Сирийский рубеж 2

Глава 15

Вертолёт спокойно преодолел очередной десяток километров до Хмеймима. Полоска береговой черты Средиземного моря ещё не просматривалась.

Зато отлично можно было разглядеть одну из главных достопримечательностей этих мест.

— Саныч, крепость! — радостно возвестил Кеша, в момент нашего пролёта Масьяфа.

— Да, она самая. Средневековая.

— Класс! Настоящая ведь? — уточнил у меня Петров.

Как маленький, ей-богу!

— Иннокентий, неигрушечная. Делали на совесть, поэтому стоит уже веков восемь, — ответил я, облетая сам город с юга.

Приятно было видеть, что с крыш домов нам машут местные жители. Это не Афганистан, где рядом с кишлаками лучше вообще не летать. В эти места ещё не докатилась гражданская война.

Убаюкивающий шум в кабине был самой большой сложностью на протяжении всего полёта. Только Кеша иногда бодрит «интересными» вопросами.

— Сан Саныч, а мы где жить будем? — спросил Петров, намекая на условия проживания в Сирии.

— Ближайшее время мы сутками спать здесь не будем. Я сомневаюсь, что нам вообще что-то подготовят на базе.

Кеша взял паузу, во время которой мы и пролетели сирийский прибрежный хребет. Здесь его ещё называют Джебель-Ансария.

— Возьми управление, — сказал я Иннокентию.

— Управляю, — ответил мне Петров, и я убрал руку с ручки управления и ноги с педалей.

Атмосфера спокойная. В кабине не сильно жарко. Так что я позволил себе слегка полюбоваться видами мухафазы Латакии, к границе которой мы подлетали в данный момент.

Облака здесь кажутся ближе. Более живописные. Удивительно, но небо над Сирией, как будто голубее, чем где бы то ни было. Сквозь блистер видно, как оно подсвечивается солнечными, янтарными и жемчужными лучами.

— Красиво, но дома лучше, — произнёс я по внутренней связи.

— Саныч, это ты ещё речку в моей деревне не видел. А рыбы сколько там!

И правда. Сколько угодно можно смотреть на красоту «голубой линии» Средиземного моря и горный хребет, но свой берег реки Тверца всегда милее.

Чем ближе к морю, тем плотность домов и населённых пунктов в Латакии увеличивается. Уже и ближайший к аэродрому крупный город Джебла виден.

Севернее его и сам аэродром. У меня даже в душе немного сжалось от предвкушения посадки. Казалось, только вчера был в Хмеймиме. А теперь это уже другая жизнь.

— 201-й, 2-му, — запросил я Тобольского, который летел на установленном интервале от нас.

— Ответил, 2-й.

— Точку наблюдаю. Выполняю осмотр, — доложил я.

Серая полоска аэродрома была прямо перед нами. Никакого воздействия с земли никто не ждал, но «для приличия» лучше облёт сделать.

— Влево пошли, 10-й, — дал я команду Хачатряну.

— Справа на месте.

Отклонил ручку управления влево, снижаясь к самой земле. Кроны редких деревьев вот-вот коснуться колёс.

— Вывели, — проговорил я про себя, выравнивая вертолёт.

Пролетели рядом с одноимённой деревней Хмеймим. Пока жители «встречать» не выходят, но местные машины останавливаются.

— Вот дорога. Здесь наверняка поставят КПП, — сказал я по внутренней связи.

— Тут пока чистое поле. Охраны придётся много нагнать, — ответил мне Кеша.

Мы только что пролетели над въездом на аэродром и ведущей к нему грунтовой дорогой. Полоса сверху кажется уже достроенной.

Но ни одного рабочего не видно. Техника то на полосе, то рядом с полосой. Несколько зданий рядом. С виду либо брошенные, либо недостроенные.

— 10-й роспуск. Я над полосой пройду. Ты — на северной части.

— Понял. Вправо ухожу, — ответил Рубен.

В правом зеркале я увидел, как уходит в сторону Хачатрян. Крен старший лейтенант заложил большой. Такой, что и траву может «подстричь» несущим винтом.

— Ближе к полосе, — проговорил я, «прижимаясь» к бетону.

В стороны полетела пыль, трава, камни — всё, что было на полосе и требовало уборки.

Маркировка нарисована, а вот светотехники никакой. Ещё и локации нет. Зато уже есть, где выложили квадраты площадок из плит К-1Д. Видимо, из Союза успели передать местным строителям, чтобы положили.

Но самая основная проблема — кроме КДП и ещё пары строений, ничего.

— 201-й, 2-му, осмотр выполнил, — доложил я в эфир, выполняя «горку».

— Понял. Точку наблюдаем. Садимся на полосу.

И вся «линейка» винтокрылых машин начала заходить на посадку, разметая пыль и камни.

Следом произвели посадку и мы с Хачатряном. Нас уже встречал один из техников, показывая, куда и как зарулить.

— С прибытием, Иннокентий Джонридович! — поздравил я Кешу, как только мы начали выключаться.

Петров молчал. Как только пыль осела и несущий винт остановился, я открыл кабину. Спрыгнув на бетонную поверхность, ощутил то самое дежавю.

Одно плохо — нет «ни шиша».

— С прибытием! Как полёт? — поприветствовал меня техник Акимович, протягивая… журнал.

Аэродром ещё не появился в Хмеймиме, зато журналы тут как тут.

— Акимыч, мы без «бумажки» никак? — спросил я, снимая шлем и взяв журнал подготовки вертолёта.

Сокращённо — ЖПВ. Ассоциацию у большинства данный документ вызывает соответствующую.

— ЖПВ — вещь! Всегда с тобой, но когда надо — где-то «в про…езде».

После подписи в журнале, я осмотрелся вокруг. Инфраструктуры нет. Вообще нет! Есть пара топливозаправщиков. Какие-то вагончики, напоминающие будущие «кимбы» и несколько палаток. Как раз рядом с ними уже был командир полка.

Его жестикуляция говорила сама за себя.

— Бунтов недоволен, — подошёл ко мне Акимович, показывая в сторону палаток.

Леонид Викторович, если судить по жестам, обещал одному из военных что-то куда-то «закрутить».

— Не-а. Он показывает, как надо правильно делать, — предположил Кеша.

Бунтов в это время бил по кулаку сверху ладонью.

— Думаю, что он предлагает парню пройти внеочередную колоноскопию, — сказал я.

— А это как? — спросил Кеша.

— Это неприятно. Совсем неприятно.

Постепенно личный состав распределился по объектам. Десантники, которые тоже прибыли на вертолётах, стали выставлять охранение.

Техсостав уже готовил вертолёты к повторному вылету. А мы в это время осматривали территорию рядом со стоянкой.

Я шёл рядом с Тобольским, который иронично улыбался, наблюдая за сирийцами. Местные рабочие угоняли технику с полосы, пытаясь при этом еще, убрать камни с бетона.

— Итак, что мы имеем, — произнёс Олег Игоревич, когда мы остановились рядом с двумя большими палатками.

Комэска внимательно посмотрел на само жилище, а затем и на огромный валун железных конструкций рядом со входом. Это были части от армейских железных кроватей.

— Геморрой, — ответил я.

— Так точно. Как обычно, всё будем делать сами, — ответил Тобольский, взяв из кучи металла дужку от кровати.

Мы с ним прошлись в здание командно-диспетчерского пункта. Здесь уже шла работа по обустройству своих рабочих мест. Пока поднялись на самый верх, Игоревич чуть ноги не сломал. Камней, строительного мусора и побитых стёкол было много.

Мы поднялись в зал управления, где должна была находиться группа руководства полётами. Тобольский, как воспитанный человек, решил сначала постучаться.

— Разреши… етить-колотить! — выругался Тобольский, чуть не споткнувшись на входе.

— У нас всегда открыто. Добрый день! — встретил нас худой и высокий парень в техническом комбинезоне.

Правда расцветка не песочная, как у нас, а камуфлированная. Та самая расцветка «бутан», которая вскоре должна была стать основным цветом лётно-технического обмундирования.

Парня звали весьма лаконично: Владимир Владимирович.

— Фамилия моя — Шохин. Звание — майор. Я на этом аэродроме теперь руководитель полётами.

Мы поочерёдно представились и пожали РП руку. С ним были ещё двое помощников, которые вместе со связистом обустраивали рабочие места. А точнее, просто ставили на столы небольшие индикаторы радиотехнической системы ближней навигации.

На стене висела карта Сирии, а также несколько плакатов с дополнительной информации.

Обзор лётного поля был хорошим. Особенно через те панорамные окна, в которых были разбиты стёкла.

— Негусто у нас со средствами, — заметил я, когда связист устанавливал блоки радиостанций.

— Да тут «похороны» сплошные. Ходил тут один связист, «деревянный» по самые уши. Мол, нам «не говорили ничего», «мы не знали, что прилетят так рано». Одно слово — «камень», а не связист, — эмоционально рассказывал Володя.

По его словам, есть и объективная причина, почему в таком состоянии аэродром. Ответ простой — перелёт техники ожидался только через пять дней. Вот ничего и не готово.

— Выходит, что кто-то решил пораньше всё сделать, — посмотрел на меня Тобольский и подмигнул.

— Никто не отменял правило первого доклада. Чем быстрее доложишь, тем больше тебе награду дадут, — добавил я.

Непонятно только, кто же так торопит руководство.

— Ладно. Приказы на то и есть, что их не обсуждают.

— Но их можно по-разному интерпретировать, — продолжил Шохин за мной.

В зале управления появился Бунтов. Судя по его выражению лица, он уже был на грани того, чтобы перестрелять всех.

— А тут у нас что?! Так, Игоревич, Саныч и…

— Владимирович. Очень приятно, — поздоровался Шохин с командиром полка.

Бунтов представился и прошёлся по всему «аквариуму», как иногда называют зал управления на командно-диспетчерском пункте.

— Товарищи, у нас жопа, — добавил Леонид Викторович, подойдя к одному из разбитых окон. — Нет, не так. У нас полная жопа. Вот такая.

Командир полка развёл руки в стороны, показывая размер нашей проблемы.

— А ещё, к вечеру все самолёты должны «сидеть» здесь, — сказал Шохин.

Куда ж так торопят всех? Настолько у сирийцев плохи дела не могут быть. Если только…

— Олег Игоревич, к нам сейчас пойдут Ми-6. Там имущество, личный состав и АСП. Готовьтесь завтра работать.

Мы с Тобольским переглянулись.

— Леонид Викторович, я всё понимаю, что мы здесь не поля приехали опрыскивать, но какого рода работа нас ждёт?

Бунтов подошёл ближе и задумчиво почесал голову.

— У законного правительства Сирии с каждым днём всё меньше армии, верной присяге. К тому же, и с севера, и с юга появились духи. Те самые, которых не добили в Афганистане.

Как они тут оказались, мне пока непонятно. Можно предположить, что зашли через Турцию или Ирак.

Я посмотрел на карту Сирии, висевшую на стене. Видимо, эту страну вновь пытаются раздербанить, как и в моём прошлом.

Пока все ждали большие вертолёты, началась большая стройка. Палатки поставили относительно быстро. В это же время приехала и полевая кухня, а вместе с ней и целая рота солдат.

Столовая была организована прям на открытом воздухе. Пока кто-то собирал из привезённых ящиков пустой бомботары столы и лавки, другая часть личного состава уже занималась постройкой умывальника и душа.

— Вот здесь закрепи. Так лучше, — помог я одному из наших парней доделать кровать, перед тем как её занести в палатку.

— Спасибо, командир.

Жилище соорудили ещё до обеда, а затем начали его облагораживать. Занесли кровати, стол, который где-то нашли бортачи, выставили пирамиду под оружие.

Когда всё было закончено, прибежал Рубен.

— Саныч, у нас проблемы. Я такого ещё никогда не видел. Как мне, сыну Рудика Хачатряна, ходить туда?! — возмущался он.

— Так, Рубен ибн Рудик, что случилось?

Следом прибежал и Рашид. Без него никакого разговора, конечно, не получится.

— Сан Саныч! Командир! Я туда не пойду. Мне гордость моя не позволяет, — громко говорил Ибрагимов.

А потом, конечно же, и Кеша появился. В этой командировке у меня что не лётчик, то «крендель». Пока я утирал футболкой пот с лица, Иннокентий рассказывал свою версию происходящего.

— Саныч, там всё норм. Мест всем хватит. И далеко от столовой…

— Да что же там за… что вы там построили? — спросил я.

И меня отвели к этому мегасооружению. Вели меня куда-то в степь, где не было ничего, кроме двух отдельно стоящих деревьев. Между ними были проложены наспех сбитые мостки. А ещё был весьма знакомый отвратительный запах.

— Вы меня в сортир привели? Ничего лучше не придумали?! — спросил я.

Туалет было решено сделать по-простому — несколько мостков примыкали к огромной траншее. Вдоль неё и сидели «облегчающиеся».

Ясно теперь, что не понравилось моему армянскому другу. Но со столь большим количеством людей этот вариант туалета самый нормальный. Да и времени нет сооружать более закрытые.

— Саныч, давай что-то другое. Я не могу тут сидеть, — продолжал возмущаться Рубен.

— Иди сюда, — подозвал я Хачатряна.

Он подошёл, продолжая возмущаться над видом нашего туалета.

— Сан Саныч, это «ни в какие ворота» не лезет.

— Рубенчик, у тебя два пути — ты либо «ходишь» сюда и сидишь кайфуешь на свежем воздухе, либо можешь терпеть до постройки нашего личного, прекрасного и не столь большого, туалета. Понял меня?

Рубен, как и Рашид, согласился. Но у него и варианта другого не было.

К вечеру стройка постепенно затормозилась и все плавно перешли к водным процедурам. Воду нам привезли на машинах.

Она ещё не успела нагреться, так что организм начал закаливаться. Тут начались и посадки наших истребителей.

В воздухе к этому времени уже кружили Ми-24, прикрывая заходящих на посадку. Для каждого из подразделений была уже готова стоянка. В течение часа Хмеймим заполнился самолётами, а в строящемся «жилом городке» прибавилось жителей.

Вся наша эскадрилья жила в двух больших палатках. Мы уже и ко сну начали готовиться, а «самолётчики» никуда не торопились и терпеливо ждали чего-то, сидя на ящиках рядом со столовой.

В этот момент мы с Тобольским решили пройтись.

— Мужики, а где наше жильё не знаете? — спросил меня один из лётчиков.

— Так вы к тыловику. Он вам и палатку даст…

— А сам он ставить не будет? Я сам себе строить должен? — перебил меня лётчик.

Тобольский посмотрел на него и на меня потом.

— Почему бы и нет, — ответил Олег Игоревич.

— Желаю удачи. Может и дождётесь, когда вам построят, — продолжил я за командиром.

Лётчик удивился, но к тыловику убежал. Через несколько часов стемнеет, так что парням надо бы поторопиться.

Коллегам пришлось помочь, что было ими оценено весьма радостно. Вскоре уже и начало темнеть. Да только спать никто пока не собирался.

Мы уж с Тобольским точно. Только я лёг на кровать, как меня уже толкал Кеша.

— Саныч, ты и Тобольский — к командиру полка.

— Задача пришла? — уточнил я, и Иннокентий молча кивнул.

Собравшись и взяв из пирамиды оружие, мы с командиром эскадрильи направились на КДП. Здесь временно разместился и командный пункт нашего аэродрома.

— Разрешите, Леонид Викторович? — спросил Тобольский, когда мы вошли в комнату.

— Да. Пожалуйста, — ответил ему Бунтов, который с трудом удержался, чтобы не зевнуть.

На временном КП было всё по-спартански. Несколько столов с телефонами и документами. Графики, планы, приказы и всё остальное обрабатывали три офицера. Сам же Бунтов сидел на кровати рядом со столом и смотрел на один из телефонов.

— Вот жду звонка, чтобы задачу принять от высокого начальства. Завтра у вас насыщенный день. Исполняете роль «такси», — сказал Леонид Викторович, откинувшись назад и прислонившись к стене.

— И кого возим? — уточнил я.

— Генерала Чагаева. Кстати, именно тебя, Сан Саныч подали командиром его вертолёта.