Сирийский рубеж 2

Глава 9

Смотреть на бои без правил в исполнении двух дам мне бы не хотелось. Особенно если учесть, что возможное кровопролитие вот-вот должно было произойти в моей квартире. Такой армагеддон никому не пожелаю.

— Ах ты зараза такая! — прокричала Лена за моей спиной.

Тот самый кулак летел точно в левый глаз Кристины. Она и, правда, зараза ещё та, но начинать «Третью мировую» я не позволю.

Я успел среагировать и подхватить руку Лены, чтобы её «колотушка» не достигла лица Крис.

— Вша подзаборная! — продолжала кричать Лена и размахнулась правой ногой.

Тут уже не повезло мне. Удар пришёлся мне в заднюю мышцу бедра. Не сказать что было больно, но дискомфорт я почувствовал.

— Лена, блин. Успокойся.

Подруга Кеши рвалась к моей бывшей, чтобы оторвать от неё хоть какой-то кусок. Ну, или хоть как-то ударить. И всё это под продолжающееся пение «Мама Мария» в исполнении итальянцев и моих гостей.

— Ничего. Это тебе за Тосю. Чтоб не обманывал её больше, бабник несчастный.

Тут добавила «перца» в разговор и Кристина.

— А кто эта Тося? Ты что, другую нашёл? — топнула ногой Крис.

Вот она странная!

— Нет, сижу и горюю по тебе. Ах, какая женщина, да мне б такую! — возмутился я.

— Правда? — удивилась Кристина.

— У тебя в голове опилки?! Это был сарказм, пигалица, — продолжала Лена бросаться на Кристину.

— Да ты на себя посмотри, деревня! Несёт дерьмом за километр, — выругалась Крис.

Удерживать двух львиц было не так просто. В это время из комнаты показались две головы — Зотов и Петров.

— Леночка, ты что?! — разволновался Кеша, бросившись к своей девушке.

Он вмиг подхватил её и начал утаскивать в комнату.

— А ну, поставь меня, Иннокентий! Поставь, говорю. Ты тоже сейчас получишь. Наверное, знал про Сашку и эту мымру накрашенную.

— Да ничего я не знал…

— Ах ты ещё ничего и не знал! Друг, называется!

Надо было разруливать быстрее. А то уже оскорбления со стороны девушек перешли все красные линии. Тут и до приезда милиции недалеко.

— Так, Лена, пойдём на улицу, воздухом подышим, — ворвалась в тесный коридор жена Зотова.

Но в такой ситуации нашёлся и тот, кто захотел продолжения.

— Света, не лезь. Все взрослые люди, сами разберутся. Пускай поговоря… ай! — получил Валера удар локтем в бок от жены. — Понял. Да, очень хочу прогуляться.

Музыку убавили на минимум, а сама квартира быстро опустела. Остались только я и Кристина.

— Я её голову опущу, прям в деревенский туалет… — эхом разносился голос Лены в подъезде.

Пока мои гости спускались по лестнице, подруга Кеши продолжала громко хаять Крис, не стесняясь в выражениях и возможных вариантах нанесения ей телесных повреждений.

Я закрыл дверь и вошёл в комнату. Кристина сидела за столом и пыталась подкурить сигарету.

— У меня в квартире не курят, — сказал я, подойдя к столу.

— Пф! Что это за порядки? — фыркнула Крис и продолжила пытаться подкурить.

Не стал я больше ей ничего объяснять, а просто забрал сигарету и сломал её.

— Ты не у себя дома. Зачем приехала? — спросил я.

— Соскучилась. Мне сказали, что ты вернулся из Афганистана. Думала, позвонишь.

— Неправильно думала, — ответил я, наливая компот Кристине.

Протянул ей стакан с вишнёвым напитком, но моя бывшая как-то брезгливо на него посмотрела.

— А чего не шампанского? Или вина?

— Перебьёшься. У тебя минута, чтобы попить и 30 секунд, чтобы уйти.

— Ну, подожди! Давай поговорим. Я, правда, без тебя не могу. Даже в этот Торск приехала, чтобы помириться.

Я выдохнул, наливая себе компот. Во рту пересохло.

— Кристина, повторяю для тебя лично. Между нами всё кончено. Однозначно, бесповоротно и никаких вариантов возобновления отношений нет. И ни твой приезд, папа, мама, брат или сват этого изменить не смогут.

Кристина встала со стула и подошла ко мне ближе.

— Саша, но я же жить без тебя не могу. Что мне делать? — протянула она ко мне руки, пытаясь обнять, но я ушёл в сторону.

— Если тебя так в Торск тянет, так тут где-то твой хахаль ещё есть. К нему обратись. Поможет.

Моя бывшая сжала губы настолько, что они побелели. Видно, что не может она смириться с отказом.

— Я даю тебе последний шанс, Саша. Иначе…

— Не заморачивайся. Дверь там, Крис. До вокзала идёт 4-й автобус.

Не прошло и пяти минут, как Кристина вышла в коридор и захлопнула дверь. В квартире остался я один.

Стук каблуков Крис ещё раздавался эхом по подъезду, а с улицы доносились угрозы от Лены.

— Разорву за Тосю эту дрянь! — возмущалась подруга Кеши.

Я же налил себе «Московского» и придвинул тарелку с сырной нарезкой. Кассета на магнитофоне уже доиграла, так что я решил включить телевизор. Пока ещё никто не вернулся, но в тишине мне сидеть не хотелось.

В эфире шла одна из самых интересных, по моему мнению, программ — «Международная панорама».

— События недели. Хроника, факты, комментарии, — объявил закадровый голос.

Эта передача всегда начинается с подобного вступления. А после началось перечисление основных тем.

— Здравствуйте, товарищи! — поздоровался ведущий программы Александр Бовин.

Его пышные усы были его визитной карточкой.

— В Сирии, как утверждают сторонники Хафеза Асада, политического кризиса нет и быть не может. Страна завершила переговоры с Израилем и всем доказала, что является суверенным государством, готовым работать на благо всего ближневосточного региона, — процитировал Бовин заявления сирийских властей.

С момента нашего возвращения из Сирии, новости оттуда приходят противоречивые. Вроде и закончилась война, но что-то не ладится в царстве Асада.

Скрипнула входная дверь. Через несколько секунд в комнату вошёл недовольный Кеша. Причина была налицо, а точнее на лице.

— Кто тебя так? — спросил я, намекая на покраснение на щеке.

— Ленка. Сказала, что я тоже бабник.

— А ты? — уточнил я.

— Не нашёл аргументов против, — ответил Петров и сел рядом со мной.

Я взял бутылку «Московского» и налил рюмку Кеше. К своей я не притронулся, так что теперь выпьем с ним вместе.

— В поисках выхода, — объявил диктор в телевизоре. — Вопрос ввода ограниченного контингента войск ООН в Южный Ливан по-прежнему стоит особняком. Основу контингента должны составить подразделения армий США, Франции и Великобритании, заявили в Вашингтоне. Советская сторона видит в этом желание США оказывать ещё большее влияние на неспокойный регион…

Я повернулся к Кеше, который уставился в стопку коньяка.

— Предлагаю за нас. Чтоб таких приходов больше не было, — намекнул я на сегодняшний инцидент.

— Давай, командир, — ответил Кеша и чокнулся со мной.

Мы выпили и тут же закусили.

Работа над «изделием 800» в Торске не останавливалась. Полётов становилось больше. Задания усложнялись, а времени на доводку машины нам дали крайне мало.

Но и у нас были другие задачи, которые стоило выполнять. Кроме будущего Ка-50 у нас были ещё и нынешние Ми-28. А ещё были Ми-24, которые тоже старались модернизировать и не списывать со счетов.

Утром одного из рабочих дней я прибыл на службу, где Тобольский уже сидел над плановой таблицей на завтрашний день.

— Игоревич, вообще-то, этим нужно мне заниматься, — улыбнулся я, когда увидел, как комэска рисует очередной значок маршрута на черновике плановой таблицы.

— Знаю. Решил себя занять, пока ты не придёшь, — устало выдохнул комэска, отложив в сторону цветной карандаш.

Я забрал черновик у Тобольского и сел за свой стол. Комэска уже практически всё нарисовал, так что мне оставалось не так много нарисовать значков на завтрашний лётный день.

— Смотрю, завтра мы без «Вэшечки», — сказал я, заметив, что в плановой таблице не запланированы вылеты на «Чёрной акуле».

— Да. Что-то там анализируют на фирме. А вообще, нас сильно торопят, Саня. «Камовцы» говорят, что пора уже заканчивать с испытаниями. Предлагают попробовать несколько боевых манёвров выполнить на спецпоказе для командования.

Я поднял глаза на Тобольского, отвлекаясь от «рисования». То, что вертолёт Ка-50 обладает великолепной манёвренностью, у меня сомнений не было.

— И что они предлагают? — спросил я.

Тобольский достал несколько листов, где были написаны рекомендации от фирмы Камова. Смысл их был в том, что нам предложили опробовать боевые манёвры, которые не закреплены в руководстве по лётной эксплуатации.

— А сами они опробовали такие фигуры? — спросил я, читая о маневрировании на малых высотах.

— Сказали, что их вертолёт и не такое сможет.

— Я не против, но посмотри на параметры. В РЛЭ чётко написано — скорость поступательная менее 50 км/ч, значит, вертикальная 3 м/с и 5 м/с, если высота выше 200 метров.

— А там что?

— Здесь нам предлагают снижаться с большей скоростью за счёт нисходящей спирали. Такой манёвр сделать невозможно. При заявленных параметрах.

Тобольский почесал подбородок и ещё раз прочитал рекомендации. При всём уважении к конструкторам Ка-50, но они переоценивают возможности машины по некоторым манёврам.

— Что ты предлагаешь? — спросил Олег Игоревич.

— Ничего. Объяснить, что не получится. Возможно, стоит внести изменения в конструкцию несущей системы, чтобы исключить попадание в сваливание или схлёст лопастей.

— Нам никто не даст этого сделать. Они уже всё проверили и всё прекрасно знают.

— И что?! Всё знать невозможно…

— А половину не имеет смысла, — продолжил за меня Тобольский и улыбнулся.

В этот же день в классе предполётных указаний состоялся большой разговор с испытателями и нашим командованием. Для будущего показа прибыла и делегация из главкомата ВВС. Возглавлял эту всю делегацию один из замов главкома.

Позвали на данное собрание и меня с Тобольским.

Собралось много людей, в том числе был и Медведев с Тяпкиным. А также Ларюшин и конструкторы фирмы Камова. Один из инженеров уже десять минут пытался доказать на доске, что научным и практическим путём все манёвры были проверены и их возможность выполнения доказана.

— Пожалуй, вопросов не должно возникнуть. Или есть, что непонятно? — спросил Евгений Ларюшин, который больше всех ратовал за столь активное маневрирование.

— Есть ли смысл в выполнении манёвра нисходящей спирали? — спросил заместитель главкома, повернувшись к Медведеву.

Начальник Центра посмотрел в нашу сторону, ожидая нашего ответа.

Я встал и доложил, из каких тактических соображений столь небезопасный манёвр стоит использовать.

— Из опыта боевых действий следует, что при действии по противнику из засады всё решает время ухода из зоны поражения средствами ПВО. То есть, — сказал я и вышел к доске, чтобы нарисовать схему.

Сделав заготовку, я продолжил рассказ.

— Вертолёт делает подскок на вертикальном режиме из-за горы. Даёт залп или пускает ракету и резко уходит вниз, скрываясь за этой же самой горой. Далее могут быть варианты смещения вправо или влево и вновь атака.

Заместитель главкома ВВС кивнул и дал команду продолжить.

— Для всех вертолётов в мире остро стоит вопрос с малой скоростью вертикального снижения. Единственный способ быстро исчезнуть из поля зрения разведки противника — нисходящая спираль.

Заместитель главкома ВВС встал со своего места и подошёл к доске. Пару секунд он смотрел на мой рисунок и схему.

— Фирма Камова предложила крутую спираль с разворотом на 360 градусов с целью быстрого снижения. Насколько это безопасно?

Я посмотрел на Тобольского, но Олег Игоревич не торопился тоже отвечать на вопросы.

Думаю, что у меня и Тобольского на лице было написано, насколько мы не согласны с этим манёвром.

— Товарищ генерал, по манёврам «воронка» и плоский разворот, вопросов у нас нет. Это всё мы отработали и готовы выполнить на спецпоказе. А вот по поводу выполнения нисходящей спирали на предельно малой высоте есть сомнения, — начал говорить Тобольский и вышел к доске.

Он начал показывать изъяны в схеме выполнения этого манёвра, но так и не говорил главного.

— Вкратце, товарищи исследователи, — сказал зам главкома.

— Ни о каком «безопасном применении этого эффективного манёвра в боевых условиях» речи быть не может. В том виде, в каком его предлагают сделать конструкторы, он невыполним.

Тут зашумели представители конструкторского бюро.

— Мы всё рассчитали. Манёвр безопасен, — заявил один из инженеров.

— Вертолёты Камова могут и не такое делать. У нас не просто по спирали могут крутиться, а даже встать «носом» к земле и штопорной бочкой вниз уйти. Опираясь на аэродинамическую силу, таким образом можно с любой высоты за минуту спуститься, — утверждал один из конструкторов.

Здесь уже не выдержал я.

— Но если есть запас высоты. И почему вы не рассматриваете усиление ветра в момент выполнения манёвра? К чему такая спешка? — спросил я.

— Это не в вашей компетенции решать спешим или не спешим, товарищ майор, — спокойно сказал мне генерал.

— Так точно. Но мне и моему командиру придётся выполнить эти показательные полёты, — ответил я.

— Вот и выполните, соблюдая все меры безопасности. Раз манёвр рассчитан, значит, он выполним. Правильно я понимаю, товарищи промышленники? — улыбнулся заместитель главкома представителям фирмы.

Кто-то ответил «так точно», а остальные загалдели словами «да» и «правильно». Генерал начал возвращаться на место, но последние слова на этом собрании ещё не прозвучали.

— Товарищ генерал, есть необходимость внести изменения в конструкцию вертолёта. Чтобы была возможность избежать схлёста винтов, — предложил я.

— Времени нет. Вертолёты очень нужны стране. Поэтому вам нужно быстрее их подготовить. Показ будет проведён в срок. Всё! — хлопнул генерал по столу.

По окончании совещания меня и Тобольского догнал Ларюшин, пытаясь понять логику наших претензий.

— Верьте в этот вертолёт. Если что, в кабине катапультное кресло. При любой опаснейшей ситуации, у вас всегда есть шанс катапультироваться, — объяснил Ларюшин.

— Иванович, а кто-нибудь им уже пользовался? — задал я риторический вопрос.

Естественно, что катапультирования с этого вертолёта не было.

— Пока нет. Но у нас всё проверено.

Не сильно меня обнадёжил Евгений Иванович.

На следующий день всё было готово к демонстрации высоким начальникам. На аэродроме была организована встреча прибывшего командования из Генерального штаба, пока я и Тобольский проводили последние приготовления к вылету.

Ещё вчера вечером мы с Олегом Игоревичем договорились, что я выполняю боевые манёвры, а он основной пилотаж над полосой.

— Так, ещё раз обговорим. Запускаемся вместе, готовимся к рулению и к взлёту. А дальше по ситуации, — сказал Тобольский, готовясь залезть в вертолёт.

Я тоже был уже готов к вылету. Осталось только надеть шлем и занять место в кабине.

— Не волнуешься, Игоревич? — спросил я.

— А чего волноваться?! Ни один вертолёт или самолёт ещё не остался в воздухе, — посмеялся Тобольский.

Шутка из разряда «чёрного» юмора, но соответствует действительности.

Большая делегация уже направлялась в нашу сторону. К этому времени на аэродроме уже поднялся ветер, но на качество полёта он не должен был повлиять.

Уже когда высокое начальство приблизилось к нашей стоянке, мы быстро выровнялись для встречи генералов. Возглавлял всю делегацию тот, кого я не сильно бы хотел здесь увидеть.

— Сан Саныч, а это правда, что генерал армии Чагаев твой… — начал у меня шёпотом спрашивать Тобольский.

— Командир, вы всё про меня знаете? — уточнил я, перебив Игоревича.

— Я ж твой командир. Конечно, знаю.

— Пересечение с Чагаевым и его дочерью — маленькая, но не самая хорошая глава моей жизни.

Генерал армии Чагаев Василий Трофимович подошёл к нам и принял доклад от Тобольского. Поздоровавшись с нами, он дал указание показать и рассказать про вертолёт.

Мы быстро провели осмотр вместе с генералом, и он нас отпустил готовиться. Всё это время Василий Трофимович смотрел на меня с недоверием. Похоже, что Крис по возвращению домой поведала папе о своей поездке. А может быть просто генерал не может простить себе проигрыш в споре со мной.

Он ведь хотел посмотреть, как я командую, и организовал мне краткую командировку в несколько месяцев в Шахджой.

Настало время запускаться. Я занял место в кабине и ждал команды от Тобольского.

— Леденец, 301-й в паре с 302-м, доброго дня. Запуск, — услышал я в наушниках запрос от Олега Игоревича.

— Добрый день! Разрешил. Ветер на старте 310° с порывами до 12 м/с, — ответил руководитель полётами.

Запуск произвели быстро и начали руление. Тобольский был впереди и не торопился занимать полосу.

— 302-й, готовность, — запросил он у меня, когда я вырулил на полосу.

— 30 секунд.

На вертолёте быстро вырулил на осевую линию и развернулся против ветра. Как и Олег Игоревич. Мысли в этот момент были только о полёте. Даже приезд генерала Чагаева не смог сбить мой настрой.

— Внимание! Взлетаем! — скомандовал Тобольский, и мы аккуратно оторвались от полосы.

Зависли, выполнили синхронно несколько разворотов вокруг своей оси. Некий элемент театральности в показе должен присутствовать.

— 2-й, разгон. Паашли! — дал команду Тобольский, и я отклонил ручку управления от себя.

Скорость начала расти. Курс держим с таким расчётом, чтобы пройти точно над делегацией. Ветер на первых порах мешал, а теперь ощущается не сильно.

— Прибор 160. Пошли по кругу.

— Понял, — ответил я.

Разворот влево и вот мы уже рассматриваем аэродром с другого ракурса. Своего ведущего пары держусь и стараюсь не отставать. Благо слётанность у нас отработана.

— Паре роспуск. 2-й, самостоятельно, — дал мне команду Тобольский, и я отвернул вправо.

Выполнив разворот, быстро ушёл на предельно малую высоту. Снизился до уровня отметки об опасной высоте. Она у меня на радиовысотомере установлена на отметке в 15 метров.

Ещё один проход рядом с делегацией. Теперь ещё ниже. Тут же ручку управления на себя и пошёл выполнять «горку».

Скорость начинает падать. Приближается к отметке вывода. Пора!

— Разворот. Пикирую, — выдохнул я, разворачивая вертолёт.

На пикировании слегка повис на ремнях, но дискомфорта не почувствовал. Подходит высота вывода. И снова «горка»!

Закончив этот манёвр, я отошёл в зону ожидания. Пока что «на сцене» Тобольский. У него по программе и косая петля, и боевой разворот, и простые спирали и висения на малой высоте.

Весь пилотаж занял не более 10-15 минут.

— 2-й, я закончил, — вышел в эфир Олег Игоревич и начал заходить на посадку.

Теперь и я должен показать несколько манёвров.

Выхожу на «точку», осматривая внешнее пространство за кабиной. Только начинаю зависать, как ощущаю влияние ветра. Приходится парировать отклонения.

— «Воронка», — проговорил я и начал крутиться, опустив нос вниз.

Перед глазами только зелёное лётное поле.

Продолжаю вращаться, но теперь надо изменить направление. Снова выполняю торможение. Педали стоят у меня в нейтральном положении. При таком сильном ветре вертолёт сам развернётся против воздушного потока. Так и вышло.

— Ещё один круг, — произнёс я про себя и пошёл вращаться в другую сторону.

После «воронки» надо выполнить ещё пару манёвров. А завершать буду уже нисходящей спиралью.

Несколько «горок» с поворотами, и пришло время показать манёвр Ларюшина.

Начинаю зависать, перед тем как выполнить подскок. Высота малая, но так уж было разработано задание. Смотрю на высотомер. Показывает 70 метров. Даже выше того, что рассчитывали перед вылетом.

— Лучше выше, — шепнул я и поднимаюсь ещё, подтягивая рычаг шаг-газ.

Отметка 90 метров. Запас лучше пускай будет по высоте. Пора готовиться к подскоку.

— И рааз! — скомандовал я сам себе, подняв рычаг шаг-газ.

Вертолёт едва поднялся выше расчётной отметки. Имитирую пуск ракеты, и теперь резко ухожу вниз.

Один виток по «спирали». За ним второй…, но что-то не так.

Пошёл провал. На приборе скорость вертикальная растёт слишком быстро. Начало бросать из стороны в сторону.

Вертолёт трясёт и несёт носом к земле.

Такое со мной уже бывало раньше. Но точно не на «Вэшечке». Первые ощущения такие, будто вертолёт «засасывает» куда-то.

Кто-то, буквально взяв за нос «Акулу», начинает её таскать из стороны в сторону, но ты пока ещё удерживаешь её ровно. Изображение на индикаторе лобового стекла начинает быстро изменяться.

И времени на решение мало.

- Катапультируйся! Катапультируйся! Прыжок! - услышал я в наушниках.