Сирийский рубеж 2

Глава 16

Молчаливая пауза сейчас была как нельзя кстати. Помещение временного командного пункта не было тихим, но никакой реакции на информацию от командира не последовало.

Первое, о чём я подумал в этот момент — зачем мы взяли сейчас с собой автоматы и снаряжение?

Я посмотрел на Тобольского, у которого на лице застыла примерно та же мысль. Как будто утром нельзя было нам об этом сказать.

— Задачу уяснили? — спросил Бунтов, широко зевнув.

Понятно, что командиру полка сейчас тоже несладко. Выбросили в чистое поле, навезли кучу техники. Ещё и поселили на командном пункте, похожем на скворечник.

— Леонид Викторович, как таковой задачи мы и не услышали, — ответил Тобольский.

— Вы сами сказали — ждёте задачу на завтра, — напомнил я о первой фразе Бунтова.

— Клюковкин, ну не умничай, друг мой. Знаю, что ты Сан Саныч — проницательный и грамотный. Тебе и доверили возить Чагаева, — отмахнулся подполковник, встал с кровати и подошёл к чайнику, чтобы выключить.

Бунтов достал три кружки и разлил заварку.

— Сахар-рафинад, печенье югославское, вода местная… угощайтесь. И уберите автоматы. Вы зачем вообще пришли, будто на вылет?

— Вообще-то, нас и вызывали по команде «лётчики на КП», — сказал Олег Игоревич, снимая автомат и укладывая его к стене.

— За годы службы подобные команды у нас всегда вызывают такую реакцию, — добавил я, расстегнув «лифчик».

Дома я его слегка модернизировал. Теперь он больше похож на будущие тактические жилеты с несколькими карманами.

— Сан Саныч, а что это за… «самодеятельность» на тебе? — спросил у меня Бунтов.

— Если честно, дома было скучно. Вот и занялся вышиванием, — ответил я.

— Я к тому, что функционально очень. И есть куда магазины положить, и для патронов ПСНД специальные выемки, — рассматривал мой жилет Бунтов.

— Там и для тугоплавкого шоколада есть место, Леонид Викторович, — заметил Тобольский.

Командир полка улыбнулся и отдал мне «лифчик».

— Чай наливаем, — сказал Бунтов.

Несколько минут мы пообщались с командиром. Неплохой он мужик оказался. Сам он окончил Белогорское училище, но попал служить на Су-17. Афганистан «зацепить» не успел, но был инструктором в Анголе.

Оказывается, и там тоже боевые действия сейчас перешли в гораздо менее активную фазу. Правительство апартеидного ЮАРа и вовсе решило выйти из конфликта и перестало поддерживать оппозицию. Так, что где-то в этой реальности конфликты заканчиваются. А вот в Сирии всё только начинается.

— Недавно переучился и на МиГ-23БК. Да и почему-то, от меня теперь требуют писать в докладах, что это МиГ-27К, — рассказывал Бунтов.

Хотелось ему сказать, что именно так и должен называться этот самолёт с лазерно-телевизионной прицельной системой «Кайра». Но по мне, так лучше пусть будет МиГ-23. Элемент скрытности ещё никто не отменял. Пускай все думают, что у нас на базе простые МиГ-23.

— Леонид Викторович, можно откровенно? — спросил Тобольский, откусив кусок печенья.

— Вам двоим можно. Вы тут самые опытные и заслуженные.

— Спасибо. Так вот, нас с Сан Санычем волнует вопрос такой — зачем мы так торопимся с этой базой? — спросил Олег Игоревич.

— И вообще, с перебазированием техники. У нас самолёты и вертолёты не дешёвые. А сейчас они стоят, как селёдки в банке. Первый же обстрел и будет много потерь среди авиационной техники. Охрана ведь не организована должным образом. Нет второго кольца…

— Хорош, Сан Саныч, — махнул Бунтов, отпив чай. — Знаю я это всё. Но приказы нужно выполнять. Иначе это не армия.

Похоже, что командира полка «прогнули». Интересно, это такие хотелки Чагаева или команды на уровень ниже?

Через минуту зазвонил телефон, и Бунтов взял трубку.

— Так точно, товарищ командующий… — начал слушать указания Леонид Викторович.

И это продолжалось не одну минуту. Бунтов исписал практически тетрадный лист указаниями Чагаева, прежде чем попрощаться с ним.

— Доброй ночи, — закончил командир полка разговор и повесил трубку. — Теперь всё становится понятно, почему мы так торопимся. Турецкая армия оказывает поддержку СНА — «сирийской национальной армии». Соответственно, темп наступления у этих сил высокий. Они уже на окраинах Идлиба. Это крупный город. В моём прошлом за него развернулись тяжёлые бои. И тогда тоже многое решило вмешательство Турции.

— Какие задачи на завтра? — спросил Тобольский.

— Олег Игоревич, мы с тобой работаем по аэродрому. Облёт и доставка грузов на «точки» и посты вокруг базы.

— Понял, — кивнул мой командир эскадрильи. — Ещё будут борта с Тифора? Мы не всё имущество перевезли.

— Будут. Надо с местами стоянки определиться. У нас скоро придётся полосу для стоянки занимать. А вы, Сан Саныч, одним Ми-8 и под прикрытием двух Ми-28, работаете по плану командующего. Завтра он прибудет сюда на Ту-134 из Дамаска.

Ну, тогда понятно, почему мы не можем у нас обеспечить стоянку! Кому-то надо Ту-134 поставить.

— Да, хорошо.

— И форму одежды приведите в порядок. Кроссовки и тельняшку, например. И жилет оденьте выданный, — указал Бунтов.

Совсем уже зажимают! Ещё бы «кантик» проверили.

— Кроссовки — да, а «лифчик» и тельняшку — нет, — ответил я.

— Переодень, — добавил Бунтов.

Я кивнул, но это был жест только для командира. Тобольский улыбнулся.

— Вот увидите, не переоденет, — спокойно ответил Олег Игоревич.

Бунтов ещё пару минут мне объяснял за правильность формы одежды. Я слушал, соглашался, кивал головой и смотрел на Леонида Викторовича. Потом весь наш ночной разговор мы закончили и разошлись.

Уже рядом с нашей палаткой Тобольский меня остановил, чтобы «обкурить» завтрашний день.

— Саныч, тельняшку, «лифчик» и даже кроссовки я тебе лично разрешаю оставить. Но давай там, в воздухе, без фигур пилотажа.

— Игоревич, какие фигуры могут быть на Ми-8? — улыбнулся я.

— Самые обычные. Знаю, что ты можешь на Ми-8 делать то, что даже сам Ми-8 не умеет. Нам ещё с этим генералом служить, хорошо?

— Так точно, командир.

Я и не думал в воздухе выкрутасничать. Не та обстановка. Задача у меня — обеспечить перевозку личного состава. И к концу полёта этот самый личный состав должен остаться в том же количестве, что и при взлёте.

Ночью начали работать бомбардировщики. Рёв форсажа и гул от пролетающих над палатками вертолётов моментально заставил проснуться. Вроде ничего необычного — Ми-24 прикрывают на взлёте и посадке самолёты. Однако, с непривычки такие громкие звуки бодрят.

Особенно взбодрились Рашид и его побратим Рубен, свалившись со второго яруса.

— Вспышка справа! — упал на пол Хачатрян.

— Слева! Где автомат! — бросился Ибрагимов к пирамиде с оружием.

Остальные даже не шелохнулись. Я взглянул на часы, циферблат которых можно было рассмотреть в свете карманного фонарика.

— Мужики, ложитесь спать. Если в нас прилетит, всё равно всем хана. А так хоть ещё покемарить можно, — перевернулся на другой бок Кеша.

— Братья по-разному, отбой, — сказал я.

Наутро вылеты продолжились с ещё большей интенсивностью. Практически каждую минуту взлетал самолёт то на «максимале», то на форсаже.

В палатке людей было гораздо меньше, чем когда я засыпал. Вышел на улицу, чтобы умыться, и заметил порядевшую стоянку вертолётов. Видимо, уже куда-то привлекли большую часть.

Однозначно, если наши самолёты вылетают для нанесения ударов, в зону дежурства по поисково-спасательному обеспечению выходят и наши вертолёты.

— Доброе! Тобольского не видел? — спросил я у одного из инженеров, умывающегося рядом со мной.

— Доброе, Саныч! Он уже с рассвета в кабине.

Как раз сейчас пара Ми-24 села после облёта аэродрома. Через несколько минут в сторону палатки шли два лётчика. Один из них Тобольский. Похоже, что Олегу Игоревичу ночью поспать не дали.

— Саныч, ты как? — спросил он у меня, когда подошёл.

Лицо у комэска было мокрым от пота, а комбинезон потемнел в районе груди и рукавов.

— На удивление выспался. В отличие от вас.

— Война, что поделаешь, — развёл он руками.

Пока мы с ним общались, продолжали запуск и другие самолёты. «Карусель» была невероятная. Только одна пара уходила на задачу, как следом взлетала следующая. К этому времени возвращались экипажи после выполнения боевой задачи.

Время готовности мне обозначили на 6.50. Естественно, что к этому времени Чагаев не только не прилетел, он ещё даже не вылетал с Дамаска. Так что я отправил экипаж в палатку к дежурному экипажу.

Сам устроился рядом с руководителем полётами. Этот точно будет знать, кто и когда вылетит. И даже когда прилетит.

РП Володя Шохин трудился в поте лица. Он только и успевал одни экипажи отправлять, другие сажать, третьи рулить.

— Шаю! — сокращал он слово «разрешаю» в радиообмене.

Его помощники тоже не смолкали, а в самом эфире было очень всё плотно.

— Что? Нет, не знаю, сколько он сбросил, — отвечал Володя на очередной телефонный звонок.

Шохин повесил трубку и перевёл дыхание.

— Вообще, камень, а не КП. Не могут эфир прослушать. Звонок за звонком!

— Береги нервы, Вов. Говорят, что не восстанавливаются.

— Врут! В «Здоровье» читал, что восстанавливаются. Но не быстро, — посмеялся Владимир.

Следующий звонок был уже важен для меня. Нужный всем самолёт вылетел из Дамаска. Так как лететь ему недолго, то и сидеть в зале управления, продуваемого со всех сторон, уже не было возможности.

Позвав экипаж, я отправился к вертолёту. Жара с каждым часом становилась всё сильнее. Поэтому идти в лётных ботинках по нагретой бетонной поверхности было не очень приятно. Ноги с каждым шагом начинали гореть и преть сильнее.

Но это были ещё «цветочки»!

— Сан Саныч, вертолёт готов, — подошёл ко мне техник, но тут же повернул голову вправо.

Глаза у парня были размером с большую монету. Я и сам обалдел.

— Это… как?! — удивился техник.

На рулёжной дорожке стоял Су-25, прогревая двигатель перед выруливанием. От потока воздуха из сопел буквально вырывало бетон позади самолёта. Зрелище эпическое, но и не очень хорошее.

— Твою мать! Как сейчас заделывать?! — хватался за голову дежурный по АТО, которому предстояло организовать устранение дефекта.

А на полосе в это время «грелся» Су-24. И он тоже оставил после себя отметину. Только форсаж на «Рашпиле» разгорелся, а самолёт рванул по полосе, несколько кусков бетона буквально вырвало.

— Вот так сделали полосу, — проговорил я вслух.

Представляю, как сейчас будут садиться остальные.

Через двадцать минут приземлился и Ту-134 с Чагаевым на борту. Самолёт медленно рулил по полосе, а в это время выполняла проход пара МиГ-29, выполняя роспуск над полосой.

Ту-134 остановился на стоянке и начал выключаться. Боковая дверь открылась, и из неё показался человек в песочном комбинезоне. Между прочим, лётном.

Стоявший рядом со мной возле вертолёта Кеша, только прицокнул.

— Значит, ему можно форму нарушать, а нам нет, — проворчал Петров.

— Как станешь генералом, тоже будешь нарушать. Или говорить, что это служебная необходимость, — ответил я.

Чагаева встретил Бунтов и повёл его в сторону вертолёта. Я построил парней около входной двери в ожидании прибытия на борт важного пассажира.

— Уясните, что доклад должен быть… — шептал нам замполит Виниров.

Хотелось бы мне подвинуть в сторону этого подполковника. Но при младших по званию не хочется ему ничего говорить напрямую.

— И ещё. Есть такой момент, как…

— Момент, когда уже все слова сказаны, указания даны и нужно просто не мешать, — тихо произнёс я, но Виниров это однозначно услышал. — Ой, вслух сказал?

— Потом поговорим, майор Клюковкин, — произнёс он сквозь зубы.

Экипажи Ми-28 тоже стояли рядом со своими машинами, готовясь услышать команду на запуск. Но Чагаев не торопился. Он осматривал аэродром, указывая на недостатки. Хотя, тут весь аэродром — один сплошной недостаток.

Бортовой техник переминался с ноги на ногу, переживая о встрече с генералом.

— Витя, ты чего помпажируешь?! Расслабься. Всех не уволят, — начал успокаивать его Кеша.

— Всех не уволят, а меня — да. И ведь найдут за что, — сказал бортач.

— Вдох и выдох сделай. Он такой же человек, как и мы. Звёзд только больше, — заметил я.

— Ага! И голос у него, как у старого Полкана. Вон как «вставляет» кому-то, — обратил Кеша внимание на громкие замечания Чагаева.

Командующий шёл по стоянке и показывал, где ему и что именно не нравится. А не нравилось ему всё. Начиная от состояния бетона и заканчивая положением самолёта на стоянке.

Делегация во главе с Василием Трофимовичем подошла к вертолёту, и я доложил генералу.

— Товарищ генерал армии, экипаж к вылету готов, — доложил я.

Василий Трофимович каждого из нас рассмотрел, а затем протянул мне руку.

— Вольно, майор. Задачу знаете? — прищурившись, спросил Чагаев.

— Задачу — да. Маршрут не знаем.

— Я, если признаться, сам до сегодняшнего утра его не знал. В воздухе разберёмся. Сначала летим в Масьяф, — произнёс Василий Трофимович.

— Есть, товарищ генерал.

Чагаев ещё раз внимательно рассмотрел меня с ног до головы. Несколько секунд он то поджимал губы, то громко выдыхал, то снова прищуривался. Такое ощущение, что он пытается понять, что ж во мне нашла его дочь Кристина.

— Что на вас, Клюковкин? — спросил Василий Трофимович, указав на «лифчик».

— Собственная разработка с учётом опыта участия в боевых действиях. Более функциональная.

Чагаев ощупал несколько карманов и проверил лямки.

— Где зам по тылу? — громко сказал Чагаев и к нему подошёл один из членов делегации.

— Я, товарищ командующий.

— Видишь, как офицеры могут. Всё аккуратно сделано и своими руками. Надо работать с людьми и спрашивать, как и в чём им удобно воевать. А вы мне про какой-то опыт рассказываете. Вот опыт!

И вот теперь понимай, то ли похвалил, то ли просто решил выдрать тыловика.

— Работайте, майор, — дал мне команду Чагаев, и я отправил экипаж в вертолёт.

Мы заняли места в кабине, проверяя готовность Ми-8 к запуску.

— Готовы, командир, — услышал я доклад от Кеши и бортового техника.

— Понял, — ответил я, надел шлем и пристегнул «фишку» радиосвязи.

В наушниках моментально начал звучать плотный радиообмен от экипажей. Из грузовой кабины послышались голоса заходящих в неё пассажиров.

— Группа 202-го, доложить о готовности, — запросил я Ми-28-е, которые будут осуществлять прикрытие.

— 210-й, готов, — доложил Хачатрян, который был ведущим в паре прикрытия.

— 211-й, готов.

— Артек, 202-й, доброе утро. Запуск группе, — запросил я.

— Доброе, 202-й. Запуск разрешил, — ответил РП.

Через несколько минут начали руление по магистральной рулёжке. Было заметно, как от воздушного потока винтов поднимается пыль, которую ещё не раздули предыдущие взлетающие. Да и камней было достаточно на рулёжной дорожке.

— Артек, паре 210-го разрешите взлёт со стоянки, — запросил я у РП, чтобы Хачатрян уже ждал нас в воздухе для выполнения сопровождения.

— Для вас — легко! — весело ответил Шохин.

— Вот спасибо!

Пара Ми-28 взлетела и вышла в район ближнего привода, пока мы подрулили на исполнительный старт.

— Артек, 202-му взлёт, — запросил я и получил «добро».

Ми-8 аккуратно оторвался от полосы. Ручку управления отклонил от себя и начал разгон вдоль полосы.

— Скорость 100, высота 50, — доложил Кеша в момент нашего пролёта противоположного торца ВПП.

Пара прикрытия следовала рядом на небольшом интервале. Прям совсем небольшом.

— 10-й, не прижимайся, — произнёс я в эфир.

— Понял, 2-й.

Пролетев вдоль шоссе, ведущего на Хомс, мы выполнили разворот в сторону города Сафита. Это крупный населённый пункт на пути к Масьяфу.

Зелёный пейзаж сменился холмами и высохшей степью. А ещё перед глазами серая полоска хребта Джебель-Ансария.

Масьяф уже был рядом. Совсем немного остаётся до момента, когда под нами окажется та самая средневековая крепость.

Дверь в кабину открылась, и к нам заглянул один из сопровождающих. Он что-то начал говорить бортовому технику.

— Что там? — спросил я.

— Указание от командующего. Отворот в сторону Идлиба, — передал мне по внутренней связи Виктор.

— Как раз туда, где сейчас идут активные боевые действия? — переспросил я.

Даже через шум в кабине услышал громкий крик вошедшего:

— Это приказ!