Рысюхин и пятнадцать бочек джина

Глава 19

По пути домой понял, что лётный сезон открыл, пожалуй, рановато. Небо затянуло тучами, точнее, пришёл облачный фронт с Балтики. Стремительно так пришёл, зараза. Хорошо хоть, дождя настоящего пока не было, так, кое-где мелкая морось висела в воздухе. Правда, я на своей скорости эту самую морось сгребал остеклением кабины, а тем более — крылом, в таких количествах, что ручьи текли. И ведь приходилось сгребать, держась ниже кромки туч! Потому что подняться выше — это набрать полтора-два километра высоты и полностью потерять навигацию: из приборов только компас и часы, даже для грубой прокладки по карте нужно знать ещё как минимум скорость, а вот её-то и нечем было измерять, так никакой прибор мы с дедом и не поставили, ни на воздушную, ни, тем более, на фактическую. Ниже облаков лететь тоже удовольствие ниже среднего. И дело не в самом дожде, кабина-то герметичная, спасибо Рысюхе и деду, хотя отсыревание ткани на крыле меня и беспокоило. Эта самая нижняя кромка висела на высоте метров двести, на глаз, где чуть больше, где чуть меньше. И это ещё хорошо, порою дождевые тучи могут и до пятидесяти, и до тридцати метров опуститься. Мне же нужно было держаться ниже кромки метров на пятнадцать-двадцать, на ста восьмидесяти примерно, иначе никакая пропитка бы не спасла крыло от намокания при полёте сквозь тучу, пусть и по её краю. И тут вспоминаем про опасность нисходящих потоков, добавляем тот факт, что под тучей таковой поймать шанс во много раз выше, чем под ясным небом и становится понятно, в каком напряжении я провёл последние полчаса полёта.

И ведь ничего же не предвещало, когда я из Могилёва взлетал! Даже после набора высоты на горизонте ничего не просматривалось, а поди ж ты! Штуки три воздушные ямы я всё же поймал, сколько и каких при этом эмоций было я, пожалуй, умолчу, не хочется выражаться непечатно. Цензурно же не получается, по одному из любимых выражений деда: слов нет и буквы на исходе. На самом деле почти всё пространство под тучами было одним сплошным нисходящим потоком, пусть и не очень сильным, но триммер на управлении высотой пришлось накрутить. Просто чтобы не держать ручку постоянно отжатой вперёд[1], но три раза попал, так сказать, в яму внутри ямы. И один раз просел настолько, что всерьёз опасался зацепить кабиной верхушки деревьев! Решил, что если тучи опустятся ещё хоть сколько-то ниже, то буду садиться на дорогу и вызывать грузовик из имения, чтобы добираться дальше уже на нём. Решил — и тут же себя обругал: на какую-такую дорогу, если я уже свернул от Могилёвского тракта к северу, едва увидев впереди очертания Червеня, чтобы угол срезать? Теперь у меня ближайшая пригодная для посадки дорога — Червеньский тракт в паре вёрст от родной посадочной полосы.

Но — дотянул, сел и зарулил к ангару под начавшимся всё же полноценным дождём. Крыло пришлось оставлять в наполовину сложенном состоянии: сушить раскрытым — ткань растянется, да и в ворота аппарат не пролезет, сложить полностью — мокрая ткань может и запреть, и заплесневеть по складкам. Вроде как пропитка должна от такого спасать, но лишь отчасти.

Дома мои жёнушки сидели за столом с довольными и загадочными мордочками. А на столе лежало несколько стопок журналов. Поздоровавшись с супругами, под их хитрыми взглядами подошёл к столу. Ближняя стопка оказалась из журналов «Сад и огород» Московского общества садоводов-любителей. Причём, как я быстро убедился, все журналы в стопке были одинаковыми — свежий, третий, мартовский, номер за этот год. Чуть дальше лежало более солидное издание, напоминавшее, скорее, книгу журнального формата, в твёрдой обложке и толщиной… Если брать Муркины музыкальные пальчики ­– то в два пальца с лишком. Как потом посмотрел — двести сорок шесть страниц, не кот начихал. «Вестник Императорского российского общества садоводства» красовалось вверху на обложке, внизу значилось, что издание столичное. И — тоже десять штук одинаковых, тоже мартовский номер этого года.

— Не понимаю, зачем вам столько одинаковых журналов⁈ Или вы для школьной библиотеки подписку приобрели? Тогда почему с марта⁈

— А ты открой, посмотри содержание, может, какие-то мысли появятся? — глядя куда-то в сторону и вверх демонстративно невинным голоском посоветовала Мурка.

Я решил последовать совету, начав с того, что ближе и взял московский журнал.

— Например, на сорок восьмой странице… — так же невинно и деланно-невинно уточнила Ульяна, глядя для разнообразия в сторону и вниз.

Смотрю, читаю. «Декоративное и уходовое мульчирование в садоводстве, ягодничестве и огородничестве», авторы «бар.-са Рысюхина М. В., бар.-са Рысюхина У. Х.»

«Это они мощно титул сократили! Вместо аж целых четырёх букв „онес“ набрали точку с дефисом! На всём тираже, наверное, целых пять граммов краски сэкономили!»

«Ладно тебе, дед, придираться! Дело не в сокращении, а в факте публикации!»

«Да это я понимаю. Тем более, это у них впервые такое, да?»

«Вот именно!»

За разговором с дедом взял столичный журнал.

— Или на сто шестьдесят четвёртой… — опять Маша.

Здесь имелось два отличия: подзаголовок «Из опыта практического применения» и то, что титулы написали полностью, без сокращений.

— Ну как, муж наш, теперь понимаешь?

— Никак нет. — и, сделав паузу, достаточную, чтобы возмущённо набрать воздуха в грудь, продолжил: — Совершенно непонятно, почему вы ещё не в выходных платьях. Или собираетесь ехать праздновать в домашнем?

Набранный воздух вышел с довольным писком, после чего меня поцеловали в обе щеки разом и убежали. Я же отдал распоряжение готовить к выезду семейный фургон и пошёл наверх переодеваться, а заодно думать — куда ехать. В Смолевичи, в «Дунай», или в Минск? Второе, конечно, солиднее, но ехать минимум полтора часа в одну сторону… Так что — для начала отметим скромно, своей семьёй в своём районе, а потом будем думать, когда и как проводить празднование в расширенном составе, и проводить ли вообще.

В ресторане, куда я позвонил заранее, чтобы не пришлось долго ждать заказ, нас встречал у входа лично управляющий. Было немного непривычно, но, с другой стороны, если вспомнить негласную районную иерархию — куда ему деваться? Тем более, что я — клиент хороший, сколько раз здесь устраивал празднования, повышающие репутацию заведения! Плюс возможность, благодаря мне, подачи к столам спиртного с клеймом поставщика Двора, что само по себе класс заведения поднимает на ступеньку. В общем, и столик нам накрыли удачно расположенный, и обслуживание оказалось на высшем уровне, и посидели неплохо, хоть и не в столичном городе. Я поднимал тосты «за творчество», «за начинающих литераторов» и «за дальнейшие успехи», жёны смущались розовели, но особо не спорили.

— Знаешь, нам статью для журнала написать баронесса Клёнова, Ирина Алексеевна, посоветовала, давно ещё. Но мы решили сперва сами всё попробовать, а потом хвастаться. Осенью ещё всё послали, и саму статью, и рисунки, и фотографии даже. Думали уже, что не заинтересовал никого наш материал, а тут сразу обе редакции написали, что будут печатать!

— Когда написали?

— Где-то в середине января.

— И вы молчали⁈

— Ну, ты занят был, мы отвлекать не хотели. И, опять же, решили сначала дождаться результата, перед тем, как хвастаться.

— Причём мы сначала только в «Сад и огород» писать хотели, в «Вестник» стеснялись — солидное издание Императорского общества, как-никак, там профессора с академиками публикуются, научные работы выходят, и тут мы — со щепочками.

— Зря, оказывается, стеснялись, они в письме даже написали, что ждут других наших работ в продолжение темы. Вот только как продолжать⁈

— Камешками.

— Прости⁈

— Мульчировать можно каменной крошкой или мелким щебнем. Причём можно тоже цветным: мраморная крошка, гранитная, ещё какая-нибудь.

— Мрамор дробить⁈ Представляешь, сколько такая мульча стоить будет⁈

— Пф! В любой мастерской камнерезной отходов набрать, не говоря уж о карьерах. Тут же натуральная крошка нужна, размером от горошины или даже чечевицы и до… Ну, с ноготь где-то, не больше. Единственно что, может быть, с карьеров всю мелочь химики и металлурги выгребают, первые на сырьё, вторые в качестве флюса. Но сомневаюсь: вроде как и для тех, и для других известняк с мелом удобнее.

Глаза у жён загорелись экспериментаторским зудом, мне были обещаны «особые благодарности», а дед пытался вспомнить, из чего в его мире делалась зелёная каменная крошка для клумб.

Утром, расслабленный и благодушный, случайно наткнулся на уморительную сцену: Ромка проводил воспитательную работу с Мурыськой. Стоя перед мордой рыси и держа её руками за бакенбарды, сын суровым (по его мнению) голосом выговаривал:

— Мурь! Ты кось, а не пёсь! Не надо делать кусь!

Ага, значит, она всё-таки кусается иногда! Явно не всерьёз, иначе были бы травмы, причём серьёзные, но факт такой есть! Тем временем рысь просто лизнула Рому в нос. Меня передёрнуло: у кошачьих, в отличие от псовых, язык, что наждачка, обдерёт же нос до крови! Но нет, мальчишка засмеялся, откинувшись назад и фактически повиснув на тех самых бакенбардах, а потом убежал вместе с животным на мамин зов. Я же запоздало вспомнил, что фамилиар в принципе не может нанести вред своему хозяину, никак и никогда. За завтраком пересказал сцену жёнам, как Мурыська «сделала лизь». Те посмеялись, но потом Маша сделала грозное лицо.

— А вот за то, что запустил в оборот это слово-ампутант, «кошь» в смысле, будешь отвечать! И не отворачивайся, как Мявекула, рыбу стащившая — ты именно её ты ещё в Могилёве так обзывать начал! Так что, когда Рома в школу пойдёт — переучивать будешь сам, и сам ему объяснять и доказывать, что у кота есть кошка, а не «кошь», и что самку пса надо называть «собака», а не «пёсь»!

Сделал виноватое лицо — мне не трудно, а им приятно. Думаю, сын к тому времени сам научится понимать, где какое слово можно и нужно использовать. Кстати, про сына и его развитие. Сделал ещё две развивающие игрушки, обе вызывали сомнение, но доверился деду, и не прогадал.

Первую назвал «Геометрический столик». Обычный маленький столик с двадцатью квадратными лунками, четыре ряда по пять штук. В них вставляются чашки с фигурными выемками сверху: круг, квадрат, треугольник и пятиугольник, по пять каждой формы. В свою очередь, в гнёзда чашек вставляются призмы с соответствующим основанием, и, да, цилиндр — это тоже частный случай призмы. По одной призме каждого вида цельной, а остальные разрезаны вдоль на две или три части, причём и там, и там двумя разными способами. Суть в том, что любую чашку можно вставить в любое гнездо столика, а в ней можно собрать призму, если правильно подобрать составные части и форму основания. Я думал, поиграет один раз и бросит, что тут интересного? Но Ромка залипал за этим столиком регулярно, минут по двадцать мог что-то переставлять, комбинировать, злился иногда, если деталь не хотела становиться в чужой набор. Минимум три раза в день возился с игрушкой, к моему удивлению.

Как-то вообще возник был разговор, вроде бы сам по себе, что все эти развивающие игры и игрушки можно запатентовать и продавать. Я сперва посмеялся, а потом подумал: почему бы не устроить совместное предприятие уже с другим соседом, с Клёновым, чтобы не завидовал брикетному заводику Шипунова? Заводик, кстати, за зиму дал соседу неплохую прибыль. Богатства не подарил, но позволил смотреть на расходы, возникающие при обучении детей, без внутреннего напряжения и расчётов по поводу откуда отщипнуть на то или иное. Сосед, разумеется, был доволен, ведь ему ещё на строительство прохода на Изнанку копить нужно. Но это всё можно и чуть позже сделать, пока подумать ещё надо, не раз и не два.

Второй игрушкой стало приспособление в виде лёгкого полупрозрачного барабана с подсветкой внутри, который помещался в круглую банку с окошком-глазком и снабжался приводом от рукоятки. На барабан клеилась лента с картинками, и при вращении барабана с правильной скоростью в окошке всё выглядело так, будто рисунок движется. Дед сказал, что в его мире в своё время придумали кучу вариантов конструкций для «оживления» картинки. И названий у них было много, подчас совершенно трудновыговариваемых или неблагозвучных. Но ни один из тех приборов в точности нашей игрушке не соответствовал, так что назвали её «мультоскоп».

Первую движущуюся картинку рисовал я сам, для демонстрации принципа. Но вы же помните про мой анти талант к рисованию, да? Так что там был человечек, состоящий из кружочка и пяти палочек, которые делал гимнастическое упражнение: приседал, вытянув руки вперёд, потом подпрыгивал вверх с хлопком ладонями над головой и принимал исходное положение. Причём хлопок я изобразил разлетающимися от условных рук короткими чёрточками. Показал Роме и жёнам в присутствии «заглянувшей на огонёк» Василисы — и выпустил джина из бутылки.

Все, буквально все вокруг бросились рисовать ленты для мультоскопа! Более того, чтобы Рома имел шанс поиграть с этим, для него же придуманным и сделанным, устройством мне пришлось сделать ещё пять штук! Театральный кружок, который по сравнению с прошлым годом вызывал уже гораздо меньше энтузиазма, оказался окончательно заброшен, зато создание лент и обмен ими расширялись день ото дня, и в географическом, и в количественном смысле. Ну, и свои мультоскопы тоже активно строили, кому не лень. При этом даже определённый стандарт приняли на размеры — как раз чтобы можно было меняться ленточками. Дошло до того, что летом в мастерской графа Сосновича соорудили мультоскоп с пятью барабанами и механизмом, который смещал их на одну позицию вверх после каждого оборота, и тем самым позволял сделать ленту в пять раз длиннее!

Но это случилось позже, пока же жёны выговаривали мне за то, что я, оказывается, натуральный гад: вместо того, чтобы показать это развлечение в начале года, когда особенно скучно, я устроил его в начале апреля, когда нужно готовиться к весеннему балу, но при этом не отвлекаться на рисование и просмотр «живых картинок» просто невозможно!

— А в чём проблемы с подготовкой? Это же не начало сезона, чтобы новые платья строить! С зимних мех отпороть, какими-нибудь кружавчиками заменить…

— Юра, ты лучше иди сейчас куда-нибудь. Тихо, но быстро, а то на резкое движение и громкий звук мы и броситься можем. И побить как минимум!

Усложняло подготовку и то, что многие дворяне проводили разной степени масштабности приёмы, спеша успеть с ними до начала полевых работ, когда большинству станет не до того. Мы, взлетев в самую верхнюю часть районного рейтинга знати, получали приглашения почти на все такие затеи. Правда, стоит учитывать, что в большинстве мест никого из нас на самом деле видеть не рассчитывали и не планировали, но считали невежливым не пригласить. Так что вежливый отказ по любой причине принимали едва ли не с облегчением, но кое-куда являться всё же приходилось, по той или иной причине. И каждый раз мои жёны начинали страдать по поводу того, в чём ехать: платье для бала при дворе то было не готово, а как перешили, то оказалось, что его просто нельзя «потратить» на раут более низкого уровня. И новое для шить — тоже не соответствует этикету, а в прошлогоднем попросту неприлично. Я, если честно, во всё это вообще не лез, в принципе, ни в каком виде. Но, несмотря на все стенания и заламывания рук — каждый раз находили, что надеть, и никто ни разу с них это не пытался сорвать, как неприемлемое.

Но это были ещё не все весенние проблемы…

[1] Напомню: управление у дельтаплана из-за особенностей конструкции зеркально по отношению к самолётному, поэтому трапеция (или ручка) от себя — это вверх.