Рысюхин и пятнадцать бочек джина

Глава 18

То, что Катя уже не просто встала на четвереньки, а и активно на них перемещается — моих жён сперва умилило и обрадовало. Но когда узнали, что она при этом рычит и кусается — мне за это крепко влетело. Вот где логика-то, я вас спрашиваю⁈ Я, что ли, учил её и тому, и другому⁈ А, кстати, хороший вопрос — где она этого набралась? Нет, рычать-то Мурыська иногда себе позволяет, так, не всерьёз. Но чтобы когда-то кого-то кусала — такого не помню. А ведь такого не заметить было бы невозможно, кусалки там ого-го! Нет, игрушки рысь порой грызёт, и кости иногда тоже глодает, почти по-собачьи, но чтобы хватать зубами с разбегу? И, главное, не спросишь же: обе говорить не умеют. Зато обе другие, которые постарше — умеют, и ещё как.

Для сплочения семьи, да и от скуки, совершили общую поездку для проверки дел в бывшем трактире в Шипуново. Почему «бывшем»? Так перерос он старое название, сильно перерос. С другой стороны, как ещё обозвать — пока непонятно, дедов американизм «мотель» не в ходу ещё, гостиница — тоже не то, да и другая лицензия нужна, на гостиничное-то дело. Красиво всё же получилось, и по уму. Но вот работает многое не так, как планировалось, совсем не так.

Во-первых, услуги по ремонту и обслуживанию автомобилей оказались вообще невостребованными, так, редкие случаи экстренного устранения критических поломок. Почему? А сразу несколько факторов, которые ни дед, ни я не учли.

Во-первых, шофёр, или, как модно говорить среди значительной части этой братии — шо́фер, с ударением на «о», это уже не небожитель, как лет десять-пятнадцать назад, но всё ещё существо, что держит себя за представителя более высокой касты, чем всякие прочие «пассажиры». И свой автомобиль зачастую воспринимает как алтарь себя, любимого. А потому посторонних механиков до его обслуживания допускает только в исключительных случаях и желательно так, чтобы никто об этом не знал. Мол, это мой автомобиль и только я могу в него лазить. А доверить кому попало оборудование и инструменты, которые мало того, что денег стоят, так ещё и покалечить могут неумеху, не хотели уже мои работники.

Во-вторых, грузовики шли, как правило, гружёные, порожняк гонять купцы не привыкли, для них это оскорбительно — не суметь найти если не товар, то хотя бы попутный груз. Причём о технологиях обработки грузов, которыми со мной делился дед, у нас ещё не доросли, так что в лучшем случае всё было упаковано в более-менее одинаковые мешки или ящики, в худшем… Не хочу о худшем. И разгружать это всё, а потом загружать обратно без крайней на то необходимости никто не хотел, пытаться же что-то сделать с полностью загруженным автомобилем… Нет, конечно, можно — но сложно, да и оборудование жалко. Легковые же автомобили по тракту ездили очень редко и погоды не делали.

В-третьих, движение автомобилей в целом было не слишком интенсивным. В результате пришлось использовать гаражи и ангары в качестве каретных сараев, да пристраивать конюшню, нарушая изначальный архитектурный проект. А в механических мастерских, потеснив их, насколько это возможно не трогая фундаменты станков, добавлять рабочее место шорника. И для кузнеца с подковами.

Второе, что работало не так, как планировалось — это зона отдыха, с беседками, мангалами и прочим. И тут тоже не учли сразу несколько фактов и факторов. Начать с того, что такой отдых подразумевает остановку на ночлег. Конечно, для гужевого обоза, идущего из Смолевич в Червень, наш трактир примерно на полпути, только «Прикурганье» ближе к середине. И расстояние до обоих городов как раз соответствует дневному перегону для гружёной телеги. Но те, кто путешествуют «малой скоростью» не склонны тратить деньги на излишества, да и купцы в целом не страдают излишней созерцательностью. Если, конечно, речь не о графе «Приход» в кассовой книге и не чемодан с наличными. Этим купчина может любоваться, как самурай цветущей сакурой (дедово сравнение, которое ему для меня разъяснять пришлось). Те же, кто побогаче — владельцы автомобилей или идущих рысью пароконных фургонов, останавливались в Шипуново или Курганах на обед и короткий, от силы полуторачасовой, отдых, после чего двигались дальше. И то, остановка была отдыхом в первую очередь для коней, люди занимались уходом за своим тяглом и проверкой груза.

Но уголок для пикников всё же редко простаивал. Сюда «повадились» приезжать на пикники жители окрестностей, которые могли себе это позволить. Корчмарь вначале хотел гонять «посторонних» и «халявщиков», но я запретил. Наоборот, выставил в продажу недорогой древесный уголь, отдавал почти по себестоимости, дрова, а позже — и заготовки для жарки на огне или над углями. Причём не только традиционное мясо и очевидную рыбу, а ещё и грибы с овощами. И сдавали напрокат решётки с шампурами, и всё это давало устойчивый ручеёк прибыли. Но и тем, кто приезжал с семьёй посидеть в беседке с видом на цветник и пруд, препон не устраивали.

Второй категорией посетителей стали молодые парочки, приезжавшие сюда «за романтикой». Эти подгадывали ближе к закату, и потом, проводив севшее Солнце, сидели над рдеющими углями. Причём «романтики», в отличие от семей с пикниками, регулярно заезжали и зимой. И не ленились приезжать из обоих райцентров!

Ну, а третья категория, очень похожая на первую — это мои соседи-бароны. Точнее, будущие бароны, разумеется, среднее поколение семей. И именно они показали всем остальным, что снег пикнику не помеха, а, наоборот — пикантная приправа. Каменную беседку, которую облюбовали средние и младшие Шипуновы с Клёновыми, в народе так и прозвали — Баронская, и старались не занимать.

Вообще идея жарить на решётке овощи сначала удивила, потом понравилась, в основном женщинам, а затем и разбудила творческий поиск. Спросите, откуда свежие овощи зимой? Так ведь Изнанок вокруг немало, и совпадение календарей с Лицом скорее исключение, чем правило! Есть те, что живут в противофазе с Землёй, есть Изнанки, на которых год заметно длиннее или короче нашего. А есть, в том числе одна и в нашей губернии, Изнанки, которые открываются в субтропической или тропической зоне, где урожай можно выращивать едва ли не круглый год, с перерывом на дождливый сезон. Да, изнаночные овощи дороговаты, так скажем, но всё же их хотя бы изредка могут себе позволить довольно многие. Не крестьяне, что предпочитают жить натуральным хозяйством, а попавшие к ним в руки «живые деньги» припрятать на чёрный день или, наоборот, до особого случай. Но уже мастера с заводов и фабрик или наиболее квалифицированные рабочие, могут себе позволить украсить праздничный стол свежими овощами или фруктами даже зимой. Могут, но очень редко это делают, справедливости ради, почитая это за «баловство».

Третья ошибка — неправильно распределили номера для ночлега по классам. Ночуют в основном, как уже упоминалось, самые бедные или экономные, у нас же номера оказались в основном из среднего ценового диапазона. Это пошли на поводу у деда. А самыми востребованными оказались наиболее дешёвые! Не те ночлежки, что предлагают лавку в комнате двадцать «квадратов» на шестнадцать человек, но общие номера с шестью кроватями, где можно снять койку на ночь, были самыми продаваемыми. В комнатах на двоих останавливались почти исключительно романтические парочки и те купчины побогаче, что устраивали в трактире деловые встречи подальше от лишних глаз и ушей, были и такие, и не так уж мало. Ни один из двух «люксов» за полгода так никто и не снял вообще. Пришлось планировать переделку гостевых комнат в сторону упрощения.

С другой стороны, если бы с первого раза всё получилось вообще идеально, без проблем, ошибок и переделок, то это было бы даже в чём-то подозрительно и заставляло искать какие-то скрытые проблемы. Вообще же следует признать, что первый проект у Ульяны получился на восемь из десяти, семь — в самом худшем случае, с самыми откровенными придирками.

Уля, раскрасневшись от комплиментов, вообще заявила, что хотела бы заняться «комплексным развитием» Викентьевки! Мол, у неё есть несколько идей и в части развития имеющегося, и в виде новых проектов, но сначала нужно посмотреть лично, что и как там происходит на самом деле. И потому в начале лета она хотела бы поехать туда, вместе с Катей, пожить до осени, что-то посмотреть, что-то попробовать.

Нет, если подумать — всё логично, понятно и ожидаемо, с учётом того, что Викентьевка обещана «в наследство» именно Катюшке, вместе с новым титулом, что разрешил основать с привязкой к этому селу с окрестностями Государь. Но так вот внезапно⁈ Маша тоже выглядела удивлённой, но у неё главным вопросом было — как делить няню? Сама она загорелась идеей вернуться к музыке и сделать из своего дипломного проекта музыкальный спектакль, пригодный для записи на пластинку. Так что следить за Ромкой сама целый день будет не готова. Ну, и осенью няня будет не просто нужна, а почти необходима, когда у Маши второй малыш (или малышка) появится. Не уверен, что Муркин музыкальный проект имеет коммерческие перспективы, но пусть экспериментирует, да, вроде как, профессор сказал «можно попробовать».

Нет, вопрос не так прост: няню с её собственными тремя детьми и перевезти, и поселить нужно. Не вспоминая даже, что она окажется чуть ли не в двух сотнях километров от своего мужа. Казалось бы, кому какое дело до личных проблем прислуги? Но это, с одной стороны, не в моём характере, а с другой, няня — не просто прислуга, у неё особый доступ к ребёнку, и особые отношения с ним на всю жизнь. Но до лета время ещё есть, чтобы что-то с этим придумать.

Март близился к концу, снег активно таял, кое-где на полях и дорогах его уже вовсе не осталось, хоть под кустами и по обочинам сугробы ещё лежали. И на дорогах ещё кое-где были весенние «сюрпризы», хоть и не такие могучие, как в прошлом году. Так что я, убедившись, что в ближайшие два-три дня, по всем прогнозам, дождя не ожидается, решил расчехлить дельталёт. Намного удобнее добраться до Могилёва за полтора-два часа, чем болтаться на поезде с пересадкой что в Минске, что в Орше почти половину суток. И это ещё не вспоминая о том, что нужно добраться до Смолевич и обратно. Для чего-то же всепогодную взлётную полосу строил? Явно не только для пожарных, которые, кстати, уже давно летают и отлавливают любителей траву сухую жечь.

Для начала, чтобы восстановить навыки, слетал в Минск, по очередному вызову из лаборатории, где накопились задачки для меня. Потом и в Могилёв, с ночёвкой, поскольку нужно было и к дядям заехать, и с профессором пообщаться приватно, и в фирму звукозаписи съездить. За один день всё с гарантией не успею, тут и на два программа получается весьма насыщенная! Ночевать собирался во внутренней гостинице жандармерии, но Мурлыкин заявил, что сделать это я могу, только если очень хочу его сильно обидеть.

— Юра, поймите: квартира опустела просто! Борис давно уже своим домом живёт, Ира с Василисой разбежались чуть ли не одновременно — и остались мы с женой вдвоём, хоть ходи по дому, да «ау» кричи! Ира иногда заходит в гости, конечно, но что такое «в гости» по сравнению с 'живёт вместе⁉ Ну, а Вася вообще только на каникулы приезжает, и то норовит сбежать куда-то. Обязательно приходите, и ужин домашний куда лучше гостиничного, и посидим, пообщаемся! А то уже моя Катя собирается от тоски кота завести, или даже двух.

Я в начале не понял, кто такая «моя Катя», и только потом сообразил, что речь о Екатерине Сергеевне, а я дочку, получается, в честь тёщи назвал. Причём не той тёщи, которая родная бабушка девочки, а первой. Да уж, Юра, молодец, быстро соображаешь! Алевтина Ивановна, пожалуй, и обидеться могла всерьёз…

К семи часам вечера я добрался до квартиры Мурлыкиных. Вспоминая, как на ровном месте испортились было отношения с тёщей, я немного волновался по поводу того, как пройдёт визит, но был приятно удивлён. Не то Машина мама просто успокоилась, не то соскучилась по компании, отличной от мужа и прислуги, но встретила лучше, чем даже когда я ещё женихом был. Не просто радушно, но буквально, как родного. Даже ужинать не садились из-за того, что меня ждали! Подтвердила тёща и то, что у Маши будет ребёнок, и даже срок уточнила — первая декада ноября. Вообще мы всякого рода новости до десяти часов вечера обсуждали, потом хозяйка дома отпустила нас с Василием Васильевичем в его кабинет, сказав, что постелет мне в бывшей Машиной комнате, которая потом какое-то время была Ириной. Когда-то меня от одной мысли в этой комнате заночевать трясло бы, да и тёщу, тогда ещё будущую — тоже, хоть и по другой причине! А сейчас — ничего особенного, поскольку ночевать буду один. Разумеется, мы и с тестем посидели, но так, аккуратно, без фанатизма: завтра ему на службу, а мне финансовые документы подписывать.

Утром получил не только горячий завтрак, но и приведённый в порядок мундир, что привёз с собой в чемодане, чтобы надеть на встречу «для солидности». До кабинета профессора доберусь на извозчике, в закрытой коляске, там, на академической изнанке, козырять особо некому будет, на пути в контору звукозаписи — тоже. Оттуда к Мурлыкиным — снова на извозчике, нормально всё получится.

На сей раз войти на Изнанку по приглашению профессора Лебединского получилось без каких-либо затруднений. Не то мундир сработал — охранников некоторых аж подбросило, не то просто смена оказалась вменяемая. Сам Валериан Елизарьевич ждал меня, подготовив несколько стопок документов.

— Проходите, Юра, присаживайтесь. Чаю?

— Только из-за стола у Мурлыкиных. Но на улице так омерзительно сыро, что согреться хочется, но мне без ничего, пожалуйста!

— Интересная конструкция — «без ничего».

— Это анекдотом навеяло.

— Ну-ка, побалуйте старика!

— Решил один гость с юга, пока на фрукты не сезон, решил торговать пончиками. Такими, знаете, когда просто комок дрожжевого теста бросаются в кипящее масло, потом посыпаются сахарной пудрой… Так вот, поскольку русский знал не слишком хорошо, заказал вывеску: «Пирожки». Стоит, торгует, а все подходят и спрашивают, «с чем пирожки», да «с чем пирожки». Надоело ему, взял он кисточку и дописал на вывеске: «Пирожки с бэз никто!!!»

— «С без» это сильно, конечно!

Пока рассказал, пока посмеялись и вспомнили ещё пару баек на ту же тему — чай и закипел, и заварился. А мы, совместив чаепитие с обсуждением сделки в целом, после него перешли к разбору бумаг. Это оказались заготовленные для каждой песни отдельно договор об исполнении композиции для пластинки и отказ от финансовых претензий. А вот от исполнителей деньги передавались вообще без каких-либо расписок, под честное слово и под залог доброго имени посредника. То есть, в принципе, никто не мешает продать ту же песню и два, и три раза, но следующую после этого у меня не купят вообще, из принципа, да и репутации профессора будет нанесён огромный ущерб.

Профессор в итоге продал всё — кроме колыбельных и «Красавчика». Одесский армянин с каким-то купеческим шиком добавил тысячу к той цене, за которую ушла «Снежинка», тем самым перекрыв расчёты Лебединского, да и «Ветер знает» в итоге ушёл за хорошую цену. В общей сложности за три песни он выручил для меня семнадцать с половиной тысяч! Да, на фоне моих расходов на некоторые проекты, вроде пополнения автомобильного парка или создания запаса миномётных мин, сумма не смотрится. Но если спуститься на уровень взгляда обычных людей… Какая-нибудь семья могла бы жить пять лет, расходуя по двести пятьдесят рублей в месяц, и это был бы хороший уровень жизни даже в губернском городе, и ещё осталось бы на обучение кого-то из детей в любом магическом училище! Причём это без учёта процентов, которые можно было бы получить, положив «лишние» деньги в банк. Неплохо так, да? А будут ещё деньги за пластинку, и отчисления от исполнителей…

В фирме звукозаписи пойти сразу на стотысячный тираж, как уговаривал профессор, всё же не рискнули, но зато сразу подписали договор на семьдесят тысяч экземпляров, что тоже очень солидно. И в нём же изначально закладывалась возможность печати дополнительных тиражей общим количеством до пятидесяти тысяч штук на тех же условиях, что и основной тираж. И цену сразу предложили приемлемую, рубль двадцать со штуки. Мы с профессором, конечно, поторговались, но так, для порядка, без огонька. Так что цену подняли только на пять копеек, зато Лебединский зачем-то выторговал аванс в четверть всей суммы, с последующим расчётом по мере продаж. Мне эти почти двадцать две тысячи «вот прямо сейчас» не особо и нужны, но, как уже говорилось, положено так — торговаться.

Отметили с Лебединским сделку в ресторане, где мне пришлось ограничиваться соками и сельтерской, поскольку лететь в нетрезвом виде — риск того не стоит. Там я узнал, что уже есть чистовая запись трёх песен, остались только колыбельные и «Ветер знает», так что пора моим жёнам опять ехать в родной город, погостить у мам ещё недельку.