Пограничник. Том 2: Смертельный дозор

Глава 4

— Это мое дело, — возразил я холодно. — Так же как и дело всех на заставе. Если ты ему сейчас морду набьешь, всем нам хуже будет.

— Да куда ж еще хуже? — прошипел Нарыв, — мне, сука, срок грозит! Пусти!

— Так и знай, Слава, — я заглянул Нарыву в глаза, — я тебе бить его не дам.

— Пусти, сказал!

— Нет.

В глазах Нарыва пуще прежнего забегали злые искорки.

— Защитничек, значит, нашелся, — угрожающие протянул он сквозь зубы, — решил заступиться за этого подонка?

— Попробуешь ударить, не посмотрю на звание, так и знай, Слава.

— Да пошел ты! — Нарыв внезапно кинулся на меня.

Он попытался схватить меня за ворот ХБ, но я тут же вцепился ему в руку, выкрутил запястье так, что он аж застонал.

В следующее мгновение сержант Мартынов набычился, подступил ко мне, чтобы ударить. Боковым зрением я видел, как трое или четверо погранцов тоже шагнули в мою сторону, но на их пути внезапно возник Вася Уткин.

Вася был высок и крепок. Только молодое лицо, на котором еще читались кругловатые детские черты, выдавали в нем восемнадцатилетнего пацана. Телом он был крепче почти всех, кто служил на заставе. А рукопашный бой Вася всегда сдавал в учебке на отлично.

— Кто кинется на Сашку, — угрожающее низким басом начал Уткин, — того тут же приземлю. Поняли?

— Пусти руку… — Провизжал Нарыв, — пусти…

— Отпущу, Слава, если пообещаешь, что не тронешь Семипалова.

— Кого? Эту мразь? Да я его…

Нарыв недоговорил, потому что я сильнее нажал ему на запястье. Еще полсантиметра в сторону, и получит инструктор если не разрыв связок, то сильное растяжение.

— Ладно, не трону, только пусти… — стиснув зубы так, что скрипнуло, проговорил Нарыв.

Я отпустил. Нарыв тут же схватился за запястье. Потом посмотрел на перепуганного Семипалова так, будто собирался просто сжечь рядового заживо одним только взглядом.

— Зря ты его защищаешь, Саша, — сказал Нарыв тихо.

Остальные бойцы застыли вокруг, не зная, что им делать: бросаться на нас с Уткиным или отступить.

— Мало вам собак? Подавай еще массовую драку? — Громко сказал всем им я.

Нарыв не выдержал моего взгляда и отвел свой. Сухо сплюнул.

— Смирно! — Заорал вдруг прапорщик Черепанов.

Внезапно в сушилку ворвались старшина с Тараном и замполитом Строевым.

— Чего тут происходит⁈ — Крикнул Таран, — чего столпились⁈

Все солдаты, кто был внутри, вытянулись по струнке. Однако Таран сразу понял, в чем дело. Глянул на нас с Семипаловым, Уткиным и Нарывом с Мартыновом, стоящих у сапожной полки.

И без того мрачный шеф помрачнел еще больше, чем раньше. Видел я по его взгляду, что понимал начзаставы: вспылил он не по-детски. Перегнул палку с «воспитательным моментом». Допустил неустанные отношения к Семипалову, а тем самым развязал руки всем остальным солдатам. За это я мысленно ругал начальника еще в тот момент, когда увидел битого Богдана, сошедшего со ступеней расположения.

— Прекратить балаган, — сказал шеф строго, — свободные командиры отделений все ко мне в канцелярию. Сейчас же. Остальным — разойтись. Выполнять свои обязанности.

На этом инцидент в сушилке был исчерпан. Солдаты виновато повыходили в коридор казармы, отправились все по своим делам.

— Правильно ли ты сделал, что заступился? — Тихо спросил у меня Уткин, когда все кончилось. — Семипалов то виноват. Из-за него всех нас шеф гонял.

— Виноват, — согласился я, — да только это не значит, что его надо толпой бить. Если бы началось, другие, кто позлее, сразу б на Богдана накинулись. Видал, как смотрели? Давай еще к собакам получим на заставе побитого рядового. Из-за этого всем проблемы будут.

— А если б не кинулись?

— Кинулись бы, — сказал я. — Они все озлобленные после того, что Таран затеял. Не на ком им сорваться, кроме Семипалова.

— А че, ты раньше мне сказать не мог, а? — Понуро проговорил Таран, подперев голову кулаком.

— Да я бы рад, — пожал плечами замполит Строев, — но ты с коня не успел соскочить, как уже всех отправил наряжаться в ОЗК и бегать туда-сюда.

Таран мрачно нахмурился. Сейчас и самому ему казалось, что наверно со всей этой «тренировкой», он перегнул палку. Особенно ясно увидел он свой просчет, когда застал в сушилке парней, чуть было не прибивших Семипалова за его выходку.

— И потом, как бы это выглядело? — Строев пожал плечами. — Или мне надо было прямо на глазах у бойцов тебя осаживать?

— Возможно, и надо было. Да уже поздно, — вздохнул Таран. — Хотя даже не знаю, чего хуже: авторитет свой потерять или подорвать дисциплину.

Сержанты, которым Строев, в присутствии Тарана битый час разжевывал неуместность неуставных отношений в боевой обстановке, уже покинули канцелярию.

— Вот и я не знаю, — согласился Строев, — а то что ты Семипалова ударил, это вообще швах. Вот сержанты теперь что подумают? Учим их уму-разуму, учим, а сами?

— Говорил я начатряду, — вздохнул Таран, — не гожусь я в начальники заставы. Импульсивный больно. А он, все упрямился. Рапорты мои в СБО заворачивал.

— Значит, Давыдов тебе доверяет, раз заворачивает. Если б не доверял, наверное, давно бы перевели.

— Кажется мне, что сегодня я ему с лихвой поводов дал доверие свое пересмотреть.

— Не раскисай, Толя, — нахмурился Строев. — Что это такое?

— Дима, при самом худшем раскладе, мне за собак уголовка будет. Тут не угадаешь. Пойду вместе с Нарывом и Семипаловым в одном эшелоне.

— Может, еще найдется твой Булат.

— А Пальма?

— Одна собака это не две, — улыбнулся замполит. — Как-нибудь решим.

— Решим. Тоже мне, — плюнул Таран. — Тебе кто про Симипалова рассказал, а, Дима?

— Красильников.

— Вот сучек, а утром, когда опрашивал дежурных, молчал.

— Испугался, — зампалит кривовато пожал плечами, — а когда уехали вы за Булатом, подошел ко мне и сознался. Понял, что настоящая заваруха началась. Что, все серьезно. Просил только никому не говорить, что это он стуканул.

— М-да-а-а-а… — Протянул Таран.

— Только ты его еще не побей, — Ухмыльнулся Строев.

— Да ну тебя, Дима. Короче, надо пока не афишировать, что случилось. Попробуем решить все своими силами.

— Пальму кто абортировать будет? — Горько хмыкнул замполит.

— Может, еще не станет она щенная.

— Хе… Ну да. Не станет. Как же.

— Давай, Дима, решать проблемы по мере их поступления.

Внезапно в дверь постучали.

— Да! — громко сказал Таран

Внутрь заглянул дежурный по заставе.

— Товарищ старший лейтенант, к вам капитан Сорокин.

Лейтенанты переглянулись. В глазах Строева отразились такая тревога и уныние, что Тарану стало не по себе.

— Пусть войдет, — ответил Таран дежурному, а когда тот исчез за дверью, тихо добавил: — тьфу ты… черт его дернул именно сегодня на заставу заявиться.

Когда во двор заставы вошел особист Сорокин, мы кололи дрова для заставской печи отопления.

Я выпрямился от пня, утер со лба пот и закинул топор на плечо. Пока Уткин собирал нарубленное, я глянул на особиста Сорокина, которого уже встретил дежурный и повел в канцелярию.

Подумав, что ничего хорошего визит особиста не несет, я отправился к козлам, на которых парни распиливали ствол акации. Хотел взять себе новое поленце.

Интересно, это Сарокин так о собаках оперативно узнал? Или приехал по какой-то другой причине?

Выбрав полено, я увидел, как топает за новым Богдан Семипалов. Видок у него, конечно, был тот еще. Я бы сказал, в душе солдата преобладало упадническое настроение. Оно и понятно.

— Слушай, Саша, подожди, — вдруг сказал он, когда я собирался уже уходить.

Я наградил Богдана холодным взглядом.

Спасибо, что заступился, — сказал Семипалов тихо, — сам не знаю, что на меня нашло. Уже сто раз пожалел, что выкинул всю эту глупость сегодня ночью.

— Ты пожалел, не что выкинул, а что поймали, — сухо ответил я.

Семипалов, вдруг удивился. Вскинул брови. Видимо, думал он, что раз я не дал его побить, так значит стою на его стороне. Он вдруг погрустнел еще сильнее. Опустил взгляд, не зная, что мне ответить.

— Да у меня вообще жизнь тут наперекосяк… — Заблеял он понуро. — Невеста вот…

— А ты решил и другим ее наперекосяк пустить? — Перебил я Богдана.

Семипалов широко и удивленно раскрыл глаза.

— Тут у всех невесты. У всех браться-сватья. У всем мамки дома больные, — я сурово заглянул ему в глаза. — Друзья, погибшие на войне. И ничего. Служат. Один ты у нас получаешься необычная снежинка, так?

— Саша… — замявшись, промямлил Семипалов.

— Молись, что б с собаками все решилось, Богдан.

С этими словами я направился к пню, дрова колоть. Не успел взяться за топор, как увидел дежурного, торопливо бегущего ко мне.

— Селихов, Саша, — сказал он, — шеф к себе вызывает. Давай в канцелярию.

Когда дежурный завел меня в кабинет к шефу, тот уже болтал о чем-то с Сорокиным, вальяжно откинувшемся на стуле у стола начзаставы. Как раз на том стуле, где сидел не так давно Шарипов.

— Товарищ старший лейтенант, рядовой Селихов по вашему приказанию прибыл.

— Присаживайтесь, рядовой, — устало сказал Таран, указывая на стул, стоящий у стены под окном.

Я взял стул, поставил посреди комнаты и сел.

— Товарищ капитан хочет задать вам несколько вопросов, рядовой, — Таран глянул на Сорокина с каким-то подозрением во взгляде.

К чести шефа, он ничем не выдал своего беспокойства по поводу ЧП с собаками. Лицо его было привычно усталым, пальцы привычно сплетены на столешнице. Ничем не показывал Таран своего беспокойства.

— Если вы не против, товарищ Лейтенант, я бы хотел переговорить с Селиховым с глазу на глаз, — как-то расслабленно проговорил Сорокин.

Таран на мгновение нахмурил брови, но взял себя в руки. Обратился к особисту:

— Я думаю, в этом нет никакой необходимости. Обычно я всегда присутствую во время подобных бесед. Вы можете не стесняться, товарищ капитан. Открыто говорить, что думаете и хотите узнать.

— Я настаиваю.

Теперь Таран уже не скрывал своего недовольства.

— Разрешите узнать, в чем причина такой секретности? Я знаю о своем личном составе все. С тем же успехом вы можете поговорить лично со мной. Без Селихова.

— Повторяю, — Особист выпрямился на стуле и в его глазах блеснула мрачная раздражительность, — я бы хотел поговорить с Селиховым один на один, если вы не против. А после мы с вами обсудим мой рапорт.

— Рапорт? — Таран вопросительно приподнял бровь.

— Рапорт. Я считаю, что на Шамабаде следует провести инспекцию уровня боеготовности сил и средств. Особенно учитывая обстановку на границе. Думаю, начальство поддержит мою инициативу, — Сорокин хитро ухмыльнулся, — если, конечно, обсудить рапорт останется время. Наш с Селиховым разговор с глазу на глаз может оказаться довольно длинным. В вашем же присутствии он будет предельно коротким.

Таран даже не побледнел, услышав явную провокацию от Сорокина. Держался молодцом, учитывая обстоятельства на заставе.

— Товарищ старший лейтенант, — вмешался я. — Разрешите обратиться.

— Разрешаю, — бросил Таран, не сводя взгляда с Сорокина.

— Я готов поговорить с товарищем капитаном наедине.

Таран задумался. Глянул на меня. Потом подался вперед и опер голову о руки, локтями стоявшие на столе. Вздохнув, встал.

— Прошу, товарищ капитан, не задерживайте Селихова слишком надолго. До боевого расчета осталось меньше часа. У нас служба.

— Мы управимся до боевого расчета.

Таран одернул китель, взял шапку и вышел из канцелярии. Дождавшись, когда за спиной старшего лейтенанта закроется дверь, Сорокин тоже встал и нахально пересел за стол начальника. Откинулся на стуле, сплетя пальцы на животе.

— М-да… — протянул особист. — Ситуация у вас тут сложная. Серьезный бой на границе, усиление чуть-чуть запаздывает. Стычки постоянные с духами. Как служится в такой обстановке, товарищ Селихов?

— Товарищ капитан, разрешите обратиться, — внезапно для особиста сказал я.

Сорокина явно заинтересовала моя реакция. Он даже привстал на стуле, устроился поудобнее.

— Ну разрешаю.

— Не знаете ли вы, почему запаздывает усиление?

— Не знаю, — его интерес тут же пропал. — Так что? Как на заставе себя чувствуете?

— Служим. Нарушителя границы мало волнует, как себя чувствует пограничник.

Особист хмыкнул.

— Это верно. А вот особый отдел очень даже волнует. Если боец привык к суровому армейскому быту и доволен им, если с сослуживцами взаимоотношения хорошие, это прямо влияет на дисциплину. А как следствие, на боеготовность личного состава.

— Отлично чувствую, товарищ капитан, — ответил я сухо.

— Что ж, хорошо, — особист задумался на мгновение, добавил: — скажите, а вы откуда?

— С Кубани.

— А я с Дона! В Ростове родился. Выходит, Селихов, мы с вами, считай, земляки?

— Если только в очень широком смысле.

— Ну, учитывая, где довелось нам служить, точно земляки! — Заключил Сорокин. — мой дед казаком был! Красным! Рубал белых в гражданскую. Полагаю, ваш тоже?

— Крестьянин, — буркнул я.

— Ну, казак тот же крестьянин, если задуматься, — закрутил Сорокин. — Вон у нас с вами сколько общего!

— Товарищ капитан, — я вздохнул, потому что уже начал уставать от глупых попыток Сорокина вызвать у меня к себе чувство доверия, — прошу вас перейти к сути разговора. Все же, у меня служба.

— Да-да, конечно. Я бы хотел поговорить про недавнюю стычку на границе, когда банда Юсуфзы перешла Пяндж. В тот раз ты проявил отличную выучку и бесстрашие, Саша, — внезапно перешел он на «ты». — Я слышал, что Таран отправил рапорт в отряд, чтобы тебя представили к награде.

— Товарищ старший лейтенант упоминал об этом на боевом расчете.

— Я уверен, что его рапорта дадут ход!

Ничего не ответив, я пожал плечами.

— Выходит, ты в одиночку, и без оружия отвлек духов, чтобы дать наряду скрыться. Да еще и в первый же выход на границу! Признаюсь, я не припомню, чтобы кто-то из молодых раскрылся в такой короткий срок. Это достойно восхищения.

— Спасибо.

— Почти невозможно, чтобы необстрелянный солдат первого года службы так проявил себя в бою. Если, конечно, ему не помогли.

Сорокин прищурил глаза.

— Мне помогали товарищи, — сказал я, сделав вид, что не понял, к чему он клонит, — я знал, что так или иначе, подмога прибудет.

— Подмога, с какой стороны? — Вдруг очень холодным тоном спросил Сорокин.

— Что? — Не вышел я из роли и состроил такое удивленное лицо, на которое только был способен.

Сорокин несколько мгновений сверлил меня взглядом, а потом внезапно рассмеялся.

— Ну с севера или с юга? — Унимая смех, проговорил он.

— Товарищ капитан, если вы решили пошутить, то это можно было сделать и в присутствии начальника заставы.

— Не крути хвостом! — Немедленно посерьезнел особист. Улыбку тотчас же сдуло с его лицо, — сам бы ты никогда не вышел из такой ситуации, какая сложилась под Бидо! Духи поймали бы тебя и просто отрезали бы голову!

— Как видите, не отрезали, — невозмутимо ответил я.

— Вижу, — буркнул Сорокин. — Хочешь, я расскажу тебе одну интересную историю? Произошла она в середине прошлого года, в восемьдесят первом Термезском погранотряде. Хочешь послушать?

Я только пожал плечами.

— Погранец, служивший на одной из тамышних застав, познакомился с девчонкой в местном кишлаке, — начал особист, — Стал по выходным отпрашиваться к ней в гости, познакомился с семьей. Сам узбеком был. Стал их семье хорошим другом. Девчонку к нему даже сватать собирались. А потом папаня той девчонки принялся ему потихоньку рассказывать, мол, мы, мусульмане, должны помогать друг другу. Мол, твориться на афганской земле несправедливость. Страдают там истинные мусульмане. Девочка солдатику даже подарочек преподнесла: платок с вышивкой.

— Я догадываюсь, чем все кончилось, — сказал я, когда Сорокин выдержал многозначительную паузу.

— А потом папаня той девчули ему и говорит, — продолжил особист, сделав вид, что не слышал моих слов, — видишь, на платочке узор? Если встретишь кого-то с таким же платочком, на котором такой же узор, выслушай этого человека.

— Встретил, — догадался я.

— Встретил, — кивнул Сорокин, — дедка старого. Да только перед этим, семейство девчонки снялось с места. В горы ушли. Планировали сбежать на ту сторону, а дед узбеку набрехал, что их наши взяли, за промусульманские враждебные, видите ли, настроения. И если он хочет отомстить за нее, должен потравить всех собак и лошадей на заставе, а потом уйти за границу, чтобы воевать против шурави. И знаешь что? Он правда собирался. Хорошо, вовремя взяли!

— Если вы намекаете на мою связь с духами, это глупости.

— Кончай выделываться! — Вдруг сорвался Сорокни, — отвечай, как тебя контролирует Юсуфза? Что тебе пообещали? Что ты обязан сделать за то, что его люди сохранили тебе жизнь⁈