Сирийский рубеж 2

Глава 8

Как не приеду из командировки, так новости вечно «сногсшибательные». Правда, этот сюрприз пока самый приятный.

— Это радует. Вертолёт одноместный, соосная схема винтов и выглядит дерзко? — уточнил я.

Тобольский улыбнулся, а наши с ним командиры задумчиво переглянулись.

— Саша, меня радует, что ты уже знаком с В-80. Так что проблем с освоением у тебя возникнуть не должно, — сказал полковник Медведев, откладывая в сторону подаренный мной портрет президента Асада.

— Но у меня уже есть предложения по улучшению.

— Клюковкин, ты ещё в кабину не сел, а уже проанализировал всё? — удивился Тяпкин.

— Да тут и думать нечего. В-80 — машина уникальная. Уверен, что пилотажные характеристики у неё прекрасные.

— Эт точно! — поддержал меня Тобольский.

— Но один простой лётчик может не справиться со всем спектром задач. Пилотирование, навигация, боевое применение — много задач на одного, — продолжил я.

— Может, не может! А если сможет? — спросил у меня Тяпкин.

— Тогда это будет уже не простой лётчик.

Командир полка закатил глаза, а Тобольский, наоборот, подошёл ближе и добавил:

— Думаю, что Сан Саныч говорит о лётчике, который только что выпустился из лётного училища.

— На этот счёт нам обещали, что В-80 будет «прощать» многие ошибки, — почесал подбородок Медведев, встал со стула и пошёл к сейфу.

По телевизору показывали утренний выпуск новостей. Интересно наблюдать за тем, как рассказывают о положении дел в Сирии.

— Достигнуто предварительное соглашение о выводе израильских войск с территории Южного Ливана. В политбюро это решение Израиля было встречено с оптимизмом, — зачитал диктор новость.

Геннадий Павлович сложил гарнитуру и убрал её в нижний ящик сейфа.

— Я понимаю, Сан Саныч, что будет непросто. Соосная и одновинтовая схемы разные по пилотированию вертолётов. Но твой новый комэска, да и я тоже, считаем, что за этим вертолётом будущее, — указал он на Тобольского.

— Так точно, — согласился я.

— Ваша задача не только оценить характеристики В-80, но и опробовать боевое применение. А это и выполнение манёвров в том числе. По этой части тебе равных нет, — посмотрел на меня Тяпкин.

Да, работы будет много.

Через минуту мы вышли с Тобольским из кабинета начальника Центра и направились к себе в эскадрилью. В личной беседе Тобольский производил впечатление человека общительного и вежливого.

— До Торска в Венгрии и Нерчинске служил, но здесь гораздо интереснее, — рассказал Олег Игоревич вкратце свою историю.

— А я в Соколовке. Как раз с Геннадием Павловичем.

— Да я наслышан о тебе, Саныч. Извини, но про УАЗик и представление командиру по гражданке — истории на века, — улыбнулся Тобольский.

Ох уж эта слава Клюковкина! До сих пор вспоминают.

— Мне периодически не дают об этом забыть.

— Бывает, — ответил комэска, и мы с ним вошли в здание эскадрильи.

Тобольский ушёл в наш с ним кабинет, попросив надолго не задерживаться.

Я быстро забежал в класс, чтобы поздороваться с сослуживцами. Естественно, всех интересовало как там в Сирии, «жарко» или «нежарко», и как погиб Горин.

Запрета на разглашение об обстоятельствах его гибели на меня никто не накладывал. Так что врать мне не пришлось.

— Сан Саныч, а где звезда Героя? — спросил у меня один из командиров экипажей, наливая себе чай.

— С собой не ношу, дружище. На параде покажу, — ответил я, но внешний вид награды товарищам я описал.

Меня же больше интересовало, как личный состав оценивает возможности В-80 — будущего Ка-50.

— «Вэшечка» это что-то. Ощущение, что в воздухе не летает, а танцует, — ответил мне один из командиров звеньев.

В кабинете у начальника Центра я не сразу задумался над тем, что для появления в Торске «Акулы» ещё слишком рано. Однако, в этой новой реальности уже ничему нельзя удивляться.

Ми-28 появился в серийном образце раньше, сделав рывок по времени в несколько лет. Тогда почему бы его конкуренту не сделать то же самое.

— Только Сан Саныч, мы не в вашей упряжке с Тобольским, — продолжил другой командир звена, раскрывая упаковку печенья «Юбилейное».

— Да, у вас там какая-то отдельная группа. Куча специалистов из конструкторского бюро. Так что остальные пока только ходят и облизываются, — объяснил мне штурман одного из звеньев.

— Разберёмся, — ответил я.

Закончив чаепитие, отправился в свой кабинет. Олег Игоревич сидел за рабочим столом, разбирая документы.

Куртку комбинезона он снял, оставшись в одной футболке. Тёмные пятна от пота на груди говорили, что в полёте он пропотел солидно.

— Как личный состав встретил? — спросил Тобольский, откладывая в сторону бумаги.

— Приветливо. Соскучились, наверное, — улыбнулся я.

— Мне все рассказали, что тебя тут ценят. Кто-то даже волшебником называет.

— Льстят. У меня палочки и плаща нет. Да и в шляпе кроликов ни разу не находил, — ответил я, присаживаясь на диван.

На вешалке, которая стояла у стены, я заметил китель Тобольского. Мой вывод был такой, что Олег Игоревич был весьма заслуженным человеком.

Две медали «За боевые заслуги», три ордена Красной Звезды, два ордена «За службу Родине…» и два ордена Красного Знамени. Рядом с таким человеком на параде наш командир полка будет себя чувствовать неуютно.

По телевизору показывали очередную советскую кинокартину «Я хочу петь», но Тобольского она не особо интересовала. Хотя в ней играл Кадочников.

— В тишине посидим, — сказал Олег Игоревич, подошёл и выключил «Сапфир-412».

— Или поговорим? — уточнил я.

— Да. Есть о чём. Работы у нас много с тобой. Предлагаю как можно быстрее тебе изучить матчасть нового вертолёта и приступить к работе.

Сказано — сделано. В следующие несколько недель я прошёл переучивание через представителей конструкторского бюро. Изучать было много чего, так что к этому делу я подошёл основательно.

Много времени пришлось проводить за просмотром руководства по лётной эксплуатации, схем, технической документации, а главное — на самом вертолёте.

Вечером перед первым вылетом на «Вэшечке» я решил сходить в ангар, где стояли два Ка-50. Держать их на открытой стоянке не стали, чтобы не «засветить». Таковы были указания из главкомата и рекомендации завода-изготовителя.

— Товарищ майор, здравия желаю, — поприветствовал меня один из техников, который убирал инструменты в ящик.

— Привет. Я вертолёт посмотреть.

— Да… только там… — разволновался техник, посматривая в сторону зачехлённых Ка-50.

Рядом с одним из вертолётов стоял человек в светлой рубашке с коротким рукавом. Он буквально гипнотизировал взглядом вертолёт. Я подошёл ближе к нему, чтобы поздороваться.

— Сан Саныч? Проходи, — поздоровался со мной этот человек.

— Добрый вечер, Евгений Иванович, — поприветствовал я его.

Передо мной был заслуженный лётчик-испытатель, Герой Советского Союза Евгений Ларюшин. Его волосы были аккуратно уложены, лицо морщинистое со слегка прищуренными глазами и усталым взглядом.

С ним мы плотно работали последние две недели. Совершили несколько совместных полётов и на Ми-8, и на Ми-24, чтобы я мог подготовиться к первому самостоятельному вылету на В-80.

— Готовишься на завтра? — спросил он, приблизившись к носовой части вертолёта.

— Морально готов, теоретически тоже. Вот ещё раз осмотреть борт зашёл.

Ларюшин кивнул и подошёл вплотную к вертолёту. Во взгляде испытателя читалось что-то отеческое. Будто он смотрит на своего ребёнка.

— Смотрю на него, и становится как-то не по себе. Лучшее творение нашей фирмы вам доверяем. Как будто ребёнка в школу первый раз привёл, — улыбнулся Евгений Иванович, поглаживая фюзеляж В-80.

— С ним всё будет… хорошо, — ответил я, но не так уверенно, как обычно.

Мне ведь известна судьба Ка-50. От них откажутся. В паре моментов это будет оправдано. Особенно, что касается вопроса второго члена экипажа и невозможности обеспечения автоматизации большего числа процессов пилотирования и навигации.

— Знаешь, Сан Саныч, для меня в вертолётном деле уже давно нет ничего неясного. Как думаешь, я прав?

Когда к тебе обращается живая легенда авиации с таким вопросом, тяжело что-то ответить.

— Если хотите моё мнение, то я с таким утверждением не согласен.

Евгений Иванович сурово посмотрел на меня.

— И почему же?

— Такое отношение к нашему делу может стать ослаблением профессиональной бдительности, — ответил я.

Ларюшин опустил голову и прошёл мимо меня. Поравнявшись со мной, он остановился и повернулся.

— Ты не первый, кто мне это говорит.

Ларюшин ушёл, а я ещё несколько секунд смотрел ему вслед. Легендарный лётчик, который в моём прошлом погиб в апреле 1985 года во время испытательного полёта на Ка-50.

На следующий день был назначен мой первый самостоятельный вылет на В-80. На пути к вертолёту мы с Тобольским быстро обсудили предстоящее задание. Мне было необходимо выполнить два висения и два полёта по кругу.

— Вертолёт послушный. Управление очень лёгкое. Но ты это сразу почувствуешь, — сказал мне Олег Игоревич.

— А ещё почувствую себя истребителем или штурмовиком, — ответил я, намекая на одноместную компоновку вертолёта.

Кажется, ничего сложного, но до сегодняшнего дня на вертолёте соосной схемы мне летать не доводилось.

А тем более на вертолёте, где я буду совсем один.

На стоянке всё уже было готово. С вертолёта сняты чехлы. Представители конструкторского бюро вместе с нашими техниками готовы мне доложить о готовности машины.

В воздух уже поднялись с десяток различных вертолётов, уходящих то на маршрут, то на полигон. Над аэродромом заканчивал выполнение сложного пилотажа Ми-28. Сейчас он уступит место своему прямому конкуренту.

Хотя мне больше нравится слово «коллега». Всё же, эти вертолёты призваны служить одной стране.

— Товарищ майор, борт 03 исправен, заправка полная, к вылету готов, — доложил мне техник.

— Спасибо. Пойду посмотрю, — ответил я и пожал руку каждому из техсостава и представителей фирмы.

Пока осматривал борт, Ларюшин стоял рядом с Тобольским и что-то обсуждал. Я прошёлся вокруг вертолёта, подмечая каждую изюминку этой машины.

Внешний вид В-80 был весьма необычен. Длинный обтекаемый фюзеляж и одноместная кабина. Уже встречавшаяся компоновка с разнесёнными по бокам двигателями. Убирающееся шасси было и у Ми-24, а вот соосная схема винтов — визитная карточка фирмы Камова.

На правом борту уже стояла пушка 2А42. Сектор отклонения у неё не такой, как на Ми-28, но этот недостаток компенсируется высокой манёвренностью.

— Готов, — произнёс я и надел шлем.

Забрался в кабину, закрыл дверь и начал готовиться к вылету.

— Леденец, 302-й, добрый день! Прошу запуск, — запросил я у руководителя полётами.

— 302-й, добрый! Разрешил запуск.

Загудела вспомогательная силовая установка. Процедура запуска на В-80 особо ничем не отличается от других вертолётов. Тот же контроль давления и температуры по приборам, а потом и оборотов.

Время прогрева вспомогательной силовой установки вышло. Пора и запускать двигатели. Я показал технику, что готовлюсь запустить левый двигатель, и нажал кнопку запуска.

Винты начали раскручиваться. Следом запустил и второй двигатель. С каждой секундой вертолёт всё больше оживал, а винты раскручивались на нужные обороты.

Аварийные табло не горят, как нет и аварийных сигналов на табло системы ЭКРАН. Посмотрел на ручки раздельного управления двигателями, которые находились в положении АВТОМАТ.

Система аварийного покидания включена. Всё в работе.

— Леденец, 302-й вырулить прошу.

— Разрешил, — ответил мне руководитель полётами.

Быстро подрулил к полосе. Ветер сегодня штилевой, так что ничего не мешает ровно висеть над бетонной поверхностью. Занял исполнительный старт и приготовился.

Эх, знал бы я, что мне предстоит вот так стоять на полосе, готовясь к взлёту на Ка-50… Да нет! Никогда бы не поверил в такое.

— 302-й, карту выполнил. Работа на висении, — запросил я.

Руководитель полётами дал мне «добро». Я растормозил колёса и аккуратно взялся за рычаг шаг-газ.

Медленно начал его поднимать. Ох, как слушается вертолёт! Буквально небольшой подъём рычага шаг-газ, едва отклонил педаль и вот он висит! Ощущение, что я за рулём спортивной машины и ещё даже не дал ей газу.

Начал выполнять смещения влево и вправо. Пару вращений на месте, что не предусмотрено начальным заданием на полёт, но с Ларюшиным мы это обсудили. Он не возражал, если только аккуратно.

Вертолёт на висении обладает флюгерной устойчивостью и стремиться развернуться против ветра. Как раз воздушный поток стал чуть сильнее. Но от этого устойчивость не страдает.

— 302-й, «земля» спрашивает, как аппарат? — спросил у меня руководитель полётами.

— Ох… прекрасно, короче! Разрешите взлёт по кругу.

— Разрешил.

Ручку управления отклонил от себя. Скорость начала расти. Шасси убрано, а земля начала проноситься всё быстрее.

— Выполняю влево, — ответил я и отклонил ручку управления в соответствующую сторону.

Потрясающая лёгкость! Теперь понятно, почему в этот вертолёт так были многие влюблены. Но пока на нём просто нужно слетать по кругу. Для начала будет достаточно.

Выполнил один полёт с посадкой, а затем и ещё один. После второго касания полосы пора было и заканчивать.

— 302-й, посадка. Заруливаю на стоянку, — доложил я.

— Вас понял, 302-й. От группы руководства полётами вам поздравления с первым вылетом на новом вертолёте!

— Спасибо большое, — ответил я руководителю полётами.

Остановившись на стоянке, начал выключаться. И ведь не хочется!

К вертолёту уже подошли техники и представители фирмы. Как только я открыл дверь, показал всем большой палец.

— А то, Сан Саныч! То ли ещё будет, — поздравил меня один из инженеров фирмы Камова.

Но нужно было выполнить один из ритуалов. В кармане нащупал пачку «Казбека» и подошёл к инструктору. У меня им был тот самый Ларюшин.

— Товарищ… старший лейтенант! — вспомнил я воинское звание Евгения Ивановича. — Представляюсь по случаю первого самостоятельного вылета на вертолёте В-80!

— Поздравляю! Оценка «отлично», — ответил мне Ларюшин и приобнял за плечи.

Я принял ещё несколько поздравлений, в том числе и от командира полка и начальника Центра. Сигареты раздал всем, так что карманы у меня были пусты.

Последняя пачка ушла технику, выпускавшему меня в полёт.

— Спасибо, — поблагодарил он меня.

— Спасибо за матчасть, — ответил я и подошёл к вертолёту.

Аккуратно провёл рукой по фюзеляжу, ощущая тепло от нагретой солнцем поверхности. Да, сомнения в этом вертолёте есть, но он должен сыграть свою роль в создании двухместного Ка-52. Надеюсь, его появление не за горами.

А вечером я собрал всех моих товарищей по Сирии дома. Пришёл Кеша с подругой Леной, Зотов с супругой Светой и пара инженеров. Решили отметить командировку, которая закончилась уже давно. А также был ещё один повод — нам были недавно вручены ордена и медали. Теперь уже от имени Советского Союза.

Их обмывали ещё в части, но сейчас тоже вспомнили про них.

Собрать парней решил у себя в квартире. В Торске началась пора дождей, так что на природе не посидишь.

Стол быстро накрыли. Скромно, по-советски. Блюда были самые простые. Пару салатов, картошка варёная. К ним полагались котлеты и курица с подливкой. Ну и разная закуска от кильки и балыка до нежного сала с соленьями. Из напитков — компот, шампанское «Советское» и коньяк «Московский».

— Так, все собрались, — объявил я, поднимаясь со своего места и осматривая присутствующих.

— Саныч, тебе слово. Как четырёхкратному «краснозвёзднику», — сказал Кеша, намекая, что мне вновь был вручён орден Красной Звезды.

Четвёртый по счёту. В моём случае у командования была своя логика, почему именно этот орден.

— Не отвлекай, — толкнула его девушка, которая к слову, была ещё и подругой Тоси.

Петров тут же поцеловал любимую в щёку и настроился на меня.

— Товарищи, братья по небу и земле, боевые подруги. Давайте выпьем за то, чтобы чаще собираться. Как минимум в таком составе.

Чокнулись бокалами и выпили.

— Сан Саныч, а почему опять «Красная звезда»? Ты на рекорд идёшь? — спросил у меня Зотов, обнимая супругу.

— Не знаю. Мне этот орден нравится, как и все остальные награды. Я бы сказал, что горжусь ими, — ответил я и убрал коробку с орденом в шкаф.

— Блин, ну четыре ордена! Почему не «Красного знамени»? — удивился Кеша.

Ему тоже досталась такая же награда, как и Зотову. Нашим коллегам испытателям были вручены ордена Красного Знамени, а по Занину и Лагойко информации не было. У них своё ведомство.

— Кеша, Родина сказала «Красная звезда», значит, так и будет, — ответил я.

Пока продолжалось застолье, подруга Петрова часто спрашивала, как Тося, и пишу ли я ей.

— Да. Три письма отправил. Вот жду ответ. Пока дойдут…

— Эх, я так рада, что у вас всё хорошо. Она так за тебя переживала, — сказала Лена.

Тут в дверь позвонили. Мысль была такая, что может действительно пришло письмо от Тоси. Сегодня день такой везучий и хороший.

— Саша, это точно письмо! — воскликнула подруга Кеши.

— Пойду и проверю, — ответил я.

В комнате решили сделать погромче музыку. Мелодии и ритмы итальянской эстрады звучали весело и энергично. Пока я шёл к двери, Рикки и Повери пели про «Маму Марию» и все хором им подпевали.

В глазок перед открытием двери я не посмотрел. И зря.

— Сашенька! — воскликнула Кристина, стоящая у меня на пороге и… кинулась на меня.

Да так быстро, что я не успел среагировать. Ещё полезла целоваться!

— Я так рада! Так рада, что ты дома! Приехала специально к тебе…

Вот какого хрена сюда принесло это надоедливое создание?!

— Да хорош! — воскликнул я, сняв с себя Крис и поставив её на пол.

Но на этом проблемы не закончились. Кое-кто нас увидел.

— Ах ты дрянь! — услышал я девичий крик за спиной.

Пролетающий мимо меня кулак был направлен прямо в голову Кристины.