Пресвитерианцы. Вторая армия

Глава 6

Гванук замер в растерянности.

— Что⁈ Как…

Грохнули не пушки. Вернее, пушки тоже грохотали, но полковник Чахун по команде генерала приказал перенести огонь на дальние отряды северян на левом и правом флангах. Орудия сейчас палили реже и вразнобой. А тут невероятный, слитный и протяженный во времени грохот. Который исходил от Дуболомов. Да и клубы дыма, окутавшие строй пехоты, красноречиво говорили сами за себя. Грохот издал Дубовый полк. Но это были и не гранаты… Что еще за секрет вытащил из своей волшебной страны старый генерал?

Гванук смотрел, как первые две шеренги Дуболомов бодро вздели вверх свое оружие и переместились за спины третьей и четвертой. Те же повторили действия первых: часть встала на колено, все они навели свои дубины железной частью на врага и…

Вот теперь адъютант всё внимательно рассмотрел! Крохотные вспышки вырывались из дырок на конце дубин, а потом всё вокруг заволакивало дымом.

Конечно, он уже видел похожее раньше.

— Крохотные пушки! — не сдержавшись, завопил Гванук.

Да! Никак иначе! Совсем небольшие, даже простой человек с трудом, но удержит их на весу. Наверняка и мощь их несравнима, но… но больших полевых пушек (которые, правда, генерал называл малыми) было лишь двадцать, а вот крохотных…

— Более восьмисот… — уже тихо выдохнул адъютант.

И то, что сотворили восемьсот крохотных пушечек на поле боя, трудно было описать. Первый залп больше напугал врага, чем нанес ущерб. Кто-то падал, но многие лишь присели на пару вдохов, а затем ринулись в атаку. Только тут же случился второй залп, и вот он просто снес первые ряды самураев. Заряды (видимо, что-то вроде картечин) уверенно пробивали доспехи самураев. Не убивали — Гванук повсюду видел копошение тел — но надежно выводили врагов из боя.

А Дуболомы уже спешно заряжали свои убойные штуки. Гванук, презрев опасность, буквально, перевесился через вал редана, пытаясь рассмотреть, что они делают. Он ведь толком и не видел новое оружие своего господина. «Стреляющие дубины» всё время держали на Ноконошиме, во время похода бойцы Хвана носили их в чехлах. Сейчас юный адъютант рассмотрел и стволы, и странные зажимы, к которым крепились тлеющие шнуры. Дуболомы спешно чистили стволы какими-то тонкими штырями, затем доставали из поясных сумок бумажные кульки, надкусывали верхушки, засыпали содержимое внутрь ствола, туда же пихали бумажки — и снова шуровали штырем. Потом что-то делали с сосудом с тонким носиком, раздували тлеющий шнур и вставали наизготовку.

Быстро! Намного быстрее, чем перезаряжается пушка. Ротавачаны и командиры Дубового полка вновь кричали команды, первая шеренга опять опускалась на колено — и снова: всполохи, дым… и крики ярости и боли среди самураев. На этот раз Гванук заметил, что стреляют Дуболомы не как попало. Каждый отряд в несколько десятков воинов разряжал оружие по команде командира. Сначала самый правый, затем — ближайший слева… и так далее. Получалось на диво красиво, а сам залп поэтому становился таким долгим и протяжным.

Вперед снова вышли третья и четвертая шеренга, тогда как две первые вовсю перезаряжались в тылу. Дуболомы действовали на редкость слажено, словно, были не людьми, а диковинными механизмами из дворца Минского императора. Отдельные детали, конечно, давали сбой, но, в целом, полк творил что-то невероятное!

Шесть залпов досталось наступающим, трижды каждый Дуболом успел выстрелить по врагам. Если бы самураи снова задумались, хоть на миг, то увидели бы, что потеряли уже больше двух третей своего состава. Но пристыженные прошлым отступлением, они просто бежали вперед, обнажив мечи. Вперед! Добраться до подлого врага и показать ему настоящее воинское искусство!..

'А ведь покажут! — снова перепугался Гванук. — Дуболомы — простые крестьяне, не знающие боевого опыта. Доспехи легкие, а кроме стреляющих дубин — только два кинжала на поясе.

Но Дубовый полк не переставлял удивлять. Завидев, что до самураев осталось два-три десятка шагов, Хван Сан зычно приказал:

— Отставить стрельбу! Штыки примкнуть!

Дуболомы выхватили правые кинжалы — узкие и толстые — у которых вместо рукоятки было железное кольцо… и насадили их на стволы своих орудий. Стреляющая дубина вмиг превратилась в короткое копье. Густая «щетка» из таких копий тут же «уставилась» на налетевших северян.

Короткие выпады, резкие удары, стремительное движение назад, под прикрытие своих товарищей — незамысловатый набор приемов (даже по меркам малоопытного адъютанта), но действенный! Многие самураи напарывались на шты-ки и оседали мешками на землю перед строем Дубового полка. Особенно, когда в каждого тыкалось сразу два-три граненых острия.

Но, конечно, не все. Далеко не все. Отдельные мастера меча ухитрялись сбивать прямые выпады, прорывались вплотную к стрелкам и начинали сеять смерть. Правда, недолго — «копьедубины» второго, третьего и четвертого рядов стремились как можно быстрее остановить таких шустрых врагов.

Тонкая линия Дубового полка заметно подалась назад. В паре мест она даже порвалась, но ненадолго. А вот центральная группировка северян практически исчезла. Черно-багровые и приданные им в помощь самураи не отступили, а на помощь им никто не пришел: на флангах тоже завязалась отчаянная рубка.

— Вот и не стало войска Сибукавы, — пожал плечами Ли Чжонму. — Добейте раненых, чтобы не мучились! Если попадутся командиры — тащите в тыл!

Дуболомы развернули свое оружие вниз и принялись колоть лежащих на земле северян. Жестоко, но лучше уж так, чем оставлять их мучиться. Еще, похоже, старый генерал решил максимально запугать пришлых с главного острова Ниппон. Хотя, запугивать самураев… Гванук уже воочию убедился в том, как сильно те не дорожат своей жизнью.

А главнокомандующий Южной армии к этому времени уже перенес внимание на фланги. Справа Стеновой полк надежно сдерживал натиск огромного количества асигару. И, хотя, лучники Бамбукового полка потихоньку проигрывали стрелковую дуэль, эта часть Южной армии держалась стойко. А вот слева ополчение Хакаты отступало. Пока неспешно, но в любой миг медленный отход мог превратиться в повальное бегство.

— Почему Звезда бездействует⁈ — рявкнул генерал Ли.

— Кажется, они перед боем договорились, что полковник Мита Хаата даст сигнал, когда станет нужна помощь, — промямлил адъютант.

— И что? Вот это не означает, что нужна⁈

— Не знаю…

— Зато я знаю! Это называется гордыня! И она всех нас погубить может. А Угиль о чем думает? Вдруг этого Миту уже стукнули тяжелым по голове — и он просто не может отправить сигнал о помощи? О, мчись на левый фланг, ищи Угиля — и спасайте чертовых хакатцев.

Адъютант О помчался сразу. Для такого случая позади командирского редана специально держали несколько лошадок: смирных, но крепких. Взобравшись на неудобное высокое ниппонское седло, Гванук принялся нахлестывать животину и гнать ее в сторону знамен полка Головорезов.

— Угиииль! — заорал он, завидев хмурую громадину в желто-зеленом трофейном доспехе и с белесой звездой шрама на багровой щеке. — Угииль! Генерал Ли велит помочь хакатцам!

Полковник Головорезов поднял голову. Рассмотрел вестника и грустно покачал головой.

— Да я бы и сам уже, но как? — и Звезда махнул рукой на близкое побоище.

Головорезы стояли сумбурной толпой, не признавая строя (разве что по ротам делились), а впереди гремело, гудело, кричало людское море — многие сотни городских ополченцев набились плотно от каменного обрыва у реки до вала крайнего редана. С другой — невидимой отсюда стороны — еще большая толпа давила на городское ополчение. Пушки, как могли, проредили эти отряды, но сейчас они затихли: слишком близко сцепились хакатцы с северянами. По словам Головорезов, однорукий пират бился в самых первых рядах — ну как он мог позвать помощь?

— Можно попробовать обойти, — рассуждал вслух Угиль. Увидел удивленный взгляд Гванука и пояснил. — Спустимся к реке, обогнем линию битвы и залезем по камням сзади. Мои смогут! Ударим, откуда не ждут!

Эта мысль ему сильно понравилась, тигромедведь даже кликнул своих ротавачан, чтобы по-быстрому обмозговать очередной авантюрный план, но Гванук уцепился за рукав гиганта:

— Нет, Звезда! Опасно! А если вас заметят? Да вас скорее всего заметят! Встанут поверху — ниппонцев-то там, как собак нерезаных — и малой силой перебьют. Перестреляют.

— А что делать-то? — Угиль зло вырвал рукав, чувствуя неприятную правоту мальчишки. — У тебя есть идея лучше?

«Надо обогнуть линию битвы» — мысль Чу Угиля засела в голове адъютанта.

— Есть! Гранаты!

Гранат за время отдыха в Хакате наделали почти две тысячи — и Головорезы в последние недели постоянно тренировались их метать. Перед боем каждый получил по две-три штуки.

— Ты спятил, парень! — усмехнулся кто-то из ротавачан. — В такой толчее мы поубиваем своих не меньше, чем чужих. Хочешь, чтобы Хаката тоже нам войну объявила?

— Вы перекиньте гранаты! — не слушая командира, увлеченно пояснил Гванук. — Ну, сколько глубина строя у ополченцев? 10–12 шагов? И у северян немного побольше. Надо метнуть гранату поверху — на 25–30 шагов. И она точно упадет либо в их толпу, либо им за спины. Но и за спинами она…

— Верно, О! — понял мысль адъютанта полковник Угиль. — Конечно, часть осколков уйдет в никуда, но это всё равно лучше…

Он не договорил, и уже начал раздавать команды окружающим. Надо сказать, что у генерала Звезда научился важной мудрости: надо довести задачу до каждого бойца. Только так можно добиться успеха. Конечно, необязательно это делать лично, но тогда нужно иметь под рукой толковых ротавачан, полусотников и десятников. Которые всё точно поймут и доходчиво передадут.

В рядах Головорезов один за другим запаливались маленькие факелы, воины вынимали из сумок кругляши гранат с торчащими бодрыми хвостиками запалов.

— А можно… мне? — не удержавшись, Гванук обратился к ближайшим бойцам.

— А сможешь ли? — хитро прищурился старый воин лет сорока… хотя, его рука уже лезла в сумку за второй гранатой.

Железный, покрытый неровностями шар оказался на редкость тяжел. Гванук даже испугался на пару вдохов, но тряхнул головой и решил: обязательно брошу. Головорезы уже спешили к спинам своих хакатских союзников.

— Не пугайтесь! Не дергайтесь! — заранее успокаивали их те, кто уже немного говорил по-ниппонски.

На каждую пятерку воинов один держал маленький факел для того, чтобы поджигать фитили.

— Будь очень сосредоточен, — старый вояка, похоже, взял на себя роль покровителя над юным адъютантом. — Любая мелкая неудача может тебя погубить. И не одного тебя. Убедись, что стоишь твердо, что не оступишься и не поскользнёшься. Уложи гранату в ладонь удобно, чтобы та вдруг не выпала, чтобы рука твоя не дернулась…

Он советовал и советовал, а маленькому слабому О становилось всё страшнее и страшнее. Головорезы вокруг уже вовсю поджигали свои снаряды, повинуясь командам ротавачан. Сделав глубокий вдох и резки выдох, Гванук тоже протянул «хвостик» своей гранаты к язычку пламени. Тот принялся дымить, а адъютант сразу опустил руку вниз, чтобы размахнуться.

— Погоди-погоди! — остановил его старый вояка. — Рано кинешь — долго взрыва ждать придется. Шустрый вражина и обратно успеет бросить. Следи за мной — и кидай, как я.

Головорез смотрел на свой фитиль, а потом подмигнул Гвануку.

— Иии, я-ххо! — раскатисто протянул он, и почти одновременно оба шара взметнулись вверх и в сторону. Один — повыше, другой — пониже.

Ветеран проводил взглядом оба.

— Кажется, попадет, — улыбнулся он, а потом пригнулся: повсюду загрохотали взрывы.

Было немного страшно. Только сейчас Гванук ясно осознал: сорвись хоть у кого-то одного с руки граната — последствия для всех вокруг были бы просто ужасные. Метать гранаты опасно…

Но эффект от них вышел потрясающим. Гванук и прочие Головорезы не видели, но ниппонцы-северяне пришли в полнейший ужас от взрывов, возникших у них за спиной (позже выяснилось, что перепугались и многие хакатцы, незнакомые с этим оружием генерала Ли). Осколки поселки изрядное количество асигару и самураев: серьезно или вообще до смерти — сотни три, а вот мелкие раны получили еще с полтысячи человек. Эти люди, находившиеся в тылу, просто не знали, куда им деваться. В первых рядах войск Сёни тоже разразилась паника, приправленная запахом гари и крови, криками боли и ужаса. Что происходит сзади? Новый враг? Или смертельная стихия? В Ниппоне все жители с детства привыкают к тому, что окружающий мир норовит их убить: землетрясениями, селями, реже — извержениями вулканов.

Ополчение однорукого полковника-пирата почуяло этот страх и с удвоенным усилием начало бить наступающих. Линия боестолкновения принялась плавно смещаться вниз, в долину.

И в этот момент, вдохновленному Звезде пришло в голову, что атаку с ручья теперь точно можно нанести. Он быстро забрал с собой две роты из трех, приказал им спускаться вниз, пока врагу не до наблюдений и тихонько идти в обход. Третью роту растянул вдоль тыла хакатцев и дал приказ: по сигналу забросить в тыл северянам еще по одной гранате.

— Но только по одной! — пророкотал он. — После этих взрывов, мы сразу поднимемся снизу, чтобы испуганные враги не успели нас остановить. И не хочется, парни, чтобы вторая ваша граната упала уже на наши головы!

С улыбочкой, от которой у многих похолодело в крови, полковник Угиль спустился вслед двум своим ротам. Идти по дну ручейного каньона было недолго, так что сигнал не заставил себя ждать.

— Дядя, можно мне еще гранату? — поклонился Гванук старому вояке.

— Прости, парнишка, у меня и так одна осталась…

— Хватай мою, малец, — стоявший слева воин небрежно бросил адъютанту тяжелый шар и хохотнул. — Я видел — ты в этом деле уже почти мастер. Будущий Головорез растет! Нельзя такого без дела оставлять!

Гванук почтительно, но спешно поклонился, поскольку всюду командиры орали, надсаживаясь: «Поджигай! Поджигай!». От похвалы он зарделся, как девушка, но, тем не менее, запалил фитиль и, не отставая от старого вояки, зашвырнул к врагам гранату под его громкое «Я-ххо!». На этот раз снаряд полетел слишком низко, но, вроде бы, ничего не задел. Единственное, взорвется он, скорее всего, далековато от вражеских спин…

Гвануку уже давно пора было возвращаться к старому генералу. Но так хотелось подольше оставаться не мальчиком для посылок, а… Будущим Головорезом! Полк Угиля — это был концентрат боевой лихости и героизма. Стать частью этого состояния… было маняще!

И Гванук застрял на левом фланге, успокаивая себя тем, что сам лично потом расскажет генералу Ли о развитии событий здесь. О том, как никем не замеченные, из недр скал, проточенных ручьем, вылезли три сотни Головорезов во главе с самим тигромедведем. Вылезли на землю, полную дыма, копоти, крови и боли. Как растянувшись в широкую линию (никто даже не попытался их остановить), лихие рубаки вынули свои тяжелые мечи, топоры, булавы и с ревом бросились на тыловые ряды войска северян. А те даже не могли толком сопротивляться — многие сотни среди них были ранены осколками гранат.

Крики «Окружение!» наполнили весь правый фланг войска Сёни, где оставалось еще несколько тысяч боеспособных пеших воинов. Эти тысячи совершенно не понимали, что происходит, что за враг объявился позади — и невольно начали пятиться. Поскольку отступать тоже было почти некуда, то ряды асигару сбивались в плотные скопища, где толком рукой не двинуть, не то, что оружием махать. Кто-то в отчаянии прорывался сквозь тонкую линию Головорезов в тылу, но большая часть медленно отходила к центру схватки — единственному еще открытому направлению.

Всё это Гванук более или менее наблюдал сам лично. Зато он совершенно не видел, что примерно в это же время в центре, в районе огнестрельных батарей, где Дуболомы добивали покалеченных Сибукава и отдалились от реданов уже на сотню шагов — вдруг появились тысячи всадников.

И вся эта орда двинулась на стрелков Хван Сана.