Помещик 4

Глава 17

Пройдя без проблем Дарданеллы мы вышли в Эгейское море. В этих местах: в самой Греции, на островах и на эгейском побережье Турции я бывал неоднократно. Как большинство постсоветских внезапно обнаруживших у себя в перестроечные и последующие времена в карманах шальные деньги, которые им ветром нанесло, я в своё время заграницу тоже начал осваивать через эти благословенные места.

Корабли как известно по моря и океанам ходят, а не плавают. Вот и мы идем максимально быстро, никуда не заходя и уклоняясь от встреч с другими судами. И это на мой взгляд просто прекрасно.

Ничто и никто не мешает наслаждаться красотами легендарного моря. Конечно хочется зайти на какой-нибудь легендарный остров где всё дышит древней историей. Но стоит только представить тот ужас, который оставили после себя турки после подавления восстаний во времена греческой войны за независимость, как это желание тут же улетучивалось. Прошло больше десяти лет, а многие острова по-прежнему лежат в разрушениях и жители покинули их. Поэтому вперед и только вперед.

На двенадцатый день наших странствий по морским просторам наш пароход решительно направился куда-то на восток и через шесть часов мы подошли к знаменитой Наваринской бухте, куда прямо на наших глазах начала заходить англо-французская эскадра.

Я уже несколько дней перед ломал голову пытаясь придумать что-то подходящее для объяснения странностей нашего похода. Почти две недели огибать Балканский полуостров, когда это явно можно было сделать дня за три-четыре максимум. Наши генералы безвылазно находились в своих каютах и даже не выходили в кают-компанию. Наш пароход, как черт от ладана, шарахался даже от простых рыбацких лодок, е говоря уже о каких-то более крупных кораблях. Несколько раз мы даже поднимали паруса и шли под ними, заглушив машины. У меня всё это начало вызывать подозрение, а не замыслили ли господа англичане что-то нехорошее и не превратится ли наш «освободительный» поход в добровольное путешествие в ад.

Похоже, что такие же мысли появились и у других наших офицеров, так как по пароходу все стали передвигаться только группами не меньше четырех человек, постоянно при оружии и в сопровождении наших нижних чинов.

Но все эти опасения ушли в прошлое, когда наш пароход встал на якоря, а на палубе появились наши генералы при полном параде и вместе с английским капитаном стали наблюдать как в бухту нашей совместной военно-морской славы заходит мощная союзная эскадра.

Я вместе со всеми другими офицерами тоже наблюдал эту картину и никак не мог избавиться от мысли, что это явно избыточно для выполнения такой задачи, которая официально стоит перед нами.

Похоже державы наших людей будут освобождать попутно выполнению другой более глобальной задачи. И скорее всего это будет добивание Мухаммада Али и передел его владений. Интересно мы будем участниками этого или простыми статистами?

Подобные мысли возникли не только у меня. Один из русских офицеров с которым я познакомился только на пароходе, капитан Овечкин, стоя рядом со мной, внимательно разглядывал в свою подзорную трубу строй кораблей заходящих в бухту.

Закончив это занятие он любезно предложил Василию воспользоваться его прибором и обратился ко мне:

— Прошу заранее простить меня за возможно бестактный вопрос, но вы, поручик, знаете историю Наваринского сражения? — вежливость капитана была на мой взгляд чрезмерной. Я реально знал эту страницу историю на два балла с минусом.

— Извиняться вам, господин капитан, не за что. Я действительно практически не знаю историю этого славного сражения.

Капитан Овечкин оперся локтями на поручень и задумчиво посмотрел на входящие в бухту корабли. Было видно, что он подбирает слова, чтобы не показаться занудным педантом, но при этом донести важную информацию. Ветер трепал волосы, и в профиль он напоминал тех морских волков, что украшают страницы приключенческих романов.

— В нашем случае интересен только один факт. Мы видим восемь линейных кораблей заходящих в бухту: четыре английских и четыре французских. В том славном деле участвовало десять линейных кораблей, причем английских и французских если я не ошибаюсь было по три. Получается, что державы отрядили сюда примерно такой же по силе флот, как и в те времена. И что интересно у англичан тот же флагман: двухдечный линейный корабль 2-го ранга «Азия».

Я невольно перевел взгляд на указанный капитаном корабль. Даже не будучи знатоком морского дела, нельзя было не восхититься его величественным видом. Два ряда орудийных портов, высокие мачты, на которых развевались многочисленные флаги, безукоризненно выкрашенные борта — всё говорило о мощи Британской империи. Этот корабль был не просто военным судном, это был символ, плавучее напоминание о том, что Британия правит морями.

— И что вы, капитан поэтому поводу думаете? — спросил Василий опуская подзорную трубу.

— Думаю, что задачи этой эскадры немного шире, чем просто освобождение наших офицеров. И мы тут будем не простыми статистами, а активными участниками.

Капитан показал нам на шлюпку, которую команда парохода уже спустила на воду и на наших генералов, которые явно готовились к небольшому путешествию на ней. Генерал Куприн поправлял свой мундир, проверял все награды, словно готовился не к деловой встрече, а к параду перед самим Государем. Генерал Чернов стоял рядом, держа в руках кожаный портфель с документами, и его лицо выражало напряженную сосредоточенность человека, которому предстоит решить вопрос первостепенной важности.

Капитан поднял к глазам подзорную трубу и через несколько минут с усмешкой протянул её мне.

— Взгляните, на английском флагмане выстраивается почетный караул. И думается мне, встречать они готовятся наших генералов.

Я взял протянутую мне подзорную трубу и навел её на верхнюю палубу английского флагмана.

Интересная картинка открылась моему взору. Для встречи наших генералов англичане действительно выстроили почетный караул, но моё внимание привлек единственный гражданский среди английских офицеров. Высокий, в темном костюме отличного покроя, он выглядел несколько неуместно среди морских мундиров, но держался с таким достоинством и уверенностью, что сразу становилось понятно — это человек большой власти и влияния.

— Интересно кто это? — вопрос я задал в пространство совершенно не рассчитывая получить на него ответ. Но капитан криво ухмыльнулся и просветил меня:

— Это Джордж Гамильтон-Гордон, 4-й граф Абердинский, нынешний министр иностранных дел её королевского величества королевы Виктории. Министром он стал этой осенью и это наверное его первое такое серьезное поручение королевы. Не позавидуешь, ему такое… — капитан хотел откровенно высказать своё мнение о поручении королевы, но почему-то передумал, — деликатное дело улаживать.

— Ты, Евгений Дмитриевич, наверное в ведомство господина Нессельроде собрался переходить. Учишься политесы соблюдать, — иронично спросил подошедший преображенец Светлов. Он вероятно где-то сумел проявить себя, потому что был с эполетами штабс-капитана. — По мне так надо называть вещи своими именами, четвертому графу поручено разгребать королевское дерьмо.

— Вы, штабс-капитан, со словами то поосторожнее. Это знаете ли почти государственная тайна.

Светлов рассмеялся и показал на английских матросов копающихся с чем-то на палубе.

— Это вон для них тайна. А для нас всего лишь показатель воспитанности, а точнее брезгливости. Вся Европа знает почему мы здесь. А вот подробности этой истории, другое дело. Тем более что никто не требовал с меня дать слово дворянина и офицера молчать обо всем этом.

— Ну вам виднее, — примирительно сказал капитан. — Вы собственно правы. Все присутствующие великолепно знают и понимают о чем идет речь.

Я протянул капитану его подзорную трубу и буркнул себе под нос «Да», соглашаясь с ним. Мы еще некоторое время наблюдали за приготовлениями англичан. Матросы на шлюпке проверяли весла, боцман что-то выкрикивал, суетясь вокруг снаряжения.

Над бухтой стояла та особенная тишина, которая бывает перед важными событиями, когда даже море словно затихает в ожидании. Солнце клонилось к закату, окрашивая воды в золотисто-розовые тона, и военные корабли на этом фоне выглядели почти нереально, как декорации к какой-то грандиозной постановке.

Генералы вернулись с английского флагмана сияющими как начищенный медный чайник. Они сразу же собрали офицеров и генерал Куприн рассказал о визите на английский флагман.

— Господа офицеры! Мы только что вернулись после переговоров с министром иностранных дел Великобритании. И считаем своим долгом поставить вас в известность о достигнутых договоренностях, тем более что они касаются каждого из нас.

Генерал окинул взглядом собравшихся, и я заметил, как его глаза остановились на каждом из нас, словно он оценивал, достаточно ли у нас мужества и решимости для того, что нам предстоит услышать.

— Государем Императором Николаем Павловичем перед нами поставлена задача возвращения всех православных оказавшихся в неволе у басурман. Думаю вы все понимаете насколько сия задача трудно выполнима. Но Государем её безусловное выполнение выдвинуто в качестве первого условия урегулирования кризиса в отношениях России и Великобритании. Генерал Чернов это требование Государя услышал из его уст перед самым отъездом из Петербурга, а правительство Великобритании получило соответствующую ноту. Господин министр предложил решить этот вопрос следующим образом. Город Александрия будет объявлен свободным городом с экстерриториальным статусом, для того чтобы со временем все христианские, — генерал голосом подчеркнул слово христианские, — пленные и лица обращенные в рабство из Египта и окрестных стран могли там получить укрытие и помощь в возвращении на родину. Особенно это касается женщин оказавшихся в положении наложниц. Им будет предоставлена возможность нахождения в Александрии до момента совершеннолетия детей появившихся у них в неволе.

В кают-компании стояла звенящая тишина, которую я лично физически ощущал когда Дмитрий Васильевич делал паузы. В услышанное мне лично верилось с трудом. Было ощущение нахождения в состоянии какого-то сна и наваждения, вот сейчас меня ущипнут и все рассеется, настолько невероятные вещи говорил русский генерал.

Я украдкой оглянулся по сторонам — на лицах других офицеров читалось то же самое изумление. Кто-то непроизвольно приоткрыл рот, кто-то сжал кулаки, кто-то побледнел. Масштаб того, что нам предстояло, начинал доходить до каждого.

— Мужчины, пытающиеся удержать христианских женщин в противоестественном рабском состоянии, будут наказываться, вплоть до смерти. Этот статус Александрии будет сохраняться до тех пор пока на Востоке не будет искоренено рабство.

Генерал сделал паузу и усмехнулся.

— То есть постоянно. Думаю все понимают, что рабство и Восток понятия неразрывные.

— А паша на это пойдет и что скажет султан? — спросил кто-то из офицеров.

— А кто их будет спрашивать, — с усмешкой ответил генерал Чернов.

Воцарилась тишина. Все офицеры сидящие в кают-компании молча переваривали совершенно невероятную информацию услышанную только что. Решив, что пора продолжать генерал Куприн кашлянул и начал говорить дальше.

— Всей полнотой власти в Александрии будет обладать союзная комиссия из девяти комиссаров, по три от каждой из держав: Великобритании, России и Франции. Председателем комиссии будет её десятый член, русский генерал. По необходимости комиссия будет создавать департаменты, чиновников которых директора будут подбирать по своему усмотрению. Военный департамент и полицейский будут возглавлять только русские офицеры. Первым председателем Комиссии будет генерал Чернов, нашему Государю будет предложено раз в два года утверждать нового председателя. Вопросы, господа?

— Надо полагать собравшийся флот должен это довести до сведения египетского паши, а нам всем будет предложено немного послужить в этой Комиссии? — первым задал вопрос Василий.

— Именно так, Василий Георгиевич, мы с генералом надеемся на вас господа офицеры, и я сразу же заявляю, что служба в Комиссии будет исключительно добровольной.

За окнами кают-компании уже опустилась южная ночь. Средиземное море, которое днём играло всеми оттенками синего и бирюзового, теперь стало тёмным, почти чёрным, но не мрачным — звёзды отражались в его спокойных водах тысячами серебряных искр. Где-то вдали, на берегу, мерцали огни, и казалось, что само древнее море, видевшее столько войн и сражений, теперь затаив дыхание следит за тем, что задумали державы в его водах. — Господа, — продолжил генерал Куприн, — мы отдаём себе отчёт в том, насколько необычна эта миссия. Но именно от нас зависит, смогут ли тысячи христиан обрести свободу и вернуться к нормальной жизни. Это не просто военная кампания и не дипломатическая миссия в обычном понимании. Это попытка изменить саму ткань жизни целого региона, бросить вызов устоявшимся за века порядкам. Да, это дерзко. Да, это беспрецедентно. Но разве не для таких дел мы носим офицерские погоны и служим нашему Государю и Отечеству?

— А каковы сроки нашей службы? — поинтересовался один из молодых офицеров.

— Минимум два года, — ответил генерал Чернов. — Но желающие смогут продлить срок. Жалованье будет увеличено вдвое, плюс особые выплаты от союзных держав. Кроме того, служба в Комиссии будет засчитываться с повышающим коэффициентом при выслуге лет, и Государь обещал, что особо отличившиеся не останутся без внимания при награждениях и продвижении по службе.

Офицеры переглянулись. Предложение было заманчивым, но и ответственность колоссальной. Я видел, как каждый мысленно взвешивал все за и против, прикидывал, что его ждёт — слава или бесславная смерть в далёкой африканской земле.

— Подумайте до утра, — закончил генерал Куприн. — Утром ждем ваших решений. Личного состава для нашей миссии недостаточно и надо срочно посылать известие в Петербург с просьбой о подкреплениях. Но начинать придётся тем, кто здесь. Мы будем первопроходцами, и от того, как мы справимся, зависит успех всего предприятия.

Мы вышли на палубу. Ночное Средиземное встретило нас прохладным бризом, напоённым ароматом соли и далёких берегов. Звёзды сияли так ярко, как не сияют нигде, кроме этих южных широт, а Млечный Путь протянулся через всё небо серебристой рекой. Вода тихо плескалась о борт корабля, и в этом мерном ритме чувствовалось что-то вечное, неизменное.

На палубе уже собралась небольшая группа офицеров, все курили и негромко переговаривались. Светлов стоял у борта. Закурив трубку, он молча и и задумчиво смотрел на огни английского флагмана. Капитан Овечкин прохаживался взад-вперед, заложив руки за спину, явно обдумывая услышанное. В воздухе витало напряжение — каждый понимал, что завтра утром придётся принять решение, которое может изменить всю дальнейшую жизнь.

— Красиво здесь, — тихо сказал Василий, стоя рядом со мной у борта. — И страшно подумать, сколько крови пролито в этих водах за всю историю.

— И сколько ещё прольётся, — добавил я, глядя на тёмные силуэты военных кораблей, стоящих на рейде.

Море молчало, храня свои тайны. Только звёзды отражались в его тёмных водах, как отражались они тысячи лет назад, когда по этим же водам шли триремы греков и римлян, и как будут отражаться ещё тысячи лет спустя, когда о нас не останется даже воспоминаний.