Русь. Строительство империи 4

Глава 12

Я замер, сидя на лавке у очага.

— Это «Проекты», мой князь, — сказала она, чуть наклонив голову, и ее улыбка стала шире, будто она знала, что я сейчас полезу туда, как мальчишка в сундук с отцовскими сокровищами. — Взгляни, если любопытно.

Любопытно? Да я чуть не подпрыгнул от нетерпения. Мысленно ткнул в эту новую вкладку, и передо мной в золотистой дымке развернулся список. Но это был не просто список, с какими-то скучными цифрами или названиями навыков. Названия горели перед глазами.

Первое, что я увидел, — «Монетный двор Всея Руси». Я мысленно щелкнул по нему и Вежа тут же начала рассказывать:

— Постройка монетного двора в одном из твоих владений. Позволит чеканить собственные золотые и серебряные монеты, заменяя старые гривны. Полупромышленное производство. Укрепит торговлю, поднимет авторитет среди купцов и соседних князей. Требуется: 50 000 рабочих рук, 200 возов камня, 150 возов дерева, 30 пудов железа, 5000 гривен. Время: 12 месяцев. Награда: 800 000 очков влияния, +25 % к доходу от торговли, бонус к авторитету среди союзников +20 %.

Я присвистнул про себя. Пятьдесят тысяч рабочих рук? Это ж сколько народу надо собрать! У меня в Переяславце, Березовке и Совином вместе едва ли три тысячи наберется, да и то это только те, кто может держать топор или лопату. А год? Да за это время меня трижды успеют осадить, разорить и в землю закопать, если я не буду следить за дружиной и стенами. Но все равно, мысль о собственных монетах грела душу. Сейчас-то я больше баловался, «лепил» прообраз денежной политики. Я представил, как купцы будут взвешивать их в руках, как они разойдутся по всей Руси, от Киева до Новгорода, и каждый будет знать, что это дело рук Антона, князя Переяславца. Это было бы не просто богатство — это была бы власть, какую не отнять ни мечом, ни огнем.

Я мотнул головой, отгоняя эти мечты, и полез дальше. Следующий проект назывался «Идол Перуна Громовержца». Перед глазами будто выросла картина: огромный деревянный истукан, выше любого терема, с бородой из резных завитков, с молотом в руке, сверкающим на солнце, как настоящая молния.

Вежа снова заговорила:

— Возведение гигантского идола Перуна в центре твоих владений. Символ силы и единства славянского народа. Способствует сплочению людей, увеличивает приток переселенцев, укрепляет веру. Требуется: 30 000 рабочих рук, 300 возов дерева, 50 пудов бронзы, 10 пудов серебра, 3000 гривен. Время: 8 месяцев. Награда: 600 000 очков влияния, +30 % к притоку населения, бонус к верности дружины +15 %.

Я представил это. Идол Перуна, возвышающийся над Березовкой или Переяславцем, с глазами, смотрящими на всех, кто идет мимо. Люди будут стекаться к нему — кто молиться, кто просто поглазеть, а кто и вовсе остаться жить под его тенью. Время постройки меньше, чем для монетного двора, но все равно много. А где я возьму 300 возов дерева? Леса вокруг Переяславца есть, но рубить их без остановки — не лучшая затея.

Я пролистал дальше. Еще один проект — «Каменная Крепость Велеса». Тут уже пахло чем-то совсем древним, почти забытым. Вежа описала:

— Строительство неприступной крепости в честь Велеса, покровителя торговли и путников. Защищает владения от врагов, привлекает купцов и странников. Требуется: 70 000 рабочих рук, 500 возов камня, 200 возов дерева, 50 пудов железа, 8000 гривен. Время: полтора года. Награда: 1 000 000 очков влияния, +20 % к защите владений, +15 % к доходу от торговли, бонус к верности населения +10 %.

Миллион. Это умопомрачительная цифра. Я представил эту крепость — стены из серого камня, башни, уходящие в небо, ворота, которые не пробить никаким тараном. Купцы будут виться вокруг нее, как пчелы у меда, привозя ткани, меха, оружие. А враги — Сфендослав, печенеги или кто там еще вылезет из лесов — разобьют себе лбы о ее стены. Но полтора года? Семьдесят тысяч человек? Это же целая армия, которой у меня нет и в помине. Я даже засмеялся вслух и Милава, услышав, бросила на меня быстрый взгляд.

Я откинулся на спинку лавки, глядя в потолок. Эти проекты были как сказки, что рассказывают старики у костра: красиво, заманчиво, но попробуй дотянись. Каждый из них мог бы перевернуть все — сделать меня тем, чье имя будут помнить века. Монетный двор дал бы мне золото и власть над торгом. Идол Перуна — людей и их веру. Крепость Велеса — силу и безопасность. Но как это сделать, когда у меня под рукой только Переяславец, Березовка да Совиное, да и те едва держатся? Я закрыл глаза снова, вызывая ее.

— Вежа, — сказал я мысленно, — это все, конечно, здорово, но откуда мне взять столько народу и добра? У меня дружина еле-еле стены держит, а ты мне про идолы да крепости.

Она появилась передо мной. Ее глаза сверкнули, будто она ждала этого вопроса.

— Мой князь, — ответила она с легкой насмешкой, — великие дела требуют великих усилий. Ты уже начал путь — Березовка растет, Переяславец крепнет. Люди придут, если ты дашь им цель. А ресурсы… их можно найти, если знать, где искать.

— Где искать? — буркнул я. — Ну-ка, покажи мне мои владения еще раз.

Передо мной снова развернулся интерфейс. Вкладка «Владения» засветилась, и я начал листать. Я прошелся взглядом по количеству населения во владениях. Это что, все, что у меня есть? Неужели их так мало?

— Вежа, почему так мало людей? Я же вижу, что в Переяславце народу больше, чем три тысячи. А Березовка? Там село разрослось, дома новые стоят, народ с окрестностей тянется. Что за ерунда?

Она появилась снова, и на этот раз ее улыбка была спокойной, почти снисходительной.

— Мой князь, — улыбнулась девушка. — Система считает только рабочие руки. Тех, кто может держать топор или лопату. Дети, старики, больные, немощные — они не входят в счет. Это не значит, что их нет. В Переяславце, к примеру, с семьями и всеми прочими народу куда больше — тысяч десять. Но рабочих рук — только три тысячи двести. То же с Березовкой и Совином.

Я задумался, переваривая это. Десять тысяч? Это ж в три-четыре раза больше, чем я думал! Но рабочих рук все равно мало. Я вспомнил, как в Березовке дети бегали у колодца, как старики сидели у изб, греясь на солнце. Вежа их не считает. Это было логично, но все равно раздражало. Мне нужны были люди, которые могут работать, строить, воевать.

— Ладно, — буркнул я. — Но все равно мало. Переяславец — город, а три тысячи рабочих рук — это что, все? А Березовка? Там же народу прибавилось. И Совиное тоже растет.

Она чуть наклонилась ко мне. Ее глаза сверкнули.

— Ты прав, Антон, — сказала она. — Березовка и Совиное выросли. Березовка уже не просто село — это столица твоего княжества, хоть ты и сидишь сейчас в Переяславце. Там народу хватает, и он тянется туда, потому что ты дал им воду, стены, защиту. Совиное тоже на пути к городу — четыреста рабочих рук, а с семьями все восемьсот, если не тысяча. Но это только начало. Ты можешь больше.

— Что значит больше? — переспросил я. — У меня и так дел по горло. Венгры, Сфендослав, печенеги… Где мне еще людей брать?

Она выпрямилась, и ее улыбка стала шире, почти торжественной.

— Ты еще не все видел, мой князь, — сказала она. — Посмотри внимательнее. Переяславец — не один. Вокруг него есть деревни, много деревень. Они пока не твои, но могут стать твоими.

Я нахмурился. Какие деревни?

— Какие деревни? Говори яснее, Вежа.

Она кивнула, и передо мной в золотистой дымке появились новые строки. Я читал, и с каждым словом глаза мои округлялись все больше:

— Окрестности Переяславца: 30 деревень. Общее население рабочих рук — 15 000 человек. Зерно — 50 возов, мясо — 20 мешков, дерево — 100 возов. Состояние: независимы. Старосты назначены князем Хаконом.

Я чуть не поперхнулся воздухом. Пятнадцать тысяч? Это ж целая армия! И это только рабочие руки — значит, с семьями там все сорок тысяч, если не больше. Я представил эти деревни — избы, поля, леса, людей, что пашут землю, рубят дрова, гонят скот. И все это рядом, под боком, а я даже не знал, что они не мои. Хакон назначил туда старост, а я думал, что после его смерти они автоматически стали моими. Но нет, в системе они — ничейные. Ничейные!

Я открыл глаза. Терем был все так же тих, огонь догорал. Пятнадцать тысяч рабочих рук. Это ж сколько всего можно сделать! Не идолы, не крепости — пока нет, — но стены укрепить, дружину увеличить, припасы собрать. Да с таким народом я бы Такшоня не просто уговорил, а заставил бы клятву дать на коленях.

Я снова закрыл глаза.

— Вежа, почему они не мои? Хакон мертв, Игорь мертв, кто их держит? Они что, сами по себе живут?

— Они живут, как жили, — ответила она спокойно. — Старосты Хакона еще правят там. Они собирают дань, держат порядок, но никому не присягают. После смерти Хакона никто не пришел их взять. В системе они ничейные, потому что ты не объявил их своими. Но ты можешь это изменить.

Глупость какая-то.

Я открыл глаза, встал и прошел к двери терема. Ночь за порогом была холодной, звезды проступали сквозь облака, а внизу горели костры дружины. Я вдохнул воздух, чувствуя, как он щиплет ноздри, и понял, что спать не буду.

Но для этого нужен был кто-то, кто разберется с этим делом. И я знал, кто. Вон сидит на крыльце милуется с Милавой.

— Степа! — крикнул я.

Степа вынырнул из темноты, глаза щурились, пока он шел ко мне.

— Княже, — прогудел он, — ты чего такой резвый? Ночь же, все спят. Или венгры уже под стенами?

— Не венгры, Степа, деревни. Тридцать деревень вокруг Переяславца. Пятнадцать тысяч человек, рабочих рук. И они ничейные. Понимаешь?

Он нахмурился, морщины на лбу собрались в глубокие складки. Видимо он пытается уложить это в голове, но пока не выходит. Я махнул рукой, показывая куда-то в темноту, где за стенами прятались леса и холмы.

— Хакон их держал, — продолжил я, шагая к старому дубу у княжьего сада. Степа поплелся за мной. — Старосты там его люди были. Но Хакон мертв, Игорь мертв, а деревни эти — ничейные. А должны быть. Понимаешь?

Степа остановился, упер руки в бока и посмотрел на меня так, будто я ему загадку задал, а он ответа не знает.

— Погоди, княже, — сказал он медленно. — Ты про какие деревни? Те, что за рекой? Или те, что к Совиному ближе? Я ж там бывал, там народ простой, дани никому не платят с тех пор, как Хакона зарубили. Думаешь, они просто так к тебе прибегут?

— Не прибегут, — буркнул я, прислоняясь к дубу. — Потому и зову тебя. Надо их взять. Старосты там, может, и остались, но присяги мне не давали. А я хочу, чтобы давали. Завтра с Такшонем говорить буду, а ты с утра начнешь. Поедешь, посмотришь, кто там правит, и скажешь, что теперь они под Переяславцем. Подо мной.

Степан почесал бороду, глядя куда-то в сторону.

— Ладно, княже, — сказал он наконец. — Поеду. Только людей мне дай, десяток хотя бы. И телегу с зерном, чтоб показать, что мы не с пустыми руками. А то старосты эти, знаешь, упрямые бывают. Без подарка не поверят.

— Будет тебе десяток, — кивнул я. — даже два десятка, наверное. И зерно дам. Два воза. Но смотри, Степа, чтоб без драки. Говори с ними, но без крови. Если что, обещай защиту от печенегов. Они после Кури пуганые, поверят. Начни с западной стороны, на востоке могут и печенеги буйствовать.

Он хмыкнул, кивнул и пошел обратно к Милаве. Я смотрел ему вслед.

Деревни — это не просто люди, это земля, леса, зерно, скот. С ними я смогу не только Переяславец держать, но и дальше идти. Но для этого надо понять, что у меня уже есть. Я вернулся в терем. Очаг догорал и в горнице было тихо, только сова за стеной все ныла.

Я сел и снова закрыл глаза.

— Вежа, — сказал я мысленно. — Сколько у меня всего людей, если считать эти деревни?

— Если взять деревни, у тебя будет восемнадцать тысяч рабочих рук, Антон. А с семьями — около пятидесяти тысяч человек.

Пятьдесят тысяч.

Я открыл глаза, глядя на угли в очаге, и понял, что дал Степану задание не зря. Завтра он поедет по деревням, а я поговорю с Такшонем.

Я прошел к окну, выглянул наружу. Ночь обнимала Переяславец холодом, звезды проступали сквозь облака, а внизу горели костры дружины.

Но все равно внутри что-то грызло, какая-то смутная тревога. А вдруг старосты упрутся? Вдруг решат, что без Хакона им лучше самим по себе?

Я уже собирался лечь спать, когда услышал быстрые шаги за дверью. Обернулся — и увидел Вторяка, того рыжего дружинника с веснушками, что стерег Искру. Он забежал ко мне, запыхавшись, а лицо было красным, будто он полчаса гнался за кем-то. Я нахмурился.

— Княже! — выдохнул он, останавливаясь в двух шагах от меня. — Искра… Она говорить хочет. С тобой. Прямо сейчас.

Я задумался, глядя на него. Вторяк стоял, уперев руки в колени, и тяжело дышал, а в глазах его мелькала тревога. Это было неожиданно.

— Что сказала? — спросил я. — Точно со мной?

— Точно, княже, — кивнул Вторяк, выпрямляясь. — Я ей еду принес, как ты велел, воды дал. Она сидела, как всегда, молча. А потом вдруг голову подняла и говорит: «Зови князя. Мне с ним говорить надо». Я аж ложку уронил. Думал, померещилось. Но она повторила, тихо так. Я и побежал.

Любопытно. Искра. Дочь Огнеяра. Заманила меня в ловушку, потом попала к варягам, а теперь сидит и молчит, как рыба. Что она знает? Про Сфендослава? Про печенегов? Или про что-то еще, о чем я даже не догадываюсь? Я махнул рукой, показывая Вторяку идти за мной.

— Веди, — буркнул я, шагая к терему. — Посмотрим, что она хочет.

Он кивнул и потрусил впереди. Я шел за ним. Ночь была холодной, но мне стало жарко. Искра молчала слишком долго и теперь, когда она заговорила, это могло значить что угодно. Может, она расколется, расскажет, куда сбежал Сфендослав, или что печенеги задумали. А может, это ловушка, как тогда, когда она заманила меня к рощу. Она была не из тех, кого легко сломать. Огнеярова дочь.

Мы подошли к комнате пленницы.

— Там она, княже, — пробубнил он. — Сидит, ждет.

Я посмотрел на него. Лицо у него было простое, честное. При этом — настороженное. Боится он ее, что ли? Или просто не знает, как с ней быть? Я махнул рукой, открывай. Дверь скрипнула, медленно отворилась, и я шагнул внутрь.

Искра сидела в углу, как тогда, когда я приходил в прошлый раз. Спина прямая, плечи ссутуленные, волосы грязными космами падали на лицо. Но теперь она не смотрела в пол. Ее темные глаза были подняты и смотрели прямо. Я остановился в паре шагов от нее, скрестив руки на груди, и молчал.

Тишина повисла между нами. Но я чувствовал — она заговорит. И что-то подсказывало мне, что это будет не просто разговор.

Девушка сидела, сжимая кулачки. Ее плечи были напряжены, будто она пыталась собрать всю свою волю в кулак, чтобы начать этот разговор. В воздухе витало напряжение.

— Ну? — раздался мой голос, прерывая тягостное молчание. — Звала меня, Искра? Говори.

Она чуть шевельнулась, словно ее вырвали из глубоких раздумий. Ее губы дрогнули, будто она подбирала слова, которые давно крутились у нее в голове, но никак не могли вырваться наружу. Наконец, она заговорила, и ее голос звучал хрипло, словно она долго молчала или плакала.

— Князь, — произнесла она. — Мне есть что сказать. Но сначала поклянись, что выслушаешь до конца.

Я нахмурился. Поклянись? Это было странно. Клятвы — дело серьезное, тем более в этом времени. А я не привык давать клятвы просто так. Но что-то в ее глазах, в ее дрожащем голосе заставило меня согласиться. Я кивнул, стараясь сохранить спокойствие.

— Говори, — буркнул я. — Выслушаю.

Она выдохнула. Ее дыхание было неровным, а глаза блестели. Казалось, она готовилась к этому моменту слишком долго. А теперь, когда настало время, ей было трудно начать.