Пресвитерианцы. Вторая армия

Глава 3

Наполеон дождался, когда представители города рассядутся на приготовленные для них места — напротив полковников Армии Южного двора. Пятерых полковников — Хван Сана он оставил на Ноконошиме. Чтобы контролировать новую базу, всегда нужен надежный командир. Да и вообще: у Хвана очень много работы. Зато, вместо него, присутствует Белый Куй от флота. Да не один: рядом уселся безразличный ко всему первый адмирал ударной эскадры Ри Чинъён. Наполеон не понимал, что происходит с этим человеком. Больше всего он походил на помешанного, которого большое горе сделало безразличным к любым внешним раздражениям. Однако, Ку и другие капитаны почему-то таскались с ним, как драгоценностью. Требовали, чтобы официально он оставался их старшим командиром, всюду водили с собой. Уверяли, что на море он другой — настоящий флотовоец.

«Блажь какая-то» — мрачно качал головой генерал «Ли», но не вмешивался. Он еще по той жизни знал, что флот — это особое место, и люди там живут по своим законам, которые сухопутным крысам кажутся странными. Ломать их точно не стоит — себе дороже.

— Я хотел бы начать наше собрание с представления. Временный Совет Хакаты избрал, наконец, военачальника для городских сил. Знакомьтесь, господа: Мита Хаата.

Рекомый встал с циновки, и по полковничьему ряду прошел шумок. Неудивительно: когда Наполеон впервые познакомился с ним, то и сам не смог скрыть недоумение. Во-первых, это был старик. Практически не младше «Ли Чжонму». Совершенно лысый, причем, большую часть головы оголила не бритва, а время. Зато очень высокий. Мита Хаата, если бы распрямился, оказался повыше Ариты. Но в том-то и дело — если бы распрямился. Городской командующий стоял, согнувшись и сильно перекосившись на сторону правой руки, которая… Это самое ужасное: рука старика была страшно искореженной, скрюченной и почти неподвижной. Ситуация усугублялась тем, что Мита Хаата носил одежду с короткими рукавами, будто, нарочно выставляя напоказ свою изукрашенную шрамами искалеченную руку.

При этом, надо отдать должное: взгляд у Миты Хааты хищный. Он прямо смотрел на окружающих, сведя облезшие с годами брови. Как будто, в каждом видел врага. Как ни мялся Ёсихиса, описывая достоинства городского предводителя, но и дураку очевидно, что старик имел за спиной пиратской прошлое. Этот вокоу явно прошел не один десяток схваток, наверное, водил в бой немалые отряды. Но всё это явно осталось в далеком прошлом…

О чем не поленился вслух заявить бестактный Чу Угиль.

— Это где ж такого старичка откопали? Не поздновато тебе в бой ходить, дед?

Мита Хаата ничуть не смутился. Всем телом неспешно развернулся к Звезде, усмехнулся криво (причем, ясно стало, что для многих врагов эта ухмылка становилась последним, что они видели в жизни) и проскрипел:

— Какой веселый… Дайте-ка мне сходить за топором и щитом — я с удовольствием объясню этому… с дырявой щекой, как я хожу в бой.

Он не красовался. Старик действительно требовал дать ему оружие и вызывал полковника на бой. Прямо тут и сейчас. Наполеон уже собирался вмешаться, но на этот раз Угилю хватило ума действовать разумно.

— Ого! — он выставил перед собой ладони. — Суров ты, дед! Верю! Даже не буду пытаться оспорить!

— Вот это верно, — Мита сплюнул перед собой. — Не рискуй жизнью. И лучше за своим дедом следи.

Вокоу мотнул головой в сторону «старого генерала». Торговцы из Хакаты в ужасе ахнули, а Наполеону захотелось поаплодировать великолепно сыгранному спектаклю!

Звезда и пират еще какое-то время пилили друг друга взглядами и, наконец, ниппонец успокоился.

— Чтобы на будущее не было недопонимания. Для нас Мита Хаата — такой же равноправный полковник (какой бы титул не дал ему Совет). Но он не входит в состав нашей Армии. И никому напрямую не подчиняется. Согласно договоренности с городом, Мита Хаата будет исполнять мои приказы только во время совместных боевых действий за пределами Хакаты. Всем понятно?.. На этом представление закончим. Я надеюсь, что в скором времени полковник доведет число городского ополчения до обещанных трех тысяч.

Старик-калека ничего не сказал, только молча вернулся на свое место.

— Следующее текущее дело: завершена обработка пушек третьей партии. Пока это последняя — бронзы больше нет. Шесть стволов пойдут во флот. Куй и Часун — работа для вас! Нужно отобрать три корабля, которые вы оборудуете под пушки. В носовой стенке нужно вырубить окошки — порты — дающие широкий угол обстрела. Для каждого порта сделать крышку, которая открывается вверх. Плюс: особый низкий лафет на маленьких колесах и систему канатов для того, чтобы двигать орудия. Вот схема, — «Ли Чжонму» протянул Кую пару чертежей, над которыми работал весь вечер. — Она примерная, на месте решите, как сделать удобнее.

Белый Куй, не смущаясь, выложил чертежи на коленях Ри Чинъёна и начал что-то нашептывать тому на ухо, водя пальцем по бумаге. Адмирал безучастно смотрел перед собой.

Наполеон вздохнул.

— Еще важное, — продолжил он. — Такие же порты надо оборудовать на корме. Продумайте, как сделать так, чтобы по приказу пушки можно было быстро перекатить с носа на корму, развернуть и начать стрельбу. Конечно, канонирам потребуется помощь команды — надо проводить тренировки. Чахун, готовь новые расчеты!

Огнестрельщик неискренне вздохнул. Ветеран был страшно рад, что его Собачий полк так стремительно расширяется.

— Когда корабли будут готовы, нужно вывести их в море и провести учебные стрельбы на воде. Чахун, возьми с собой как можно больше канониров, пусть каждый расчет выстрелит по два-три раза — поймет, что такое стрельба во время качки. Сколотите плавающие мишени покрупнее и стреляйте по ним — меткость нам тоже важна.

— Сколько на всё это нам дадут времени? — спросил Белый Куй.

— От сегодня и до первых стрельб постарайтесь управиться за 12 дней, — Наполеон прикинул, что срок критический, но вполне достижимый. — Если будете не успевать — докладывайте мне заранее с объяснением причин.

— А есть у нас столько дней? — усомнился Чахун.

Понятно, что он имел в виду: огромную растущую тучу на севере — войско сюго Сёни и его союзников.

— От Садаки Рюдодзи прибыл вестник. Садака утверждает, что Сёни всё еще сидит на севере, у самого моря. Ждет поддержку от других губернаторов. Так что, время есть… Но, хоть убейте меня, я не понимаю, почему он собирает войска так далеко! Ведь оставил открытой всю провинцию Тикудзен.

— Там родовые земли Мицусады Сёни, — пожал плечами Гото Арита. — А еще, возможно, он не отходит от моря, потому что ждет помощи от Асикаги.

— В этом что-то есть, — Наполеон потер голый подбородок (как же он стал счастлив, когда подвернулся случай сбрить к чертям длинную седую бороду!). — Садака сообщает, что с большого острова вместе с Сибукавой прислали не более двух тысяч самураев. Возможно, надеется на новые войска сёгуна?

— Пролив там совсем небольшой, — кивнул Арита. — Но на коне его не перепрыгнешь, вплавь не одолеешь. Для большого войска нужно либо много кораблей, либо много ходок. А море зимой неспокойное. И в узком проливе непогода опаснее, чем в открытом море. Может, и правда, ждут?

Слова про корабли, моря и погоду вдруг оживили Ри Чинъёна. Он повернул голову и с удивлением смотрел на ниппонца. Но молчал.

— Господа полковники, я предлагаю наказать Сёни за его неразумную политику!

Наполеон расстелил на полу карту Тиндэя.

— Практически вся провинция Тикудзен осталась без защиты. Все вассалы призваны, самураи и асигару прожигают день за днем на севере, у берега моря. Здесь и здесь владения князя Акизуки. Тут мы уже довольно много пограбили, замок один захватили. А вот тут — к востоку — правит даймё Нюдо Михара. Сук, вы уже разведали пути в эти земли?

— Да, сиятельный! — бодро отрапортовал ротавачана чосонской конницы. — Местные подтвердили, что и князь, и его подданные ушли на север с войсками по велению сюго. До двух замков можно добраться в течение одного конного перехода.

— Мое предложение, — «Ли Чжонму» положил ладонь на карту. — Нанести визит во владения Михара. В оба замка и их окрестности. Пусть знают, что мы не боимся и не отсиживаемся. Хочу узнать ваше мнение об этом.

Какое-то время полковники молчали.

— Сиятельный, — подал голос задумчивый Ли Сунмон. — Разумно ли лишний раз дергать волка за хвост и злить?

— А как ты думаешь, если мы будем сидеть тихо, то они могут не прийти по наши души?

Полковник Стеновиков усмехнулся.

— Твоя правда, мой генерал. Так и так воевать. Но какую пользу мы получим от этого похода? Кроме грабежа.

— Рад, что ты считаешь грабеж недостаточно важным поводом, — прищурился Наполеон.

— Ну, почему… Грабеж — это неплохо. Но сейчас нам важнее живые и здоровые бойцы… нерастраченный порох. Что мы получим за это?

«Все-таки далеко не дурак, — мысленно зажмурился генерал. — Отличный, думающий командир! Может, все-таки он?».

— Во-первых, мы покажем всем, что сюго Сёни не так уж беспокоится о владениях своих подданных. Сидит у собственного замка, а чужие отдает на растерзание. Так многие даймё задумаются — оставаться ли в войске своего господина или бежать спасать родные стены?

— Но ведь так мы только подтолкнем Мицусаду Сёни скорее выступить против нас!

А это уже сторона Хакаты голос подает. Испуганный голос купцов, которые, конечно же, боятся, что к их беззащитному городу придет орда врагов. Хакату слишком часто разграбляли, причем, свои же — у горожан этот страх в крови.

— А почему вы считаете, что это плохо?

Под строгим взглядом генерала «Ли» почти все купцы смолкли, но Ёсихиса (который всё чаще говорил от имени всего горда) не стушевался.

— Но ведь время поможет и вам, и нам усилиться, сиятельный. Наберем новый людей, сделаем новое оружие.

— Верно. Но враг тоже станет сильнее. К нему могут прийти войска Отомо и Оучи. А возможно и сёгун пришлет войска через пролив. Если честно, я бы предпочел воевать с Мицусадой сейчас, а не через месяц.

Молчат.

— Тогда перейдем к деталям. У Михары здесь нет крупных сил, нам почти не придется драться. Так что поход я предлагаю сделать учебным. И это станет еще одной пользой для нас, — Наполеон подмигнул Ли Сунмону. — В нем будет участвовать конный полк Ариты — этим разноклановым самураям нужно учиться воевать организованно. Полку придадим буквально одну батарею — три пушки. У нас уже готовы орудийные ящики на конной тяге, так что канониры поучатся, наконец, быстрому маршу и стрельбе в полевых условиях. Это важный навык. Посмотрим, что нужно доработать, что исправить. Ну, и к этому отряду я бы добавил одну-две роты Стеновиков — для защиты пушек. Думаю, вполне хватит. Такой отряд будет стремительным и сокрушительным.

Совет одобрил состав отряда, Гото Ариту назначили общим командиром. Но Наполеон поднял руку: это еще не всё.

— Не будем скрывать, что поход у нас получается грабительский, но я даю тебе Арита строгий приказ: не грабить простых людей. Замок? Разнеси по бревнышку! Усадьба самурая — можешь вынести всё и сжечь. Но крестьянские деревни, ремесленные слободки при замках — не трогать! Даже мешок зерна на прокорм не брать.

Арита уставился на генерала слегка обескураженным взглядом.

— Можно, конечно, мой генерал… Но к чему такие сложности?

— Я объясню. И требую прислушаться всех. Мы несем острову новую власть. Истинную и законную. Однако, простой люд привык, что законная власть та, что существует сейчас. Простому народу не до сложностей о Южном и Северном дворах. Как сделать, чтобы народ больше уважал и чтил нас, а не сторонников Асикага и недоразвитого императора Сёко?

В глазах Ариты мелькнуло понимание.

— Верно! Если они увидят, что Армия Южного двора добра к ним, то эту власть они будут считать лучшей и правильной. Пусть немного, но это поможет нам укрепиться на Тиндэе.

Обсудили план похода и постановили, что Арита выдвинется на третий день. После чего Наполеон распустил совет, повелев остаться лишь своему адъютанту.

— Тебе, О, я поручаю еще одно важное дело.

«Старый Ли Чжонму» взглядом усадил Гванука поблизости. Мальчишка сегодня был каким-то особо рассеянным. Он и весь совет прослушал вполуха, и сейчас думает о чем-то своем.

«Ох, не для него эта работа, — закатил глаза Наполеон. — Парнишка и говорить убедительно не умеет. Слишком мягкий. Слишком… Но задание требует высокого доверия и такой же секретности. И кто тут, если не он?».

— Как ты, надеюсь, понял, — начал он, привлекая внимание адъютанта. — Поход Ариты подтолкнет Мицусаду к скорым действиям. Не дожидаясь, возможных подкреплений. Но нам нужно подстраховаться. Завтра утром ты возьмешь десяток охраны из полка Сука и отправишься к Садаке. Я хочу поручить ему непростое дело: обмануть клан Оучи. Ты получишь конверт с подробными инструкциями (вот где идеально пригодились тайные знаки и тайная речь!). Но я хочу, чтобы ты сейчас всё внимательно выслушал, понял — важно не просто пересказать Садаке, а убедить его. Я хочу, чтобы этот князь притворился, что плен Хисасе сломил его. Мол, он понял, что ошибался и хочет вернуться обратно на службу к Оучи. Пусть напишет ему «тайны», которые якобы он от нас вызнал… тут список. И про самурайский полк, и про укрепленные стены замка. Но главное — что у нас есть уже двадцать жутких пушек!

— Зачем им всё это рассказывать? — мальчишка все-таки вернулся к реальности.

— Чтобы Оучи поверили Садаке. И чтобы немного испугались нас. А затем князь Рюдодзи должен будет передать следующее: что бой с Южной Армией будет кровавым, потери будут огромными. И что войску Оучи лучше… «подзадержаться». Не лезть в главную сечу. Пусть Сёни и южане уничтожают друг друга. Если выиграет Сёни — то удастся сохранить войска. А если выиграют южане — прийти и добить их, сильно ослабленных.

Наполеону нравился этот план. Он, конечно, строился целиком на верности Садаки (на которую надежд было маловато, в этой стране вообще с верностью всё крайне сложно)… Но если сработает — то Оучи должны клюнуть. Они уже испытали на себе силу оружия Армии Южного двора и боятся ее. А если клюнут — то грядущая битва станет гораздо менее тяжелой. В общем, всё зависит от убедительности адъютанта. Который…

— О! Да ты вообще слушаешь меня⁈

— Конечно, сиятельный, — кивнул Гванук. — Я понял приказ, и я выучу в пути свиток назубок… Я постараюсь быть очень убедительным.

Парень с поклоном принял свиток. Как-то странно на него посмотрел. А потом просто огорошил «старика».

— Мой генерал! Скажи: а на тайном языке пишут стихи?

Что⁈

— Пишут, О, — после паузы растерянно ответил Наполеон. — На этом языке пишут самые лучшие в мире стихи.

Парень невероятно оживился.

— А нельзя ли… Можешь ли ты прочитать мне какое-нибудь?

Ничего себе просьба! Наполеон задумался. Конечно, и в Бриене, и в Париже приходилось учить. И немало. Но стихи как-то его особо не интересовали. А в последнее время стало совсем не до них. Хотя…

— Ну, вот, послушай:

Сыгравши рольку небольшую

На славной сцене мировой,

Мы все уходим вкруговую —

И все освистаны толпой.

Это был великий Вольтер. Там что-то еще дальше, но Наполеон не помнил. А эти строчки запали в душу. Он смотрел, как его чосонский адъютант старательно вслушивается в чудесные звуки французской речи. Как-то оценивающе даже.

Лучше бы с таким же тщанием приказы слушал!

— Доволен?

— Да, сиятельный! — Гванук улыбнулся и поклонился самым почтительнейшим образом.

— А приказ мой ясен?

— Да, мой генерал! — здесь адъютант вскочил и вытянулся по стойке, как и учил его генерал. — Всё исполню!

— Тогда ступай.