Рысюхин и пятнадцать бочек джина

Глава 3

Пока мои дружинники увлечённо и активно «воевали», я, лишённый возможности принять хоть какое-то участие в процессе или заниматься какой-либо осмысленной деятельностью, начал скучать. Даже в мастерской экспериментами не займёшься, поскольку мастерская является частью тыла батареи. Спасают только разговоры: по мобилету с домом, с дедом и иногда — с виконтом Орловским. С дедом, понятное дело, разговоров было больше всего. Причём как на злободневные темы, так и вообще «за жизнь».

«Юра, я вот иногда удивляюсь тебе. Такое ощущение порой, что мы оба здесь из других миров!»

«Ты о чём сейчас?»

«О том, что для тебя постоянно что-то новое находится, причём в общественных взаимоотношениях, в которых ты вроде как должен разбираться. И по жизни, и по образованию, и по происхождению. А виконт тебя загрузил так, словно ты неделю назад с гор за солью спустился, а тебя в армию поймали».

«Дед, ну ты же знаешь — я этим вообще никогда не интересовался! В принципе! Ни аристократией, ни тем, что с ней связано, даже в газетах соответствующие разделы пропускал. Считал, что где я — и где титулы, ничего общего. Мне бы образование получить было, да имение в порядок привести».

«То есть, всё же понимал, что сословия разные?»

«Да где там! У нас в гимназии со стороны учителей сколько раз слышал выражение „титулованное дворянство“. Да даже в учебниках по истории такое есть! И тут вдруг — нате вам, новости!»

«Хм… Если так подумать… В нашем мире тоже монархи давили на аристократию, урезая её в правах, возможностях и претензиях, причём давили именно при помощи дворянства, того самого служилого сословия, в пользу которого и отжимали кусок пирога аристократов. Причём действовали зачастую через их же младших сыновей. Правда, было это намного раньше, началось лет четыреста-четыреста пятьдесят назад, по моему счёту, если не путаю. У вас, если я правильно поправочный коэффициент высчитал, на сто лет меньше должно пройти. Неужели настолько позже началось и ещё не закончилось?»

«Вот уж не знаю…»

«Да-да, конечно. Никогда не интересовался, а в учебниках дворяне и аристократы рассматриваются как единое целое. Ну, так учебники пишут по заказу тех же сил, что аристократию и поджимают».

Дед о чём-то задумался настолько, что даже пропал со связи минут на пять. Потом появился, весь озабоченный.

«Знаешь, если у вас тут процесс в разгаре, то как бы не вляпаться в ту самую фронду — то бишь, аристократическое противостояние престолу. Это такая дрянь, что с обеих сторон прилететь может!»

«Дед, ты у нас любитель панику наводить. Ничего такого я не слышал, даже намёками».

«Юра, вот без обид — но вообще не критерий, то, что ТЫ не слышал. Плюс такие вещи по определению должны в тишине происходить. Хотя, если вспомнить ту самую, ставшую нарицательной, Фронду — то там всё напоказ было. Безоговорочная победа формы над содержанием и гонора над здравым смыслом».

«Не, дед, у нас такое не прокатит! С давних времён известно: начнёшь демонстративно неуважение царю выказывать — быстро на дыбе окажешься, будь ты хоть боярин, хоть князь. И то, что царь стал Государем Императором, а дыбу отменили — ничего по сути не меняет».

«Это да. Ладно, будем надеяться, что процесс уже ушёл в стадию затухания и никакого четвёртого дна в беседах виконта не было».

«Второго, ты хотел сказать?»

«Нет, как раз второе и третье точно были! Вот смотри…»

Долго мы с дедом судили и рядили, но поняли одно: сами ничего не поймём. Нужен консультант, а лучше — два, с разных сторон чтобы посмотреть на это дело. Один со стороны Императора, второй — со стороны аристократии. И где искать второго, уже понятно: граф Соснович. Были с его стороны некоторые намёки, которые стали понятны только сейчас. Да уж, правильно дед говорит: чтобы понять намёк, необходимо самому быть «в теме», а чтобы понять его правильно — нужно знать не меньше чем тому, кто намёк делает. Вот где брать консультанта с точки зрения Империи — уже вопрос. Не виконта же за такового принять, хоть дед и рассматривал версию, что это Наследник попросил его при случае просветить «дикого барона из дикого леса»! Очень уж у него позиция архаичная, явно нацеленная против слияния таких страт, как дворянство и аристократия.

«С другой стороны, если царь с наследником решили, что дворяне слишком уж давят на аристократов — могут и отыграть немного в обратную сторону. Потому как излишнее усиление дворян тоже не на пользу государству. Ту же Польшу взять, из моего мира. Там ведь реально каждый однодворец, припёршийся на Сейм за счёт даже не магната, а магнатского приказчика, искренне мнил себя хоть в чём-то, но равным королю. Где-то польские короли в противопоставлении дворян аристократам и магнатам ошиблись, в итоге те спелись в ослаблении трона, с предсказуемым результатом».

«С предсказуемым — это…»

«Ага, кранты королевству. С разделом на части и прочими спецэффектами. Причём потомки тех самых магнатов и шляхты, которые и развалили государство, до сих пор тоскуют по „блестящему прошлому“, беря за образец именно начало эпохи загнивания и разложения, и ищут причины конца в чём и в ком угодно, только не в себе, любимых. Точнее, не в своих „блестящих“ предках. Так что излишнее усиление дворянства императору и империи тоже не выгодно».

В общем, понятно, что ничего не понятно. Ну, не у самого же Государя Императора спрашивать, кто может проконсультировать по вопросу взаимоотношения дворян и аристократии! И не у его секретаря, он ни к тому. Ни к другому сословию не относится, даже если и выслужил чин, дающий право на жалованное дворянство, а потому мне к нему обращаться с сословным вопросом… Я даже слово подходящее для этого подобрать не могу. Дед говорит, что шпана в его мире называла такое «зашквар», но не могу судить, насколько оно соответствует ситуации.

Ладно, возвращаясь из философских глубин к окружающим реалиям.

Мне на мобилет позвонил уехавший на станцию за боеприпасами Вишенков. Нам ограничили контакты на время проведения эксперимента, так что там или должно было случиться нечто очень уж вопиющее, или звонит он по личной причине, либо просто не связанной с манёврами. Хотелось бы верить во второе, но, боюсь, будет первое. Так и оказалось.

Аркадий Витальевич обратил внимание, что форма и размер казённого ящика немного отличается от нашего, принятого в дружине, да и вес указан другой. Из любопытства и «на всякий случай» он вскрыл один ящик, после чего забегал. Две мины лежали в ящике «валетом», экономя место, и всё на этом. Ни взрывателей, что у нас размещались между хвостовиками лежащих головой в одну сторону мин, ни дополнительных метательных зарядов, что укладывались по обе стороны от хвостовиков, в казённой упаковке не было. Недостача нашлась быстро — в отдельных ящичках, по десять детонаторов в одном и по двадцать зарядов в другом. Нет, с одной стороны, оно понятно: соображения безопасности, хранить отдельно, но в бою бегать и искать, где что лежит⁈ И, собственно, вопрос не в этом, а в том, что тот тип, который распоряжался складами на станции, взрыватели и заряды Вишенкову выдавать категорически отказался! Мол, в документах сказано — получить мины, вот их и получайте. Ни про какое другое имущество ничего не сказано — значит, гуляйте мимо. Попытки доказать, что это, собственно, составные части тех самых мин пропали втуне, утыкаясь, как в глухую стену в вопрос «где это написано». На ящиках так вообще просто индексы стояли, даже надпись «мины миномётные» отсутствовала, от чертежей складской хомяк отмахивался, мол, «рисуночки» ему не интересны, ему документ нужен.

Попытки Вишенкова найти управу через посредников, они же наблюдатели, которые и выдали документы на груз, тоже ни к чему не привели. Он получил ответ типа «вам поручено получить — вот и получайте; кстати, контрольное время идёт». Вот так вот, ага. Не найдя нигде понимания, мой офицер позвонил мне. Пока я ругался с вроде как «коллегами», которые упорно не хотели видеть проблему на своей стороне, мне вновь позвонил Вишенков: наши «конкуренты» без каких-либо проблем и вопросов получили полный комплект: и мины, и взрыватели, и заряды. Стало очевидно, что «это ж-ж-ж неспроста», что меня изрядно так выбесило — потому как мне тут битые полчаса пытались ездить по ушам насчёт «беспристрастности», «объективности» и «недопустимости протекционизма».

— Так, господа. Мне это по-настоящему надоело, я сейчас свяжусь с Его Высочеством и попрошу его лично разобраться с вопросом!

Я так понял, мне не поверили, во всяком случае, когда я выбирал контакт в мобилете слегка занервничал только один из наблюдателей. Зато когда после короткого, буквально минуты три, моего разговора зазвонил мобилет у старшего наблюдателей — того самого генерала, в свите которого приехал виконт, и который добирался к нам отдельно, целым караваном — и он увидел, кто на связи… Никогда сам не видел, что бывает, если плеснуть в осиное гнездо или муравейник керосина, но, думаю, здесь и сейчас панической суеты было больше, я же вышел из палатки и отправился к себе, справедливо считая, что больше уже ничего сделать не смогу. Как потом выяснили с Вишенковым, сопоставив отметки времени на мобилетах, уже через две минуты после того, как генерал попрощался с Александром Петровичем вредный кладовщик буквально выскочил из своего логова с вопросом, когда, мол, наконец своё имущество заберёте. Подпоручик признался, что было острое желание поиздеваться в ответ в том же стиле «а где написано», но вспомнил фразу про контрольное время и решил не уподобляться.

Мин, кстати, выделили щедро, пришлось делать два рейса, загрузив в итоге и временные склады, и грузовики. Правда, мины были почти сплошь осколочные, какая использовалась конструкция внутреннего вкладыша не знаю, пока не разбирали, но от внешней рубашки, слава богам, в ГАУ отказались. Помимо осколочных привезли сотню осветительных и — тадам! — тридцать сигнальных. По десять штук зелёного, красного и синего огня. Армейцы всё же продавили постановку на вооружение этого сомнительного изделия. И что нам с ними делать⁈ Не израсходуем на манёврах — устроим опять фейерверк на Новый год. Пока же буде забота, не смешать наши мины с казёнными: таблицы стрельбы, найденные в одном из ящиков, не сильно, но отличались от наших. Как я и опасался: дружина оказалась всего лишь совместима с армией по боеприпасу, но идентичности нет.

Честно сказать, я опасался, что после моего демарша со звонком Наследнику прочие наблюдатели на меня обидятся и вообще затаят нехорошее. И подполковник Орловский — в частности. Но нет, виконт на следующий день пришёл ко мне в гости, как ни в чём не бывало. Ну, или чувство сословного долга оказалось сильнее личных обид, поскольку пришёл он в рамках расследования ситуации с моим призывом в качестве рядового. На сей раз Якова Андреевича интересовало моё прибытие в часть и то, как себя повёл командир, получив мой доклад и документы. После пятнадцати минут расспросов он подвёл итог:

— Ну, хоть кто-то поступил правильно! Не как следует, конечно, но…

Пока я пытался постигнуть всю тонкость различия между понятиями «правильно» и «как следует», а дед вот ни разу не помогал своими шуточками, виконт продолжил:

— Правильно в том смысле, что немедленно пресёк безобразие, присвоив минимально приемлемое звание и определив должность, не умаляющую достоинство. Но следовало ещё и рапорт по команде отправить, однако он либо решил не ввязываться в непонятные ему дела в Могилёве, либо защитить честь мундира от расследований. И то, и другое понятно и даже в каком-то смысле правильно с человеческой точки зрения и логически, но исходя из интересов сословия…

Ишь ты, как копает! Видимо, его это на самом деле закусило. Может, ситуация на самом деле серьёзнее, чем мне казалось? Я понимал ещё тогда, что серьёзных неприятностей избежал просто чудом, не иначе — Рысюха лапками прикрыла, но, похоже, всё могло обернуться ещё хуже, чем я думаю. Подумал даже между делом, не пожаловаться ли на того «ганарыстага парсюка[1]», который брезговал жить в одной палатке со мной, но не стал этого делать. Его и так наказали, за наглость, и сама жизнь ещё не раз накажет. Да и невместно это, даже с точки зрения дворянской чести, ябеды строить.

Возвращаясь к вопросам тылового обеспечения. Узнав, что у нас есть с собой своя медицина, к Старокомельскому не поленился прийти начальник пехотной команды, изображавший в рамках легенды манёвров условного командира условного подразделения, а в мирной жизни бывший заместителем начальника штаба полка. Договорились и о пользовании пехотинцев, и о возмещении связанных с этими работами расходов. Потом ещё пехотный начальник хотел «одолжить» наших сапёров, а заодно и ремонтников, но тут уж командир дружины воспротивился. После долгих торгов стороны сошлись на том, что сапёрам своей работы хватает, а к ремонтникам можно обращаться с их свободное от служебных поручений время на коммерческой основе при условии взаимной заинтересованности. То бишь, если по-простому: договариваться напрямую без ущерба службе.

В целом, разошлись взаимно довольными друг другом, только пехотинец напоследок позавидовал передвижному штабу, в котором Иван Антонович его принимал. Короче говоря, так получилось, что не приданная отдельная батарея пользовалась тылами пехотной части, а наоборот! Интересно, как там дела у наших не то конкурентов, не о напарников из батареи «урезанного под корень» штата? Наблюдатели ничего не говорят, ссылаясь на чистоту эксперимента, но у меня им в последнее время особой веры нет. Съездить, что ли, посмотреть лично? Так сказать, немного поразвлечься лёгким шпионажем? Ну, а что? Побить не должны, а при разжаловании в наблюдатели мне же не сказали, что наблюдать можно только за своими? Ну, и вот…

Останавливало только то, что я не знал, куда ехать, а пехотный командир о том, куда направлена вторая команда его полка имел довольно общие представления. Ехать наугад — то ещё развлечение, попытаться найти следы проехавшей декаду назад колонны и то проще, но кто сказал, что тут разного рода армейские грузовики по своим собственным делам всю округу не исколесили? Пока наведаюсь по этим самым следам на все местные вырубки, водопои да сенокосы.

Мои злодейские планы осуществить было не суждено: поступила новая вводная и с ней вместе слух о том, что это последняя отрабатываемая задача. Если это правда, то скоро домой!

Новая легенда гласила следующее: к нашим войскам подошло подкрепление, готовится контрнаступление на измотанного в обороне противника (запас чучел, видимо, подошёл к концу). Требуется нанести огневой удар по вражеским укреплениям и сопровождать пехоту огнём и колёсами при прорыве ею обороны противника. Подход прикреплений в виде остатков пехотного полка, которые будут изображать массовку, а потом, вероятно, убирать следы нашего здесь пребывания, назначен на сегодня, атака — на завтрашнее утро. Насколько я успел изучить район, от миномётных позиций до условных окопов условного противника примерно от восьмисот метров до километра, где как. Ещё на три километра вглубь «вражеских укреплений» можно бросать мины, не сходя с места, а вот потом придётся сниматься с места и двигаться перекатами, повзводно или пополубатарейно, решать будут Старокомельский с Нюськиным. Вопрос только, что придумают дальше, после прорыва обороны. Или прорыв признают неудачным? Завтра увидим и узнаем.

[1]Ганарысты парсюк (бел) — заносчивый свин (кабан).