Русь. Строительство империи 4

Глава 14

Я с интересом уставился на князя, мед в горле вдруг стал горчить. Такшонь смотрел на меня с широкой ухмылкой. Будто он знал больше, чем говорит. Я медленно опустил рог на стол, стараясь не выдать напряжения. Пир вокруг нас шел своим чередом: венгры орали песни, моя дружина подхватывала, кто-то уронил блюдо с мясом, и над двором поднялся дружный хохот. А я смотрел на Такшоня и пытался понять, насколько далеко он зашел в своих «справках».

— Какой еще секрет? — спросил я, прищурившись.

Хотелось добавить что-то вроде «Ты перепил, венгр», но я сдержался.

Такшонь откинулся на лавку, хлопнув себя по бедру, и громко засмеялся — так, что даже Бордаш, сидевший в стороне, поднял голову. Кеве, здоровяк-воевода, тоже хмыкнул, занятый куском жареного мяса. Такшонь наклонился ко мне.

— Ой, князь Антон, не надо притворяться! — сказал он, понизив голос, но все еще с той же насмешкой. — Я про избранных говорю. Тех, кого боги или кто там еще отметили. Святослав был такой, я это точно знаю. А ты? Ты тоже из них ведь, да?

Я чуть не поперхнулся. Избранные? Это он так носителей системы называет? Или просто чует что-то, но не знает точно? Я только приподнял бровь, как будто мне это все любопытно, а не тревожно. Такшонь кивнул, будто мой жест был ему ответом, и продолжил:

— Я же не слепой, княже. Ты думаешь, я не узнавал? Приехал сюда, а про тебя уже байки ходят. Из старосты захудалого села — в князи Переяславца! За полвесны! Разбойников разогнал, Березовку укрепил, Совиное взял, киевлян с варягами разбил. Печенегов прогнал. Да еще и меня в союзники заманил! — Он ткнул себя в грудь, ухмыляясь. — Это не просто удача, Антон. Это знак. Ты избранный. Как Святослав.

Я молчал, глядя на него. Святослав был носителем Вежи. Значит, Такшонь заметил что-то похожее во мне? Но откуда он вообще про это знает? Может, слухи какие-то дошли, а может, он сам что-то видел у Святослава — тот ведь не скрывался особо, пока правил.

— И что ж ты про Святослава помнишь? — протянул я, решив подыграть, но не раскрывать карты.

Такшонь махнул рукой, будто отгоняя муху, схватил свой рог, плеснув меда на стол.

— Помню, как он сражался, — сказал он, сделав глоток. — Как будто знал, куда враг ударит, где слабину найдет. Я тогда молод был, в дружине галицкой ходил, видел его в деле. А потом он пропал, и все похерили. Русь погибла. Говорили про Святослава, мол, боги забрали своего. А я думаю — не боги, а что-то другое. И вот ты, князь, такой же. Слишком быстро все у тебя складывается.

Я хмыкнул. Пир был в самом разгаре, венгры затянули новую песню, кто-то из моих дружинников подпевал. Такшонь не дурак, это точно. Он не знает про Вежу, но чует, что за мной что-то стоит. И ведь прав. Без системы я бы до сих пор колодцы в Березовке чинил, а не Переяславец держал.

— Значит, разнюхивал про меня… — сказал я, усмехнувшись. — И что тебе старосты деревенские наплели? Что я с неба свалился?

Такшонь расхохотался, чуть не опрокинув рог.

— Не с неба! Будто ты в Березовке очнулся, ниоткуда, и сразу за дело взялся. А я-то знаю, как оно бывает с избранными. Они не просто так появляются.

Вот теперь мне стало не по себе. Откуда он это взял? Неужели слухи из Березовки дошли до Галича?

— Байки, Такшонь, — сказал я, пожав плечами. — Люди любят языками чесать. А я просто делал, что надо. Разбойников гнал, село поднимал. Все сам. Если боги помогали — это же хорошо? Правда я с ними еще не виделся.

Он прищурился, глядя на меня, и вдруг ткнул пальцем в висок еще раз, но уже не так резко.

— Может, и не боги, — сказал он тише. — Но что-то есть, князь. И я это вижу. Как у Святослава видел.

Такшонь не знает точно, но он близко. Если он начнет копать дальше, то что? Расскажет своим венграм? Или попробует выведать у меня?

Пир шел своим чередом. Такшонь отвлекся, затянув песню вместе с Кеве, а я сидел и смотрел на огонь, размышляя. Он прав в одном — мой взлет не объяснить без Вежи. Но это моя тайна, и я не собираюсь ее отдавать никому, даже союзнику. Пусть думает про «избранных», пусть плетет свои байки. Главное, чтобы клятва под дубом держалась.

Ночь уже вступила в свои права, костры догорали, а венгры с дружиной разбрелись кто куда. Я встал из-за стола. Такшонь махнул мне рукой на прощание, крикнув что-то про поход, но я уже не слушал. Надо было проветрить голову.

Я дошел до старого дуба у сада. Ночь была тихая. Я вдохнул холодный воздух и закрыл глаза. Такшонь знает больше, чем я думал.

— «Вежа», — позвал я мысленно, и она появилась почти сразу — золотистая, с легкой улыбкой. — Что скажешь про Такшоня? Он что-то знает?

«Мой князь, он подозревает, но не знает. Называет носителей „избранными“, как Святослав их называл когда-то. Слухи, чутье, байки из Березовки. Но про меня он не в курсе. Пока».

— Пока? — переспросил я, открыв глаза.

«Пока ты сам себя не выдашь», — ответила она и исчезла, оставив меня одного под дубом.

Я фыркнул. Сам себя выдать? Да я скорее язык проглочу, чем скажу Такшоню хоть слово. Но все равно, надо быть осторожнее. Венгры — союзники, но не друзья. А Такшонь — он как волк: чует добычу, даже если не видит ее.

Я постоял еще немного, глядя на звезды сквозь ветви. Пора было идти спать, но сон не шел.

Ночь обволакивала Переяславец, холодный ветер гнал облака по небу, а звезды то проступали, то прятались.

Я поднялся на крыльцо, кивнул дежурному дружиннику — рыжему Вторяку, что стерег Искру, — и вошел внутрь.

Терем встретил меня теплом очага и запахом смолы от деревянных стен. Свет от огня плясал по балкам. У стола хлопотала Милава, убирая посуду. Она глянула на меня, но ничего не сказала. Я махнул ей рукой и прошел к своей лавке у окна.

Я сел, откинулся на спинку и закрыл глаза. Тишина терема обняла меня, только потрескивал огонь да Милава звякнула миской.

«Вежа», — позвал я мысленно и она тут же появилась — золотистая фигура, парящая передо мной в темноте за веками. Ее улыбка была чуть насмешливой, но глаза смотрели внимательно.

«Мой князь, ты звал меня. Чем могу помочь?»

«Покажи, что у меня есть», — сказал я, чувствуя, как усталость отступает. — «Очки влияния, проекты, все».

Перед глазами развернулся интерфейс — знакомые линии и цифры, которые я уже научился читать, как карту. Вверху светилось: 18 316 очков влияния. Не так много, как после победы над Ярополком, но достаточно, чтобы сделать что-то полезное. Я пролистал вкладки мысленным усилием. Армия, производство, постройки — все было на месте.

Глаза зацепились за строчку «Березовское княжество» во вкладке «Владения».

Уровень первый, налоги мизерные, производство слабое: только золото. Но рядом светилась стрелка вверх — улучшение.

«Что даст подъем уровня княжества?» — спросил я, глядя на Вежу.

«Увеличение налогов на 20 %, рост производства на 15 %», — ответила она, склонив голову. — «Плюс приток людей — до сотни рабочих рук за месяц. Стоит 15 000 очков. Хочешь поднять?»

Я прикинул в уме. Это почти все, что у меня есть, но Березовка — основа. Если укрепить ее, доходы пойдут вверх, а с ними и возможности. Переяславец пока держится, но без крепкого тыла я долго не протяну.

«Давай. Поднимай».

«Как пожелаешь», — ответила Вежа и цифра очков тут же скакнула вниз — до 3 316. Перед глазами мигнула надпись:

«Березовское княжество: уровень 2. Налоги увеличены, производство растет».

Я почувствовал легкое тепло в груди, будто сделал что-то важное.

«Что еще?»— спросил я, не открывая глаз. — 'Есть что-то, что могло бы усилить армию?

«Тайная гридница», — сказала «Вежа», и интерфейс послушно переключился. Я вспомнил, как строил ее во время осады — потайное место для обучения воинов. Постройка была завершена, но набор еще не закончен. — «Можно завершить прямо сейчас. Стоит 2 000 очков. Дать приказ?»

Ух ты! А так можно?

«Завершай», — кивнул я.

Очки снова уменьшились — до 1 316. «Вежа» замолчала на миг, а потом перед глазами появилась иконка гридницы — деревянное здание с соломенной крышей, окруженное частоколом. Рядом с ней мигали две стрелки: одна вверх — улучшение уровня, другая вправо — ускорение обучения. Я ткнул мысленно в правую.

«Ускорение обучения: 1 000 очков. Подтвердить?» — спросила «Вежа».

«Подтверждаю», — буркнул я, и очки упали до 316.

Зато тут же всплыло сообщение:

«Обучение завершено. Выпущено 12 воинов-лазутчиков. Готовы к службе».

Я открыл глаза, не сдержав улыбки. 12 лазутчиков. Не просто воины, а те, кто может пробраться в лагерь врага, выведать планы, поджечь припасы.

«Кто их обучит?» — спросил я, глядя на золотистую фигуру. — «Они же не сами по себе появятся?»

«Не волнуйся, мой князь», — ответила она с легким смешком. — «Система найдет способ. Они будут готовы к утру».

Я хмыкнул.

«Хорошо», — сказал я. — «Пусть утром доложат».

«Как пожелаешь», — ответила «Вежа» и исчезла, оставив меня в полутьме терема. Интерфейс пропал.

Я встал, потянулся, чувствуя, как хрустят кости. Милава уже ушла, очаг догорал, и терем погрузился в тишину. Я подошел к окну, выглянул во двор. Костры почти потухли, только несколько угольков тлели в темноте. Все было спокойно.

Я лег в кровать. Сон не шел, но я заставил себя закрыть глаза. Завтра будет день. И поход на Киев, который все ближе. Надо быть готовым.

Утро пришло с первыми лучами солнца, пробившимися сквозь щели в ставнях. Я проснулся от резкого, настойчивого стука в дверь. Потирая глаза, я сел.

— Княже! — раздался голос снаружи. Вторяк. — Там Веслава тебя ищет. Говорит, дело срочное.

— Иду, — буркнул я, вставая.

Я умылся холодной водой из бадьи, натянул рубаху и вышел во двор. Солнце только поднималось, воздух был свежий. Веслава ждала меня у колодца — стояла, скрестив руки, и смотрела так, будто я ей что-то должен.

— Доброе утро, княже, — сказала она, чуть улыбнувшись. — Есть новости.

— Какие? — спросил я, уже подозревая, что это связано с гридницей.

— Двенадцать воинов, — сказала она, выпрямившись. — Я их за ночь натаскала. Лазутчики. Ловкие, быстрые, знают, как в тенях ходить. Вчера после пира на спор прошлась по тренировочной арене гридницы. А они удивились и думали что все это легко. Я прогнала их по тренировочным помещениям. Наутро все как один смогли повторить за мной. Это какое-то чудо.

Значит, система сработала через Веславу.

Я кивнул, скрывая удивление, и сказал:

— Показывай.

Она махнула рукой, и из-за сарая вышли они — двенадцать человек, одетых в темные плащи, с кинжалами за поясом. Лица знакомые — я видел их в бою, когда мы отбивали Переяславец. Это были не новые лица, а мои дружинники, которых Вежа усилила. Я подошел ближе, всматриваясь. Один из них, худой парень с шрамом на щеке, кивнул мне — я вспомнил, как он тащил лестницы под стрелами варягов.

— Это не новички, — сказал я, повернувшись к Веславе. — Это наши дружинники.

— Ага, — кивнула она. — Они и так ловкие были, а я их подточила. Ночь не спала, учила, как ползать, как следы заметать. Теперь они — мастера скрыта.

Я улыбнулся. Вежа не просто наколдовала воинов из воздуха. Она взяла моих людей и дала им навыки через Веславу. Это мне нравилось.

— Молодец, — сказал я. — Готовь их к походу. Скоро выступаем.

Веслава кивнула и ушла с лазутчиками, а я остался у колодца.

Солнце уже поднялось выше, заливая центральную площадь Переяславца мягким светом, воздух наполнился утренними звуками: где-то мычала корова, скрипели ведра, дружинники переговаривались, зевая после вчерашнего пира.

Я поправил пояс, ощутив привычную тяжесть топора, и пошел к терему. Там уже кипела жизнь: Милава раздавала указания женщинам, кто-то тащил мешки с зерном, а у входа стоял Вторяк, потирая рыжую бороду и щурясь на солнце.

— Княже, — буркнул он, увидев меня. — Там гонец пришел. От Степана. Ждет тебя внутри.

Я ускорил шаг и потопал в терем. Внутри было тепло. У стола стоял парень — молодой, с растрепанной русой челкой, в пыльной рубахе. Гонец. Я узнал его — он был с нами еще в Березовке, когда мы частокол ставили. Он выпрямился, увидев меня, и поклонился.

— Князь Антон, — сказал он, чуть задыхаясь. — Степан велел передать: одна деревня с нами. Добровольно пошла.

Мои губы дрогнули в улыбке.

— Какая деревня?

— Луговая, — ответил он. — В десяти верстах к северу отсюда. Староста их сам вышел к Степану как он пришел. Сказал, что слышал про тебя, про Переяславец, про Березовку. Хочет под твою руку. Степан дал им зерно, как ты велел, и обещал защиту. Они согласились.

Я кивнул, сдерживая радость. Одна деревня. Если Степан и дальше так пойдет, скоро у меня будут десятки сел вокруг. А это люди, руки, доходы.

— Сколько там народу? — спросил я, скрестив руки.

— Около трех сотен, — ответил гонец. — сотня рабочих рук, остальные — старики да дети. Но Прохор говорит, что могут больше дать, если защита будет.

— Хорошо, — сказал я. — Передай Степану, пусть продолжает. И скажи, что я доволен.

Гонец кивнул, поклонился еще раз и выбежал из терема. Я проводил его взглядом, а потом подошел к очагу, глядя на огонь. Три сотни человек. Не так много, но это первый шаг. Если деревни начнут сами ко мне тянуться, я смогу строить больше — и гридницы, и кузни, и стены. А главное — доходы пойдут вверх.

Перед глазами всплыло уведомление. Золотистая надпись гласила:

«Луговая присоединилась к владениям. Доходы увеличены на 50 гривен в месяц. Рабочих рук: +100».

Я хмыкнул. Вежа не теряет времени. Остаток очков влияния — 316 — тоже светился в углу. Мало, но с новыми доходами я скоро наберу еще.

Странно, что за союз с Такшонем Вежа ничего не дала.

Кстати, мне нужно было снабжение. Если мы идем на Киев, без снарядов не обойтись.

Я вышел во двор, и попросил дружинника привести гончаров и кузнецов к терему. Через полчаса уже собрались человек десять, крепкие мужики с мозолистыми руками и усталыми глазами. Я махнул им, чтобы подошли ближе, и заговорил:

— Слушайте сюда. Завтра армия выступает. Нам нужны снаряды — для катапульт и самострелов. Кувшины с горючей смесью, болты, все, что можете. Работайте день и ночь, если надо. Готовое грузите в обозы и отправляйте вслед за нами. Ясно?

— Ясно, княже, — кивнул старший кузнец, седой мужик по имени Гордей. — Сделаем. Сколько надо?

— Сколько успеете, — сказал я. — Но чем больше, тем лучше. На Киев идем, там без огня не обойтись.

Они зашумели, но не возражали. Гордей что-то буркнул про глину, остальные закивали. Я махнул рукой, отпуская их, и пошел к стене, где Ратибор возился с самострелами. Он поднял голову, увидев меня, и улыбнулся — редкость для него.

— Слышал, деревня с нами? — спросил он, откладывая тетиву.

— Слышал. Степа постарался.

— Дело трогается, княже. Скоро весь край твой будет.

— Посмотрим. Главное, чтобы армии хватило.

Ратибор хмыкнул и вернулся к работе. Ему нравились эти механизмы. Он даже получил навык стрельбы из них, иначе не могу объяснить столь быстрое мастерское владение арбалетами.

День прошел в хлопотах. Я обошел двор, проверил, как кузнецы разводят горны, как гончары лепят кувшины. К вечеру уже стояло десятка два снарядов. Я велел грузить их в телегу и готовить еще. Потом прошел к шатрам венгров — Такшонь сидел у костра, грызя жареную кость, и кивнул мне, как старому приятелю.

— Завтра выступаем? — спросил он, не вставая.

— Выступаем. Готовь своих.

— Мои всегда готовы, княже, — ухмыльнулся он и ткнул пальцем в висок. — А ты готов, избранный?

Я только усмехнулся в ответ и пошел дальше.

Ночь опустилась на Переяславец. Я лег в тереме, но сон опять не шел.

Да что же это такое? Хроническая бессонница?

В голове крутились мысли: деревня, снаряды, Такшонь, Вежа. Все складывалось, но медленно. Надо было двигаться быстрее. Завтра армия выступит, и я увижу, на что мы способны.

Утро следующего дня пришло с гомоном и топотом. Я проснулся от криков во дворе — дружина собиралась, киевляне Ярополка строились у ворот. Я вышел, натягивая плащ, и оглядел все это. Три армии, три полководца — Добрыня, Ярополк, Такшонь.

Веслава подбежала ко мне, глаза блестели от азарта.

— Лазутчики готовы, княже, — сказала она. — Куда их?

— С Добрыней пойдут, — ответил я. — Пусть вперед смотрят, следы ищут.

Она кивнула и умчалась. Кажется у нее появилась интересная «игрушка» — собственный отряд шпонов-диверсантов. Я пошел к воротам, где уже ждали мои полководцы.

— Выступаем, — сказал я, глядя на них. — На Киев.

Они кивнули, и армия двинулась. Я смотрел, как люди выходят за ворота и пыль поднимается над дорогой. Дело тронулось.

Армия вышла за ворота Переяславца. Три колонны растягиваются по дороге. Добрыня впереди со своей дружиной — крепкие мужики с топорами и самострелами, за ними Веслава с лазутчиками, темные плащи которых мелькали в утреннем тумане. Ярополк вел киевлян — пешие воины в кожаных доспехах, с длинными копьями, шагали ровно, как будто еще помнили дисциплину Святослава. Такшонь замыкал строй со своими галичанами — всадники с кривыми саблями и щитами, гарцевали на конях, в конце шли копейщики. Пыль поднималась столбом, солнце пробивалось сквозь облака.

Я спустился с холма, догнал Добрыню и пошел рядом. Он глянул на меня. Мы молчали, слушая скрип телег и гомон воинов. Дорога вилась вдоль реки, лес шумел слева, а справа тянулись поля. Я прикидывал в уме: до Киева дней пять пути, если без задержек. Но задержки будут — печенеги, Сфендослав, да и просто усталость людей.

К полудню мы прошли верст десять. Солнце припекало и я велел сделать привал у ручья. Дружина расселась по траве, киевляне достали хлеб и вяленое мясо, венгры Такшоня принялись точить сабли, громко переговариваясь на своем языке. Я подошел к телеге, где везли первые снаряды из Переяславца — кувшины с горючей смесью и болты для самострелов. Проверил: все на месте, ничего не разбилось. Хорошо. Если обозы будут идти следом, как я велел, мы не останемся без огня.

Такшонь подъехал ко мне на коне, ухмыляясь, как всегда.

— Ну что, княже, — прогудел он, спрыгивая на землю. — Готов к захвату Киева?

— Конечно. А ты?

Он засмеялся, хлопнув меня по плечу, и кивнул на своих галичан.

— Мои до края земли пойдут, если добыча будет, — сказал он. — Клятва клятвой, а золото золотом.

— Добыча будет, — пообещал я. — Киев богатый город.

Такшонь прищурился и ушел к своим. Я проводил его взглядом.

Привал закончился, и мы двинулись дальше. День шел спокойно — ни засад, ни лазутчиков врага. Веслава пару раз отсылала своих людей вперед, и они возвращались с пустыми руками: дорога чиста. Ярополк шел молча.

К вечеру лес поредел, и мы вышли на широкое поле, окруженное холмами. Солнце садилось, окрашивая небо красным и я велел разбить лагерь. Дружина принялась ставить шатры, киевляне разводили костры, галичане Такшоня привязывали коней. Я обошел лагерь, проверяя, все ли в порядке. Усталость давила на плечи.

Когда лагерь встал, я поднялся на холм, чтобы оглядеть округу. Внизу горели костры, слышались голоса, лошади фыркали, а вдали темнел лес.

Я сел на траву, глядя на закат. В голове крутились планы: где взять еще людей, как обойти печенегов, что делать со Сфендославом, если он опять полезет.

За спиной раздались шаги. Я обернулся. Ратибор. Он подошел, сел рядом, не спрашивая и уставился на лагерь. Его лицо было спокойным.

— Хороший день, княже, — сказал он тихо. — Далеко ушли.

— Ушли, — кивнул я.

Он хмыкнул, потирая руки, и замолчал. Я ждал — Ратибор не из тех, кто болтает просто так. Если пришел, значит, что-то скажет. И он сказал.

— Духи рады, Антон, — произнес он, глядя на костры внизу. — Рады, что ты идешь брать свое по праву.

Я улыбнулся, откинувшись на траву. Небо уже потемнело, звезды проступали одна за другой. Лагерь внизу превратился в россыпь огоньков.

Великий князь Руси. Я не гнался за титулом с самого начала — хотел просто выжить, укрепить Березовку, отбиться от врагов. Но теперь, с армией за спиной, с Такшонем и Ярополком в союзниках — может это и правда мое?