Пресвитерианцы. Вторая армия

Глава 18

— Сиятельный, проснитесь!

Наполеон стремительно ухватился на тревожно-плаксивый тон, потянулся к нему всеми силами, как будто, выгребал из темного вязкого омута. Сон, окруживший его, был жуток и страшен. Во сне была война. Война, от которой он отвык: с синими мундирами, линейными построениями, десятками пушек, ведущими правильный обстрел, что называется, по науке. Правда, в том мире снов враги были какие-то совершенно дикие, жуткие, с кривыми саблями, с копьями в лохматой бахроме. С леденящими кровь криками, они неслись прямо на смерть. С одной лишь мыслью: резать, резать, резать людей в синих мундирах.

Кровавые схватки снились Наполеону, но, конечно, пугали его не они. В плен трех цветов попал он: грязная желтизна пустыни, холодная зелень моря и свинцовая серость небес. Он почему-то был именно в море, и неведомый корабль увозил его прочь. А он точно знал, что на пустынном безжизненном берегу осталась его армия. Его люди! И корабль увозил его всё дальше, тогда как люди в синих мундирах оставались в этой негостеприимной чужой земле. В окружении страшных диких врагов…

А он, Наполеон, уезжал! Бросал их! Или это всё-таки был не он?

— Скорее! Вставай!

Генерал окончательно открыл глаза, пару раз глубоко вдохнул и тряхнул тяжелой головой.

«Неужели это я? Нет. Неужели я ТАКОЙ?».

Окна в его комнате не было, но за стенами явно еще глухая ночь. Между тем, всюду слышались шум, беготня, тихие (пока) крики.

«Ну, что там еще случилось? — закатил глаза „Ли Чжонму“. — Неужели я не заслужил покоя!».

Покоя ему очень хотелось. Хотя, Наполеон заметил, что за год его здоровье заметно укрепилось, но он всё еще оставался стариком, который любил поспать. Причем, на мягком. Невыспавшаяся туша чосонского главнокомандующего потом очень тяжело вставала и страдала вплоть до следующего отдыха…

А в последний месяц поспать всласть удавалось нечасто. Собрать войско союзных сюго для войны с Оучи оказалось непросто. Даже первоначальная переписка выводила из себя. Губернаторы провинций, вместо того, чтобы взять под козырек и исполнить повеление, норовили вступить в эпистолярный диспут: А для чего? А чем вызвано? А точно надо? Наполеон к дискуссиям расположен не был, а потому уже вторым письмом поставил вопрос жестко: это измена?.. И поджавшие хвосты сюго за пару недель собрались в окрестностях Дадзайфу. Лично и с войсками, каковых набралось 13 тысяч самураев и асигару.

Здесь, правда, начался второй акт драмы «Непутевые союзники». Едва выяснилось, что князьям Тиндэя предлагают воевать за дело Южного двора без поддержки Армии Старого Владыки, и без того низкая решимость их сошла на нет.

— Как сами? Без Южной армии? Без волшебных ружей и пушек⁈

Наполеон утешил их тем, что союзники получат одну артбатарею — четыре полевые пушки — для взятия замков. А вот в остальном им, действительно, придется действовать самостоятельно. Пришлось провоцировать их, словно, уличных мальчишек, чтобы прибавить решительности.

— Четыре славных сюго против одного! Против уже побитого клана Оучи! Неужели вы боитесь?

Конечно, все моментально перестали бояться. За такие подозрения здесь привыкли моментально выпускать кишки самым подозрительным — красивым ударом снизу вверх и наискосок. Но возникла новая проблема: а кто поведет в бой это воинство? Четыре князя сразу начали с подозрением переглядываться. Разве что квадратный Мацуура глядел не слишком грозно: его семья совсем недавно выбилась на губернаторский уровень и пока не имела великих амбиций. А вот Сёни, Кикучи и Отомо готовы были отстаивать свои привилегии с обнаженными мечами. Парадокс: чужака Ли Чжонму над собой они терпеть согласились бы, но друг друга…

Наполеон даже задумался: а не поставить ли над ними какого-нибудь своего полковника… Но сам быстро передумал. Генеральскими мозгами у него обладал разве что Ли Сунмон. Но даже его эти даймё и сюго с потрохами сожрут. Да и нечего свою армию дробить.

Решение оказалось на редкость простым.

— Кто больше всего воинов привел — тот и будет командовать.

Хисасе Мацуура и Мицусада Сёни из борьбы выбыли сразу. Последний год в их провинциях Хидзен и Тикудзен бои велись постоянно, так что силы были поистрачены. Не сговариваясь, каждый сюго привел с собой по две тысячи воинов. Оказался в проигрыше и сидевший в стороне Чикааки Отомо. Он привел весьма качественный отряд — но всего три тысячи воинов. Хотя, дому Отомо служили даймё не только из Бунго, но и из отдельных областей провинций Хюго и Тикуго.

А вот Канетомо Кикучи не поскупился и с возвращенной ему провинции Хиго привел шесть тысяч человек. Слишком много асигару — но шесть тысяч!

— О чем тут и говорить, — усмехнулся тогда Наполеон. — Сразу видно того, кто желает помочь Южному двору. Тебе, Канетомо и войско в бой вести.

На снабжение войска пришлось немного потратиться из своей казны. Правда, за это генерал потребовал компенсацию из будущей добычи. Владения Оучи — край не бедный.

И вот — спустя почти месяц ожиданий, споров и организации разрозненного сборища героев в какое-то подобие войска — 13 тысяч сторонников Южного двора ушли зачищать север Тиндэя. Смотреть на это было немного страшно… но ведь как-то они здесь умудрялись воевать раньше! До прихода старика «Ли Чжонму» с его пониманием того, как должна быть организована армия. В любом случае, их противник точно такой же. Только он один против четырех.

«Будем надеяться на чистую математику» — улыбнулся Наполеон.

Он действительно очень надеялся на этот поход. Особенно, на то, что загадочные южане Симадзу увидят судьбу Оучи и поймут, что следующие — они. И пришла пора определяться со стороной.

Объединение всего Тиндэя — это сейчас была главная цель Наполеона. Если на острове не останется ни одной вражеской базы — удерживать его от внешних вторжений станет намного легче. Можно даже потратить год-другой на укрепление своей власти здесь, прежде чем, делать дальнейшие шаги…

«Впрочем, сейчас не до этого» — Наполеон, наконец, заставил себя встать на ноги и открыть дверь. В коридоре стоял перепуганный слуга из местных.

— Что случилось?

— Нападение, сиятельный! — дрожащим голосом объявил тот, лишь титул произнеся по-чосонски.

— Нападение? — вот это было неожиданно. — Напали на Дадзайфу?

— Нет, мой господин… — слуга затрясся еще сильнее. — Сюда напали… На Ноконошиму!

— Что?

Кто-то напал на Ноконошиму? Генерал на миг опешил. Он привык считать свой островок идеальной природной крепостью. От любых врагов его отделяет сначала дружественная Хаката, потом море и, наконец, вся сохранившаяся ударная эскадра (плюс конфискованные суда врагов) — всего 18 боевых кораблей. Он даже толком войско здесь не держал — Дубовый полк да охранная рота Монгола. Кто может сюда напасть?

— Кто? — озвучил Наполеон свое недоумение.

Слуга только пучил глаза в ужасе и недоуменно качал головой. Генерал решительно двинулся к выходу, на ходу цепляя пояс с саблей. Снаружи оказалось препаскудненько: с внешнего моря хлестали пощечины рваного ветра, сыпали капли пригоршнями — еще не дождь, но он явно приближается. Тучи скрыли луну, и над островом нависла мрачная тьма.

Идеальная погода для нападения.

У выхода главнокомандующего встретили уже более осведомленные стражи.

— Сиятельный, враг, похоже, вон там с моря высадился, — ротавачана охранников указывал рукой куда-то вниз, на берег, где явно что-то разгоралось. — Корабль пристал в ночи и на пустом берегу — так что их долго не замечали. Теперь вон пытаются спалить нашу эскадру…

— Один корабль?

— Точно не знаю, — стушевался командир. — С берега сообщили об одном. Моряки, понятно, все спали в такую погоду, редких стражников перебили быстро, но сейчас Чинъёновы парни уже дают им отпор.

Несмотря на сложность ситуации, Наполеона снова кольнуло это упоминание сумасшедшего Ри Чинъёна. Уже сколько месяцев флотом руководит Белый Куй, а все моряки (да и сам Куй) продолжают считать себя людьми старого «адмирала». И вот даже «сухопутные крысы» из полка Сука так же думают.

— Я уже послал за Дуболомами, — продолжал отчитываться деятельный ротавачана. — Надеюсь, скоро они подойдут. Зря все-таки их казармы так далеко поставили.

«Зато возле полигона! — мысленно проворчал Наполеон и задумался. — А в такую погоду от мушкетеров толку мало. Кромешная ночь, всюду вода — порох быстро отсыреет. Им придется врукопашную идти — а в этом они не сильны. Эти диверсанты, кто бы они ни были, наверняка опытные бойцы…».

— Надо отменить этот приказ. Пусть Дубовый полк соберется по тревоге и займет удобные рубежи. На всякий случай. А вот ты собери свою роту и помоги морякам. На одном корабле много врагов приплыть не могло. Нужен просто кулак опытных бойцов для окончательного разгрома.

Командир роты пожал плечами и принялся скликать своих людей. Часть находилась в караулах, еще с десяток он оставил при генеральской особе, а остальные восемьдесят бойцов выстроил в колонну и повел вниз по дороге, к побережью, к пристаням. Прямо в разгорающуюся грозу.

Наполеон с грустью вглядывался в огоньки на берегу — два или три судна явно горели. Насколько сильные они получат повреждения? Если только такелаж спалят — это мелочь. А вот если корпуса прогорят… И так пришлось бросить почти всех корабелов на переоборудование ударной эскадры под пушки. Строительство «революционного» килевого корабля резко застопорилось. А с этой диверсией его совсем придется забросить.

— Сиятельный!

Наполеон не ответил. Он видел сам. Видел, как резкая вспышка молнии высветила склон горы. По которому бежали люди. Десятки людей и десятки бликов на железных доспехах.

Воины.

А когда воины бегут прямо к резиденции по горе, в обход удобной дороги — это может означать только одно: воины вражеские.

— Сигнальте тревогу! — выкрикнул Наполеон окружающим. — Отходим к штабу!

Тревожно загудела труба — такая глухая и невыразительная среди шума и свиста бушующей стихии. У генерала под рукой десяток стражи и вдвое больше самых разных людей, многие из которых толком не умеют обращаться с оружием. И ведь сам себя оголил!

А враг приближался. Неведомые диверсанты бежали в полной тишине, и с каждой вспышкой молнии блеск доспехов становился всё ближе. Генерал со свитой уже подошел к зданию — слишком хлипкому, чтобы оно могло стать надежной защитой — как вдруг пугающая тишина за спиной прервалась шумом схватки.

— Это стражи! — завопил кто-то из слуг. — Они вернулись!

Наполеон вгляделся в прерывистую картинку, появляющуюся лишь при вспышках молний: и верно! Ротавачана то ли сигнал тревоги услышал, то ли сам что-то заметил — но он развернул свой отряд и в последний момент атаковал диверсантов. Могучие враги (а в сравнении с чосонской стражей стало видно, насколько велики и могучи эти загадочные нападающие) развернулись, и возле штабной площади, прямо на склоне развернулась яростная схватка.

— Надо на помощь идти! — воинственно встряхнул своим хвандо кто-то из стражей, но его быстро погасил испуганный вопль.

— Смотрите!

Не все диверсанты сцепились с вернувшейся стражей. Совсем немного — может, два-три десятка — обошли ее стороной и продолжали свое неумолимое движение к убегающей свите и генералу. Их заметить было не просто: никаких блестящих доспехов, темные мешковатые одежды, замотанные лица. Наполеон вспомнил, что уже встречался с такими — воины без чести. Тайные убийцы синоби. Сейчас, правда, они бежали убивать вполне себе явно. Хоть, и тихо.

— Бегом в дом!

Свита генерала не успевала укрыться за дверями до того, как синоби стали готовы атаковать. Трое стражников выбежали вперед, чтобы их задержать, но задержали они только четыре-пять диверсантов. Остальные оббегали препятствие и стремительно догоняли убегающих. Очередной стражник просто захлопнул двери снаружи, спасая тех, кто успел вбежать внутрь. Уже через пару вдохов створки начали яростно дергать снаружи. Вскоре, начали раздаваться мерные тяжелые удары — синоби выбивали дверь каким-то бревном. В то же время маленькое бумажное окошко под потолком снаружи прорвали — и маленькая тяжелая стрелка впилась в шею зазевавшегося слуги.

— Внутрь, господин! — испуганно закричали уцелевшие стражи и потащили генерала по коридорам.

Глупо: внутренние стены дома тоненькие, их пинком проломить можно. Атакуй, откуда хочешь. Правда, следующую атаку никто не угадал. Наверху что-то грохнуло, и с разрушенной крыши с дымом и едким запахом сиганули сразу три синоби. Наполеон выхватил саблю — бежать уже некуда. Все диверсанты сразу кинулись к нему, хотя в комнате находилось человек семь или восемь. Двоих это и подвело — стражники перехватили их в полете. Третий — мелкий и юркий — уклонился и атаковал Наполеона двумя короткими, прямыми, как обрубыши, мечами.

Пользуясь преимуществом в длине клинка, генерал держал убийцу на расстоянии и хорошенько полосанул по плечу. Сабля разрезала ткань, но рана не появилась — похоже, синоби как-то защищали свое тело. В следующий миг спина Наполеона уперлась в стену, а короткие мечи несколько раз глухо стукнули по груди. Вымоченный в соленом растворе кожаный нагрудник (без которого «старик Ли Чжонму» никуда не выходил) отлично выдержал удары.

«Один-один, гаденыш» — мысленно прорычал Наполеон.

В следующий миг на уцелевшего убийцу накинулись все, кто оставался на ногах. Только вот из дыры в крыше лезли новые.

Нестройный грохот перекрыл шум грозы. Тело в черном рухнуло неуклюже на пол, наполняя комнату кровавыми брызгами и криками боли.

Дуболомы пришли. Хван Сан завершил сражение.

До утра перебили всех. Здоровяки-ямабуси (а во главе атаки шли именно эти буддистские мастера индивидуального боя) полегли быстро, забрав с собой около сорока стражников. А вот бесчестных синоби ловили долго. Поняв, что до генерала им не добраться, те. кто выжил, попытались раствориться в горах на островке. К несчастью для них, небо начало сереть, а гроза пошла на спад. Тем не менее, эти бойцы-невидимки умудрялись найти укрытие за любым камнем. Ноконошима, вроде бы, и крохотный остров, зато почти незаселенный. Все имеющиеся в наличие силы: Дуболомы, моряки, уцелевшая стража, прочесывали горы частой гребенкой, чтобы никто не ушел.

А утром из города приплыл Мэй Полукровка.

«Как удачно!» — злорадно подумал Наполеон и собрался было выораться на него за то, что проморгали такую атаку… но начальника разведки завел под руку один из моряков. Мэй был перевязан в нескольких местах, тряпки пропитались кровью.

— У тебя тоже? — хмуро уточнил генерал.

— Да, — Полукровка закашлялся. — Два корабля было. Тех, кто высадился в Хакате еще и встретили. Привели, куда следует. Тебе еще повезло, сиятельный. И охраны побольше.

Мэй усмехнулся, и его тут же перекосило от боли.

— «Наши» диверсанты пошли сразу на две точки. Ёсихису убили. Так что совет города обезглавлен. Мне с трудом удалось вырваться и добраться до городского ополчения.

— Поздравляю…

— Да, особо не с чем.

— Вот именно.

Помолчали.

— Мой генерал, я понимаю, что я всё это пропустил. Виноват. Но все-таки, нам повезло. Главного враги не добились, а эта атака о многом говорит.

— Например?

— Я на берегу поспрашивал о том, что у вас ночью творилось. Корабли знали, куда высаживаться. Причем, они сразу ушли от берега — то есть, даже плана не было забирать своих людей. Они все были смертники. Действовали крайне грамотно: подожгли суда, чтобы отвлечь внимание, а вся их сила устремилась в другое место. К тебе!

— Это я понимаю.

— Ты понимаешь, что это значит, сиятельный? Изначально они просто шли вперед, пытались силу давить силой. Потом изо всех сил рвались к пушкам, понимая, что тут вся наша сила. Теперь они узнали силу ружей, и должны были пытаться их захватывать. Но они целенаправленно искали тебя. Они шли на любые жертвы в пути, лишь бы хоть один меч добрался до твоей плоти.

— Я вижу здесь всё вполне логичным.

— Ты-то да… На самом деле, убить тебя могло быть целью на начальном этапе нашей высадки. Когда толком нет сил, некому больше вести людей. А сейчас! Делу Южного двора служат четыре сюго, есть кому… подхватить знамя, скажем так.

— Что ты несешь! — Наполеону даже немного обидно стало от таких слов. — Ты же знаешь, что без меня ничего бы этого не было. И быть не могло.

— Знаю, сиятельный! — скривился в подобии улыбки Полукровка. — И многие из наших это знают. А вот люди сегуна должны думать так, как я тебе сказал. Теперь понимаешь?

Генерал тяжко вздохнул.

— Кто-то снабжает их информацией?

— Да. Особенно, учитывая, что напали и на меня — как я ни скрывал свою работу. Наши враги теперь хорошо понимают твою роль в этой войне, сиятельный.

— Получается, их разведка работает лучше нашей, — скривился Наполеон.

— Ну, это мы посмотрим…

Мэй наклонился вперед, как мог, выпучил свои глаза и прошептал:

— Кажется, у нас появился ключик к главной загадке.