Сирийский рубеж 2

Глава 18

В кабине стоял гул, а в наушниках продолжала вещать «печально известная девушка».

— Пожар правого двигателя, — звучало в ушах сообщение речевого информатора с борта Хачатряна.

— Не сядет, не сядет, — слышал я справа громкий голос Виктора, нагнувшегося к остеклению кабины.

Конечно, всё внимание должно быть к аварийной посадке. Но на земле есть ещё те, кто не успокоился и продолжает стрелять.

— Влево уходим, — произнёс я по внутренней связи, отклоняя ручку управления.

Вновь очередь из зенитной установки, установленной на пикапе, прошла мимо. Один из снарядов ударил в заднюю часть фюзеляжа, но на полёт это не повлияло.

— 202-й, Хаме-контроль. Что у вас случилось? Кто вас атаковал? Доложите обстановку.

Сейчас только паспорта проверю у атаковавших и сразу доложу. Хочется послать этого диспетчера.

Я взглянул на Кешу и кивнул. Петров моментально понял, что ему нужно дать наше примерное местоположение.

— Хама-контроль, я 202-й. Попал под огонь с земли. Район Зор-Махрука, ориентир — отметка 383. Изгиб реки.

Более точных координат мы бы дать не смогли.

— Справа! — громко сказал Виктор, и я опять увёл вертолёт от снарядов зенитной установки.

Такое ощущение, что нас накрыли с трёх сторон и мы крутимся в пределах треугольника.

По логике нужно уходить из района, но бросать экипаж подбитого вертолёта нельзя.

— 11-й, прикрывай 10-го. Работай-работай! — продолжал я говорить в эфир.

— Понял. Цель вижу справа от вас. Атакую! — докладывал ведомый в эфир.

А тем временем снижающийся Ми-28 приближался к земле. Совсем немного и он приземлится на берег реки.

— По… садка! — прокричал в эфир Хачатрян.

Его вертолёт приземлился недалеко от реки, закрутившись на месте и подняв вверх пыль.

— Посадку наблюдал, — произнёс я в эфир.

Но к нашим товарищам уже потянулись три машины.

— Откуда их столько?! — возмущался Кеша, когда я в вновь увёл вертолёт от очереди из пулемёта.

— 11-й, атакую, — произнёс ведомый Хачатряна и отработал по зенитной установке из пушки.

Взрыв. Горящий пикап отбросило в сторону, а вверх взмыл огненный столб.

— Что там с ними? — услышал я по внутренней связи голос Чагаева.

— Один подбит. Экипаж… вот он, — ответил я.

Пыль рядом с Ми-28 начала оседать, и я смог заметить движение рядом с ним.

Выстрелы с земли прекратились. Три пикапа ретировались, но Чагаев продолжал молчать.

— Наблюдаю лётчиков, — вновь сказал я по внутренней связи.

— Забираем? — спросил у меня бортовой техник Виктор.

Так себе ситуация. Чтобы забрать Ибрагимова и Хачатряна, нужно рискнуть не только жизнями экипажа, но и пассажирами.

— Однозначно. Забираем, — ответил я, разворачиваясь над водной поверхностью реки.

Бортовой техник взял автомат, встал со своего места и направился в грузовую кабину.

— Сан Саныч, быстрее, — поторопил меня генерал.

Значит, и Василий Трофимович все риски осознаёт. Будем считать, что и остальные пассажиры тоже.

Место падения Ми-28 прямо перед нами. Справа видно, как на очередную цель заходит ведомый Хачатряна и бьёт по противнику из пушки. Вниз летят гильзы от снарядов, а сам вертолёт будто бы тормозится в воздухе.

— Площадку наблюдаю, — проговариваю я, заходя на повышенной скорости.

Слева к предполагаемому месту посадки приближаются две фигуры. Один хромает, но второй старается его тянуть быстрее.

— Высота 30, скорость 100. Проскочим, — говорит по внутренней связи Кеша.

— Не… проскочим, — ответил я, отклоняя ручку управления и сбрасывая при этом скорость.

Правую педаль продолжаю отклонять, а рычаг шаг-газ вытягивать на себя. Времени, чтобы забрать наших ребят будет немного. Второй Ми-28 может просто не успеть нас прикрыть.

— Слева стреляют, — проговорил Кеша.

Тут же в его блистер влетели пули. Осколки разлетелись по кабине. И как раз в тот момент, когда я у самой земли.

Пылевая завеса поднялась вверх, но перед собой обзор ещё есть. Шлейф идёт за нами, но как только мы приземлимся, он накроет нас.

И тут взрыв. Полыхнул приземлившийся на вынужденную Ми-28.

Вертолёт завибрировал

при подходе к земле. И вновь несколько попаданий по фюзеляжу. Дополнительная раскачка сейчас некстати.

Рубена и Рашида не видно.

— Высота 10, — поглядывал на радиовысотомер Кеша, диктуя высоту.

Есть касание! Вертолёт коснулся поверхности и замер. Моментально в кабине стало темно оттого, что нас накрыло камнями, сухой травой и пылью.

Я бросил взгляд влево, надеясь увидеть, когда наши парни будут залезать в грузовую кабину. Вокруг ещё витает пыль и не оседает.

— Блин, никого. Чего ж так долго? — переживал Кеша.

Такие долгие секунды ожидания нам не в новинку. Но каждый раз они кажутся всё дольше и дольше. Тот самый момент, когда ты не знаешь — живы твои товарищи или нет.

И вот из жёлтого тумана показались двое в песочных комбинезонах и со шлемами на голове.

— Вижу их! — радостно сказал Иннокентий.

— Готовимся, — ответил я, держа левую руку на рычаге шаг-газ.

Несколько секунд и я услышал доклад, что все на борту.

— 211-й, взлетаем, — произнёс я в эфир, отрывая вертолёт.

Надо выйти из пылевого облака. Иначе будем взлетать вслепую. Набрал 10 метров. Воздушным потоком начинает вертолёт раскачивать. Ещё и обороты несущего винта забрасывает. Температуру в двигателе тоже.

— Разгон, — произнёс я и отклонил ручку от себя.

Ми-8 слегка нагнул нос и начал ускоряться. Снова несколько попаданий по фюзеляжу, будто в нас забили гвозди.

— Отстрел, — повторял Кеша, выпуская тепловые ловушки.

Пока мы не отлетели на достаточное расстояние, напряжение ещё присутствовало.

Тут «проснулись» наши садыки.

— 202-й, 202-й! Ответь Хама-контроль. К вам поднимаем группу прикрытия. Обозначьте ещё раз район бедствия, — затараторил в эфире диспетчер с авиабазы Хама.

Сообщение быстро утонуло в различных докладах о… запуске. Пока бы мы дождались эту подмогу, спасать наш сбитый экипаж было бы поздно.

— Слева в строю, — услышал доклад второго Ми-28.

— Понял, — ответил я, бросив взгляд на место вынужденной посадки.

Подбитый вертолёт горел ярким огнём и уже не представлял ценности. Хотя к нему и успели подъехать несколько пикапов.

Из грузовой кабины выглянул грязный и запыхавшийся Ибрагимов, показывая мне поднятый вверх большой палец. Я ему подмигнул и продолжил управлять.

— 202-й, я Хама-контроль. Оперативно дайте ваши координаты. Мы уже высылаем прикрытие, — быстро сказал диспетчер в эфир.

— Да уже не торопитесь, — спокойно ответил я.

Авиабаза Хама располагалась в пригороде одноимённого города. Аэродром достаточно крупный. С воздуха видны как арочные укрытия, так и бетонные укрепления, в которых находятся самолёты.

— Тут и вертолёты есть, — указал Кеша на отдельную стоянку Ми-8 и Ми-24.

Через пару минут мы коснулись полосы и начали заруливать. Тут и начался самый интересный кордебалет.

— 202-й, вам на перрон заруливать. Вас там рядом с флагштоками встретят, начал объяснять диспетчер.

В Хаме мне и раньше приходилось бывать, но флагштоков я не помню. И только мы начали руление по магистральной рулёжной дорожке, как место стоянки поменялось.

— 202-й, вам стоянка рядом с МиГ-23. Там будут встречающие, — сказал диспетчер.

Понятно, что это не его «хотелки», но местные порядки начинают напрягать.

— Понял. Наблюдаю место стоянки, — ответил я, проруливая мимо флагштоков.

На них и флагов-то не было. Наверное, командование базы хочет как можно лучше встретить нашего командующего ограниченным контингентом.

— Флагштоки есть, а флагов нет, — заметил Виктор.

— Не подготовились, — ответил Кеша.

— 202-й, поправка. Вам стоянка рядом с нашими Ми-8. Рулите к третьему вертолёту, затем разворот…

Дальше я уже и слушать не стал и продолжил рулить в сторону МиГ-23. Думаю, что местное командование в состоянии встретить нас в любом месте.

Развернувшись рядом с бетонными укрытиями, я дал команду экипажу на выключение двигателей.

Винты постепенно остановились, и только сейчас я смахнул с лица пот.

— С прибытием, 202-й, — услышал я в эфире пожелание от диспетчера.

— Да ну вас, с вашим прибытием! — крикнул Кеша от расстройства, снимая с головы шлем.

— Будет тебе, Кеша. Первый раз что ли, — ответил ему Виктор.

— Да надоело! Как не приеду в Сирию, нас сразу хотят грохнуть. Автобус взрывали, гостиницу таранили, в самую задницу засовывали. Ещё и мой рюкзак скомуниздили!

— Опять?! — хором спросили мы с Витей.

Дверь в кабину открылась, но именно в этот момент Кеша решил по-своему отреагировать на сложившуюся обстановку.

— Снова! И знаете что, я буду жаловаться. До самого генерального секретаря Сирийской Коммунистической партии дойду!

— Да уймись, Джонридович! — слегка повысил я голос на Кешу, когда увидел вошедшего.

Эмоции Иннокентия совпали с появлением в дверях генерала Чагаева. Видимо Василий Трофимович решил нам что-то сказать, но ему просто некуда было вставить слово.

— А что, есть такая партия, товарищ Петров? — спросил Чагаев.

— Эм… никак… ой! — попытался быстро подняться с места Кеша, но ударился головой.

— Сиди-сиди, сынок, — положил ему на плечо руку генерал.

Иннокентий сглотнул, а я в это время встретился взглядами с уставшим Чагаевым. Генерал выдохнул, утирая платком вспотевший лоб от пота.

Его руки были в пыли, а сам он слегка испачкался. Похоже, что он помогал забраться нашим парням в грузовую кабину.

— Что с Ми-28? — спросил Василий Трофимович.

— Был взрыв. Там нечего брать с него, — ответил я.

— Понятно. Готовьтесь к вылету. Закончим здесь и полетим в Хмеймим, — дал команду Чагаев и вернулся в грузовую кабину.

Пока бортовой техник открывал сдвижную дверь и устанавливал стремянку, к нам заглянули Рубен и Рашид. Дождавшись, когда «высокие чины» выйдут из грузовой кабины, только потом Рубен начал рассказывать о произошедшем.

С ребят ещё сыпался песок, а лица были грязные.

— Первый пуск, второй, третий… потом устал считать. Тут я вираж, боевой разворот, горка, пикирование. Шажочек вверх, педалька вправо…

В общем, из рассказа Хачатряна ничего не было понятно.

— А ты Рашид, что видел? — спросил я.

— Я… эм… да то же самое, командир, — махнул он рукой.

Придётся поговорить с ними, когда они отойдут от полёта. Мы начали выходить из вертолёта.

Рубен с трудом вылез на бетонку аэродрома, поскольку нога у него была повреждена. Конечно, он в этом не признавался, но хромал он явно.

— Это я палец натёр, Сан Саныч, — говорил он, прихрамывая по пути под навес.

— Ещё скажи, что когда бежал к вертолёту.

— Мамой клянусь, бежал! Быстро бежал. Вон, Рашида спросите. Он рядом бежал!

— Да, командир. Он ещё за девушками будет бегать, — поддержал товарища Ибрагимов.

— Я в нём и не сомневался. Не убеги только далеко, — поддержал я за руку Хачатряна, который начал заваливаться вбок.

Экипаж ведомого Рубена догнал нас уже под навесом. Их рассказ был более содержательным.

— Сан Саныч, у них всё было чётко устроено. Пуски были с трёх сторон. Плюс работал то ли ДШК, то ли зенитка. У нас несколько попаданий, а от одной ракеты ушли в последний момент, — объяснил штурман экипажа.

— Сколько было точек? — спросил я.

— Несколько. Там было не разобраться, сколько таких позиций. И все на машинах, мобильные, расчётливые, — ответил командир вертолёта ведомого.

Всё указывает на то, что нас ждали. Либо уже в городе Хама появились мятежные группировки.

Когда вертолёты были заправлены, я подошёл осмотреть Ми-8 на наличие пробоин в фюзеляже. Дырок было достаточно. Грузовая кабина пробита в нескольких местах. Как ещё никого не убило из пассажиров, непонятно.

Пока Кеша на ломанном русском пытался что-то выяснить у местного водителя АПА, Виктор вместе со мной обошёл и Ми-28.

— Сан Саныч, долететь-то долетим, но как будем в Хмеймиме латать всё это дело? К нам же даже ещё всё запасное имущество и принадлежности не доставили. А воевать уже требуют, — объяснил бортовой техник, осматривая дырку на хвостовой балке Ми-28.

— Будем латать. Найдём чем, — ответил я.

Пользуясь знаниями арабского и некоторыми связями среди сирийцев, пришлось навестить их стоянку вертолётов. Переговорив с ними, я понял, что многие из этих садыков были со мной в Эс-Сувейде.

— Аль-каид Искандер! Ты же друг наш! Мы тебе что хочешь дать можем, — приветствовал меня один из командиров звена вертолётов.

Несколько ящиков запасного имущества для Ми-8 и Ми-24 удалось собрать. А также разжиться целым пакетом фруктов.

Нас и на обед пригласили в местную столовую, а Рубену оказали первую помощь. Выходя из столовой, законный вопрос мне задал Рубен.

— Сан Саныч, а наши большие чины про нас помнят, только когда нужно их довезти, верно?

— Да. Повальный склероз у людей. С простыми вояками договориться проще, — ответил я.

— Это вы ещё им звезду героя не показывали. Нам бы тогда ещё и гостинцу выделили с пышногрудыми гуриями, — мечтательно закатил глаза Рашид.

Вернувшись к вертолётам, на нас «волком» глядел один полковник из делегации Чагаева. Тот самый, что ранее отдавал приказы мне из грузовой кабины.

— Вы где бродите? Я уже 10 минут вас жду, товарищи лётчики. Что за ящики на вертолёте? — спросил полковник.

Я дал команду парням отойти в сторону, а сам остался разговаривать с большим военачальником.

— Товарищ полковник, мы были на приёме пищи, любезно предоставленном принимающей стороной. Ящики — гуманитарная помощь от местной вертолётной эскадрильи. В Хмеймиме нам это всё понадобится.

— Вот и вытаскивайте эту вашу помощь! Сейчас здесь будет генерал. Он что будет в вашем товарном вагоне лететь?! Бардак, а не авиация.

Я посмотрел на Виктора. Бортовой техник развёл руками, не зная, что делать дальше. Помотав головой, я подошёл ближе к товарищу полковнику.

Поражает твердолобость этого товарища.

— Если вам тесно, вы можете их подвинуть.

Полковник вскипел, но тут же остыл, увидев приближающиеся машины. Кортеж с Чагаевым подъехал. К вышедшему из машины Василию Трофимовичу тут же направился и товарищ полковник.

— Где мой лётчик? — спросил Чагаев и, увидев меня, направился в сторону вертолёта.

Как только генерал подошёл ко мне, я доложил ему о готовности к вылету.

— Принято, Александр Александрович. Как покушали? Помощь раненому оказали? — спросил он у меня.

— Вы про обед, товарищ генерал? — переспросил я.

— Конечно. Вот, полковник Мулин вам специально должен был организовать питание, доставку в столовую. Так ведь было? — спросил Чагаев.

Надо было видеть с какой интенсивностью вспотел Мулин. Чувствует, что я сейчас держу его за известное место. А уж что с ним сделает Чагаев за невыполнение указаний, не хочу даже думать.

— Товарищ генерал, личный состав накормлен. Помощь старшему лейтенанту Хачатряну оказана. Также нам местные инженеры выделили кое-какие запчасти, — ответил я.

— Эт хорошо. Тогда запускаемся, — дал мне команду генерал армии, и я поспешил на борт.

Вылетев с Хамы, обратный маршрут решено было проложить в стороне от предыдущего. Если уж нас обстреляли так близко к территории, контролируемой правительственными войсками, то атаку можно ожидать отовсюду.

Пролетев хребет Джебель-Ансария, в кабину вошёл Чагаев. Виктор уступил ему место, и генерал летел теперь с нами.

— Почему решили пойти вдоль реки? — вспомнил Василий Трофимович атаку по нам на подлёте к Хаме.

— Много населённых пунктов. Оттуда можно было ждать пуски, но и ответить на них сложнее. Под удар могут попасть мирные граждане, — ответил я.

— Верно мыслите, товарищ майор. Как раз таки там и были эти спящие ячейки. Нас ждали, — согласился генерал.

Во как! Получается, мы бы всё равно попали под обстрел. Но рядом с рекой было больше возможности отбиться. Всё же сопки, расщелины и пространство открытое.

На базе в Хмеймиме встречали нас гораздо более организованно, чем на двух других сегодняшних аэродромах. И стоянка была отдельная, и делегация в готовности. Даже трап подали к Ту-134, на котором генерал полетит в Дамаск.

— Артек, 202-й, группой выключение. Спасибо за управление! — поблагодарил я группу руководства.

— И вам не болеть! — ответил мне бессменный РП Шохин.

Я снял шлем, но пока выйти не получиться. Чагаев стоял у входа в кабину и о чём-то общался со своими помощниками.

— Ладно. Не отвлекайте меня, — отмахнулся генерал и заглянул к нам. — Майор Клюковкин, лично предоставите мне список личного состава, выполнявших сегодня задачу по нашей задаче. Рапорт можете писать прямо на моё имя, ясно?

— Так точно, — ответил я.

Чагаев протянул мне руку и крепко пожал.

— Спасибо. Удачи, майор!

До конца дня я не рассказал о случившемся только начальнику столовой. Естественно, что всех интересовало, как отреагировал генерал, что он говорил и какие награды обещал.

Тобольский предположил, что теперь я буду штатным лётчиком у командующего. Возможно, скоро мне скажут перебазироваться в Дамаск, чтобы оттуда осуществлять перевозки столь высоких начальников.

Но на следующий день, кроме как очередного вызова к командиру полка, ничего меня не ожидало. К этому времени на базе вновь появился Чагаев с инспекцией. Ходил, смотрел и снова ходил. Как будто за одну ночь база построится.

Леонид Викторович ждал меня на своём командном пункте, где были уже и готовый рапорт на имя командующего.

Когда я вошёл в помещение КП, Бунтов с порога протянул мне рапорт и начал надевать куртку от комбинезона.

— Мы куда-то идём уже? — спросил я.

— Да. У командующего теперь появился штаб в Хмеймиме. Пока только палаточный. Он сказал, что ему комфортнее среди своих больше, чем в «синем доме» в Дамаске.

— Надо понимать. Этот дом уже однажды взрывали, — ответил я.

Бунтов удивился.

— Только не говори, что ты и там успел засветиться.

— Расскажу по дороге, — улыбнулся я.

Через десять минут мы стояли рядом с палаткой, в которой разместился Чагаев. Нас пустили к нему не сразу, а только после личного распоряжения генерала.

Войдя внутрь, мы обнаружили генерала за изучением карты с несколькими офицерами.

— Товарищ командующий… — начал докладывать Бунтов, но Чагаев его остановил.

— Вижу. Рапорт принесли? — спросил генерал.

— Так точно, — достал из красной папки бумагу Леонид Викторович.

Чагаев дал команду всем выйти на перерыв, оставив меня и Бунтова. Как только мы остались втроём, генерал надел очки и принялся читать рапорт.

— Иннокентий Джонридович… с ума сойти. Это твой говорливый правак? — спросил у меня Чагаев.

Бунтов напрягся. Наверное, подумал, что генерал сейчас будет за что-то ругать Кешу.

— Так точно. Ситуация была такая, что он решил выговориться.

— Да. Ситуация была непростая, — ответил Чагаев. — Леонид Викторович, за исключением майора Клюковкина, все офицеры в этом списке должны быть представлены к орденам Красной Звезды. В ближайшее время. Вопросы?

— Никак нет, — ответил Бунтов.

— А сейчас дайте мне поговорить с Александром Александровичем, — сказал генерал.

Бунтов вышел, оставив меня и Чагаевым вдвоём.