Слуга Государев 3. Потешный полк

Глава 20

Преображенское. Усадьба Стрельчина

29 августа 1682 года

Я смотрел на собравшихся людей и пытался увидеть в них признаки лжи, недоверия, ненависти ко мне. Пока что выявить откровенно враждебные элементы не получалось. И даже Контратий Пыжов, предполагаемый командир этих трёх десятков будущих бойцов, тоже казался мне человеком надёжным.

В отличие от своего брата, который сейчас завершает начатую мной работу Следственной комиссии, Кондратий был человеком чести, имел собственное достоинство и был весьма боевитым. Точно не лишенный разума, смекалки и способный к обучению.

Его брат так же сейчас оставался на своем месте. Ухватив самую суть всей бумажной и оперативной работы, Потап Климентьевич Пыжов в меру своего понимания и моего наущения, проводит рутинную работу по выявлению всех обстоятельств тех или иных эпизодов Стрелецкого бунта. Как рядовой следователь, из него может быть толк.

Основная работа выполнена и мне даже не особо интересно, ее продолжать. Нет, я бы довел начатое до конца. Но тогда пришлось бы оставлять государя и откладывать другие, на данный момент, более важные дела.

У меня были мысли… Нет, уже готовый проект, который правда я не выложил на бумаге, по созданию службы, направленной на обеспечение государственной безопасности. Мы же элементарно не знаем достоверно, что происходит при дворах соседних с нами стран.

Как планировать внешнюю политику, если не знать о планах потенциальных врагов? Или как добиваться того же окончательного признания Киева русским, если мы не знаем, чего хочет взять за это Польша?

Да и в черту поляков с их хотелками! И так Киев — наш. Но Россия умудрилась в прошлом году подтвердить свое участие в антитурецкой коалиции. Так что нужно договариваться с поляками, если мы только не хотим, чтобы уже турки в скором времени угрожали и Киеву, и не только этому городу. Киев ­– не Вена. Уверен, что этот русский город укреплен куда как хуже австрийского.

Что, если османы не пойдут на Вену, а всем этим эпическим войском навалятся на Россию? А мы без союзников, хотя бы и таких спорных, как ляхи? Повториться история с сожжением Москвы? Разрится весь Юг, прорвут засечные черты и хлынут еще и полчаща татар? Все… Это похороны России.

Так что и сегодня я начинал подготовку людей, которые составляли бы силовое прикрытие будущей разведывательно-охранительной организации. Диверсионная работа понятна мне, как и ее огромная значимость. А еще в этом времени к такой войне не готов ни один из наших потенциальных врагов. Так что на первых порах можно сильно испортить настроение противнику. Ну если только получится выучить людей.

— Все ли из вас понимают, что ждать буду от вас? — спрашивал я у людей. — Ещё остаётся возможность отказаться.

— И отправиться в Сибирь? — с усмешкой спросил один из трёх десятков стрельцов.

Вот он как раз-таки отправится в Сибирь с последним поездом из стрельцов. Человек, только лишь с такой мотивацией, чтобы избежать большего наказания, мне в команде не нужен.

Остальные молчали и хмуро смотрели на меня. Создавалось впечатление, что они ждут, что прямо сейчас я им выдам какой-то приказ. Причём несомненно этот приказ должен быть против государства. Иначе зачем же столько таинственности и такие сложности, которые я в себе создаю? Зачем они, которые бунтовали и кто ждал сурового наказания?

Да, в некотором роде я рисковал тем, что явных преступников, матёрых бунтовщиков, а некоторые из них, даже имели кровь на руках, не на плаху привёл, а на разговор. Более того, по всему было видно, что я не собираюсь их казнить. Уже как месяц эти отобранные люди только и занимались тем, что тренировались, показывали своё умение, сытно ели, сладко спали в моём небольшом, но гордом поместье.

Но тренировки были щадящими, скорее я выявлял способность этих людей развиваться, их работоспособность. Да и присматривался. Мне нужны люди со стальными нервами, стессоусточивыми… И как я просмотрел этого стрельца, который тут только ради того, чтобы не отправиться в Сибирь?

Пришло время, после отсева, знакомится уже близко, создавать команду.

— Из больше чем двух сотен я выбрал вас. Знаю, что на многих из вас есть вины за участие в Стрелецком бунте. Вы можете искупить их службой. И скажу главное: я верный слуга государя нашего Петра Алексеевича. И кто считает, что я в том не прав, то лучше вам уйти. Ибо милость, проявленная бунташным стрельцам, не станет более милостью для вас. Работать и служить придётся много, и будет сложно, — выдал я речь.

Передо мной стоял костяк тех людей, которые будут составлять мой ближний силовой блок. Мне крайне не понравилась история с убийством Афанасия Кирилловича Нарышкина. Выполнено топорно, могло бы ничего и не получиться.

Нет, самому факту смерти своего врага, человека, который ранее заказывал моё убийство, я был предельно рад. Но вот то, что вроде бы как неплохого парня, влюблённого в изнасилованную Афанасием девицу, уже завтра четвертуют, — мне не нравилось категорически.

Подобные акции должны исполнять профессионалы. И я решил таких взрастить. Да и акции в мире… Сейчас многие государства слабы тем, что они и есть монархи. Я — государство! Говорит нынешний король Франции. А если его вдруг не станет? На год, или еще больший срок, королевство будет вялым во внешней политике.

Среди осуждённых на отправку в Сибирь стрельцов я искал, не без помощи Никанора и Игнатия, нужных мне людей. Критерии были достаточно строгие. Во-первых, они должны считаться хорошими бойцами. Никаких пузатых стрельцов в этом отряде мне не нужно было. И так в моем полку хватало пухляшей.

Во-вторых, должны обладать определёнными морально-этическими качествами: с одной стороны, способностью пойти на любое преступление, с другой стороны — не являться отъявленными бандитами и живодёрами. И насколько эти правила будут соблюдаться, ещё покажет время. Команды психологов, чтобы выявить личные характеристики каждого из собравшихся, у меня не было.

К слову сказать, эти люди должны быть способными не только проворачивать тёмные делишки, но и быть военными. По сути, я создавал отряд диверсантов с функциями охранников. Жандармов с военным уклоном.

Такой воинской специальности, как диверсант, в это время просто не было. Конечно, диверсионные методы войны использовались казаками, и, может быть, когда я более плотно познакомлюсь с донскими или запорожскими станичниками, я в том числе и их буду привлекать в диверсионные отряды.

Но мотивировался я тем, что раз в этом мире редкие случаи диверсионных действий противника, то эту нишу нужно срочно занимать: враг не будет подготовлен к военным действиям, и на первых порах должно быть немало шансов, чтобы нанести неприятелю существенный урон или даже сделать невозможным его сопротивление.

— Коли вопросов больше нет, то начнём учение, — сказал я, демонстративно скидывая стрелецкий кафтан.

Мы располагались в моём поместье, в которое я вернулся буквально двумя днями ранее. Даже присутствовал до этого на похоронах Афанасия Кирилловича. С каким же с интересом на меня смотрел Матвеев! Он явно думал, что это я устроил убийство одного из ярких и противоречивых представителей клана Нарышкиных.

Ну и пусть думает. Ведь все концы почищены. И тот таинственный мужик, с которым разговаривал убийца Нарышкина — конюх Митрофан, — сейчас кормит рыб в реке Яузе. И этому факту, на самом деле, я тоже не был особенно рад. Возможно, пришлось убить способного стать полезным, исполнительного, креативного человека.

— Ты! — я пальцем указал на одного из наиболее на вид рослых и сильных стрельцов. — Можешь бить меня.

Посмотрев по сторонам, будто бы выискивая поддержку, мужик хмыкнул, вышел вперёд и попробовал ударить. Вот только этот могучий, но долгий замах рукой, как оглоблей, был очевидным и давал время подумать.

Рука мужика рассекла воздух, где только что была моя голова. В это время я уже согнулся, чуть присел, и нанёс удар без замаха в живот. Боец скорчился и тут же получил коленом в голову. Нокаут.

Да, с этими людьми я церемониться не собирался. Более того, хотел показать ту жестокость, которая будет сопровождать их на протяжении всей учёбы. Возможно, из трёх десятков мне ещё треть придётся отправить-таки последним рейсом в Сибирь, если они будут явно не выдерживать ритма тренировок.

Может такое быть, что кто-то погибнет при обучении. Читал в будущем, что на учениях Суворова нередкими были смерти. Да и у Петра Великого на учениях десятками погибшие были. Может быть в этом времени без такой жесткости никак?

— Ты и ты! — указал я на двоих бойцов.

Они уже явно поняли, что нужно на меня нападать, так что попробовали это сделать. И даже если бы эти двое бойцов не обладали никакими навыками рукопашного боя, но при этом действовали слаженно и в команде, они имели бы реальные шансы.

Один из бойцов вырывается вперёд — тут же получает удар ногой в пах. Я делаю два шага назад, разрывая дистанцию, и остаюсь один на один со вторым стрельцом. Он явно замешкался, и я сильно, даже с некоторым ущербом для себя, бью мужика по ляжке. И мой оппонент тут же начинает прихрамывать. Простая, но неизменно эффективная «двоечка» в челюсть отправляет бойца в нокдаун.

Второй летит на меня с распростёртыми объятиями — хотел «по-братски» обнять. Я перехватываю его руку, чуть докручиваю свой корпус, укладывая бойца на свое бедро, и дёргаю руку, заваливаясь вместе с ним. Вот только он упал на спину, а я — ему на грудь. Тут же следует удар локтём в грудину — и этот явно не боец.

На самом деле главной причиной, почему происходит подобное избиение, — это сразу же, сходу попытаться создать чёткую иерархию и пресечь любое инакомыслие. Такие люди, которые откровенные бандиты, но могут использовать свои личные качества на благо Отечества, должны видеть вожака.

И, может быть, одной из причин, почему мы встретились только сегодня, а не месяцем раньше, и являлось то, что мне нужно было вспомнить немало навыков и хоть частично подготовить своё тело к подобной боевой работе.

Странное было ощущение, когда мозг прекрасно понимает, что и как сделать: как должен быть поставлен удар или последовательность тех или иных приёмов и связок, а тело исполнить не может — по крайней мере чисто и так, как это должно быть.

И за последний месяц не было ни одного утра и вечера, чтобы я не тренировался. И до этого тренировки были, но в более щадящем режиме. Теперь же я чувствую, как встал на путь становления достойной физической формы.

И нет, нельзя сказать, что современные люди абсолютно не умеют драться. Это не совсем так. Пусть техника не развита, и она действительно кулачная, в меньшей мере борцовская… Но на потешных кулачных боях уже не раз отхватывал и я. Но технику современного боя прочувствовал, так сказать на своей шкуре. Теперь понимаю, как ей противостоять.

Раньше в Москве были основные кулачные забавы, когда мужики выходили стенка на стенку и мутузили друг друга. Сейчас подобная забава существует и в Преображенском. Более того, я учредил еженедельный приз. Победитель получает рубль. И это ой как мотивирует многих более усердно тренироваться. Смотрят и на мои тренировки, повторяют движение. Ведь я в одну неделю выиграл все свои бои. Но больше не участвую в мероприятиях.

Эти бои, кстати, являются отличным методом выявлять хороших бойцов. Тут и воля к победе, выносливость и характер. Так что беру себе на заметку тех парней, которые проявляют эти благородные для бойцов качества, чтобы рекомендовать их в Школу Сержантов.

Да, такой школы еще не существует. Но когда произойдет внедрение военной реформы, обязательно появится. Я считаю, что не только непосредственный боевой опыт важен, но и характер, личностные характеристики, образование. Сержанты, когда они появятся, должны быть образованными людьми, в меру, делать их них ученых, нет, не получится и не нужно.

Но это шаг, ступенька, чтобы стать дворянином. Тот социальный лифт, который поможет России получать, пусть и в ограниченном количестве, но все же свежую кровь в элитах. Ну и опора для трона. Боярство явно же пострадает, когда у государя будет возможность опереться на плечи многочисленного служивого дворянства. Так что и вольница боярская закончится.

Так что быть русской школе единоборств. Да такой, что куда там карате. Ведь я знаю азы военно-прикладного боя, а это куда как сильнее. Ну для спорта очень даже подойдет самбо, может только в чуть большем количестве если давать ударную технику.

Я уже был уверен, что если поставить местным бойцам ударную технику, если включить ноги, а еще и вложить в голову понимание военно-прикладного рукопашного боя, — уже скоро можно будет получить отличных рукопашников и, может быть, даже инструкторов рукопашного боя для гвардейцев.

Нужно ли это? Думаю, что да. Пока еще современный бой во многом зависит от рукопашных схваток, то нужно. Ну и после пригодится. А что до благородства… Так в бою оно зачастую ведет к поражению. Впрочем, и фехтование нужно будет преподавать сержантам, как и нанимать офицерам наставников. Не гоже, кабы русский дворянин по всем статьям проигрывал в фехтовании будь какому европейцу.

Ещё пять схваток были мною выиграны, когда я почувствовал, что изрядно устал и в следующий раз обязательно отхвачу. Хотя два удара пропустил и я. Но и подопечные старались порой хотя бы разок меня достать, пока сами не отхватили. Двоим это удалось. А мне наука… Зубы в этом времени проблема. Нет зубных врачей, где можно было бы вставить. Ну или я не встречал пока.

— Всё ли понятно вам? — мужики стояли хмурые и смотрели на меня уже с некоторым даже почитанием, хотя и было видно, что некоторые обижались.

В любом мужском коллективе, если он только действительно мужской, уважают силу. А если ещё физическая сила множится коэффициентом интеллекта и врождённого высокого статуса, так и вовсе я должен стать для них своего рода батькой-атаманом.

Именно этого я и добиваюсь. Эти люди должны исполнять мои приказы не только вынужденно, но и с желанием — угодить, получить похвалу, словно бы как сын старается угодить отцу. Ну и материальное обеспечение мне в помощь. Какая бы мотивация не была, когда нечего элементарно есть, за веру, царя и Отечество не столь охотно воюют.

— А нынче бежим. Кто приходит последним или вовсе перестаёт бежать — тот остаётся без еды и получает презрение, — сказал я и сразу, развернувшись, задал темп бега.

Условно под «презрением» я понимал лёгкую форму унижения отстающего в обучении. Наверное, каждому будет неприятно, если банда выстроится в очередь, чтобы ударить с ноги под зад нерадивого бойца. Если это не будет помогать, перейду на более жёсткие болевые методы мотивации. Но хотелось бы, чтобы потеря лица была для моих воинов куда как большей мотивацией и страхом, чем получить элементарную физическую боль.

Не сказать, что мне было легко бежать. Мало того, что семь боёв, пусть и достаточно скоротечных, тоже потребовали энергии. А ещё дело происходило ближе к вечеру. Целый день я посвятил тому, что кричал, наказывал, требовал и вместе с бойцами шагал в линии. Изучали штыковой бой. А потом ещё немало стреляли, пробовали новые штуцера.

Да, братишка выдал десять нарезных ружей. Причём нарезал он и младший брат — и без каких-то механизмов, и того нарезного станка, который я знал, но который пока ещё никак не получалось сконструировать. Одно дело — увидеть такой станок в музее, другое дело — воспроизвести его в точности. Но… он на подходе.

И, между прочим, создание конусной пули с расширяющейся юбкой для нарезного оружия откладывать в долгий ящик я не собираюсь. Рота стрелков, по моим планам, через год должна быть вооружена винтовками и иметь достаточное количество таких пуль. Рота таких молодцов — это за десять минут боя, если только цель кучная, способна «заминусить» до полка вражеских солдат.

И я помню из истории будущего, как в Сталинграде, в Отечественную, отделение советских снайперов было способно остановить атаку целого немецкого батальона. У нас ситуация может быть похожей. Ну пусть не отделение, так два десятка, остановят и три сотни неприятеля, если только должным образом выучатся прицельной стрельбе.

Пока этим навыком никто не обладал и близко. Вот… Выявляем стрелков с лучшими данными для того, чтобы они стали гордо именоваться «меткие стрелки». Другого аналога слову «снайпер», я не придумал.

Ведь современное заряжание штуцера — это просто адская пытка. Мало того, что необходимо произвести все те же манипуляции, что и с заряжанием гладкоствольной фузеи, так ещё нужно и молотком забивать пулю в ствол. А она, зараза такая, не хочет заходить. Ещё такими действиями можно изрядно повредить канал ствола. Да, если прибить штуцер, ударить его прикладом вниз, то пуля чуть лучше заходит, но это все равно сильно на ситуацию не влияет.

Конусная же пуля с расширяющейся юбкой, на которой снизу есть канавки и сама пуля имеет полую выемку, должна заходить в ствол без особого напряжения, уж точно без молотка и такой матери. И заряжать штуцер немногим сложнее, или почти так же, как и гладкоствольное оружие. Можно добиться скорости в четыре выстрела в минуту.

Благодаря тому, что при сгорании пороха юбка расширяется, пуля плотно встаёт в каналы ствола. Это, ещё и вкупе с тем, что пуля имеет конусную форму, позволяет пороху максимально эффективно выталкивать пулю, и она летит и далеко, и точно, и обладает большими поражающими характеристиками.

И нет, пока я к этому процессу не приступил, хотя пулю, создателем которой является Минье, на бумаге начертил в разных проекциях. И на данный момент я думаю, кому из ремесленников Стрелецкой корпорации можно было бы поручить, в кооперации с моим братом, производство таких боеприпасов…

О них я знал не понаслышке. Моё увлечение старым оружием помогало в этом деле. Одним из факторов технологического преимущества европейцев над русскими во время Крымской войны были похожие боеприпасы. И я такими пулями стрелял. Да, под них еще нужно бы облегчить ружья-винтовки. Но и над этим можно потрудиться. А пока и с тяжелых мушкетов пострелять.

Вот… Наработаем еще и силу с выносливостью, чтобы не заваливаться на ветру с громоздким оружием, и вперед. Это такой бонус, который не требует особых технологических мощностей, а лишь гениальная идея, что не пользовать ее считаю преступлением. Вот только начинать это нужно тогда, как у нас будет несколько заводов, исправно выдающих винтовки.

А там… Как устроен унитарный патрон? Знаю, но тут еще и химик какой грамотный пригодился. Есть ли такие в Европе? Надо будет узнать. В России, к сожалению, пока с химией туго. Тут патриарх нам такое нахимичит… Еще и в дьявольщине обвинит

Мы пробежали около четырёх километров, когда я остановился и посмотрел на тех задохликов, которые не бежали, а скорее плелись у меня за спиной. И у самого была одышка, и гудели ноги, даже слегка подкашиваясь, но я старался не показывать виду.

А ведь это всего лишь четыре километра. И становится ясным, что необходимо вводить не только в отряде диверсантов такие элементы подготовки, как кроссы с полной выкладкой, но и в армии. Сложно придумать, что, кроме бега, эффективно способствует наработке выносливости.

Да, начнутся наказания, мои грозные крики и ругань. Но с дистанции сошли только два человека. И вот они покидают мой отряд уже сегодня. Лиха беда начало. Впереди большой путь становления элитных, лучших в мире, русских бойцов.

Вернувшись в усадьбу уже достаточно поздно, я лишь улыбнулся Анютке, немного перекусил. А потом рухнул спать. День выдался тяжёлым. И, может, только на утро, когда восстановятся силы, я-таки помну бока и не только их своей любимой.

А пока — спать. Я сейчас, словно бы как и Россия, которая сейчас представляется мне пробуждённым медведем-шатуном. Грозный мишка проснулся после спячки, вероятно, даже раньше положенного срока. И теперь его некоторое время будет шатать из стороны в сторону; может быть, даже он будет делать что-то необдуманно, случайно ломая ветки. Но пробуждение уже свершилось.

От автора:

Я очнулся в 2025-м в теле толстяка-физрука.

Класс ржёт, родители воют в чатах, «дети» живут в телефонах.

Я должен сбросить жир и навести порядок железной рукой!

НА ТОМ 1 скидка: https://author.today/reader/492721