Рёв пламени. Академия.

Глава 10

Я бы не сказал, что структура щита была сложной. Скорее наоборот — насколько я знал, это была одна из самых простых конструкций в принципе. Вот только проблема была в том, что я видел её впервые в жизни и даже не представлял, как вообще её строить.

Впрочем, выбора у меня не было. Сейчас я мог только таращиться на эту чертову вязь линий, что висела над ладонью инструктора, лихорадочно запоминая каждую деталь. Я понимал: малейшая ошибка — и вся структура либо развалится, либо рванёт мне прямо в лицо. А самое обидное, я даже не знал, какая ошибка к какому исходу приведёт.

Наконец, Татьяна Васильевна развеяла структуру, смерила меня насмешливым взглядом и, видимо, вполне довольная увиденным, лениво бросила:

— Время вышло, Крапивин. У тебя три попытки. Можешь приступать.

Я судорожно сглотнул. Ладони вспотели. Голова гудела так, будто внутри завели генератор. Всё, что я запомнил за эти пять минут, словно перепуталось в один сплошной узел. Но отступать было уже поздно.

Я поднял руки, стараясь успокоиться, вдохнул поглубже… и выпустил наружу магию.

Вытащив из памяти всё, что когда-либо знал или хотя бы слышал о построении структур, я начал пробовать.

Для начала нужно было попытаться вытянуть хотя бы одну линию — просто чтобы понять принцип. Спустя несколько мучительно долгих секунд у меня это получилось. Тонкая магическая нить дрожала в воздухе, словно боясь собственной хлипкости.

Я осторожно начал наращивать конструкцию, добавляя одну линию за другой. Получалось из рук вон плохо. Вязь дрожала, норовя развалиться на куски. Линии то съезжали вбок, то перекручивались в нелепые узлы.

Я стискивал зубы всё сильнее, пытаясь удержать их в нужном положении. Бесполезно. Через пару минут жалкой возни вся конструкция просто развалилась прямо у меня перед глазами.

Первая попытка — провал.

По рядам пронёсся лёгкий ропот. Где-то с трибун раздалась откровенная усмешка, быстро затихшая, но оставившая после себя ощущение, будто мне плюнули в спину.

Я сжал зубы так, что аж скулы свело. Сделал глубокий вдох, тряхнул руками, сбрасывая напряжение, и приготовился ко второй попытке.

Я закрыл глаза и заставил себя дышать медленно и глубоко, хоть сердце и колотилось, как бешеное.

Перед глазами плыло, в висках стучало от усталости, а тело ныло так, будто я отработал две смены на шахте. Ночь без сна, бесконечная череда экзаменов — всё это догнало меня именно сейчас, в самый неподходящий момент.

— Соберись, идиот… Сейчас или никогда! — мысленно рыкнул я на себя.

Я поднял руку и вновь потянулся к внутреннему источнику. Магия откликнулась нехотя, вяло, словно сама устала вместе со мной.

С усилием вытянул первую линию. На этот раз старался работать медленно, аккуратно, как будто шёл по тончайшему льду. Одна линия. Вторая. Третья. Я буквально видел, как они дрожат в воздухе, но пока держатся.

Мир вокруг словно сжался до маленькой точки, в которой были только я и вязь. Всё остальное исчезло.

Линии складывались медленно, с ощутимым скрежетом в голове, как ржавые шестерёнки, но структура всё же начинала принимать нужную форму.

Я почти достроил первый контур, когда вдруг ощутил, как тело предательски пошатнулось. Всё поплыло перед глазами. На какую-то долю секунды я потерял концентрацию — и этого оказалось достаточно.

Конструкция жалобно задрожала, с треском лопаясь по швам, и рассыпалась в воздухе яркими осколками магии.

Вторая попытка — тоже провал.

Я едва не рухнул на месте, перехватив дыхание. Руки дрожали. Сердце в груди билось, будто меня только что едва не утопили.

На трибунах кто-то негромко захохотал. Агатова же наблюдала за происходящим с всё той же хищной полуулыбкой.

Оставалась последняя попытка.

Я тяжело вздохнул, вытер пот со лба тыльной стороной ладони и вновь вытянул руку.

Внутри уже почти ничего не осталось — ни сил, ни уверенности, ни даже страха. Только упрямое, тупое желание довести всё до конца.

Магия отзывалась с трудом, но на этот раз линии легли в пространство послушнее.

Я строил вязь медленно, осторожно, будто натягивал тончайшие нити над бездной. Одна за другой линии вставали на свои места, связываясь между собой в единый узор.

И вязь росла.

Впервые за всё это время я почувствовал — получается.

Структура почти сложилась, плавно мерцая в воздухе. Остался последний сегмент. Я уже протянулся к нему намереваясь провести последние линии как вдруг, краем глаза, заметил, что Агатова смотрит на меня особенно внимательно. В её взгляде читалось нечто вроде едва сдерживаемого предвкушения, как у кошки, загнавшей добычу в угол.

Всё внутри оборвалось.

Что-то не так.

Я рефлекторно отдёрнул себя и сам развеял почти готовую структуру. Светящиеся линии с тихим шорохом растаяли в воздухе, оставляя после себя только пустоту и ноющую боль в висках.

Я стоял, тяжело дыша, сжимая руки в кулаки. Что я сделал не так? Почему она смотрела так, будто ждала, что я влечу прямо в ловушку?

Я закрыл глаза, пытаясь вспомнить всё, что слышал за эту короткую жизнь о магических структурах. Что-то мелькало на грани сознания, какая-то мелочь, какая-то важная деталь…

Время уходило. А мне нужно было понять её, чёртову ошибку, иначе вся эта пытка будет напрасной.

Целиком. Внезапно осознал я. Структуру нужно воспроизвести целиком, а не рисовать её линиями. Чёрт. И как именно я должен это сделать?

Я заставил себя замереть, выдохнуть, притушить лихорадочное желание немедленно рвануть в бой. Остановиться. Подумать. Я не мог позволить себе снова бросаться наудачу. Нужно было иначе.

Я прикрыл глаза.

Вспомнил, как над ладонью Агатовой вспыхнула идеальная трёхмерная вязь. Как потоки энергии не строили её, а сразу вытекали в готовую форму — одним движением, одним импульсом.

Не строить, призывать.

Я должен представить структуру внутри себя полностью. Не линию за линией, а весь узор сразу, цельный и живой. Вдохнуть в него магию. И только тогда он проявится.

Стиснув кулаки до боли в пальцах, я начал. В голове с трудом складывались запомненные элементы: шестиугольные ячейки контура, вязь внутренних сплетений, усиленные узлы на пересечениях. Всё казалось чудовищно сложным, ускользающим. Одна из простейших структур, как же… Боюсь тогда даже представлять, что такое действительно сложные структуры. Однако не смотря на эти мысли, я упорно собирал картинку в голове снова и снова, пока она наконец не щёлкнула в сознании — целиком.

Я вдохнул, вытянул руку вперёд…

И отпустил.

Передо мной в воздухе вспыхнула структура — сначала зыбко, нестабильно, а затем обрела чёткость и форму. Она была не такой идеальной и явно тусклее той, что показывала Агатова, но она была. Я едва держался на ногах от усталости, но смотрел на созданную вязь, и впервые за весь этот проклятый день почувствовал что-то похожее на гордость.

Глаза Агатовой блеснули хищным блеском.

— Ну, допустим, с этим ты справился. Молодец. А теперь активируй, — её улыбка стала ещё шире.

Я резко выдохнул, и в голове снова промелькнула мысль: Активировать? В смысле активировать? Как это вообще делается?

Но времени на размышления не было. Я решил просто положиться на интуицию. Я направил энергию в структуру, одновременно расширяя ее и слегка отталкивая от себя.

Вязь передо мной затрепетала, чуть подрагивая, но не исчезла. Признак того, что я был на правильном пути. Я продолжал, держа концентрацию, и вскоре в воздухе передо мной развилась мощная, но очень дрожащая оболочка, похожая на полупрозрачную стену.

Агатова смотрела на меня с живым интересом. Она не сказала ни слова, просто отошла в сторону и создала три ледяных шипа. Она что? Собралась проверять щит на прочность!?

Первый удар мой щит выдержал, хотя и с трудом. Я физически чувствовал, как энергии в моем источнике стало гораздо меньше. Второй удар был куда мощнее, и щит начал ощутимо трещать по швам. Я понимал, что третий удар снесет и меня, и мой щит ко всем чертям, но и отказаться я тоже не мог. Я влил в защиту практически все, что у меня было, укрепляя её по максимуму и ожидая последнего удара. Агатова не заставила долго себя ждать — третий шип сорвался с места с такой силой и скоростью, что я понял. Мне конец. Я, скорее всего, просто не переживу эту атаку.

Время казалось замерло. Я словно в замедленной съемке видел, как внушительных размеров магическая сосулька движется через арену, даже не думая останавливаться. Адреналин вскипятил кровь, и мысли в голове зароились с огромной скоростью — что делать? Как это пережить?

Действуя скорее на инстинктах, я развеял щит и втянул в себя остатки магической энергии, стараясь хоть немного наполнить источник. Этого было мало, но лучше, чем почти ничего. Всю собранную энергию я тут же направил наружу и постарался окутать себя ею так, как когда-то видел у майора Синицына. Тонкой серебристой пленкой вокруг всего тела. Личная защита.

На удивление, магия была чрезвычайно послушной, как тогда в палате. Она мгновенно сделала то, что я хотел, а потом вспыхнула ярким пламенем, когда шип соприкоснулся с ней. Вспышка, и я отлетел в стену манежа.

Я оказался прижат к стене, на мгновение потеряв всякую способность двигаться. Всё тело болело, как будто меня прошёл каток, а в голове шумело, будто я только что побывал в центре взрыва. Ударом магии Агатовой меня отбросило на несколько метров, и теперь я сидел, растянувшись на полу арены, с трудом дыша.

С каждым вдохом в груди отдавалось болью, но я заставил себя встать. Моё тело было всё еще слабо защищено магией, но она почти полностью истощилась. Вытянуть ещё хоть каплю энергии из источника было нереально.

Агатова стояла чуть в стороне, оценивающе следя за мной. Я мог бы поклясться, что её взгляд был полон удовлетворения. Не злорадного, а скорее — жестокого, словно она наблюдала за испытанием, в котором я был всего лишь подопытным кроликом.

— Ну что, Крапивин, не так уж и плохо, — её голос прозвучал с тонной сарказма, как и всегда. — Выжить после того, как ты сам развалил собственную защиту… Вот это я называю волей. Но вот только воля без силы — бесполезна.

Я молча вытер кровь с губ, пытаясь встать на ноги. Моё тело трясло, руки едва слушались. Но мне нужно было встать. Нужно было показать, что я не собирался сдаваться. Как бы сильно не болело, как бы тяжело не было, я не мог позволить себе быть слабым.

Агатова смотрела на меня с любопытством, не скрывая усмешки. Она, похоже, ждала, чтобы я снова упал, чтобы моя слабость стала её триумфом. Но я заставил себя, шаг за шагом, подняться.

— Три удара. Три попытки. Но ты же не сдался, да? — её слова были почти невидимой угрозой. — Хочешь ещё одну попытку?

— Танечка, может хватит издеваться над бедным мальчиком? — внезапно раздался голос ректора, и я чуть не распластался на земле от облегчения, хотя все ещё не мог перестать трястись.

Агатова обернулась с выражением недовольства, но в её взгляде, казалось, скрывался едва заметный страх. Не такой, как у меня. Нет, её страх был другим — осознанием, что она перестаралась.

— Что вы, Михаил Владимирович, — в её голосе не было ни капли смущения. — Я только хотела проверить его пределы! Он — шестого ранга, и если он не может выдержать три удара, как он собирается быть полезным на поле боя?

Ректор вздохнул так, будто они с ней уже не раз проходили, через этот разговор, что в принципе вполне могло быть правдой. Его голос стал ещё более твёрдым и холодным.

— Танечка, удары должны быть одинаковой силы, не нарастающей, — он сделал паузу, словно подбирая слова, чтобы это дошло до её упрямого сознания. — Ты же сделала последний удар в несколько раз сильнее предыдущих. И если бы он на лету не понял, как использовать личную защиту, то, боюсь, на одного перспективного мага в Империи стало бы меньше.

Агатова сжала губы, но не сдалась.

— Он не может жаловаться, — всё так же высокомерно и уверенно ответила она. — У него есть способности. Если бы не его собственная ошибка, щит мог бы выдержать все три удара. Мне кажется, вы просто переоцениваете его.

Ректор покачал головой и шагнул ближе.

— Танечка, я всё понимаю. Но правила есть правила. Тебе стоит помнить об этом, прежде чем устраивать такие «проверки» для студентов. — он наклонился к ней и произнес гораздо тише. — А еще, я прекрасно знаю, что как раз таки его ошибки, тут не было. Парень понятия не имел как строить щит. Его этому никто не учил, и ты это знаешь, так как научить его этому должна была именно ты.

Агатова открыла рот, явно собираясь возразить, но Михаил Владимирович её перебил.

— Дай угадаю, сейчас ты скажешь, что Крапивин сам не пришёл на занятия. Забыв при этом уточнить, что парень в этот момент восстанавливался после своего прорыва, так? Ты ведь помнишь, этот замечательный инцидент, правда? Он ведь произошел как раз на твоем занятии. — его голос становился всё более холодным.

Агатова открыла глаза шире, но молчала, понимая, что её аргумент потерял силу.

— И, — продолжил ректор, — насколько мне известно, ты даже не удосужилась предупредить его о том, что экзамен будет для него особенным. Ты сознательно оставила его в неведении, сделав ситуацию ещё более стрессовой. Не слишком ли жестоко?

Михаил Владимирович сделал паузу, чтобы его слова глубже проникли в сознание Агатовой.

— Так что давай не будем перекладывать вину на студента, — он немного наклонился вперёд, глядя на неё с таким выражением, что Агатова невольно отшатнулась. — Ты не учла ни его физическое, ни эмоциональное состояние. Я уже даже не говорю о том, что его проверка по все тем же правилам Академии должна была пройти завтра утром, когда он был бы полностью отдохнувшим, после экзаменов.

— Он сам пришел, на экзамен. — Агатова все не сдавалась.

— Таня. Не делай из меня дурака. Я устал от этого разговора. — он повернулся тем двум к преподавателям, что стояли чуть в стороне и делали вид, что их тут нет. — Парень сдал. Я так решил. Если кто-то из вас троих будет против, говорите. Проведем с вами проверку ваших навыков, мы как раз на арене, а студенты посмотрят. А то я начинаю сомневаться в ваших навыках и компетенции.

Агатова ещё некоторое время молчала, стиснув зубы. В глазах её сверкала злобная искорка, но она понимала, что продолжать спор с ректором сейчас бессмысленно. Его слова эхом отозвались в её ушах, и внутри она чувствовала, как отступает уверенность. Её попытки перевести стрелки на студента не удались.

Михаил Владимирович, не обращая внимания на её молчание, вновь повернулся к преподавателям. Его тон был твёрдым, не допускающим возражений.

— Ну что, коллеги, кто-нибудь желает возразить? — спросил он, уже не скрывая насмешки.

Преподаватели переглянулись между собой. Никто не решился вмешаться. Не то чтобы они не могли возразить ректору вообще, но в данный момент спорить с архимагом было бы самоубийством.

— В таком случае, — продолжил князь, — предлагаю на этом и закончить. Уже вот вот отбой, а студенты до сих пор не у себя в комнатах. Татьяна Васильевна, надеюсь больше у нас таких ситуаций не возникнет. Это последнее предупреждение. Мое терпение не вечно.

Агатова слегка дернулась, но сдержалась, не позволяя себе никаких резких движений. Под её взглядом студенты, стоявшие в стороне, нервно переглядывались. Михаил Владимирович, наконец, повернулся ко мне, не сказав ей больше ни слова.

— Крапивин, ты прошёл экзамен. Можешь отправляться отдыхать. — сказал он мне вернувшись к своему привычному жизнерадостному тону, а после он повернулся к оставшимся студентам. — Дорогие абитуриенты, результаты сегодняшних экзаменов вы сможете узнать завтра, после завтрака. Они будут вывешены на доске для объявлений возле административного корпуса. На этом все свободны и могут идти отдыхать.

Как я дошел до общежития я не помню. Но едва оказавшись в своей комнате я рухнул на кровать не раздеваясь и тут же отрубился. Наконец-то этот день закончился. Он был отвратительно долгим.