Русь. Строительство империи 4

Глава 9

Я стоял у кромки реки, вглядываясь в темень, которая стелилась над водой. Холод пробирался под рубаху. Дружина затаилась за мной, шаги их стихли. Алеша крепко сжимал рукоять меча, а Веслава, чуть позади, держала лук наготове. Мы шли к лагерю варягов. Но что-то было не так — слишком тихо. И смущал этот звук, который доносился с берега, — не то стон, не то приглушенный вскрик.

— Что там? — шепнул я, бросив взгляд на Алешу.

Он пожал плечами, нахмурившись, и пробормотал что-то про зверя. Веслава шагнула ближе:

— Движение у воды. Видела тени.

Я махнул рукой, чтобы Алеша оставался с дружиной, а сам двинулся вперед, пригнувшись к земле. Веслава и Добрыня последовали за мной, их шаги были едва слышны. Ратибор шел тише всех. Мы пробирались сквозь заросли, колючие ветки цеплялись за одежду. Звук становился громче — теперь ясно различались голоса, чужие, гортанные, не похожие на нашу речь. Я замер, присев за толстым стволом ольхи, и выглянул из-за него.

Передо мной, у самой воды, стояли двое. Варяги. Они тащили что-то, вернее, кого-то. Тело, укутанное в длинный плащ, волочилось по земле, оставляя борозду в грязи. Один из варягов что-то буркнул другому, и тот кивнул, перехватывая ношу поудобнее. Я пригляделся. Под плащом угадывались стройные формы, тонкие линии, выдававшие женскую фигуру. Девушка. Без сознания, судя по тому, как безвольно болтались ее руки, когда варяги перекладывали ее с плеча на плечо.

— Кто это? — шепнула Веслава, ее дыхание коснулось моего уха.

Я не ответил, потому что сам не знал. Но в голове уже закрутились мысли, одна хуже другой.

Варяги явно не собирались ее просто так отпускать — слишком уж осторожно двигались, оглядываясь по сторонам. Я стиснул топор в руке и посмотрел на Добрыню. Его глаза сузились, он кивнул, не дожидаясь приказа. Мы поняли друг друга без слов.

— Бери левого, — шепнул я ему, а сам метнулся вперед, к правому врагу.

Я выскочил из-за кустов, топор взлетел в воздух, и лезвие врезалось в плечо врага, заставив его выронить ношу. Он взревел, хватаясь за меч, но я уже не дал ему это сделать — ногой выбил оружие из его руки, а следующим ударом оглушил, повалив на землю. Добрыня справился не хуже: его варяг даже не успел пикнуть, как оказался с разбитой головой в грязи. Веслава стояла над нами, целясь из лука в темноту, готовая добить любого, кто выскочит из теней.

Я шагнул к телу и резко плащ. Лицо девушки было серым, глаза закрыты, темные волосы разметались по мокрой траве.

Я выругался.

Искра. Дочь Огнеяра.

Та, что заманила в ловушку. Она предала меня, чуть не угробила. Я сжал кулаки, борясь с желанием просто оставить ее здесь, в грязи. Пусть сама выкручивается, как я выкручивался тогда.

— Княже, что с ней? — спросил Добрыня, вытирая кровь с лезвия о рукав.

Его голос вернул меня к реальности. Я вдохнул, медленно выдохнул, прогоняя ярость. Искра была врагом, но бросить ее вот так? Нет, не по мне это. Она могла знать что-то о Сфендославе, о печенегах. Да и просто бросить женщину на берегу, пусть даже предательницу, я не мог.

— Жива, — буркнул я, наклоняясь к ней. Пульс бился слабо, но ровно. — Отнесите ее в мой терем. Заприте в дальней комнате, под охраной. Пусть пока полежит там.

Один из дружинников, широкоплечий парень с рыжей бородой, шагнул вперед, подхватил Искру на руки и молча пошел к Переяславцу. Я проводил его взглядом.

И зачем я это делаю? Сам не знал. Может, просто потому, что я устал от крови и хотел хоть раз поступить не так, как ждут враги.

— Княже, — позвала Веслава. — Что дальше?

Я выпрямился, бросив последний взгляд на то место, где лежала Искра.

— Идем к лагерю.

Мы двинулись дальше, оставив двух варягов валяться у реки. Я шагал впереди. Лагерь был близко — я уже слышал приглушенные голоса, видел отблески костров за деревьями.

Когда мы вышли к опушке, я поднял руку, останавливая дружину. Перед нами раскинулся лагерь — шатры, костры, тени людей, которые двигались между ними. Но что-то было не так. Я пригляделся. Лагерь выглядел так, будто его уже начали сворачивать. Или будто кто-то ушел, оставив лишь малую часть своих людей. Сфендослав? Или просто варяги зализывали раны после боя?

— Готовимся, — шепнул я, оборачиваясь к Алеше. — Бьем быстро. Никаких геройств.

Он кивнул, передавая приказ дальше, и дружина начала выстраиваться, растворяясь в ночи.

Впереди ждал бой. Но в голове крутилась одна мысль: что делать с Искрой, когда она очнется? И что она скажет, глядя мне в глаза?

Ночь сомкнулась вокруг нас. Дружина двигалась тихо, ни звука, ни лишнего шороха.

Мы ударили стремительно, по моей команде. Я выскочил из темноты, топор в моих руках взлетел, как птица и врезался в грудь первого варяга, который попался на пути. Он даже не успел крикнуть — только хрип вырвался из горла и он упал, заливая траву кровью. Второй попытался схватить копье, но я был быстрее — подрезал колено, заставив его согнуться, и рубанул по шее. Кровь брызнула мне на лицо. Рядом Алеша орудовал трофейным мечом. Его клинок мелькал в воздухе, а варяги падали один за другим. Шум всполошил лагерь.

Веслава с лучниками стреляла из теней — стрелы свистели, вонзаясь в спины тех, кто пытался бежать.

Бой был коротким. Варяги не ждали нас, не готовы были к отпору. Те, кто не умер сразу, бросали оружие, поднимая руки, но я не давал пощады тем, кто сопротивлялся. Через несколько минут все стихло.

Я вытер топор о рубаху одного из мертвых и огляделся. Около сотни варягов уцелело — они стояли на коленях, глядя на нас. Сфендослава среди них не было.

— Где ваш князь? — рявкнул я, шагнув к ближайшему.

Он был молод, с длинной косой, заплетенной по их обычаю, и шрамом через бровь. Воин молчал, опустив голову, но другой, постарше, с седыми прядями в бороде, прохрипел:

— Ушел. Еще утром. Сказал, что вернется с подмогой.

Я выругался про себя. Он точно рванул в Киев, к своим дружкам или к печенегам, чтобы собрать новую силу.

— Слушайте меня, — сказал я, глядя на пленных варягов. Мой голос гремел в тишине. — Сфендослав бросил вас. Сбежал, как крыса с тонущей ладьи. Я — Антон, князь Переяславца и Березовки. Иду против тех, кто предает Русь. Идите под мою руку — будете жить, сражаться со мной плечом к плечу. Или убирайтесь, но без оружия и брони. Выбирайте.

Они зашептались, переглядываясь. Молодой со шрамом первым поднял голову.

— Платить будешь, князь?

— Не обижу.

— Тогда я с тобой, — сказал он, стукнув кулаком по груди.

За ним потянулись еще несколько — кто-то нехотя, кто-то с явным облегчением. Половина, примерно пятьдесят человек, согласилась. Остальные молчали, опустив глаза. Я кивнул Алеше, и он с дружинниками принялся разоружать тех, кто отказался. Мечи, копья, даже кольчуги — все сняли, оставив их в одних рубахах.

— Уходите, — бросил я. — И благодарите, что живы.

Они побрели прочь, хромая и оглядываясь. Бой был выигран, но победа казалась пустой. Сфендослава я не достал.

Добрыня подошел ко мне, вытирая пот с лица. Его борода была перепачкана.

— Быстро мы их, — сказал он, ухмыляясь. — Но Ярополку это не понравится. Он же должен был сам варягов к себе перетянуть, как вы договаривались. А ты их тут порубил да разогнал.

Я пожал плечами, глядя на тлеющие костры.

— Пусть будет расторопнее в следующий раз, — буркнул я. — Успел бы — его были бы. А так — моя добыча. Ему урок: не зевай, когда враг под боком.

Добрыня хмыкнул, но ничего не ответил. Я знал, что он прав — Ярополк может оскорбиться, что я не оставил ему шанса поиграть в свои игры с варягами. Но мне было плевать. Да и хотелось сразу расставить все точки над «и». Я не собираюсь нянчиться с ним, как с дитем малым. Он сын Святослава, пусть доказывает, что достоин этого имени. А я делаю то, что должен — бью врага, пока он слаб.

— Собирайтесь, — сказал я дружине, поднимая топор с земли. — Возвращаемся.

Мы двинулись назад, оставив лагерь. Новые варяги шли с нами, угрюмо глядя под ноги. Может, из них выйдет толк. А может, и нет. Время покажет.

Я шагал через ворота Переяславца. Ночь все еще цеплялась за небо, но первые намеки рассвета уже проступали на востоке — тонкая серая полоска, будто кто-то нехотя приоткрыл занавес. Дружина расходилась по своим углам: кто-то тащился к казармам, кто-то, ворча, нес оружие в оружейную. Новые варяги, что пошли под мою руку, плелись за Алешей — он повел их устраиваться, бросив мне через плечо усталый взгляд. Я кивнул ему, молча благодаря за то, что не задает вопросов. Добрыня шел рядом. Говорить не хотелось.

Терем встретил меня теплом и запахом дров. Я толкнул дверь. Внутри было тихо, только треск огня да далекий шум ветра за стенами. Я скинул плащ, бросил его на лавку и шагнул к столу, где стоял кувшин с водой. Горло пересохло, я налил себе полную кружку, жадно глотая холодную струю. Вода смывала привкус крови после боя, но усталость никуда не делась.

— Княже, — раздался голос за спиной. Я обернулся. В дверях стояла Милава, ее волосы были растрепаны, а глаза смотрели строго. Она шагнула внутрь, скрестив руки на груди. — Ты Искру привел?

Я нахмурился, ставя кружку на стол.

— Привел. Она в дальней комнате, под замком. Что с того?

Милава сжала губы.

— Ее место в темнице, а не в тереме. Она предала тебя.

Я выдохнул. Но прежде чем я успел ответить, в терем вошла Веслава. Она бросила взгляд на Милаву, потом на меня, и кивнула, будто соглашаясь с каждым ее словом.

— Милава права, княже. Искра — змея. Ее нельзя держать под боком. В темницу ее, пока не поздно.

Я посмотрел на обеих, стоящих плечом к плечу, как два стража, готовых защищать свои слова до последнего. Внутри шевельнулся смешок и я не сдержался — ухмыльнулся, откидываясь на спинку лавки. Их праведный гнев был понятен, но выглядел почти комично.

— Что смешного? — буркнула Веслава, шагнув ближе.

Ее щеки покраснели.

— Ничего, — сказал я, поднимая руки, будто сдаваясь. — Вы обе правы. Искра — предательница. Но она жива, и я хочу знать, что она делала у варягов. Почему они ее тащили, как добычу. Может, она знает что-то про Сфендослава или печенегов. Убить ее или в темницу кинуть — проще простого. А вот вытрясти из нее правду — это дело.

Милава фыркнула, но промолчала, скрестив руки еще крепче. Веслава прищурилась, ее пальцы невольно сжались на рукояти ножа у пояса.

— А если она снова предаст? — спросила она. — Ты ей веришь, что ли?

— Не верю, — отрезал я. — Поэтому она под замком. И под охраной. Пусть лежит там, пока я не решу, что с ней делать.

Они переглянулись, мои слова их не убедили. Милава открыла было рот, чтобы возразить, но я махнул рукой, обрывая ее.

— Хватит, — сказал я, вставая. — Утро скоро. Идите спать. Завтра разберемся.

Я вышел из комнаты, чувствуя их взгляды на спине. Я шел по темному коридору терема, шаги мои гулко отдавались от стен. Дверь в дальнюю комнату была закрыта, перед ней стоял тот самый рыжебородый дружинник, что нес Искру. Он выпрямился, увидев меня, и кивнул.

— Как она? — спросил я, останавливаясь.

— Без изменений, княже, — ответил он, его голос был низким, как гудение ветра. — Лежит тихо. Дышит ровно, но в себя не приходит.

Я шагнул к двери. Замок был крепким, деревянная створка — толстой. Я приложил ухо к щели, но внутри было тихо. Постояв так с минуту, я отступил и махнул дружиннику.

— Смотри в оба, — сказал я. — Если очнется — зови меня. Сразу.

Он кивнул и я пошел к своей комнате. Лавка у очага манила меня.

Я сел у огня, подкинул дров и уставился на пламя. Так я и просидел до самого утра. Пытался разложить по полочкам последние события.

Скрип двери вырвал меня из раздумий. Я поднял глаза — в терем вошел гонец, молодой парень с растрепанной челкой.

— Княже, — выдохнул он, кланяясь. — От Ярополка я.

— Говори, — бросил я.

— Ярополк с киевлянами готов, — начал он, переводя дыхание. — Собрал тех, кто уцелел. Говорит, к утру будет в Переяславце, если ты прикажешь. Но… он слыхал, что кто-то варягов разгромил ночью. Удивился. Спрашивает, твоих ли рук дело.

Я хмыкнул. Значит, слухи уже дошли до Ярополка. Быстро он.

— Моих, — сказал я, глядя на гонца. — Передай ему: пусть к полудню входит в Переяславец и идет на восточную стену. Вместе ударим по печенегам. И скажи, что варягов я взял, потому что ждать некогда было. Пусть не ворчит — сам бы успел, если б поторопился.

Гонец кивнул, повторяя мои слова про себя, чтобы не забыть, и выбежал вон. Я проводил его взглядом, чувствуя, как уголки губ невольно поднимаются. Ярополк, конечно, будет недоволен.

Я накинул плащ, взял топор, который лежал у лавки, и вышел в коридор. Проходя мимо дальней комнаты, я остановился. Рыжебородый дружинник все еще стоял у двери, его глаза были красными от бессонницы, но он выпрямился, увидев меня.

— Очнулась? — спросил я, кивнув на дверь.

— Нет, княже, — ответил он, качнув головой. — Тихо.

Я кивнул, не став проверять сам. Искра могла подождать — сейчас меня ждали дела поважнее. Я шагнул к выходу. Дружина уже выстраивалась у ворот. Алеша раздавал команды. Добрыня наблюдал за войском. Я подошел к ним, они обернулись, приветствуя меня.

— Ярополк идет? — спросил я, глядя на Алешу.

— Гонец вернулся, — ответил он, потирая руки от холода. — Сказал, что будет к полудню. Киевляне с ним, человек триста, может больше. Готовы бить печенегов.

— Хорошо, — буркнул я, оглядывая дружину. — Тогда собираемся. Выходим широким фронтом. Печенеги где-то рядом, и я хочу их достать, пока они не опомнились.

Катапульты прикрывали выход.

Дружина загудела, люди начали выстраиваться, проверяя сбрую. Я бросил взгляд на стены Переяславца. Внутри шевельнулось предчувствие.

Я стиснул рукоять топора, прогоняя мысли, и махнул рукой.

— Пошли!

Мы выступили из города, когда солнце поднялось выше, разогнав туман. Я шел впереди, слева от меня двигался Добрыня, справа — Алеша. За нами тянулась дружина, человек пятьсот, может больше, если считать новых варягов. Их шаги гудели по земле. Мы встали возле крепостной стены. К полудню мы увидели Ярополка — он шел со своими киевлянами, его светлая борода мелькала среди шлемов, а рядом шагал Илья Муромец.

— Князь Антон, — поздоровался Ярополк, подходя ближе. — Слышал, ты варягов разогнал. Быстро управились.

Я пожал плечами.

— Ждать не стал. Они были слабы, я ударил. Половина теперь со мной, остальных отпустил.

Он нахмурился, но промолчал.

— Печенегов надо бить, — сказал я, указывая на восток, где виднелись очертания их лагеря. — Бьем вместе. Широким фронтом, чтоб не ушли.

Ярополк кивнул. Мы двинулись.

Армия растянулась по полю, как сеть, готовая захлопнуться вокруг добычи. Ветер нес запах дыма и я уже видел шатры печенегов — низкие, темные, разбросанные у реки. Но что-то было не так. Ни криков, ни ржания коней, ни звона оружия.

Мы подошли ближе, и я поднял руку, останавливая войско. Лагерь был пуст. Шатры стояли, как мертвые, костры догорали.

Если это такая засада — то очень глупая.

Я шагнул вперед и заглянул в первый шатер. Пусто. Только разбросанные шкуры да пара глиняных горшков.

— Сбежали, — буркнул Добрыня, подходя ко мне. Он пнул ногой обугленное полено, и оно разлетелось в пыль. — Даже обоз бросили. Смотри, вон телеги стоят.

Я повернулся, глядя туда, куда он указывал. Несколько телег, груженных мешками и сундуками, торчали у края лагеря. Лошади были распряжены, следы копыт вели к реке и терялись в грязи. Я подошел к одной из телег, сорвал с нее покрывало — мешки с зерном, какие-то мотки веревок. Печенеги ушли налегке, бросив все, что могло их замедлить.

— Куда они делись? — спросил Алеша растерянно.

Он стоял у другого шатра.

— Смылись, — бросил я. — Почуяли, что мы идем, и рванули. Куря, видно, не дурак.

Ярополк подошел ко мне.

— Это плохо, — сказал он, оглядывая пустой лагерь. — Если они ушли, значит, готовят что-то. Печенеги не бросают добычу просто так.

— Может, Сфендослав их позвал, — предположил Илья. — Он в Киеве, поди, новую силу собирает.

Звучит логично. Печенеги сбежали, Сфендослав где-то рыщет, а мы стоим тут перед пустыми шатрами.

— Обыскать лагерь, — приказал я, поворачиваясь к дружине. — Все, что найдете полезного, тащите в Переяславец.