Помещик 4

Глава 15

Подбор людей, которые пойдут с нами в египетскую экспедицию, не проблема. Василий берет своего денщика, сербы по два человека, Дмитрий Васильевич своего камердинера, которого сейчас обхаживают наши бабоньки где-то в глубинах дома, и трое моих: Андрей, Ефим и Ефрем. Получается четырнадцать человек.

Милош и Драгутин сразу отправились к себе, забрав по дороге своих жен. Василий естественно к себе, позвав с собой Дмитрия Васильевича, а я, дождавшись прихода Анны, вызвал своих: Андрея, Ефима, Ефрема и Степана.

Воробьи они все уже стреляные, и без слов поняли, что намечается в ближайшее, причем реально ближайшее, время. Поэтому на мой зов пришли очень быстро и сразу же, как зашли, выстроились в шеренгу.

Я сразу же увидел просящиеся глаза Степана, и мне даже стало неловко перед ним. Последнее время все получается Андрей, да Андрей, и ему явно от этого не по себе. Наверняка у него появляются мысли, что он мне неугоден. И по этой причине я начал с него.

— Степан, голубчик. Я вижу, что ты всеми фибрами своей души хочешь пойти со мною и думаешь, что я на тебя сержусь, когда оставляю тебя дома. Но ты глубоко ошибаешься. Дома я тебя оставляю как вернейшего и самого проверенного человека, которому я могу доверить самое дорогое, что есть у меня. Поэтому ты опять остаешься дома как самая правая из правых рук Анны Андреевны. И сейчас тебе как моему управляющему предстоит за ночь выполнить сложнейшее и ответственнейшее поручение: подготовить всё к нашему дальнему походу, который, возможно, начнется завтра.

Степан выпрямился еще больше, и я увидел, как в его глазах загорелся огонек гордости.

— Слушаюсь, Александр Георгиевич! Всё будет исполнено в лучшем виде! — отчеканил он, и я заметил, как напряжение ушло с его лица.

— Знаю, Степан, знаю. Ты меня никогда не подводил, — добавил я теплее. — И сейчас не подведешь.

Я перевел взгляд на остальных:

— А вы, мои дорогие Андрей, Ефим и Ефрем, понятное дело, идете со мной. Если у вас есть возражения или какие-нибудь неизвестные мне препятствия, то говорите сейчас.

Все промолчали. Эта моя тирада была всего лишь почти командой «Вперед!». Они отлично знают, что нас ожидает в ближайшее время, и вся подготовительная работа давно проведена. Вместе со Степаном они всё еще раз проверят и поставят это на ход ноги.

— Ну что ж, господа, — продолжил я, — тогда за работу. Степан, список необходимого у тебя есть?

— Так точно, Александр Георгиевич. Все по вашим указаниям записано и проверено и уже подготовлено.

— Покажи-ка мне этот список.

Степан достал из кармана сложенный лист бумаги и протянул мне. Я пробежал глазами по строчкам: провизия, теплая одежда, оружие, боеприпасы, медикаменты, деньги на расходы…

— Всё вроде учли, молодец. А лошади?

— Лошадей, Александр Георгиевич, знамо дело отобрали самых выносливых. Кузнецы их всех проверили, подковы новые поставили где надо. Седла, и сбруя — всё в лучшем виде и проверено.

— Отлично. Андрей, — обратился я к старшему из моих людей, — ты возьмешь на себя оружие и боеприпасы. Проверь еще раз все до единого патрона.

— Слушаюсь, Александр Георгиевич!

— Ефим, Ефрем — вы отвечаете за провизию и снаряжение. Чтобы ничего не забыли, чтобы всё было уложено правильно и надежно.

— Будет исполнено! — хором ответили они.

— Вот и славно. Проверяете все, помогите при необходимости Степану с последними приготовлениями, а потом отдыхайте.

Мужики ушли, и мы с Анной отправились в свою спальню. Супруга отпустила няню, Ксюша уже давно спала, и мы остались наконец-то вдвоем с нашей малышкой.

Нам очень хотелось поговорить перед долгой разлукой, уверен, что фельдъегерь прибудет завтра, но, посмотрев на безмятежно спящую Машеньку, я сказал Анне:

— Анечка, я очень тебя люблю, и мне невыносима мысль о нашем очередном расставании. И мне хочется сидеть рядом с тобой и всю ночь о чем-нибудь говорить. Но наша доченька не должна страдать, и поэтому тебе надо отдохнуть. Не сердись на меня за мои такие слова.

Анна положила голову мне на плечо и тихо произнесла:

— Как же я могу на тебя сердиться? Ты прав, конечно. Только обещай мне, что будешь осторожен.

— Обещаю, моя радость. Обещаю вернуться к тебе и нашей крошке целым и невредимым.

— Ты всегда обещаешь, — в её голосе послышались слезы, — а я каждый раз умираю от страха, пока тебя нет.

Я обнял её крепче:

— Анечка, милая моя. Я понимаю, как тебе тяжело. Но ты же знаешь — это мой долг. Государь…

— Знаю, знаю, — перебила она. — Государь, долг, честь…

Анна вздохнула и кивнула, утирая слезы:

— Прости меня. Просто… просто возвращайся скорее.

Мы еще немного посидели в тишине, глядя на спящую дочь, а потом Анна уснула у меня на плече. Я осторожно уложил её в постель, укрыл одеялом и еще долго не мог заснуть, думая о предстоящем путешествии.

Но полноценно отдохнуть не получилось. Фельдъегерь прибыл на рассвете, и не один, а в сопровождении дам: Евдокии Семеновны и Софьи Павловны. То, что теща обязательно приедет, я не сомневался, но генеральша Чернова свалилась как снег на голову и очень вовремя.

— Сонечка! — воскликнула Анна, бросаясь к подруге. — Какая радость! Я так надеялась, что ты приедешь!

— Моя дорогая, — обняла её генеральша, — разве я могла пропустить такое событие? Крестины твоей малышки!

Анна надеялась на её приезд и мечтала, что она станет крестной Машеньки, а в крестные она неожиданно для меня решила пригласить полковника Дитриха. Этим она изрядно меня озадачила.

Я лично предполагал пригласить на эту роль брата. Но Анна сказала, что Василий как боевой офицер будет крестным нашего первого сына.

— Но, Анечка, — начал было я, когда мы на минуту остались вдвоем, — Василий же…

— Нет-нет, — перебила она меня с улыбкой, — я всё обдумала. Полковник Дитрих — человек чести и достоинства. Он будет прекрасным крестным для нашей девочки.

— Но почему не Василий? Он мой брат, мой ближайший друг…

— Именно поэтому, — мягко сказала Анна. — Василий — боевой офицер, храбрый воин. Такой человек должен стать крестным нашего сына, когда Господь пошлет нам мальчика. А для девочки нужен человек мудрый, рассудительный, который научит её не только храбрости, но и осторожности.

Я задумался над её словами и понял, что она права. Тут же Анна послала человека к отцу Павлу, и, получив его согласие окрестить Машеньку сегодня же, мы отправили гонца в Калугу к Дитриху.

Всеми этими делами занимались Анна с прибывшими дамами, а я сразу же отправился к Василию и его гостю. О прибытии императорского фельдъегеря они уже знали и ждали меня, сгорая от нетерпения.

— Ну что, брат, — встретил меня Василий с порога, — небось государевы бумаги привезли?

— Именно так, — кивнул я. — Сейчас узнаем, что нам светит.

Получателем большого пакета, опечатанного как положено кучей сургучных печатей, на которых была выдавлена личная печать императора, был обозначен Александр Георгиевич НЕстеров. Поэтому без какого-либо трепета в душе, можно даже сказать равнодушно, я сломал печати и разорвал пакет. В нем была естественно целая кипа бумаг: Высочайшие повеления, указы, приказы, какие-то карты и схемы.

Первым делом я решил прочитать Высочайшие повеления. Их было целых три. И все они были о присвоении следующих чинов: полковнику Куприну, майору Нестерову и мне. Государь решил, что негоже мне в очередную опасную экспедицию идти гражданским человеком, и произвел меня сразу же в поручики.

— Ну вот, — усмехнулся я, разглядывая бумагу, — теперь я военный человек.

— Поздравляю, господин поручик, — Василий протянул мне руку. — Теперь мы с тобой братья не только по духу, но и по службе.

— А меня Государь соизволил произвести в подполковники, — добавил Василий, когда я передал ему соответствующий документ.

Дмитрий Васильевич молча взял свое повеление и, пробежав глазами, кивнул:

— Генерал-майор, надо же. Что ж, придется соответствовать.

Это было очень на самом деле логично. Как дворянин, имеющий высшее образование, я в случае решения пойти служить сразу же должен стать прапорщиком или корнетом. У меня два ордена, каждый из которых дает мне право претендовать на следующий чин. Один орден — подпоручик, другой — поручик.

Василия Государь произвел в подполковники, а Дмитрия Васильевича в генерал-майоры. Высокий чин господина Куприна для меня был не удивителен, странно было бы его отсутствие. Нас с Василием на период экспедиции император повелел считать состоящими на военной службе. А новоиспеченный генерал по всей видимости с неё и не увольнялся.

Потом я достал два именных поздравления: Василия и Дмитрия Васильевича. Оба они были по одному и тому же поводу: с прошедшими венчаниями.

— О, смотри-ка, — я передал бумагу Василию, — Государь изволил поздравить тебя с венчанием.

Василий покраснел, что для него было редкостью:

— Ну да, я вроде как женился…

Евдокия Семеновна — женщина замечательная. О своем состоявшемся несколько дней назад венчании с ней господин Куприн проинформировал вскользь, как бы между делом. Похоже, для них это почти ничего не значило, констатация факта о событии, которое оказалось неизбежным в силу каких-то неизвестных мне обстоятельств.

Я быстро прочитал все эти бумаги и протянул их адресатам:

— Поздравляю, господа.

Пока Василий и Дмитрий Васильевич знакомились с Высочайшими повелениями, я достал все остальные бумаги и разложил их по предназначению: указы, приказы и различные служебные и вспомогательные.

Главным был приказ нам быть в Севастополе через десять дней. Там нас ждут господа англичане на своем военном корабле и наши русские товарищи.

— Десять дней, — задумчиво произнес Василий, откладывая бумагу. — Это значит, выезжаем завтра?

— Завтра с утра, — подтвердил я. — Тянуть нельзя. По моим прикидкам, при хорошей погоде и удаче мы как раз успеем.

— А если погода не задастся? — поинтересовался Василий. — Тогда придется ехать день и ночь, меняя лошадей на станциях. Но я думаю, до этого не дойдет.

— Согласен, — кивнул Дмитрий Васильевич. — Дорога предстоит неблизкая, а погода в это время года переменчивая. Но если выедем завтра на рассвете, то запас времени у нас вполне достаточный.

— Вы там раньше бывали, Дмитрий Васильевич? — спросил Василий.

— В Севастополе? Бывал, и не раз. Прекрасный город, отличный порт. Да и люди там особенные — моряки, военные. Знают свое дело.

— А что нас там ждет, кроме англичан и их корабля?

— Насколько я понимаю из этих бумаг, — Дмитрий Васильевич постучал пальцем по столу, — там уже собрана небольшая группа наших офицеров, которые тоже поедут в Египет. Плюс переводчики, знатоки местных обычаев.

— То есть нас будет больше? — уточнил я.

— Человек пятьдесят, не меньше. А может и даже поболее того.

По факту ничего нового мы с Василием не узнали, всё нам вчера подробно и исчерпывающе рассказал Дмитрий Васильевич. Кроме одного: даты нашего прибытия в Севастополь.

Учитывая опыт нашего кавказского марш-броска, оказаться в Севастополе через десять дней совершенно реально. Но тянуть с отъездом явно не стоит, это всё-таки не до Москвы доехать. И даже не до Санкт-Петербурга. По прямой примерно тысяча сто верст, а реально по дорогам еще двести, и на дворе стоит уже поздняя осень. Так что завтра утром мы должны покинуть наши гостеприимные и милые сердцу имения.

Куча всяких бумаг была адресована генералу Куприну. Секретом для нас с Василием они не являлись, но лично у меня к ним не было никакого интереса. Он будет руководителем нашей миссии наравне с генералом Черновым, на которого Государь возложил все военные вопросы экспедиции.

Несмотря на нашу малочисленность, вполне возможно, что непосредственное освобождение наших соотечественников ляжет на наши плечи. И вне всякого сомнения пленников окажется намного больше, чем мы предполагаем. И вот тут-то в дело должен будет вступить генерал Куприн. Государь открытым текстом написал, что наша задача разыскать и освободить не только господ офицеров, но и максимально всех православных, оказавшихся в неволе в Египте.

— Задача не из легких, — заметил Дмитрий Васильевич, просматривая инструкции. — Государь требует найти всех. Всех православных в египетском плену.

— А их там, по вашему мнению, сколько может быть? — поинтересовался Василий.

— Тысячи, — коротко ответил генерал, — и в этом никто не сомневается. Наверняка особенно много женщин, которые продолжают быть украшением гаремов всех этих многочисленных восточных владык и их приспешников.

Как эту проблему будет решать Дмитрий Васильевич, я даже не представляю.

Еще были карты, какие-то схемы и планы. Они у меня даже почему-то вызвали отвращение. И я даже не собираюсь любопытствовать, что это такое, когда понадобится, тогда и буду в них вникать.

В Сосновке дым стоял коромыслом, когда мы приехали из Торопова. Женский персонал имения и все приехавшие гости готовились к крестинам. К моему удивлению, из Калуги уже успел приехать полковник Дитрих и принимал деятельное участие в подготовке.

С Дмитрием Васильевичем полковник Дитрих друг друга поприветствовали как добрые старые знакомые, и это меня совершенно не удивило. Странным выглядело бы противоположное.

— Дмитрий Васильевич! Сколько лет, сколько зим! — воскликнул Дитрих, тепло пожимая руку генералу.

— Карл Оскарович, рад видеть вас в добром здравии, — ответил тот с улыбкой.

В крестинах в двадцать первом веке я участвовал и не раз. И мне было очень интересно, насколько они сейчас отличаются от знакомых мне. Оказалось, что практически один в один, только, наверное, немного другой текст молитв. Я внезапно понял, что в покинутом мною времени о здравии императора никто не молится.

Анна была, наверное, абсолютно счастлива в тот момент, когда нашу девочку на руки взяла Софья Павловна. Это была её мечта, чтобы крестной матерью нашей девочки стала её подруга.

По возвращении из храма Степан доложил мне, что к очередному дальнему походу всё и все готовы. Как говорится: кони напоены, хлопцы готовы. Я еще раз проверил нашу подготовку сам и согласился со Степаном: в очередной поход можно выступать в любую минуту.

Но у нас оставалось еще одно важнейшее дело: выслушать рассказ Софьи Павловны о заграничном вояже генеральской четы Черновых, и после ужина в столовой остались мы с Анной, Василий и Дмитрий Васильевич. Ну и конечно виновница торжества — несравненная Софья Павловна.

— Ну что ж, Софья Павловна, — начал я, когда слуги удалились и мы остались одни, — расскажите нам о вашем путешествии. Мы все сгораем от любопытства.

— О, это была весьма интересная поездка, — начала Софья Павловна, и я сразу заметил, как она тщательно подбирает слова.

Мои ожидания, что я сейчас услышу что-то очень интригующее и захватывающее, неожиданно не оправдались. Софья Павловна оказалась просто никаким рассказчиком, да еще и надо было следить, чтобы не сболтнуть лишнего. По любому всё откровенно она не имеет права нам рассказать.

В её устах всё было буднично и обыденно. В Англию они должны были ехать через Брюссель и Париж. Но неожиданно первая настоящая ниточка к неизвестному клубку событий, интриг и намерений тайных и явных оказалась у них в руках уже в Брюсселе. У господ британцев на континенте более чем достаточно врагов, у которых даже исчезает аппетит, когда появляется возможность подгадить обитателям «любимого» острова. Примерно таких же «любителей» прекрасной Франции в новой европейской стране тоже предостаточно. И всё произошло как в дешевом детективе двадцать первого века.

— Представьте себе, — продолжала Софья Павловна, — мы уже собирались выезжать в Париж, когда произошла эта странная встреча.

— Какая встреча? — не выдержал Василий.

— Сейчас расскажу. Мы с моим благоверным выходили из отеля, когда мы поймали за хвост жар-птицу.

Всё произошло, конечно, немного не так, но когда генеральская чета, не солоно хлебавши, собиралась отправляться в Париж, к ним на улице подошел какой-то старикашка совершенно нищенского вида и естественно попросил милостыню.

Его вид был таким несчастным, что Софья Павловна тут же расчувствовалась и подала большую сумму денег. И вдруг, к их огромному изумлению, старикашка на чистом русском заявил:

— Господа, это перебор, такую сумму я принять не могу, — и вкладывает в руку генерала сдачу, который сразу же сообразил, что здесь нечисто.

— Вы представляете наше удивление? — Софья Павловна всплеснула руками. — Нищий старик говорит по-русски!

— И что было дальше? — поторопил я её.

— А дальше… Дальше мой генерал разжал ладонь и обнаружил записку.

Сдачей была в том числе и записка, что в Париж им ехать не за чем, а всё интересующее они узнают в Лондоне. И был написан адрес и имя с фамилией того, к кому надо обращаться.

А тут еще этот лондонский господин оказался совершенно неравнодушным к женскому полу, несмотря на свои седины. И за красивые глазки генеральши Черновой и простое её разрешение посидеть подле своих прекрасных ножек старый развратник выложил всё на блюдечке с золотой каемочкой.

— Софья Павловна, — не удержался я, — неужели вы…

— Что я? — она лукаво улыбнулась. — Я всего лишь позволила старому джентльмену поухаживать за мной. Ничего предосудительного.

— И он всё рассказал? — уточнил Василий.

— Абсолютно всё. О том, что англичане попали в очень неудобное положение, о том, что им позарез нужна помощь России, о том, какую цену они готовы заплатить… Даже передал нам документы.

Когда Черновы разобрались, в чем дело, то, со слов Софьи Павловны, у них было острейшее желание поскорее бежать за ближайший угол, настолько всё это было мерзко. Предъявленный ультиматум господа англичане, надо отдать им должное, приняли с достоинством, совершенно не торговались и молча приняли все условия.

Кроме содействия в освобождении русских пленников в Египте, они обязались посодействовать в скорейшем окончании Кавказской войны, дали честное джентльменское слово России больше не гадить и посодействовать в развитии промышленности.

— То есть они согласились на всё? — переспросил я. — Просто так?

— Не просто так, — вмешался Дмитрий Васильевич. — У них не было выбора. Информация, которой мы теперь располагаем, может их так скомпрометировать, что страшно даже думать о последствиях. Все таки на кону стоит королевская честь.

— А французы? — поинтересовался Василий.

— А с французами, — подхватила Софья Павловна, — всё оказалось еще проще. Гордые сыны Альбиона сами взялись решить этот вопрос.

Как англичане договаривались с французами, осталось за кадром, но те в итоге вообще были сама любезность и обещали полнейшее содействие. Но меня в Сонином рассказе больше всего заинтересовало вскользь упомянутая первая жена генерала. Она неожиданно отошла в мир иной.

— Простите, Софья Павловна, — осторожно начал я, — вы упомянули о первой супруге генерала Чернова.

Повисла неловкая пауза. Софья Павловна взяла паузу и затем закончила свой рассказ.

— Да, — тихо сказала она. — Это была трагедия. Совершенно внезапная смерть. Врачи говорили о сердце, но… — она не договорила.

— Но? — не удержался Василий.

— Но были определенные обстоятельства, которые заставляют задуматься, — неожиданно тему закончил Дмитрий Васильевич. — Впрочем, это уже в прошлом.

Разговор явно зашел на опасную территорию, и я поспешил сменить тему:

— Что ж, господа, завтра нас ждет долгая дорога. Предлагаю разойтись и хорошенько отдохнуть перед путешествием.