Русь. Строительство империи 4

Глава 17

Киев, объятый пламенем, напоминал гигантский погребальный костер. Отблески пожара плясали на стенах терема, куда мы пробрались — я, Ратибор и двенадцать лазутчиков Веславы. Мы двигались бесшумно в этом лабиринте узких переходов и лестниц, ведущих к богатому терему, затерянному в глубине киевских кварталов. Запах дыма впитывался в одежду.

Терем, как подсказала нам Веслава, принадлежал Болеславу — одному из самых влиятельных киевских купцов, члену Вече, человеку, чье слово имело вес в городе. Именно он был среди переговорщиков-парламентеров. По сведениям, добытым лазутчиками, Болеслав был недоволен правлением Сфендослава. Пренебрежение к мнению купеческого сословия подтачивало лояльность Болеслава к новгородскому князю, который выскочил из Переяславца с вестью о предательстве Ярополка. Не знаю что посулил Сфендослав этому Болеславу, но я хотел перебить его цену.

Я намеревался использовать это недовольство, перетянуть купца на свою сторону, заручиться его поддержкой. Без поддержки киевских купцов удержать город будет сложно.

Обогнув склады, мы скользнули в приоткрытую дверь, оказавшись в просторной горнице. Зарево пожара выхватывало из темноты резные скамьи, узорчатые ковры, тяжелый дубовый стол, заваленный свитками и глиняными табличками. На стенах висели дорогие ткани, тускло поблескивали серебряные кубки. Богатство, накопленное годами торговли, ощущалось в каждом предмете.

— Здесь, — прошептала Веслава, остановившись у неприметной двери в углу. — Его покои.

Я кивнул, жестом приказав лазутчикам рассредоточиться по горнице, занять позиции у дверей и окон. Ратибор встал рядом со мной. Я положил руку на рукоять кинжала, висевшего на поясе, и постучал.

За дверью послышалось шуршание, а затем — приглушенный голос:

— Кто там?

— Князь Антон Переяславецкий и Берёзовский, — хмыкнул я. — И у меня есть к тебе разговор, Болеслав.

Тишина.

— Князь? — с недоверием переспросил Болеслав. — Что тебе нужно в моем доме, в такой час?

— Открывай, пока не вынес к лешему эту дверь, — сказал я, повысив голос.

Снова тишина, а затем — скрип засова. Дверь приоткрылась, и в проеме показалось лицо Болеслава. Седые волосы, окладистая борода, проницательные глаза, в которых застыли страх с любопытством. Он был одет в простую льняную рубаху, на плечи накинут меховой плащ — в тереме было прохладно, несмотря на то, что за окнами бушевал пожар.

— Входи, княже, — сказал он, пропуская меня в покои. — И твои… спутники.

Я вошел, Ратибор — следом. Лазутчики остались в горнице, охраняя тылы. Покои Болеслава были обставлены не менее богато, чем горница: широкая кровать под балдахином, резной сундук. На столе горела свеча, бросая дрожащий свет на лицо купца. Выглядит как-то странно. За окном пожар, а он тут дрыхнет.

— Итак, князь Антон, — начал Болеслав, усаживаясь на скамью у стола и жестом приглашая меня сесть напротив. — Что привело тебя в мой дом? Ты сжег стены Киева, твоя армия уже в Киеве, раз ты здесь. И каким-то образом ты навестил именно меня.

— Я пришел говорить, Болеслав, — ответил я, опускаясь на скамью. — Я знаю, что ты недоволен Сфендославом. Не знаю как так случилось что киевляне так быстро меняют своих князей, но я пришел положить этому конец. Ведь ты же тоже не доволен происходящим? Деньги любят тишину, а в Киеве что не день — так новая напасть. То Святослава убьют вместе со всей семьей, то Игоря, его племянника. То Ярополк пропадет, что Игоря убьет. А теперь и Сфендослав стал княжить сместив Ярополка — природного князя, хотя и отринувшего свой род насильно.

Болеслав поджал губы, но не стал отрицать. Он смотрел на меня в упор, оценивая.

— И что с того? — спросил он. — Ты пришел предложить мне свою власть вместо власти Сфендослава? Думаешь, я поверю чужаку, пришедшему с огнем?

— Я пришел предложить тебе союз, Болеслав, — сказал я. — Этот союз принесет Киеву мир и процветание. Я пришел не как завоеватель, а как освободитель, тот кто изгонит из города узурпатора.

— Ты сжег стены города, княже! — усмехнулся Болеслав. — Твои воины убивают киевлян.

Купец уверен, что моя армия уже в городе. Интересно.

— Сфендослав сам виноват в этом, — возразил я. — Я предлагал ему сдать город, обещал сохранить жизни и имущество. Он отказался. Он выбрал войну. И он проиграл.

— А что предлагаешь ты? — спросил Болеслав, наклонившись вперед. — Какую сделку?

— Я предлагаю тебе и другим купцам Киева поддержку, — сказал я. — Я обещаю защитить ваши права, прислушиваться к вашему мнению. Я обещаю восстановить город, сделать его еще богаче и сильнее, чем прежде. Но главное, я предлагаю стабильность. А это — основа процветания торговли. Взамен я прошу вашей помощи в том, чтобы установить в Киеве мир и порядок.

Я замолчал, давая Болеславу время обдумать мои слова. Он смотрел на меня долгим, пристальным взглядом, словно пытаясь увидеть мои истинные намерения. Я не отводил глаз. Без поддержки киевских купцов мне не удержать город.

Я не рассчитывал найти его в городе. Моя цель была банальнее — убить Сфендослава, уничтожить центр принятия решений в этом городе.

— Ты говоришь о мире и процветании, — сказал наконец Болеслав. — Но ты пришел с Ярополком, сыном Святослава. А Ярополк… он отрекся от своего рода. Он был связан с Огнеяром, что привел печенегов на Русь.

Я ожидал этого. Ярополк был моей ахиллесовой пятой. Его прошлое бросало тень на меня.

— Ярополк изменился, Болеслав, — сказал я. — Он раскаялся в своих ошибках. Он хочет искупить свою вину перед родом.

— Возможно. Но люди помнят. Люди боятся. Они не доверяют Ярополку. И они не доверяют тебе, княже, потому что ты пришел с ним.

— Я понимаю твои сомнения. Я не Ярополк. Я не собираюсь править Киевом, как Сфендослав. Я хочу, чтобы Киев стал городом, где купцы и ремесленники могут свободно торговать, где Вече имеет голос, где народ живет в мире и достатке.

Я достал из-за пазухи небольшой мешочек, перетянутый кожаным шнурком, и положил его на стол.

— Это — золотые гривны, — сказал я, подвигая мешочек к Болеславу. — Монеты, которые я чеканю в Березовке. Это — символ стабильности и процветания, которое я обещаю Киеву.

Болеслав взял мешочек, развязал шнурок и высыпал на ладонь несколько монет. Он внимательно осмотрел их, взвесил на руке, попробовал на зуб. Золото было настоящим, и чеканка была искусной.

— Берёзовское золото… — пробормотал он. — Я слышал о нем.

— Это золото может стать золотом Киева, Болеслав, — сказал я. — Если ты поможешь мне.

Болеслав молчал, перебирая монеты в руке. В его глазах борется сомнение с надеждой, страх — с жадностью. Он, будучи купцом, понимал, что союз со мной может принести ему огромные выгоды. Но этот союз сопряжен с риском.

— Я не могу решить один, княже, — сказал он наконец. — Мне нужно посоветоваться с другими купцами. С теми, кто тоже недоволен Сфендославом.

— Я понимаю, — кивнул я. — Но время не ждет. И если Киев не будет един, если в нем не будет сильной власти, он падет.

— Что ты предлагаешь? — спросил Болеслав, поднимая на меня взгляд.

— Я предлагаю тебе встретиться с другими купцами завтра утром. В тайном месте, где вас никто не увидит. И там мы обсудим все подробно. Я отвечу на ваши вопросы, выслушаю ваши условия. И, надеюсь, мы придем к соглашению.

Болеслав задумался, а затем кивнул.

— Хорошо, княже, — сказал он. — Я соберу купцов. Но у меня есть просьба…

— Какая?

Он замолчал, подбирая слова.

— Мой племянник, Лютич, — сказал он наконец. — Он был схвачен людьми Сфендослава во время недавних беспорядков. Его держат в плену… где-то в городе. Найди его, княже. Освободи его. И тогда я поверю тебе. И тогда я приведу к тебе других купцов.

Вот ведь торгаш.

Я не ожидал такого поворота. Освободить пленника? В горящем городе, полном врагов? Это было опасно.

— Хорошо, Болеслав, — сказал я, поднимаясь со скамьи. — Я найду твоего племянника. Но и ты сдержи свое слово. Собери купцов. Завтра утром мы встретимся.

— Где? — спросил купец.

— Об этом позаботятся мои люди.

Болеслав кивнул, провожая меня взглядом. Я в окружении свиты вышел из покоев. Лазутчики ждали нас в горнице.

— Веслава, — сказал я, обращаясь к ней. — Ты знаешь, где держат пленников Сфендослава?

— Есть одно место, княже, — ответила она. — Старая темница, под княжеским теремом. Но там сильная охрана.

— Справимся. Ратибор, ты со мной. Остальные — рассредоточьтесь и следите за купцом. Если мы не вернемся к рассвету…

Я не стал договаривать. Они и сами знали, что делать.

Мы вышли из терема Болеслава, и снова погрузились в огненный хаос, охвативший Киев. Дым ел глаза, затруднял дыхание. Мы с Ратибором упорно пробирались к княжескому терему, где, по словам Веславы, находилась старая темница. Надежда найти там Лютича, племянника Болеслава, была слабой.

Пока мы пробирались сквозь горящие улицы, Веслава и ее лазутчики не теряли времени даром. Они разделились на три группы, каждая из которых получила свое задание. Это был мой план, разработанный еще до того, как мы вошли в город: использовать суматоху пожара, сеять панику, подрывать боевой дух врага, готовить почву для захвата власти. И лазутчики Веславы были идеальным инструментом для выполнения этого плана.

Первая группа, возглавляемая самой Веславой, отправилась к княжескому терему. Она шла параллельно нам. Их задачей было разведать обстановку: выяснить, где находится Сфендослав, сколько у него охраны, какие есть пути подхода и отхода. Веслава была лучшей в своем деле — ловкая, быстрая, бесшумная, она могла проскользнуть мимо любого часового. Я не сомневался, что она справится.

Вторая группа лазутчиков, самая малочисленная, занялась тем, что я называл «активной дезинформацией». Они не просто распространяли слухи — они создавали иллюзию, что Киев уже пал, что сопротивление бесполезно, что Сфендослав бросил своих людей на произвол судьбы.

Они переоделись в одежду киевских дружинников, проникли в ряды защитников города и начинали сеять панику.

«Сфендослав бежал!» — кричали они. — «Печенеги перешли на сторону Антона! Варяги идут на помощь Берёзовскому князю! Боги отвернулись от нас!»

Их слова действовали на измученных и напуганных киевлян.

Третья группа лазутчиков отправилась на поиски Драгана. Я не питал иллюзий насчет бывшего наемника — он служил Сфендославу, и, вероятно, был верен ему. Но, насколько я успел понять его, Драган — человек прагматичный, ценящий свою жизнь и свободу. Я надеялся, что смогу перетянуть его на свою сторону, предложив ему выгодные условия. К тому же, Драган мог знать много полезного о планах Сфендослава, о его связях в Киеве, о слабых местах обороны города. Эта группа также высматривала и другие полезные цели.

Мы с Ратибором добрались до княжеского терема, обходя горящие дома и завалы. Терем был большим, двухэтажным, с резными окнами и крыльцом. Нам не встречались враги. Только испуганные горожане.

Терем не был охвачен огнем, но дым уже подбирался к нему.

У входа в терем стояла стража — человек десять с копьями и щитами. Они были напряжены, но, похоже, не ожидали нападения с этой стороны. Они думали, что враг — у стен, а не внутри города. Да и заняты они были чем-то. То ли пытались сообразить как быть дальше, то ли думали как спастись в случае пленения.

— Мы не пройдем, — прошептал Ратибор, оглядывая стражников. — Слишком много.

— Значит, обойдем, — ответил я, кивнув на узкий переулок, ведущий за терем.

Мы скользнули в переулок, заваленным всяким хламом — бочками, ящиками, сломанными телегами. Пахло экскрементами и надоевшим дымом. Мы пробирались стараясь не задеть ничего, что могло бы выдать наше присутствие.

Переулок вывел нас к задней стене терема. Здесь было пустынно. Я огляделся, в поисках нахождения способа проникнуть внутрь. На глаза попалось небольшое окошко, забранное решеткой, расположенное чуть выше уровня земли. Подвальное окно.

— Темница, скорее всего, там, — прошептал я, указывая на окно.

Ратибор кивнул и достал из-за пояса топор. Он использовал топор в качестве рычага, сгиная прутья решетки и вы таскивая их из пазов. Через десяток минут окно было свободно.

Ратибор протиснулся в окно, исчезнув в темноте. Я последовал за ним. Мы оказались в узком, сыром коридоре. Впереди виднелся слабый свет — видимо, от факела.

— Идем, — прошептал я, вынимая кинжал из ножен.

Мы двинулись по коридору, который привел нас к лестнице, ведущей вниз. Мы спустились и оказались в большом, полутемном помещении. Это и была темница.

Вдоль стен тянулись камеры, забранные решетками. В камерах сидели люди — изможденные, грязные, в рваной одежде. Они смотрели на нас испуганными глазами, не понимая, кто мы такие.

У входа в темницу стоял дюжий детина в кожаном доспехе, с дубиной на поясе. Он дремал, прислонившись к стене и не заметил нашего появления. Это было нам на руку.

Я жестом приказал Ратибору оставаться на месте, а сам, крадучись, подошел к стражнику со спины. Один точный удар по темечку и стражник осел на пол, не издав ни звука.

— Чисто, — прошептал я, подзывая Ратибора.

Мы начали обходить камеры, заглядывая внутрь. Пленники были разные — и мужчины, и женщины, и старики, и дети. Кто-то из них был схвачен за долги, кто-то — за воровство, кто-то — за неповиновение властям. Но нужного нам пленника мы не нашли.

— Нет его, — прошептал Ратибор, покачав головой.

Я нахмурился. Неужели Лютича держат в другом месте?

— Ищем дальше, — буркнул я.

Мы продолжили поиски, когда из одной из камер послышался слабый голос:

— Антон… Княже…

Я остановился, прислушиваясь. Голос был тихим, едва слышным, но я узнал его. Это был голос Драгана, бывшего наемника, а ныне — одного из военачальников Сфендослава.

Я подошел к камере. Драган сидел на полу, прислонившись к стене. Он был ранен — на его плече виднелось кровавое пятно.

— Драган? — спросил я, наклоняясь к решетке. — Но почему?

— Сфендослав… — прохрипел он.

Я нахмурился.

— Где он?

— Не знаю… Он ушел… через потайной ход…

— Я вытащу тебя. Но ты расскажешь мне все, что знаешь. И покажешь этот потайной ход

Драган кивнул.

— Расскажу… — прохрипел он. — Все расскажу… Только вытащи меня отсюда…

Я подозвал Ратибора, и вместе мы выломали решетку камеры. Драган был слаб. Я помог ему выйти из темницы, поддерживая его под руку.

Мы выбрались из княжеского терема тем же путем, каким и проникли — через подвальное окно и узкий переулок. Драган, опираясь на мое плечо, шел с трудом — рана давала о себе знать.

На улице, несмотря на поздний час, было светло, как днем — пожар разгорался. Дым застилал небо.

Я привалил Драгана к стени и приказал Ратибору по-быстрому освободить клетки пленников. Это заняло еще около получаса. За это время я осмотрел рану Драгана — сильное кровотечение на ноге и множество порезов и ссадин. Оказав первую помощь, я передохнул. Ратибор появился, когда я закончил перевязку из подручных материалов.

Мы торопились, стараясь не привлекать внимания, но улицы были полны бегущих от огня людей.

Когда мы добрались до терема Болеслава, лазутчики, ждавшие нас, облегченно вздохнули. Веслава, увидев Драгана, нахмурилась.

— Внутрь, — скомандовал я.

В горнице Болеслав не спал — он сидел за столом. Увидев Драгана, он вскочил, лицо его исказилось от гнева.

— Что это значит, княже⁈ — воскликнул он. — А этот тут зачем⁈

— Он больше не враг, Болеслав, — ответил я, усаживая Драгана. — Он расскажет нам все, что знает о Сфендославе.

— Этот человек служил Сфендославу! — заявил Болеслав, с сомнением глядя на Драгана.

— Он служил, — согласился я. — Но теперь он служит мне. Верно, Драган?

Драган, с трудом переведя дух, кивнул.

— Где он? — спросил я. — Куда он направился?

— Не знаю… — ответил Драган. — Ушел через потайной ход… Я знаю, куда он ведет…