Рысюхин и пятнадцать бочек джина

Глава 12

На этот раз выкупить два купе полностью не удалось. Конечно, можно было надавить своим придворным статусом, но зачем? Нет, если попутчик окажется слишком неудобоваримым, можно будет потребовать отдельное купе, вплоть до добавления в состав нового вагона, но это уже в крайнем случае.

В качестве сюрприза — это оказался не попутчик, а попутчица, тоже баронесса, которая ехала в Варшаву к мужу-генералу. Тот не смог оставить службу, и его супруга «вынуждена» была приехать на бал в одиночестве. Оставил с ней Машу, а сам заселился в купе с Ульяной. Почему так? Ну, генеральша показалась мне той ещё особой, если не сказать «грымзой», а Машу намного труднее «заклевать», чем Улю. Как потом рассказала моя Мурка, внешность спутницы оказалась обманчивой, и, едва проводник покинул их купе, как она «сняла» с себя суровой и чопорное выражение лица, оказавшись то ещё кумушкой. Так что единственное, что угрожало моей жене — это передозировка слухов, но её таким не напугаешь.

В общем, доехали нормально, что, собственно, для вагона первого класса ожидаемо, как дед говорит — «по умолчанию». И попал если не с корабля на бал, то из вагона — в подготовку к празднику. Правда, от этой деятельности я уклонился, тактически грамотно (а вовсе не трусливо!) сбежав на Изнанку. Там и новый миномёт осмотреть, как он перенёс отстрел первых трёх десятков мин, и результаты года узнать, в том числе из первых рук.

Тут, на изнанке, стоял конец октября. С учётом более мягкого климата о морозах речь ещё не шла, но вот дожди в этом году зарядили такие, каких до сих пор здесь не видали. Щучья затопила пойму, не так, как по весне, но на метр-полтора вода поднялась. Камыши, точнее, то, что их заменяло на Изнанке, в извивах меандра торчали над мутной водой сантиметров на тридцать-сорок, а не на полтора-два метра, как обычно. Умбра тоже вздулась, волны едва не захлёстывали площадки в основании опор будущего моста. В общем, строительные работы на этом остановились, причём ещё до того, как приехали специалисты устанавливать купол. Мы, собственно, сами задержали их приезд — необходимо было присутствие или моё, или моих жён, а все перечисленные уезжали в столицу, на разный срок. Теперь уж только после Нового года. Вот, заодно и проверим, как купол держит выстрел из миномёта и держит ли вообще. Бытовки мы оттуда вывезем, задача совершенно ерундовая, а материалы на следующий год завозить станем позже.

Вообще хозяйственная деятельность на Изнанке прекращалась почти полностью: всё дикорастущее уже собрано, что-то давно, что-то только что. Кенгуранчики начали откочёвывать на зиму, рыбаки тоже решили, что сейчас ничего не поймаешь, а там уже и лёд становиться начнёт, так что вытащили свои суда на берег и занялись их обслуживанием, а также подготовкой к зимнему сезону. Единственные, кто продолжал работать — это черепаховая ферма. И то — их питомцы стали вялыми и явно готовились к спячке. Время перевести дух, подвести итоги, заняться ремонтом техники и оборудования. Ну, и начинать планирование на следующий год.

В целом, итогами хозяйственного года на Изнанке я был доволен. Голубики, как уже упоминалось, собрали в полтора раза больше, чем год назад, мясной ягоды — на четверть. Дынной сливы собрали и вовсе в четыре раза больше! Благодаря тому, что Оксана составила график сбора этих плодов для различных целей — во-первых, и благодаря начатому централизованному, организованному сбору. Ну, и сбыт наладился: медики наконец-то определились с новым обезболивающим, причём не только стоматологи, к моему удивлению. Зрелые плоды, как свежие, так и сушёные, нашли своё применение в качестве слабительного не только через «сарафанное радио», но и в аптеках, пока только в четырёх городах — Смолевичах, Червене, Борисове и Минске. Причём спрос был такой, что за два месяца раскупили уже две трети заготовленного урожая, к концу января такими темпами останется только то, что отложили для себя. На этом фоне использование их в кулинарных блюдах выглядело расточительством, но быть тем самым «сапожником без сапог» я был категорически не согласен, так что и полюбившийся детям (от Ромки до Василисы) компот, и вкуснейшие пирожки на нашем столе остались, я под это дело отложил пятьдесят килограммов уже сухих плодов. Из тех, понятное дело, что собирались наёмными сборщиками для моего хозяйства, а ведь были ещё сливы, собранные вольными артельщиками, с которых налог в этом году брали не деньгами, а «натурой» к их полному удовлетворению. Оно и понятно: гораздо проще и технически, и психологически отсыпать при выходе с Изнанки седьмую часть урожая, чем расставаться с «живыми» деньгами! Которые ещё выручить надо, сбыв добычу.

Пожалуй, меньше всего «на круг» заработали артельщики, добывавшие полудрагоценные камни на Самоцветной. Жеоды попадались не слишком часто, причём серьёзных денег стоили только те, что содержали изменённые Изнанкой кристаллы, интересные артефакторам. Таких «волшебных» насчитывалось не больше трети от общего количества, причём никто так и не мог понять, почему некоторые аметисты или розовые кварцы обладают особыми свойствами, а другие — нет. Кроме жеод, они навострились выбирать из галечников отдельные самоцветные кристаллы, которые сбывали ювелирам или тем же артефакторам килограммами. При этом такие рассыпные камушки намного охотнее, чем жеоды: те были всё же довольно специфичным товаром, на любителя, так сказать. И, хоть эти старатели заработали, если разделить доход на год, рублей по сто двадцать на каждого, только некоторые по сто пятьдесят, на следующий год они все выразили намерение продолжить работу. С другой стороны — почему бы и нет? Заработок не уровне весьма квалифицированного рабочего, при этом живёшь на природе, ловишь деликатесную изнаночную рыбу, охотишься на изнаночную же птицу… Конечно, ворочать камни в воде, мягко говоря, не слишком тёплой, чревато проблемами с суставами, но это только грозит в будущем, работа в том же сталелитейном цеху для здоровья ничуть не полезнее.

Рекордсменами по заработкам стали, конечно, артели, охотившиеся на панцирных хватателей, то бишь — гигантских черепах. Львиную долю дохода давали макры, которые без споров и явных ограничений выкупали военные моряки, но и всё остальное: гигантский панцирь, интересная алхимикам требуха, несколько сотен килограммов мяса, тоже стоили денег, так что выручка с каждого животного составляла от трёх с половиной тысяч рублей. Каждый в артели, в зависимости от доли, после уплаты налогов получал от трёхсот до семисот рублей. За сезон в семь месяцев, с учётом резкого роста добычи после обнаружения изначального ареала гигантских черепах и разработки технологии охоты, заработок получился в среднем порядка восьми тысяч, больше шестисот пятидесяти в пересчёте на месяц! И, несмотря на то, что промысел был смертельно опасен, им завидовали и в каждую артель была целая очередь желающих на замену тем, кто по тем или иным причинам не сможет или не захочет продолжать промысел. Как я уже рассказывал, на место погибшего охотника просились сразу двое его сыновей! Были и болезни, и травмы, и пусть артельщики, не желая терять заработок, пользовались услугами целителей, но на какое-то время из строя выбывали, давая возможность «резервистам» попробовать себя. Ко мне приходили желающие создать и третью, и четвёртую артель, но я не разрешал: и лишняя смертность не нужна, и избыточное предложение на пользу рынку не пойдёт, и опасения были, что выбьют живность под корень, после чего вся лафа прекратится лет на двадцать пять-тридцать.

Надо сказать, что немногочисленные неженатые артельщики — охотники на черепах, возглавили списки самых завидных женихов. Шутка ли: у самого бедного из них в банке лежало пять тысяч рублей! Для родителей невест — огромная сумма! Чую, зима у них всех будет очень насыщенная, а при малейшей неосторожности быть им женатыми.

Что ещё сделал до Нового года — это передал дружинникам высокую оценку их действий со стороны Его Величества. Специально взял копию соответствующих листов из итогового документа, заверив их в Канцелярии. Построили личный состав, зачитали оценки, после чего пообещал после праздников награды от имени Государя, а пока вручил денежные премии от себя лично. После того, как получил чек, в котором учли даже стоимость съеденных сухих пайков и расходов «на износ ресурса накопителей», зажать премии было бы просто жлобством, на мой взгляд. Офицеры единогласно решили, что им я награды отдам на общем построении, вместе с остальными бойцами, что вызвало большое уважение со стороны деда. Заодно и распределили медали среди участников манёвров, оделив ими не только миномётчиков, но и ремонтников, что споров вообще не вызвало, и сапёров, и разведчиков. Как-то очень уж тонким слоем медали размазались, ну, тем они и ценны, что не каждый их имеет.

Вася Васевна заехала в Дубовый Лог — поздравить с наступающим, потискать Мурыську, ну, и обменяться подарками, а заодно и новостями. Вот, совместил полезное с необходимым: отвёз её обратно в Минск, откуда она поездом отправится праздновать в Могилёве, со «своим Слоником», а попутно отдал список награждаемых в штаб округа. К моему удивлению, за медалями и удостоверениями к ним сказали приезжать уже пятого января. Я думал, дело затянется на дольше.

Встретили Новый год почти так же, как прошлый, разве что полугодовалая Катя заставила вспомнить, как обходились с Ромкой того же возраста. Но съездили в новогоднюю ночь в Червень, где Ульяна снова запустила фейерверк. Только на этот раз заранее предупредили руководство города, да и Уля разучила несколько новых огненных узоров, так что зрелище получилось пусть не слишком длинное, минуты три с половиной, но красивое и разнообразное. Во всяком случае зрители, которых было многовато для случайно гуляющих в это время в этом месте, остались в восторге. Первого января, немного отоспавшись, съездили и в Смолевичи, погуляли по городу засветло. Разве что за закусками пришлось заглянуть домой — запасённые всеми правдами и неправдами рекордные триста килограммов куриных крылышек разлетелись раньше, чем мы собрались перекусить, а жители родного города без них никакой «пикник» или праздник на свежем воздухе уже не признавали. Ну, и мы за компанию, разумеется.

Вообще родительский дом неприятно поразил некоторой заброшенностью. Да, Архип Сергеевич с женой всё же построил свой дом, на выкупленном пустыре чуть дальше по нашей же улице. Участок был совсем небольшой, по подсчётам деда не больше пятнадцати соток, и дом там поставили тоже скромный, но, для солидности, в два этажа. На первом разместили гостиную, кухню с комнатой для прислуги, топочную, а также кабинет с приёмной, на втором — хозяйскую спальню и три гостевые, на случай приезда младших родичей, с отчётами ли или с просьбами.

Так вот, Беляковы съехали, сманив с собой (с моего согласия) и Ядвигу Карловну, повышенную по такому поводу с кухарки до домоправительницы. Вся активность в доме свелась к лавке и конторе при ней, разве что Семёныч регулярно протапливал печи, да раз в неделю приходящая прислуга делала влажную уборку. То есть, заброшенным дом не стоял, но тем более неприятным и шокирующим стал поселившийся в нём нежилой дух. Походив по дому и изрядно подпортив себе праздничное настроение, решил, что хотя бы неделю в месяц буду жить здесь. С кем-то из семьи, или один — как получится, но обязательно, чтобы дом, в котором вырос, не превратился в склад мебели при конторе. К некоторому моему удивлению, жёны эту идею полностью поддержали. Или им просто надоело имение, захотелось пожить в хоть каком, но городе? Тоже дело не последнее, дичать не надо.

День шестого января выдался ясным, солнечным, с лёгким морозцем. Посмотрев на погоду, мы со Старокомельским решили провести торжественное построение и награждение дружинников на площади в Рысюхино. Благо — выходной день, можно и праздник устроить. Оставив «на хозяйстве», включая охрану портала, минимальный расчёт из числа тех, кто наград в этот раз не получал, зато успел в той или иной мере накосячить, отправились «в люди». Понял, что для торжественности и вообще для солидности остро не хватает своего знамени. Дружине вроде не положено, но недаром же Государь минимум дважды назвал моё личное войско родовой гвардией? Гвардия уже может иметь штандарт, правда, при наличии определённых заслуг. Нужно будет обратиться с прямым вопросом об этом при первой же возможности. А пока пришлось обойти несколькими вымпелами с изображением Рысюхи, как герба рода.

Получилось торжественно. Вручил и медали нижним чинам, и награды с новыми погонами моим офицерам. Ещё раз, уже и для гражданских, зачитали высокую оценку выучки дружины, которую дала Императорская комиссия. Ну, а потом устроили народные гуляния: по уже сложившейся традиции выставили и нашу полевую кухню, и стандартную армейскую, которую в своё время закупили для изучения. Как мрачно шутил дед — для изучения того, как делать не надо. Зато котёл в ней большой, можно надеяться, что заваренного в нём чая хватит на всех желающих. Спиртного на улице не наливали, но, разумеется, нашлись те, кто принесли своё — под бесплатную горячую закуску, да по приятному поводу, почему бы и нет? Ну, а бойцы винную порцию тоже получат, но — в расположении. Причём на выбор из трёх вариантов, а награждённым, по желанию — двойная порция.

Насколько могу судить, праздник понравился всем — и жителям села, и бойцам дружины (или всё же гвардии?), а заодно дал понять всем, что, начав служить мне — солдаты и офицеры не перестали служить Империи, и Империя это знает. Тоже повышение статуса — бойцы, которые служат в дружине графа Сосновича, насколько я знаю, государственных наград за свою службу не получают. То есть, и там и там — дружина, но есть нюанс…

После этого я, как и планировалось, озаботился сборкой новой пластинки. Решил включить туда и известные «в узком кругу» песни, которые, тем не менее, на пластинках пока не выходили, то есть — «Снежинку» и «Колыбельную для медвежонка». Тем более, что Анне Петровне они понравились, по её словам — вот, пусть будет запись. Попросил Машу и Ульяну оформить пока эти две и записать в домашней студии на пробный диск, пусть без оркестровки, просто показать «эталонное звучание», чтобы не объяснять «на пальцах» и не «блымкать» губами. Сам стал думать о том, чем дополнить, надо ещё минимум четыре композиции, но «Апрель» плохо вписывался в имеющуюся компанию.

Но через две недели творческий процесс был прерван.

Я ещё седьмого января обратился с вопросом о знамени для своей родовой гвардии — если её можно так называть. Правом прямого обращения к Государю решил не злоупотреблять, поговорил на эту тему с Прокречетовым. И вот — пожалуйста, фельдъегерь! С увесистым пакетом, в котором оказалось готовое знамя, его описание для геральдической палаты со всеми специфическими выражениями и короткая записка, выполненная рукой Его Величества: «Я уже думал, что не спросишь!»

Оказывается, знамя по указанию Петра Алексеевича разработали и изготовили ещё осенью, но он по какой-то причине не захотел вручать его мне по своей инициативе, хотя, как сюзерен вассалу вполне мог. Видимо, тут снова какая-то тонкость аристократического этикета, которую мне ещё предстоит изучить и понять.

Но с наличием знамени, которое само по себе награда, причём ого-го какая, зимнее награждение перестаёт выглядеть слишком скромным. А то был некий дисбаланс между тем, как разнообразно и много хвалили и тем, как скуповато наградили: и двум младшим офицерам медаль, такая же, как унтерам, и ордена нам со Старокомельским по нижней границе. Хотя мне, по моему личному мнению, которое я держу при себе, и этого многовато.