Рысюхин и пятнадцать бочек джина

Глава 17

Вообще с Ромкой и Катей интересно получалось. В том отношении, что развитие шло быстрее, чем положено. Я, кстати, когда про это «положено» услышал, очень даже разозлился:

— Что именно «положено»? Кем и куда оно «положено», и какое отношение имеет к нашему с вами, жены мои, сыну?

— Есть же определённые нормы развития, по которым и положено…

— Покладено! Это не «нормы», а средние статистические наблюдения! Не более того! А если они «средние», то есть те, кто развиваются быстрее, есть те, кто медленнее, и их примерно поровну, потому и среднее там, где оно есть. И это среднее постоянно смещается. И никого ни к чему не обязывает, эта «норма» не норматив, который нужно выполнять, а средний показатель, на который можно ориентироваться. И не более того!

— Юра, что ты так злишься-то⁈

— А зачем вы Ромку собираетесь в какие-то чужие рамки запихивать? Мне его что, по голове бить, чтобы глупее стал⁈

— Нет, конечно! Но это же всё равно не просто так придумали…

И кому я только что объяснял, как и почему эти самые «нормы» вообще «придумали»? Но повторять и спорить — бессмысленно, только вздохнуть и рукой махнуть. Потом Маша явно ещё и с детским врачом в Смолевичах эту тему подняла, и, судя по выражению лица, с которым Маша на меня смотрела, словно подозревала в сговоре, он ей примерно то же самое рассказал. Потом, наоборот, сменила пластинку, и стала восторгаться тем, как быстро Ромка «умнеет» и учится, и каким «великим человеком» он станет. Пришлось и тут «останавливать коней».

— Если кто-то растёт по три сантиметра в месяц — то это не значит, что к четырнадцати годам он дорастёт до трёх с половиной метров.

— Причём тут чей-то рост⁈

— При том, что скорость обучения и скорость развития тоже имеют какой-то предел, которого заранее никто назвать не может. А кто берётся — тот шарлатан. Один растёт, как молодой ясень[1], но на ста шестидесяти вдруг останавливается, и дальше — никак, хоть за уши подвешивай. А другой спокойно добавляет по два сантиметра за сезон и ко взрослому возрасту понемногу дорастает до ста девяноста. Так и с умственным развитием: один восхищает родню и знакомым, но остаётся по итогу середнячком, а другой не хватает вроде бы звёзд с неба, а потом в двадцать один уже получает первую учёную степень.

— Ты хочешь сказать, что наш Рома вырастет глупым⁈

Вот как и откуда они делают такие странные выводы⁈

— Нет, конечно! Я говорю только о том, что по первым годам нельзя сказать, кто будет умным, а кто — не очень. И скорость развития, как и скорость роста, ничего не значит. Среди дошкольников или первоклассников куча «вундеркиндов» — во всяком случае, по мнению родителей. А к выпуску подавляющее большинство из них не представляют собой ничего особенного. И это не значит, что «гения загубили» или он «не сумел использовать весь потенциал», просто его потенциал — средний, не более того. Нет, конечно, бывает и такое, что «загубили талант», не без этого: не рассмотрели, не поняли, просто не было возможностей развиваться. Случается, к сожалению, и не слишком редко. Ещё чаще сам ребёнок, поверив в свою исключительность, решает, что ему всё должно даваться само собой, без труда и усилий — он же не кто-то там, а «чудо», он «одарённый богами» (не путать с магическим даром!) и прочее, а потом начинает обижаться, когда менее «чудесные», но более трудолюбивые и усидчивые сверстники начинают обгонять его то в одном, то в другом, то вообще во всём. Так что развивать Ромку нужно, учить и развивать с той скоростью, на которую он способен, а е подгонять под какие-то «нормы».

И всё равно, ещё две недели пришлось объяснять и доказывать, что я не считаю Ромку глупым! Но неумеренные восторги, как и неуместные опасения, понемногу сошли на «нет». И, нет, это не я такой мудрый, спокойный и рассудительный, ни коим образом! Просто дед пресёк мои такие же переживания «на корню» и долго читал лекции, с примерами и цифрами. Ну, а потом уже я, когда успокоился и проникся, транслировал его инвективы вовне, попутно преобразуя их в рацеи.

Возвращаясь из недалёкого прошлого в настоящее — Катя тоже стала проявлять признаки раннего развития. Например, начала бегать на четвереньках в таком возрасте, когда ей ещё «положено» было только ползать. Но я лично думаю, что она просто повторяла за Мурыськой, не задумываясь о том, что и кому она там якобы «должна». И думаю я так хотя бы потому, что она на бегу пыталась рычать, а ещё — прыгать с разбегу, но на это физических кондиций у девочки явно не хватало. Но так или иначе, её мобильность резко возросла, буквально — в разы, что добавило немало хлопот няньке.

Но когда она выбежала на четвереньках из двери и попыталась укусить меня за ногу, это было тем ещё приключением. И очень особенные впечатления оставило, что уж тут скрывать.

Жёны мои тем временем подзадержались в Могилёве. Точнее сказать, не уложились в минимальные сроки, и это даже должно было радовать. Почему? Ну, так минимальный срок означал бы, что дамы не прошли прослушивание и едут восвояси, восстанавливать форму и заниматься композицией. А раз остаются для репетиций и записи, значит, с голосами всё в порядке. Ну, а мне ещё как минимум неделю придётся вести холостяцкий образ жизни, только с детьми и без подружек.

Хотя мне, если честно, не до подружек было бы в любом случае, даже если бы возникла такая блажь. Сейчас в работе моих заводов было не то, чтобы межсезонье, оно наступит в мае-июне, но можно было позволить себе вывести из процесса по одной установке за раз для проведения профилактики. Да, через два-три месяца это будет сделать проще, но есть два «но». Во-первых, конструкты могут до того времени не продержаться, а ставить их заново будет намного труднее и более затратно как по силам, так и по времени, чем просто подзарядка существующих. А я уже привык к тем преимуществам, что смог извлечь из академического курса! Тут тебе и ускорение брожения, и увеличение глубины переработки сырья, и улучшенное разделение фракций, и усиленное охлаждение колонн… И увеличение прибыли, что превзошло давешние папины надежды на эффект от моего обучения.

Ромку взял с собой на новый завод, который построили прямо здесь, в Рысюхино. Конечно, в действующий цех его с собой вести было бы опрометчиво: там одних запахов хватит, чтобы малышу получить алкогольное отравление. Не то, чтобы там не стояла вентиляция, или оборудование сквозило паром и дымом из всех щелей, и вообще мы травили своих работников — нет, конечно, по всем пунктам! Но как ни изолируй, как ни герметизируй, а запахи прорываться будут. Всякие, от запаха браги, холодной и горячей, до сивухи. Если для взрослого, стоит только принюхаться, смена в этой атмосфере грозит в худшем случае лёгкой головной болью, то как оно скажется на организме ребёнка, которому ещё и трёх лет нет? И, особенно, на его дальнейшем развитии? Вот то-то и оно, что никто не возьмёт на себя ответственность сказать заранее. Но ведь я обещал взять его с собой в следующий раз! Ладно, поменяю порядок работ и сегодня поеду на старый завод в Курганах. Сына можно будет оставить в трактире, особенно если заказать ему и его рыси что-то вкусненькое, а самому быстренько метнуться в цех.

Планы пошли прахом. Нет, в начале всё шло, как задумано, но стоило мне попытаться выйти из зала, как тут же раздалось:

— Ты куда?

— Я ненадолго, пока ты вкусняшку доешь, я вернусь.

— Я с тобой!

— Рома, я не могу ждать, пока ты доешь!

Сын посмотрел на сладкий пирог с вареньем, на кружку какао, которое ему не слишком часто перепадало, поскольку, по мнению Маши, «это почти шоколад, а шоколад детям вредно», подумал, и заявил:

— Ты обещал!

На это отвечать было нечего. Пришлось подождать, пока сын справится с угощением — зря только режим питания нарушил — и брать его с собой. А на заводе — заманить в каморку управляющего на антресолях под предлогом того, что сверху лучше видно. Прокатило, на удивление. Там он и просидел с тем самым управляющим, сперва доставая его вопросами типа «а это что такое?» и «а что папа делает», потом, когда надоело и устал — рисуя на обратной стороне старых бланков отчётности. Потом опять смотрел в окошко, потом управляющий сделал ему самолётик, вспомнив, как это дела я когда-то. Потом игрушка улетела под шкаф, и Ромка опять заскучал. Итогом стало то, что он решил в следующий раз поехать со мной, только «если будет интересно и витаминки». Слава Рысюхе!

Вечером созвонился с профессором Лебединским, чтобы узнать из первых рук о том, как идёт подбор исполнителей и что там с моими жёнами. Валериан Елизарьевич обрадовался моему звонку.

— Добрый вечер, Юра, я уже и сам хотел с вами связаться! Я уже пристроил почти все песни, осталось дождаться подтверждения от одной исполнительницы, но я не сомневаюсь в ответе, разве что поторговаться захочет. А вот с ещё одной — есть проблема.

— Не хотят брать?

— Что вы! Я не отдаю — желающие есть, но они не подходят. Хотя, возможно, придётся и уступить. Но давайте по порядку.

— Согласен.

— «Красавчика», как договаривались, я беру себе, — мне послышался в голосе некий вопрос, потому и ответил:

— Разумеется!

— «Галстук» я тоже сразу понял, кому предложить. Филипп — армянин по крови, но уроженец Одессы. Он прославился на всё сообщество, да и среди зрителей тоже, как любитель очень ярких, подчас вырвиглазных, расцветок в одежде и вычурных костюмов. При том, что и голос у него ого-го, но экстравагантность зашкаливает. Собственно, стоило мне напеть ему припев, как он тут же заявил: «Даю на тысячу больше!»

— Больше, чем кто или что⁈

— Я тоже так спросил, и получил ответ: «Чем кто!»

Посмеявшись немного в трубку за компанию со мной, профессор подытожил:

— В общем, он уже приехал и уже репетирует.

Дед развеселился и почему-то требовал узнать, как фамилия артиста и нет ли у него костюма из перьев. Чтобы отцепиться от назойливого голоса в голове — спросил. Зря. Потому как после ответа профессора, что артиста зовут Филипп Киракосян[2], и у него есть корона из страусовых перьев, дед вообще впал в истерику. Потом, когда он показал исполнителя из своего мира — я его немножко понял. Но только немножко, бурность реакции, по-моему, всё же избыточна. Хотя одно чудо в перьях другого стоит.

— Вот с «Ветер знает» проблема. Там нужен лирический тенор, и этих теноров на эстраде — больше, чем обладателей любого другого голоса. Но герой песни явно молодой человек, а те обладатели голоса, которые имеют и имя, и деньги на такую песню все в возрасте. Есть парочка молодых да ранних, но один из них в край зазвездился, я к нему даже обращаться не буду, уж простите, а второй сейчас где-то на гастролях. Причём за границей — стрижёт купоны с дамочек, отправившихся на воды. Через неделю должен вернуться, если нет — придётся мириться с более возрастным исполнителем.

— Полностью полагаюсь на ваш выбор. А что с женскими? И с моими половинками?

— О, тут всё в порядке! Я нашёл просто великолепную исполнительницу для вашей «Снежинки»! Она…

— Подождите, профессор, но ведь именно «Снежинку» хотела петь Ульяна⁈ Простите, что перебил.

— Я вас понимаю. Но голоса Ульяны и Маши не подходят для этой песни. Нет, конечно, возможно и такое исполнение, я даже знаю, как обыграть, но… Поймите, здесь — та же история, что и с «Ветром», героиня песни — молодая девушка, почти девочка! А голоса у ваших жён стали слишком… Слишком взрослыми! Нет, они красивые и интересные, когда Ульяна уходит в низы то вообще мурашки по коже!

— Тогда что они репетируют⁈

— Колыбельные же! Для них голоса Маши и, особенно, Ульяны подходят идеально!

— Хм…

— Даже не сомневайтесь! А для «Снежинки» я нашёл другую свою бывшую ученицу. Она служит в одном из московских театров, и в свои тридцать семь, благодаря особому диапазону, может изобразить голос хоть двенадцатилетней девочки, хоть семнадцатилетней девушки.

Вот как он догадался, что в оригинале эту песню поёт именно маленькая девочка⁈

— Она уже прислала согласие, особенно когда узнала, что это одна из любимых песен Её Высочества Анны Петровны.

«Ага, а ещё, при таких вводных, песню можно очень, ОЧЕНЬ выгодно продать. Тогда как колыбельные фиг два продашь!»

«Ты думаешь, это плохие колыбельные⁈ Зачем тогда предлагал⁈»

«Я — думаю. А ты — не хочешь. Как петь колыбельную со сцены? Далеко не в каждый концерт можно ставить! Усыплять с эстрады своих зрителей⁈»

«Да уж, сомнительный подход».

«И я так думаю. А профессор, как опытный делец, и это сейчас не в упрёк ему, решил, что лучше, выгоднее и проще продать песню, которую охотно захотят купить, отдав „волонтёрам“ те, что никто не купит, чем мучиться, пытаясь сделать наоборот».

«Тоже вариант. Главное, что жён убедил, причём, судя по их голосам — без боя».

Финансовой стороны вопроса я не касался, хоть и было любопытно, но — нет острой нужды именно в этих деньгах, а влезать в работу, доверенную другому, в середине с излишним контролем, это как минимум невежливо. Всё узнаю разом, когда приеду договора подписывать, а это уже скоро. Кстати, насчёт «скоро».

— Вениамин Елизарьевич, простите, но успеем ли мы к весеннему балу хотя бы с договорами и сигнальным экземпляром? Поймите меня правильно, я вас ни в коем случае не подгоняю, но очень не хотелось бы разочаровывать, а тем более — обижать, так сказать, заказчицу.

В этом случае, с учётом деловой темы, дозволенное в обращении «дядя Веня» было бы неуместно, да и лишний раз полоскать имя «заказчицы» тоже не стоило.

— Через неделю определюсь с последним исполнителем, к тому же времени будут нарезаны пробники если не со всеми, то с большинством песен. Это даст и наглядное представление о композициях, и хронометраж. С этим уже можно будет идти в звукозапись. Точнее, предварительно я их уже настропалил, и они ждут, но кота в мешке брать, разумеется, не хотели. О том, кто именно ждёт пластинку я их тоже предупредил. Так что, думаю, к концу марта буду ждать вас для подписания бумаг, а к концу апреля будут если не первые фабричные оттиски, то как минимум сведённая воедино студийная запись — точно.

Остальные десять минут разговора были съедены взаимными расшаркиваниями и общей вежливостью. Той самой. Что заставляет одного собеседника спрашивать, как живётся второму, а его, в свою очередь, делать вид, что всё в порядке.

В общем, Рома очень быстро остыл к идее ездить со мной «на работу». Собственно, для его возраста характерно очень быстро как загораться какой-то идеей, так и остывать к ней. Хотя дед вспоминал, что у его сына был настоящий пунктик, касающийся китов, и продолжалось это года два или два с половиной. Как раз года в три началось. Ну, значит, мне повезло, хотя не исключено, что через пару-тройку дней мой наследник вернётся к отброшенной было идее.

За следующую неделю я сделал профилактику на всех своих предприятиях, даже в Викентьевку съездил, с ночёвкой, правда. И комплексы зачарований обновлять, пока система перезагружается, но я справился. А ещё через день приехали Мурка с Улей, жутко соскучившиеся по детям и, вроде бы, по мне, но при этом чрезвычайно довольные. И привезли нарезанные в профессиональной студии диски со своими песнями.

Надо сказать, что Ульянино исполнение «Песни для медвежонка» действительно звучала очень сильно. Низкий, грудной голос, с какой-то вибрацией, что ли, словно с мурчащими нотками даже там, где мурчать вроде как и нечем, как и говорил профессор Лебединский, вызывал мурашки по спине! Плюс пела Ульяна заметно медленнее, чем это делал я и, пожалуй, медленнее, чем это было в памяти деда. Но для колыбельной — как раз. Правда, взрослому под такой голос уснуть будет непросто, если вы понимаете, о чём я. Песенка получилась и для детей, и для их родителей разом, отлично поработали все! И это ещё не финал — после подписания договоров придётся ехать ещё раз, уже на студию, писать «чистовик».

Да и Маша «Спать пора» тоже обыграла по-своему. Женский голос, чуть более высокий, чем у Ульяны, но тоже с какими-то пробирающими нутро нотками — или они только мне слышатся, поскольку обе певицы для меня далеко не чужие? — звучал мягко и обволакивающе. Даже рефрен «спи, тебе говорят» у неё получился не требовательным или раздражённым, как можно бы ожидать, а наполненным заботой и лаской. Вот как, как они умудряются так играть голосом⁈ Профессионалки, что сказать. Высшее музыкальное образование, пусть и не по классу вокала, а по классу композиции, но помноженное на абсолютный слух и желание работать, это вам не фиги воробьям показывать. Это тот самый «порядок», который бьёт «класс» в виде идеального голоса, не подкреплённого ничем другим.

В ответ на мои восторги Маша просто потрепала по голове, как несмышлёныша, а Ульяна обняла и промурчала на ушко, но громко:

— Зато ты с металлом играешь так, что мурашки по коже, словно с мокрой глиной и даже ещё проще. И выдумываешь столько всего, что на троих хватило бы с лихвой. Так что — кто на что учился. И вообще — потом послушаешь. А сейчас — я по тебе скучала! И выиграла у Мурки в карты сегодняшние день и вечер, из которых не хочу терять ни часа, ни минутки!

[1] Тот ещё сорняк, на самом-то деле. И живая изгородь из него тоже так себе — замучаешься «держать в рамках».

[2] В переводе — летописец. Реальная армянская фамилия, если что.