Рёв пламени. Академия.

Глава 12

В аудиторию мы успели вовремя. Всю дорогу Игнат не переставал засыпать меня вопросами о том, откуда я знаю Пожарскую.

— Вы что, правда знакомы? А откуда? Когда успел? Она тебя по имени назвала, ты это вообще осознаёшь?!

— Да не знаю я, — устало отмахнулся я. — Случайно пересеклись в день прибытия. И всё. Забудь.

— Забудь, говорит! — прошипел он, пока мы входили в зал. — Да я с ней за всё время тут не обменялся ни словом! Даже из далека видел всего пару раз! А тебя она по имени знает! По имени!

Внутри было просторно — один из старых амфитеатров с высокими потолками, широкими окнами и рядами столов, уходящими вверх по дуге. Большая часть аудитории уже заняла места. В первых рядах кучковались аристократы: Пожарская, Сапфировы, Зимина, Аурианов, Буревская, Лазурин, Огнев, Аметистова. Кто-то с планшетами, кто-то просто лениво перебирал бумажные тетради — у каждого, видимо, свои причуды.

Выше сидели дворяне. Зверев обронил на нас короткий злобный взгляд, но, заметив, что Пожарская снова в пределах слышимости, предпочёл промолчать. Рысин и Павлинова тихо перешёптывались. Игнат заметил свободное место и потащил меня туда, ближе к середине ряда. Я не возражал.

— Ладно, — продолжил он, усаживаясь и вытаскивая блокнот, — может, ты и не хочешь рассказывать, но это всё равно странно. Она с тобой явно не просто мимо проходила. Она тебя запомнила. И защищать взялась. С чего бы?

— Игнат. — Я повернулся к нему. — Просто забудь. Не знаю я почему она меня запомнила. Ноль идей. Вообще.

Он пожал плечами и замолчал. На сцену вышла женщина в форме — преподаватель? куратор? — и громко хлопнула по столу:

— Все на местах? Отлично. Начнём.

Женщина, не старше сорока, с короткой стрижкой, в строгом костюме тёмно-синего цвета с серебристыми вставками на лацканах — явный знак преподавателя. Она держалась прямо, говорила чётко, и её голос звучал уверенно и резко, как отточенный нож.

— Меня зовут Варвара Алексеевна Кленова. Я ваш куратор. Так же я буду вести у вас теорию разломов. Да, я простолюдинка, — опередила она возможные вопросы и взгляды, не моргнув глазом. — И нет, вы не ослышались.

Гул удивления прокатился по залу. Кто-то приподнял брови, кто-то — губы. Даже Пожарская чуть склонила голову набок.

— Уровень дара — седьмой. Служба — в рядах Истребителей — двадцать лет. Последние три года — в Академии. Так что если кто-то из вас считает, что происхождение даёт больше, чем опыт, знания и личные умения — у вас будет возможность убедиться в обратном.

Она сделала паузу и медленно оглядела аудиторию. На секунду её взгляд задержался на мне — или мне показалось?

— В вашей группе собраны представители разных слоёв общества: аристократы, дворяне и даже простолюдин. Каждый из вас сюда попал по собственным заслугам. Но не думайте, что ваше происхождение или ваши фамилии решают всё. В Академии сильнейший не тот, кто пришёл из древнего рода, а тот, кто способен доказать свою ценность. Будете считать себя лучше других, только потому, что у вас громкая и известная фамилия — и вы быстро окажетесь за бортом. Здесь останутся только те, кто готов работать и бороться за своё место.

В зале воцарилась тишина. Я ощущал, как в воздухе висит напряжение. Даже Игнат замер, словно боялся даже дышать. Я чувствовал, как по спине пробежал холодок. Это уже не просто учеба — это испытание.

— В любом случае, нравится вам это или нет. Но ближайшие три года мы проведем вместе. Моя задача — довести вас до выпуска. По возможности — живыми. Кто-то станет мастером своего дела, кто-то лишь докажет, что он жалкий неудачник. Я буду рада и тому, и другому. — она взяла паузу и обвела взглядом группу по которой вновь пронесся ропот. — В первом случае, Империя пополнится сильными магами, во втором, в наши ряды не попадут бесполезные отбросы. А теперь, познакомимся — я называю фамилию, вы представляетесь. По списку. Без вопросов, без выкрутасов.

Она развернула планшет и начала вызывать имена.

В зале повисла тишина, которая прерывалась лишь редкими шепотками. Но Варвара Алексеевна, кажется, не обращала на это внимания. Она была сосредоточена только на том, что происходило сейчас.

— Аметистова Татьяна.

Встала аккуратная, хрупкая девушка с идеальной осанкой и холодноватым выражением лица. Волосы — густые, иссиня-чёрные, собраны в высокий гладкий хвост, на лице — прямоугольные очки в тонкой оправе. В движениях была строгость, будто отрепетированная.

— Аметистова Татьяна. Земля. Пятый ранг.

Присела бесшумно. Её голос был чистым, как колокольчик, и совершенно лишён эмоций.

— Аурианов Артемий.

Он поднялся, потягиваясь, словно его разбудили среди ночи. Высокий, вихрастый, с растрёпанными светло-русыми волосами и ленивой ухмылкой. Рубашка на нём была расстёгнута на одну пуговицу больше, чем следовало.

— Аурианов Артемий. Воздух. Пятый.

Кивнул в никуда и сел, словно и не вставал.

— Буревская Дарья.

Тонкая, светлокожая, с платиновыми волосами, собранными в строгий узел. Брови чёрные, аккуратно выведенные, взгляд ледяной, цепкий. Выглядела как будущий генерал на вражеском параде.

— Лёд. Шестой ранг, — отчеканила она.

После её слов повисла короткая пауза. Зал на секунду затих. Фамилию Буревских знали все, ее отец и дед были Адмиралами Флота и в учебнике по истории их походам выделена далеко не одна глава.

— Воронов Ярослав, — продолжила Кленова.

Со своего места встал долговязый парень, с коротко подстриженными чёрными волосами и острым, угловатым лицом. Щёки в лёгкой щетине, на скулах — тень от старых синяков или, может, просто усталости. Он выглядел старше остальных, будто из другого года, другой группы или даже другой жизни. На левой щеке — белёсый шрам, будто от старого ожога. Глаза тяжёлые, тёмные.

— Гроза. Шестой ранг.

Пауза была короткой, но ощутимой. Редкая стихия, высокий ранг. Он не остался стоять, не стал ждать реакции. Просто сел — как будто так и надо.

— Зверев Константин.

Он поднялся с видом человека, который знает себе цену и не сомневается в реакции. Высокий, спортивный, с идеально уложенными светлыми волосами и безупречно выглаженной формой. Каждое его движение будто было отрепетировано заранее — сдержанная уверенность, выверенная осанка. Он оглядел зал взглядом охотника, и его губы тронула лёгкая полуулыбка.

— Свет. Пятый ранг, — чётко произнёс он, не поднимая головы выше нужного. Всем своим видом он показывал свою крутость, словно он был не сыном барона, а как минимум внуком императора.

Куратор молча кивнула, и он сел, не спеша.

— Зимина Кристина, — продолжила она.

С противоположного края поднялась бледная девушка с русыми, почти пепельными волосами, заплетёнными в две тонкие косы. На вид — самая младшая в группе. Пиджак сидел на ней как на кукле, а глаза, большие и влажные, смотрели как будто чуть испуганно.

— Туман. Четвёртый ранг, — прозвучало почти шёпотом, но достаточно ясно.

Несмотря на хрупкость, в голосе чувствовалась некая твёрдость. Однако она быстро села на место, словно надеялась, что на неё никто не смотрит.

— Крапивин Николай.

Теперь мой черёд. Поднялся, сдерживая волнение, хоть сердце и стучало в ушах. Старался держаться ровно, не сутулиться, не опускать глаза. В глазах у многих — любопытство, лёгкое пренебрежение, осторожность. Всё понятно: ни фамилии, ни титула, ни лоска.

— Огонь. Шестой ранг, — коротко сказал я.

Тишина. Кто-то чуть вскинул голову. Сзади зашуршали — будто переглянулись. Простолюдин с шестым рангом? У многих явно только что, окончательно сломалась картина мира, сперва куратор-простолюдинка с седьмым рангом, а теперь и в самой группе высокоранговый смерд.

Я сел и поймал на себе взгляд Пожарской. Холодный, оценивающий. Почти сразу она отвернулась.

— Лазурин Вячеслав, — произнесла куратор, почти без интонации.

Среди студентов поднялся невысокий, широкоплечий парень с круглым лицом, короткой стрижкой и будто нарочно опущенными бровями. Кожа чуть загорелая, пальцы мозолистые, движения прямые, как будто привык к физическому труду. Форму носил аккуратно, но без педантичности, воротник чуть перекошен, словно надевал в спешке.

— Камень. Пятый ранг, — сказал он, голосом глухим, немного сиплым.

В зале отреагировали сдержанно — ранг достойный, но не выдающийся, стихия — редкая, но не сенсационная. Он сел, как будто был рад, что всё закончилось.

— Лисицин Игнат.

Игнат поднялся порывисто, чуть задев меня локтем. Рыжеволосый, с веснушками и лукавым прищуром. Куртка сидела на нём свободно, будто он так и не свыкся с формой, а рубашка была застёгнута не на ту пуговицу. От него веяло чем-то деревенским — откровенным, живым.

— Вода. Четвёртый ранг, — отчеканил он, с небрежной гордостью.

Некоторые хмыкнули. Не из-за ранга — он обычный. Просто тон у него был такой, будто он объявил, что он архимаг. Он снова сел, глядя в зал с лёгкой улыбкой, словно проверяя, кто поддастся на шутку.

— Огнев Олег, — отозвалась куратор.

Парень встал из второго ряда. Высокий, худощавый, с заострёнными чертами лица. Волосы тёмно-рыжие, почти бурые, расчёсаны идеально, но без лишнего блеска. Глаза холодные, синие, как лёд. Улыбки на лице не было, как и попытки казаться дружелюбным. Он стоял прямо, будто ждал строевого смотра.

— Пепел. Пятый ранг.

В зале стало немного тише. Стихия по настоящему редкая, сложная. Не зрелищная, но опасная — так говорили. Он не делал попыток пояснять, не искал глазами оценок. Просто сел — молча, чётко.

— Павлинова Виктория.

Из середины зала плавно поднялась высокая девушка с густыми, пепельными волосами, собранными в высокий хвост. Движения неспешные, будто она двигалась под музыку, которую слышала только она. Черты лица правильные, губы поджаты, взгляд тяжёлый. Выглядела старше своих лет — или просто привыкла выглядеть так.

— Свет. Четвёртый ранг, — сказала она негромко.

Тон ровный, но голос хорошо поставлен. Не холодный, но отстранённый. Она села так же спокойно, как встала, будто на репетиции.

— Пожарская Алина, — прозвучало.

По залу будто пробежала волна напряжения. Даже куратор немного подняла взгляд.

Алина встала медленно, с достоинством. Высокая, стройная, в форме сидящей по фигуре, как будто сшитой специально для неё. Волосы, огненно-рыжие, собраны в строгую косу, украшенную скромной лентой. На лице — сдержанное превосходство, на губах — лёгкая, почти незаметная полуулыбка.

— Огонь. Седьмой ранг.

В аудитории повисла тяжёлая тишина. Кто-то шумно выдохнул. Я почувствовал, как под кожей бегут мурашки — не от страха, от масштаба. Семёрка. В её возрасте. Даже среди аристократов — редкость. Она не задержалась ни на ком взглядом. Села так же грациозно, как встала, и только тогда по рядам прокатилась волна приглушённых комментариев.

— Рысин Елисей, — последовало вскоре.

Никто не отозвался.

— Рысин Елисей, — повторила куратор.

После того, как Зверев слегка пихнул его локтем в бок парень поднялся с лёгкой неохотой. Высокий, но сутулый. Тёмно-русые волосы падают на лоб, глаза серые, уставшие — будто его разбудили слишком рано или слишком поздно. Вид у него был такой, словно он уже понял, что ни к чему хорошему это представление не приведёт. Штаны сидели неидеально, ботинки пыльные, словно он долго добирался пешком и не посчитал нужным чиститься.

— Воздух. Пятый ранг, — сказал он и почесал затылок, как будто сомневался, правильно ли назвал.

Никакой реакции. Он сел, как человек, которому было бы удобнее, если бы его вообще не звали.

— Сапфиров Лев.

Встал стройный юноша, чуть выше среднего роста, с выразительными чертами лица и ясным, открытым взглядом. Волосы тёмно-русые, тщательно зачёсаны назад. Его манеры — выверенные, движения — точные. Он словно пришёл не на учёбу, а на парад, и всё в нём говорило: я знаю, как нужно себя держать. Даже в том, как он выпрямился, было что-то театральное.

— Свет. Пятый ранг, — объявил он с уверенностью, но без пафоса.

По залу прошёл лёгкий гул. Третье проявление света в группе — нечасто такое бывает. Лев вернулся на место, сдержанно кивнув соседке.

— Сапфирова Софья.

Последняя девушка поднялась почти точно так же как ее брат, только в этом движении не было его напускной строгости. Она была ниже, с тонкими, точеными чертами лица и серебристо-светлыми волосами, заплетёнными в тугую косу. Взгляд — чуть прищуренный, насмешливый, с лёгким вызовом. Форма на ней сидела чуть свободнее, чем нужно, будто нарочно, но это не портило общего впечатления.

— Тьма. Пятый ранг, — сказала она спокойно, глядя куда-то поверх голов.

Это вызвало некоторое оживление. Свет и Тьма — противоположные стихии у близнецов. Такое бывало очень редко, обычно они или одинаковые или схожие. Она вернулась на место с лёгкой полуулыбкой, будто знала, какое впечатление произвела, и её это вполне устраивало.

— Что ж, — сказала куратор, не поднимая глаз от планшета. — Все представлены. Надеюсь, вы хотя бы запомнили, кто как выглядит. Учебный курс в этом году будет насыщенным. Расписание вы получите на терминалы. Сюда входят теоретические дисциплины, основы тактической подготовки, боевая практика и контроль дара. Если кто-то считает, что сюда можно приехать, отсидеться и получить диплом — сразу разочарую. Вас здесь будут учить. Жёстко, требовательно и без скидок на происхождение, травму детства или плохое настроение.

Она подняла взгляд и медленно провела им по рядам. Никакого гнева — просто хладнокровная прицельная оценка.

— Каждую неделю — контрольные. Каждый месяц — зачётная стыковка. Каждый семестр — экзаменационнационные испытания. Не справляетесь — выбываете.

Тишина сгущалась. Кто-то тихо сглотнул, кто-то опустил глаза. Я поймал себя на том, что невольно напрягся, будто ожидал удара.

— Завтра начнутся основные занятия. Но не обольщайтесь: каникулы у вас закончились. Сегодня в четырнадцать ноль-ноль — вас ждет седьмая арена. Там вас будет ждать проверка физического состояния. Так что советую вам хорошенько отдохнуть. Форма — спортивная. Кто опоздает, до конца недели будет помогать дворникам убирать территорию. Все ясно?

— Так точно, — раздался нестройный ответ.

— Старостой на первый период назначаю Пожарскую. Заместитель — Лазурин. По окончанию первого месяца возможна ротация. Жалобы, если появятся, оставляете при себе. Всё. Свободны.

Стулья заскрипели. Кто-то потянулся, кто-то сразу направился к выходу. Я машинально подвинулся, давая пройти Игнату. Пожарская уже беседовала с Лазуриным.

После лекции с куратором разошлись кто куда — кто-то поплёлся в общежитие, кто-то остался в зале обсуждать ранги и фамилии. Я особо ни с кем не заговариваривал — смысла не видел. Вернулся в общагу, переоделся, поковырялся в терминале, проверяя расписание и последние новости, немного проветрил голову. Потом встретились с Игнатом у столовой — пообедали, как ни странно, молча. Видимо, до него тоже начало доходить, что нас сюда не на пикник пригласили.

Час на отдых после обеда пролетел незаметно. В четыренадцать ноль-ноль по расписанию — первая вводная по боевой подготовке. Седьмая арена. Никто толком не знал, что нас там ждёт. Но почему-то уже на подходе к тренировочному комплексу стало ясно: легко не будет.

И вот мы стоим на манеже, каждый в своей новой форме, натянуто молча, как перед чем-то важным. Или страшным. А я с содроганием смотрел на появившуюся перед нами Агатову.

Честно говоря, я надеялся, что после вчерашнего больше ее не увижу, но видимо не судьба. И судя по всему видеться мы с ней будем, куда чаще, чем мне хотелось бы.