Сирийский рубеж 2

Глава 7

Тося была совсем лёгкой. Ещё бы была она такой же и по характеру, то цены б её не было.

— Ааа… я тебе говорила, что ты невыносим? — тихо сказала она.

— Сейчас кто-то договорится, и спикирует вниз.

— Ну уж нет. Неси, раз взялся, — произнесла Антонина и чмокнула в щёку.

Я развернулся в сторону высотки. На подходе к зданию пришлось Тосю поставить на ноги, чтобы она могла пройти в узкие двери.

— Саша, я там никого не знаю, — прорычала мне в ухо Тося, которая собиралась уже сбежать, когда мы вошли в здание высотного снаряжения.

— Скажешь тоже! У тебя целый журнал заведён, где все записаны. Через тебя каждый лётчик проходит. Так что взбодрись, — сказал я, обнимая Антонину за талию и подталкивая к нашей комнате.

— Нет, — развернулась Тося и направилась к выходу.

Я успел её подхватить под локоть и развернул к себе.

— Саша, я пойду. Там эти ваши мужские разговоры, обсуждения, сплетни…

— Ничего подобного. Все адекватные, не озабоченные… — отмахнулся я.

Но тут же меня кто-то подставил из коллег, чей-то голос донёсся из комнаты.

— Размер третий. «Булочки» ровные, упругие, а голос такой, что у меня «готовность номер один» была твёрже камня!

Тося прищурилась и с укором посмотрела на меня.

— Вот, а я о чём тебе и говорю — озабоченные!

— Тося, так это ж он про несение боевого дежурства. А ты сразу ниже пояса думаешь, — улыбнулся я, и мы вошли в комнату.

В этот момент история о третьем размере и «готовности номер один» обрела и рассказчика. Им оказался Иннокентий Джонридович. Видимо, под воздействием сильнодействующего «зелья» у Петрова язык развязался.

— Я её взял и как… эм… ну, обнял, короче, — оборвал рассказ Кеша, когда увидел, что я не один.

В комнате стало тихо. Не каждый день на сабантуй приходит дама.

— Прошу жаловать. Любить не обязательно, — сказал я и представил Антонину.

Тося покраснела, но тут же слово взял Занин.

— Товарищи, ещё один орденоносец за нашим столом, — сказал Занин, указывая на Белецкую.

Все и так знали Тосю, но лишняя порция аплодисментов в её честь была, кстати. Антонина хоть немного приободрилась.

Я отодвинул стул, приглашая Тосю сесть рядом со мной, а Лагойко организовал стакан с прозрачным напитком.

— Антонина Степановна, где ваш орден? — шепнул я.

— Вот он. Я его с собой ношу. Такая ценность!

Оказалось, что ещё никто так и не обмыл награду. Все ждали нас.

— Сан Саныч, ты у нас командир, направленец, маяк и вообще ровный парень со всех сторон. Тебе и первую скрипку играть, — объявил Олег Печка, которому место за нашим столом было застолблено изначально, как и любому из самолётчиков.

— Только побыстрее, а то я уже тоже прямой… ик, — добавил Валера Зотов, который «слегка» не рассчитал свои силы и уже начал входить в состояние качки.

Я прокашлялся и встал. Долго обдумывать, что говорить не собирался. Решил делать, как и положено в Советской Армии.

— Представляюсь по случаю получения звания Героя Республики. Указ президента САР от 31 мая 1984 года за номером 88, — громко произнёс я, читая грамоту с текстом указа.

Свой орден я опустил в стакан и залпом выпил.

— Браво! А теперь? — спросил Занин.

— Продолжаем. Следующий по списку, — сказал я.

Когда очередь дошла до Тоси, все напряглись. Белецкая покраснела, но поднялась на ноги.

— Девочке нальём чуть меньше, — предложил Лагойко и никто не был против.

— Так-так, вы краёв не видите, Алексей? — возмутилась Тося, указывая на стакан.

— О-о-о! — прокатилось по комнате.

Вот это заявочка от Тоси!

— Антонина Степановна, прозрачная жидкость хоть и разбавленная, но шарашит в голову не слабее ПТУРа, — шепнул я.

— В курсе. Порядок нужно соблюдать. Мне, как и всем, — настояла Тося.

Лагойко взглянул на меня, ожидая одобрения. Но тут мои полномочия не котировались. Пришлось Алексею наливать ей, как и остальным.

Антонина аккуратно положила на стол коробку с орденом. Момент становился всё напряжённее с каждой секундой. Тося медленно достала красивую награду в виде восьмиконечной звезды.

Орденская лента была тёмно-синего цвета с тремя белыми полосками. Взявшись за колодку, Белецкая медленно опустила орден в стакан.

— Всё же правильно делаю? — посмотрела она на меня.

— Да. Только представиться не забудь, прежде чем выпить, — ответил я.

Тося кивнула, да как выпила стакан залпом. У многих чуть челюсть не отвисла. Я и сам был шокирован, что эта девушка так может.

— Вух, — выдохнула Тося, улыбнулась и вытащила орден из стакана.

В комнате по-прежнему была тишина, нарушаемая только кашлем Иннокентия. Он слегка подавился маринованным огурцом.

— Ой, я ж представиться забыла. Ещё наливай…

— Нет! — хором ответили все и громко зааплодировали.

В адрес Тоси раздались комплименты.

— Молодец!

— Круто!

— Мужик!

Однако, похоже, мне не придётся тащить Антонину в медпункт. Пока вечер продолжался, Тосе становилось всё веселее и веселее. Она стала более разговорчивее, но это было вполне ожидаемо. Зато послушали её «фронтовые» воспоминания.

— Вот вижу, что живой. В крови, но дышит всё равно. Артерия перебита, я сама вся в его крови. Во рту привкус смеси соли и песка. И обед уже наружу просится…

Мужики, как и я, слушали внимательно. У военных медиков служба явно несладкая. Никто, кроме них не сможет спасти раненого бойца. Порой такие чудеса творят наследники Пирогова, что диву даёшься. Так что эмоции Тоси понятны.

Через час Кеша подсел ближе ко мне и к Тосе.

— Ребят, я тут сказать хотел. Зря я так на тебя, Тонь, бузил. Не подумавши, — начал извиняться Иннокентий.

Тося не сразу всё поняла, но приняла извинения Кеши.

— Я ж думал, что ты всем всё рассказала, — продолжил Петров.

— Что именно? — удивилась Тося.

— Ну, про нас и наш секрет.

Тут уже я чуть не поперхнулся. Это ж на что такое намекает Иннокентий?! Пришлось нам выйти на свежий воздух. У здания высотки спор между Тосей и Кешей продолжился.

— Саныч, у нас с Тосей есть секрет. Командир, ты только не переживай. У меня всё было под контролем. Меры предосторожности я всегда предпринимал.

У меня уже начала планка опускаться, от такого заявления. И главное, что Тося молчит.

— Говори уже, как есть, — сказал я.

— Саныч! Брат мой!

— Да что-то я уже сомневаюсь, — поправил я Петрова.

— Это я должен был тебе сказать. Мы с тобой, как одно целое. Я… да я за тебя последнюю рубашку отдам.

— Да не стоит на такие жертвы идти, — отмахнулся я. — Говори уже, Кеш. Я спокоен.

Петров переглянулся с Тосей, глубоко вздохнул и приготовился сказать что-то важное.

— У меня проблемы со зрением.

Ну, об этом я и без Иннокентия знал. Похоже, что именно об этом он мне тут пытался сказать. Но как-то уж слишком завуалировано.

— Какие? — спросил я.

Тут мне Кеша всё и рассказал. И про глаз, и про договор с Тосей, чтобы она никому не рассказывала, и про то, что он на неё обиделся. Подумал, что Антонина рассказала всем.

— С чего ты так решил, не понимаю, — развёл руками я.

Тося пыталась вмешаться, но я ей не давал. А то и правда скажет, что мне рассказала. Весь спор заново начнём.

— Ну, тогда я спокоен. Тебе Сан Саныч, я эту тайну доверить могу, — произнёс Кеша и крепко меня обнял.

Как только все проявления «любви и нежности» ко мне были завершены, Иннокентий отправился в здание, продолжать банкет. Я же предложил Тоси пройтись.

— Ты меня, наверное, в медпункт проводи. Не хочу объясняться с девчонками, где я «набралась», — сказала Антонина и обвила меня за руку, прислонив голову к плечу. — Луна сегодня красивая, и небо такое звёздное.

— Согласен, — сказал я, взглянув в небо.

Шли медленно, не спеша и молча. Не знаю, о чём думала Тося, но мне хотелось бы прояснить один момент.

— Что у тебя с замполитом?

Белецкая сбилась с шага и остановилась. Свет от фонаря на нас не попадал, поэтому я не мог разглядеть её выражение лица.

— Ты что, ревнуешь? — спросила Тося.

— Что у тебя за привычка отвечать вопросом на вопрос?

— Да ты ревнуешь! — воскликнула Антонина и от души ударила меня в грудь. Не со зла, а как бы между прочим, только вот она перебрала со спиртным и плохо себя контролировала. — Поделом тебе! Почувствуй то же, что и я, когда ты был с Кристиной. Хотя… нет, у тебя не получится. Ведь у меня ничего нет с Мельниковым. И не было. Нравлюсь я ему. Конфеты пару раз подарил. На этом всё. С чего ты вообще взял, что у меня кто-то есть?

— Раз спросил, значит, ходят слухи.

— Ааа… я поняла! Ты обо мне интересовался. Следишь за мной? Информацию собираешь, на руках носишь. Хм, что же это может быть… — Белецкую понесло.

Она всю дорогу до медпункта не переставала смеяться и выводить меня на эмоции. Тот факт, что я не отвечал на вопросы, её только больше подначивал.

У входа в медпункт, я остановился и развернул к себе Антонину. Не мешкая, поцеловал, остановив весь поток слов.

Её губы были мягкие, нежные, податливые. Она отвечала взаимностью на поцелуй.

Дыхание сбилось, разумом овладела страсть и желание овладеть этой женщиной.

Разговор мимо проходящих бойцов отрезвил, и я отстранился от Антонины, убрав руки с её бедра и груди. Белецкая пошатнулась и чуть не упала. Придержал её за талию. Она широко улыбалась и на удивление молчала.

— Идём, я тебя провожу до кабинета. Боюсь, ты сама не дойдёшь. Совсем опьянела.

— Когда выходили с высотки, я вполне себя контролировала и стояла на ногах. О, точно! Не зря же говорят — опьянела от любви!

— Не кричи ты так. Услышат, — сказал я, когда мы уже подходили к её кабинету.

Уложил Тосю на кушетку и снял с неё обувь.

— Всё, спи. Завтра увидимся.

— Подожди. Не уходи, — произнесла Антонина, широко зевая.

— Хорошо.

Белецкая заснула быстро. Несмотря на просьбу не уходить, никакого желания спать на стуле у меня не было. На кушетке нам двоим было не разместиться. Видя, как она поёжилась, я снял с себя куртку и укрыл её.

После приятного и столь романтического завершения вечера, я с чувством выполненного долга вернулся в «расположение». Основанная часть застолья закончилась, и остались только самые стойкие — Занин и Кеша.

Петров что-то очень важное рассказывал Васе. Да так воодушевлённо, что Занин даже не моргал, а только медленно пил чай.

— Саныч, он… он как Икар. Максималист во всём, и никогда не падает духом… — рассказывал обо мне Кеша.

Не самое лучшее сравнение в его исполнении, но приятно, что он так меня ценит.

— А вот и наш Икар, — показал на меня Вася.

— Так, Кеша идёт спать, — сказал я, подталкивая Иннокентия в кровать.

Петров пытался меня ещё несколько раз обнять, но я его уложил на кровать.

— Сан Саныч, а давай ещё по одной. По-братски! Совсем по маленькой, — продолжил настаивать Петров.

Я придавил своего друга и коллегу к кровати, чтобы он и не пробовал вставать.

— Кешенька, спокойной ночи. Алкоголь даже в малых дозах вреден в любом количестве, — перефразировал я Жванецкого.

Дальше Петров «бороться» не стал и повернулся набок.

Я подсел к Занину, который уже наливал мне чай.

— Сан Саныч, только не обижайся, но я должен спросить — успешно? — задал Вася вопрос с серьёзным выражением лица.

— Настоящий мужчина всегда добьётся того, чего хочет женщина, — ответил я.

— Эт точно, — улыбнулся Занин, отхлебнув чай.

Несколько минут мы сидели молча, слушая аккомпанементы, издаваемых нашими товарищами во сне.

— Сань, я давно хотел тебе сказать, что ты молодец. И пожелать тебе, чтобы ты не менялся, — тихо проговорил Занин.

Прозвучало это чересчур серьёзно, но мне было приятно слышать похвалу от лётчика-испытателя.

— Спасибо. Меняться уже поздно. Слишком долго живу, — ответил я.

— Мда, время упущено, — посмеялся Занин.

— Вась, а тебе я хочу сказать, что надо двигать авиационную промышленность вперёд. Ми-28 не достиг предела. Тебе по силам взять шефство над проектами вместе с генеральным конструктором.

— Знаю. Возьмём. Думаю, в скором времени вы что-нибудь в Торске новое получите.

В дверь комнаты постучались, и к нам заглянул запыхавшийся сирийский солдат.

— Господин… майор…

Узнал я этого сирийца. Он уже приносил нам не самые хорошие вести о вызовах на командный пункт.

— Брат, только не говори, что опять на КП? — спросил я на арабском.

Солдат выдохнул и ответил:

— Завтра убытие в Москву. Главный «руси мусташар» передал.

В этот раз сириец принёс радостную новость. Утром сборы были нервными, громкими и тяжёлыми. Никого же с вечера не предупредили об убытии. Так что обмывали ордена как положено.

Собравшись, я пошёл в медпункт.

— Разрешите, Антонина Степановна? — спросил я, заглянув в медкабинет.

— Да, — тихо ответила Тося, не поворачиваясь в мою сторону.

Я подошёл к столу, сбросил сумку и сел рядом. Щёки Тоси были красные, а глаза чуть покраснели.

— Уезжаешь? — спросила она.

— Приказ. Его не обсуждают.

— Да-да, — ответила Тоня, нервно перебирая ручку и не поднимая на меня глаз.

— Ты тоже скоро уедешь, — ответил я.

— Не очень скоро. Несколько месяцев точно пробуду, а там не факт, что замена приедет, — сказала Антонина, встала со стула и подошла к окну.

Я последовал за ней, встал за её спиной и аккуратно обнял за талию.

— Переезжай ко мне в Торск. У меня места в квартире много, — предложил я, и Тося прижалась ко мне ближе.

— Это официальное предложение? — спросила она.

— Хочешь, чтобы я оформил его в письменной форме? — улыбнулся я, и мы с Антониной рассмеялись.

Прощаться у самолёта мы не стали. Все романтические разговоры, обнимашки и нежные поцелуи оставили в медпункте.

Время было уже грузиться. Я направился по нагретому бетону Тифора к самолёту. Открытый Ан-22 стоял на перроне и ждал всю нашу бригаду вместе с техниками. Рядом с «Антеем» стоял Ил-76, чья рампа медленно поднималась, скрывая у себя в глубине один из наших Ми-28.

— Грузимся! — крикнул бортинженер нашего самолёта.

Только я вступил на рампу, как решил обернуться. В окне медпункта слегка были приоткрыты занавески.

Пожалуй, мне первый раз не хотелось улетать с войны.

Через два дня я уже проходил через КПП Торского центра Армейской авиации. Зотов отправился на лечение сразу после прибытия. Кеша отпросился в отпуск. Так что мне пришлось идти одному.

Поздоровавшись с дежурным и узнав последние новости в части, я направился в штаб Центра. Нужно было доложить о прибытии и сдать документы.

Войдя в фойе, я увидел фотографию Володи Горина. Она теперь рядом с Петрухой. Грустно, но хорошо, что каждого, кто отдал жизнь за Родину, помнят у нас в части.

Поднявшись в строевой отдел, я преподнёс девушкам коробку сладостей в качестве гостинца. Документы у меня быстро взяли, оформили и… посоветовали сходить на аэродром.

— Сан Саныч, там сейчас все. Вам лучше туда, — посоветовала мне одна из девушек.

— Не самый ближний путь к командиру, — подмигнул я.

— С возвращением. Вы теперь надолго? Никаких больше командировок? — спросила другая девушка в звании ефрейтора.

— Сплюньте, девочки.

Я решил проверить, правда ли нет на месте командира. Единственный человек, кто точно знает, где он — его секретарь Тамара.

— Тамарочка, ты как всегда благоухаешь, — вошёл я в приёмную и с порога сделал пару комплиментов девушке.

— Ой, Сашенька! Рада тебя видеть, — улыбнулась Тамара.

Но меня девушка огорчила. Полковник Медведев был на аэродроме, так что с докладом придётся повременить.

— Эх! Ну не хочу идти на аэродром. Что мне делать, Тамара? О свет очей моих!

— Да хватит уже, — посмеялась Тома.

В общем, я напросился на чай в комнате с секретарём командира. Не зря принёс восточных сладостей Тамаре. В армейской среде без «магарыча» никуда.

— Саш, ну и как там? — спросила Тамара, отпивая чай.

— Жарко и много работы.

— Да я и вижу. У тебя так никогда загар не сойдёт.

— Сойдёт. Думаю, в Сирию или Афганистан, если понадобится, теперь другие поедут. Везде поспокойнее сейчас.

В приёмной звонил телефон, но Тамара не торопилась к нему.

— Это не меня. Надоели уже за весь день. Знают же, что командир на аэродроме. С новинкой разбирается.

— С чем? — уточнил я.

— Да пару недель назад привезли новое изделие. Они теперь там постоянно торчат. Там и испытателей приехало много.

Не успела договорить Тамара, как дверь открылась, и в приёмную вошёл полковник Медведев Геннадий Павлович. В лётном обмундировании и с гарнитурой в руках.

С ним был Тяпкин Андрей Фридрихович — командир моего 969-го полка. И ещё один человек, которого я до этого дня в Торске не видел.

Одет в лётный комбинезон. Вид растрёпанный, а в руках шлем. Похоже, только что с вертолёта.

— Здравия желаю, товарищ командир! Разрешите доложить? — выпрямился я.

Медведев пожал мне руку и посмотрел на чашки с чаем, переводя при этом взгляд на рахат-лукум.

— Здравствуй, Сан Саныч! А чего мне не привёз? Я тоже сладкое люблю.

Обижает меня полковник Медведев! Как же я мог его оставить без сувенира.

— Товарищ командир, вам и всему центру вот это.

Я достал из портфеля большую картину, на которой был запечатлён Хафез Асад. На самой картине было от него приветственное слово и пожелания.

— Клюковкин, президента Сирии я узнал, а вот что тут написано?

— А я сейчас… — протянул я руку, чтобы зачитать послание от Асада, но меня опередил неизвестный лётчик.

— Товарищ командир, позвольте, — сказал он и взял картину. — Моим друзьям из 433-го Центра Армейской авиации, город Торск. С пожеланиями крепкого здоровья, мирного неба, больших взлётов и мягких посадок. Верховный Главнокомандующий… ну и так далее.

Перевёл этот мужик точь-в-точь. Похоже, что с арабским языком он «на ты».

— Достойно. Заходи в кабинет. Всё равно собирался тебя вызвать потом, — скомандовал Медведев.

Всей группой мы вошли к Геннадию Павловичу. Начальник Центра задал мне пару вопросов по командировке, а потом перешёл к основному делу.

— Знакомься, Александр. Твой новый командир эскадрильи, — указал Медведев на «растрёпанного».

— Майор Клюковкин Александр Александрович, — представился я и пожал ему руку.

Он приветливо мне улыбнулся.

— Тобольский Олег Игоревич, подполковник. Будем вместе работать в новом направлении.

— Очень рад, а в каком направлении? — уточнил я.

Все трое переглянулись, а слово взял мой командир полка Тяпкин.

— Новое направление. Я бы сказал будущее, а конструкторы называют его В-80 или «изделие 800».

Похоже, что мне поручают работу над вертолётом Ка-50.