управе. И к счастью, теперь там был свой человек.

Дойдя до нее, я ненадолго задумался. А ведь еще недавно я бы и близко не подошёл к этому месту, чувствуя себя тут лишним. Теперь же я шагнул внутрь с уверенностью.

Внутри царила напряжённая, деловая суета. После чистки, устроенной Горстом, персонала катастрофически не хватало и бабушку Агату попросили навести порядок, сделав ее временной главой управы. Сейчас она активно занималась штудированием документов и налаживанием всей административной работы.

Клерки и писцы сновали по коридорам управы с охапками бумаг, их лица были усталыми и озабоченными. Кардинальное отличие от прежней сонной, коррумпированной атмосферы.

Я остановился у одного из конторок, за которой сидел молодой, подслеповатый писец, яростно скребущий пером по бумаге.

— Простите. — вежливо обратился я. — Подскажите, где можно найти бабушку Агату?

Писец поднял голову, на его лице отразилось раздражение от того, что его отвлекли. Но, увидев меня, раздражение мгновенно сменилось на узнавание и почтительность.

— Макс? — спросил он, поправляя очки на носу, явно узнав меня.

— Он самый. — кивнул я.

— Бабушка Агата сейчас в главном архиве, на втором этаже. — он даже встал, указывая рукой на лестницу. — Кабинет в конце коридора. Дверь с зелёной табличкой. Не заблудитесь.

— Спасибо. — кивнул я и направился к лестнице.

По пути на меня смотрели. Узнавали. Шептались. Но теперь это не вызывало дискомфорта. Лишь лёгкую улыбку.

Кабинет архива оказался огромным помещением, заставленными стеллажами до самого потолка. Воздух пах старыми книгами, пылью и чернилами. В центре комнаты, за большим столом, заваленным кипами бумаг и свитков, сидела бабушка Агата. Она была погружена в изучение какого-то огромного фолианта, её худая, сгорбленная фигура казалась хрупкой на фоне этих груз знаний, но выражение лица было таким же острым и живым, как всегда.

— Бабушка Агата? — окликнул я её, стараясь не напугать.

Она подняла голову, её глаза блеснули из-под нависших век.

— А, Макс! Заходи, заходи, не стой на пороге. Искал меня?

— Да. — я подошёл к столу. — По поводу воды. Вернее, её отсутствия в нашем районе.

— А, это. — она отложила перо и откинулась на спинку стула. — Да, странная история.

— У вас есть карты города? Какие-нибудь планы подземных коммуникаций? Может, старые отчёты о состоянии колодцев?

Агата внимательно посмотрела на меня.

— Нашёл себе новое занятие? — в её голосе прозвучала лёгкая насмешка. — Ладно, почему бы и нет. Подожди тут.

Она поднялась и, к моему удивлению, довольно проворно засеменила вглубь архива. Через несколько минут она вернулась, неся несколько пожелтевших от времени свитков и папку с бумагами.

— Вот. — она разложила их на столе. — Планы города столетней давности. Тогда ещё много чего строили, в том числе и под землёй.

Я развернул один из свитков. Это была действительно старая карта, нарисованная от руки. Контуры города были другими, меньше, проще. Но самое интересное — под землёй была изображена целая сеть тоннелей.

— Подземные ходы? — удивился я. — Зачем?

— Раньше, — вздохнула Агата, — когда город был меньше, а Лес — злее, это были пути для эвакуации. Или для скрытой вылазки. Потом надобность в них отпала. Большинство из них давно засыпали, замуровали. О них и забыли. Считалось, что все входы и выходы находятся в подвалах богатых домов, в центре города. Но…

Она провела костлявым пальцем по карте, указывая на наш район.

— Судя по этим чертежам, тут тоже было несколько ответвлений. Входы должны быть на улице, в технических колодцах или в подвалах общественных зданий. Но я бы не советовала туда соваться, мальчик. Места там старые, ненадёжные. Могут в любой момент обвалиться.

— Спасибо, бабушка. — я мысленно отметил для себя несколько точек, которые совпадали с местами на карте, где раньше были колодцы. — Это очень поможет.

— Только смотри, чтобы мне потом не пришлось вызывать Горста для откапывания тебя из-под завала. — строго сказала она, но в глазах её читалось одобрение.

— Постараюсь. — улыбнулся я и, поблагодарив её ещё раз, вышел из архива.

У меня теперь был план. И несколько точек на карте для проверки.

Остаток дня я потратил на обход территории. Точки, отмеченные на карте, находились в самых неожиданных местах: во дворе старой красильни, в основании полуразрушенной стены старого дома, в заброшенном сарае за пекарней.

Но везде меня ждало разочарование. Все потенциальные входы были наглухо, на совесть замурованы. Кто-то поработал на славу — кладка была старой, но монолитной, часто усиленной толстыми балками. Ни намёка на лаз, ни щели, ни возможности проникнуть внутрь без целой команды землекопов.

Солнце уже клонилось к закату, окрашивая город в золотые и багровые тона. Я начал отчаиваться, решив, что моя теория неверна и вода ушла по какой-то другой, более прозаичной причине. Оставалась последняя точка на карте — на самой окраине нашего района, в месте, где город уже почти переходил в стену, а за ним начинались поля.

Там стоял старый, давно заброшенный дом. Когда-то он, видимо, был частью какого-то комплекса строений, но теперь от них остались лишь полуразрушенные остовы, заросшие бурьяном и колючим кустарником. Место было мрачным и негостеприимным.

Согласно карте, вход в подземелье должен был находиться в подвале этого дома. Я с трудом отыскал полузасыпанный землёй и мусором спуск, ведущий вниз. Дверь давно сгнила и отвалилась, оставив после себя чёрный, зияющий провал.

Я достал заранее приготовленный факел, уже привычно чиркнул кресалом и осветил им вход. Внутри пахло сыростью, плесенью и… чем-то ещё. Чем-то знакомым и неприятным.

Осторожно, чтобы не сорваться, я стал спускаться по просевшим ступеням. Подвал оказался небольшим, заваленным обломками кирпича и досками. И в его дальнем углу я увидел то, что искал.

Не замурованный проём. Арку из старого, потемневшего камня, уходящую вглубь земли.

Сердце заколотилось от предвкушения. Вот оно! Я сделал шаг вперёд, намереваясь войти, но тут же замер.

Потому что тот самый, едва уловимый запах, витавший в воздухе, здесь, у входа в тоннель, стал гуще, отчетливее. Он ударил в ноздри — сладковатый, гнилостный, с примесью влажной земли.

Я знал этот запах. Это был запах зараженных.

И он доносился из темноты тоннеля.