Системный Творец

Глава 10

Толпа зашумела, попятилась, и сквозь неё, словно нож сквозь масло, прошёл отряд в знакомой мне броне. Впереди всех был капитан Горст. Его лицо было высечено из гранита, глаза холодными щелями сканировали ситуацию. Солдаты действовали чётко, без суеты: двое раздвинули горожан, мягко, но неумолимо оттесняя их подальше от заражённого дома, ещё трое уже тащили из повозки бурдюки с маслянистой жидкостью и связки факелов.

— Разойтись! — голос Горста прокатился над толпой, негромкий, но такой весомый, что все разговоры мгновенно смолкли. — Здесь не на что смотреть. По домам!

Люди, ещё секунду назад жаждавшие зрелищ, теперь поспешно расходились, бросая испуганные взгляды на дверной проём, из которого валил сладковато-тошнотворный смрад. Горст не сводил глаз с дома, его пальцы непроизвольно сжимались и разжимались, будто уже сжимая рукоять меча.

— Капитан. — один из его людей вышел из дома, лицо его было бледным под забралом. — Всё как в прошлый раз. Четверо, уже прорастают. Надо жечь. Сейчас.

Горст кивнул, коротко и резко.

— Приступайте.

Их действия были отлажены до автоматизма. Солдаты облили стены дома, обрывки занавесок на окнах, подкатили бурдюк к самой двери и вылили содержимое внутрь. Воздух загустел от тяжёлого запаха горючей смеси.

Я стоял с Орном в тени соседнего забора, не в силах отвести взгляд. Сердце стучало где-то в горле, короткими, частыми ударами. Это было не похоже на бой в чистом поле. Это было мерзко, тихо и по-домашнему ужасно.

Горст чиркнул кресалом, и искра прыгнула на пропитанный маслом фитиль факела. Пламя с сухим хлопком взметнулось вверх, освещая его суровое, непроницаемое лицо. Он на мгновение задержал взгляд на мне, и в его глазах мелькнуло нечто. Не узнавание, а скорее констатация факта.

Он метнул факел в открытую дверь.

Огонь с радостным рёвом впился в растекшуюся по полу жидкость, побежал по стенам, взвился к потолку. Через мгновение весь дом был объят пламенем. Оно пожирало гнилые доски, тлеющие тряпки, и то, что ещё недавно было людьми. Изнутри донесся странный звук, не крик, а скорее шипение, будто горели не бревна, а гнездо огромных змей. Воздух наполнился едким, смолистым дымом, в котором угадывался тот самый сладковатый привкус смерти.

Горст отвернулся от пекла и сделал несколько шагов в нашу сторону. Его взгляд упёрся в меня.

— Ты же стажер из отряда Эдварна?

Я кивнул, не находя слов.

— Видел? — спросил он коротко, кивнув в сторону горящего дома.

— Видел. — выдавил я.

— Запомни. — его голос был низким, предназначенным только для нас. — Это не случайность, не болезнь. Это зараза. — он помолчал, глядя, как огонь пожирает его работу, а затем снова посмотрел на меня, и в его взгляде впервые промелькнуло нечто похожее на предупреждение, а не на приказ. — Просто будь осторожен. И присматривай за стариком.

Орн хрипло кашлянул, но промолчал. Горст развернулся и ушёл обратно к своему отряду, который уже готовился тушить периметр, чтобы огонь не перекинулся на соседние дома.

Мы стояли и смотрели, как горит дом. Как рушатся балки, как обваливается крыша, погребая под собой ужас, который едва успел родиться. Запах гари и смерти въедался в одежду, в волосы, в лёгкие. Это был запах нового мира. Мира, в котором стены города больше не были гарантией безопасности.

Возвращение домой было молчаливым. Мы шли, не глядя по сторонам, и каждый шаг отдавался в душе тяжёлым, глухим эхом. Вид горящего дома и слова капитана висели в воздухе между нами, густые и невысказанные.

Переступив порог нашего собственного ветхого жилища, я поставил принесенное к стене. Орн молча прошёл к столу, сел и уставился в пустоту. Его руки лежали на коленях, пальцы слегка подрагивали.

— Он прав. — наконец произнёс старик, не глядя на меня. — Борвиг прав. И Горст прав. Стены не помогут. Если зараза уже пробралась внутрь… — он сглотнул, и его кадык болезненно дёрнулся. — То нам конец.

В его голосе звучала та самая беспросветность, против которой я готов был бороться всеми силами.

— Нет. — сказал я твёрдо, заставляя себя выпрямиться. — Не конец. Это значит, что нам нужно бороться. Сделать эту крепость неприступной не только снаружи, но и изнутри.

Я подошёл к нашей криво стоящей двери и ткнул в неё пальцем.

— Начнем с этого.

Мои слова, похоже, вывели его из ступора. Он медленно поднял на меня взгляд, и в его глазах снова мелькнул тот самый огонёк — огонёк мастера, видящего перед собой конкретную задачу.

— Ладно. — кряхтя, поднялся он.

Работа закипела. Мы начали с двери, отодвинув ее в сторону. Орн, порывшись в мешке, принесенным с рынка, нашёл пару пластин и необходимые материалы. Пока он укреплял петли и врезал новую защёлку, я занялся косяком. Старое дерево было трухлявым, его пришлось вырубать долотом и заменять свежими, плотно подогнанными вставками. Я забивал гвозди с ожесточённой яростью, с силой, которой раньше в моих руках не было. Каждый удар обухом топора был вызовом тому ужасу, что притаился снаружи.

Потом принялись за стены. Щели, дыры, сквозные трещины — всё это нужно было заделать. Мы замесили густую замазку из смолы, золы и мелких опилок. Я засовывал в щели паклю, тряпьё, всё, что могло служить изоляцией, а Орн сверху тщательно замазывал всё смоляной пастой. Работа была грязной, кропотливой, пахла жжёным и хвойным, но она была реальной. Осязаемой. Каждый заделанный просвет был маленькой победой.

Я лазил по приставной лестнице, подправляя прогнившие доски на крыше, пока Орн внизу подавал инструменты и давал советы, почерпнутые из многолетнего опыта. Это был не полноценный ремонт крыши, а лишь его жалкое подобие, но начало было положено. Мы почти не разговаривали, общаясь краткими фразами и жестами. Но в этом молчаливом сотрудничестве была странная сила. Мы были не просто жильцами одного дома — мы были командой, экипажем, заделывающим пробоины на тонущем корабле.

К вечеру наш дом преобразился. Дверь теперь закрывалась плотно, без щелей и скрипа. Изнутри стены, испещрённые тёмными заплатками смолы, выглядели как больной, залепленный пластырями, но зато сквозняков почти не осталось. Мы затопили печь, и тепло, которое раньше мгновенно утекало в щели, теперь оставалось внутри, согревая усталые кости.

Орн сел у печи, растирая дрожащие от усталости руки.

— На сегодня хватит. — выдохнул он. — Завтра надо будет крышу как следует посмотреть, кое-где совсем худо… И окна… Окна надо будет… — его голос стал замедленным, слова слипаться. Он уже почти спал сидя.

— Завтра. — согласился я, чувствуя, как тяжесть наваливается и на меня. Но внутри, под слоем усталости, копилось нетерпение. Была ещё одна работа, которую я должен был сделать. Работа, от которой, возможно, зависело куда больше, чем от всех заделанных щелей.

Я дождался, когда дыхание Орна стало ровным и глубоким, и тихо, на цыпочках, вышел во двор. Ночь была холодной и звёздной. Воздух звенел от морозной тишины, лишь изредка нарушаемой далёким лаем собак или приглушёнными голосами дозорных на стенах.

Я зашёл в сарай. Внутри пахло старым деревом, пылью и спокойствием. Здесь, в этом тесном пространстве, заваленном инструментами и забытыми заготовками, я чувствовал себя в безопасности.

Я сел на старый, скрипучий табурет, положил на верстак свои дрожащие от холода и волнения руки. Глубоко вдохнул. Выдохнул. Пора.

Я закрыл глаза и сосредоточился. Не на словах, не на командах, а на ощущении. На том самом чувстве, которое возникало, когда я брал в руки резец, когда слушал шёпот волокон. Я представил себе пустоту. Пространство, где нет ничего, кроме воли и материала. Я вызвал его имя, мысленно, как ключ, поворачивающийся в замке.

— Живое ремесло.

Мир поплыл. Знакомое головокружение, лёгкая тошнота, и вот я уже не в сарае. Я снова в том мерцающем пространстве, где парят образы инструментов, а воздух звенит от невысказанных возможностей. Здесь пахло свежей стружкой и статическим электричеством.

Передо мной висела полупрозрачная панель интерфейса. Пустота, чистый лист, готовый принять творение. Но для творения нужен материал.

Я мысленно скомандовал: «Инвентарь».

На периферии зрения возникла знакомая иконка стилизованного мешка. Рядом с ней светилась цифра в несколько сотен единиц материала. Множество единиц разнообразной щепы, собранной на поле боя, тридцать девять из которых были от Корневого оплота. Я сосредоточился на ней, представил ее себе как концентрат энергии, как семена будущих творений.

— Извлечь. — прошептал я мысленно.

Воздух передо мной дрогнул, затрепетал. И из ничего, из пустоты, посыпалась щепа. Она материализовалась прямо в воздухе, падая на невидимую поверхность верстака в моём внутреннем мире. Крупные, угловатые обломки Поросли, длинные, гибкие щепки Скользня, тёмные, почти чёрные осколки Оплота с их глубокими, живыми трещинами. Они лежали грудой, мерцая мягким внутренним светом, и каждый кусочек пел свою тихую, древесную песню.

Сердце ёкнуло от восторга. Работало! Системная древесина, даже в виде щепы, котировалась! Моя идея была верна. Я не ошибся.

Я протянул руку, в этом пространстве она казалась более чёткой, более реальной, чем наяву, и прикоснулся к ближайшему осколку. Пальцы ощутили не шероховатость дерева, а пульсацию. Тёплую, ритмичную, как сердцебиение спящего зверя.

Теперь нужно было понять, что с этим делать. Я сосредоточился на интерфейсе, мысленно ища меню, список рецептов, что-то, что могло бы направить меня.

Панель отозвалась. Перед глазами всплыли строки текста, но они были не такими, как я ожидал.

Доступные манипуляции с материалом низкого уровня:

— Анализ состава

— Базовая очистка

— Грубое измельчение

И всё. Никаких чертежей амулетов, никаких схем волшебного оружия. Только примитивные, почти кустарные операции. Разочарование, острое и кислое, подкатило к горлу. Я был как дикарь, нашедший кучу микросхем и не имеющий понятия, как собрать из них компьютер.

Где взять рецепты? У системы? Но она молчала. У Статуи Топора? Та отреагировала только на моё оружие. Спросить у Орна? Но его знания были эмпирическими, не системными. Он чувствовал дерево душой, а не через голограммы.

Отчаяние начало сжимать ледяными пальцами горло. Но я сжал зубы и прогнал его. Нет, я не сдамся. Если система не давала мне готовых ответов, я найду их сам. Методом проб и ошибок, как делал Орн, как делалали все настоящие мастера.

Я решил начать с самого простого. Я мысленно выбрал несколько крупных, прочных щепок от Корневого Оплота. Они были тёмными, плотными, и их пульсация была самой сильной.

— Базовая очистка. — скомандовал я.

Щепки в моих руках дрогнули. С них, словно шелуха, посыпались невидимые частицы грязи, остатки чужой энергии. Они стали чище, ярче, их свечение стало более ровным и концентрированным. Но они всё ещё были просто щепками.

Что дальше? Я вспомнил уроки Орна. Простота, форма, намерение. Он не чертил схемы, он держал образ в голове.

Я закрыл глаза и представил себе амулет, что недавно сделал старик, дубовый лист. Его форму, изгибы, тонкие прожилки. Я представил его не как безделушку, а как инструмент, как концентрат воли, способный отвести взгляд, создать иллюзию, спасти жизнь.

Я взял одну из очищенных щепок и мысленно попытался придать ей форму. Ничего не произошло. Материал был инертным, неподатливым. Силы воли оказалось недостаточно.

И тут я вспомнил еще кое о чем. Точнее, о ком.

— Мимио? — позвал я мысленно.

На рукояти моего топора, что висел в этом пространстве так же, как и в реальности, вспыхнул мягкий зелёный свет. Крошечный росток появился из слота, потянулся, будто просыпаясь, и издал своё чистое, звонкое: «Ми-ми-ми!»

Он вспорхнул — да, именно вспорхнул! — с топора и устроился у меня на ладони, уютно устроившись среди щепок. Его листики шевелились, ощупывая материал, а крошечные капельки света на их концах пульсировали в такт древесине.

— Помоги. — прошептал я.

Я снова сосредоточился на образе. На этот раз я не просто держал его в голове, я проецировал его. Я показывал Мимио форму, движение резца, угол среза. Я вкладывал в мысленный образ всё, чему научился у Орна — плавность, уважение к волокну, терпение.

Мимио замер, будто прислушиваясь. Затем он вспыхнул ярче и прыгнул на щепку, которую я держал и попросил еще. Я добавил одну, но и этого оказалось мало. Когда количество дошло до трех, он довольно закивал и приступил. Его корешок-ножка упёрся в дерево, а листики сложились, превратившись в подобие миниатюрного, невероятно острого резца.

И началась магия.

Это не было похоже на работу человека. Это было слияние. Я держал образ, а Мимио воплощал его. Его резец двигался с ювелирной точностью, снимая стружку толщиной в волос. Он не резал дерево, он будто раздвигал его волокна, уговаривал принять нужную форму. От щепок отделялись микроскопические частицы, сливаясь в светящуюся пыль, которая тут же втягивалась обратно, в тело ростка, питая его.

Я чувствовал, как через мои пальцы, через ладонь, течёт энергия. Моя и энергия древесины. Они смешивались, управляемые волей и крошечным помощником. Я видел, как тёмные щепки начинали изгибаться, становится тоньше, на их поверхности проступали прожилки. Сначала грубые, потом всё более тонкие и сложные.

Работа шла медленно, но с невероятной эффективностью. Я не чувствовал усталости, лишь лёгкое, нарастающее головокружение, будто я отдавал часть себя этому процессу. Мимио время от времени издавал тихое, довольное «ми-ми», и его свет становился ярче.

Наконец, он отскочил от заготовки и уселся мне на плечо, словно говоря: «Готово».

В моей ладони лежал амулет. Но не тот, что сделал Орн. Это было нечто иное. Он был меньше, изящнее, но при этом ощущался невероятно плотным и тяжёлым для своего размера. Форма всё ещё была формой дубового листа, но прожилки на нём были не вырезаны, они будто проступали изнутри, светясь тем самым тёплым, глубоким светом. Края были идеально гладкими, обкатанными, будто над ними трудились века, а не минуты. Он был тёплым на ощупь и пульсировал в такт моему собственному сердцу.

Я замер, поражённый. Я сделал это. Вернее, мы сделали это.

И в тот же миг пространство навыка взорвалось светом.

Системное уведомление

Создан предмет: Амулет «Дубовый Щит» (Необычный)

Свойства:

— Аура невидимости (средняя): скрывает владельца от низкоуровневых лесных существ. Эффект усиливается в неподвижном состоянии.

— Однократное использование «Дубовая Кора»: при активации создаёт вокруг владельца кратковременный барьер, поглощающий один физический или магический удар малой/средней силы. После использования требует 24 часа на перезарядку.

Системное уведомление

Поздравляем! Вы впервые создали магический предмет с помощью навыка «Живое ремесло»!

Навык «Живое ремесло I» — прогресс +20%.

Прогресс: 26.9%

Текущий шанс получения одухотворённой щепы: 1.5% (+5% пассивного бонуса от навыка Природная настройка)

Разблокированы новые взаимодействия с материалом.

Получен скрытый параметр: «Понимание Сердца Древесины»

Я не мог поверить своим глазам. Не только из-за свойств амулета — они были потрясающими. И не только из-за скачка навыка — сразу на двадцать процентов! Я был потрясён самой возможностью.

Я, новичок, всего несколько дней назад впервые взявший в руки резец, только что создал вещь, которая была качественнее и сложнее, чем творение мастера с многолетним стажем. Да, мне помог системный материал. Да, мне помог Мимио. Но направлял-то процесс я! Моё намерение, мой образ!

Меня охватил восторг. Головокружение от власти. Я мог создавать магию буквально из мусора! Что будет, когда я получу доступ к более качественным материалам? Когда мой навык возрастёт ещё? Когда я найду настоящие рецепты? Я смогу делать оружие, доспехи, артефакты, которые перевернут всё…

И тут восторг сменился холодным, пронизывающим страхом.

Что будет? Система давала мне силу, но не давала понимания её цены. Орн годами шлифовал мастерство, постигал душу дерева через труд и ошибки. А я просто… получал это. Прокачал навык и вот ты уже маг-ремесленник. Это было неестественно. Пугающе.

Что скрывалось за этими голограммами и процентами? Какой отпечаток это накладывало на меня? Становлюсь ли я мастером, или просто удобным сосудом, инструментом в руках неведомой Системы?

Я сидел, сжимая в руке тёплый, пульсирующий амулет, и мне стало по-настоящему, до дрожи в коленях, страшно. От той бездны возможностей, что открывалась передо мной. И от того, что я не знал, что ждёт меня на её дне.

Мои мрачные размышления были грубо прерваны резким звуком извне. Скрип калитки? Шаги? Чьи-то голоса?

Я мгновенно вышел из пространства навыка. Резкий переход вышиб воздух из лёгких, в висках застучало. Я оказался обратно в холодном, тёмном сарае, прижавшим к груди только что созданный амулет. Его тепло было теперь единственным источником света и утешения.

Я затаил дыхание, прислушиваясь. Да, снаружи явно кто-то был. Не один. Несколько человек. Их шаги были тяжёлыми, уверенными, не скрывающими своего присутствия.

Сердце упало. Клейн? Уже вернулся? Но нет… шаги были другими. Более… строевыми.

Я осторожно, стараясь не шуметь, выглянул из сарая.

Во дворе, освещённые бледным лунным светом, стояли они. Весь четвёртый отряд. Эдварн, Лиор, Брэнн, Рагварт, Кэрвин. Все в полном боевом снаряжении. На лицах — не усталость, а собранность, готовность. Они смотрели на наш залатанный дом, на новую дверь, и в их взглядах читалось молчаливое одобрение.

Эдварн заметил моё движение и повернул голову. Его взгляд, тяжёлый и неумолимый, нашёл меня в темноте сарая.

— Макс. — его голос прозвучал громко в ночной тишине, резанув по нервам. — Вылезай. И собирайся. У нас срочное задание.