Пограничник. Том 2: Смертельный дозор

Глава 14

— Ихаб! — Удивился Алим, — а я все думал, куда ты пропал⁈

— Спасите моего сына! Умоляю вас! — Сказал жалобно Ихаб, — он не ел много дней! Почти не пил воды! Если ему не помочь, он умрет!

Парень, лежавший на спине осла, и так казался мертвым. Левой стороной лица он прижался к шкуре животного, а грязные, мокроватые волосы парня закрывали правую.

Несчастный слабо пошевелился, обозначив, что в нем все еще теплится жизнь.

— По-правильному их нужно задержать, — напомнил Малюга, — они же нарушители. Границу перешел.

— Задержите! Задержите! Только помогите нам! — Взмолился старый охотник.

Я заметил во взглядах молодых пограничников какую-то нерешительность. Еще бы, ситуация оказалась странной донельзя. Охотник, которого на заставе знали и уважали, к которому были такое серьезное доверие, что с ним даже патронами делились, вдруг, оказывается, сначала по ту сторону границы, потом поэту. Да еще и с раненым сыном.

Нет, я понял, что там в Авгане он оказался, по какому-то заданию особого отдела, но в таком случае, почему он сейчас здесь? Почему особисты сами не забрали его в назначенном месте?

— Присмотрите за ним, — сказал я, — я доложу.

Я направился к столбу связи и воткнул шнур трубки в розетку, вышел на связь с заставой и доложил о случившемся. Получил приказ частью сил наряда охранять подозрительного нарушителя, до прибытия тревожной группы, а частью продолжать выполнение задачи на охрану Государственной границы.

Когда вернулся, увидел, что парни стащили едва живого молодого человека с осла и Алим напоил его водой из своей фляжки. Стас во время этого придерживал грязного и усталого ишака за уздцы.

— Стас, Алим, — подошел я, — остаетесь с Ихабом и его сыном. Гена — за мной. Продолжаем дозор.

Ихаб, присевший рядом с сыном, выглядел ненамного лучше его самого: его ватный халат был грязным и порванным. Тут и там топорщился ватой. Тюбетейку охотник и вовсе где-то потерял.

Лицо старика сделалось обветренным, а щеки впалыми. Под слезящимися глазами темнели синяки. Видимо, Ихаб давно нормально не спал.

— Как вы себя чувствуете? — Опустился я рядом с ним на корточки.

— Неважно, — глядя не на меня, а на сына, сказал он.

— Ничего, вам помогут. У вас есть при себе какие-то вещи? Мы должны вас досмотреть.

Ихаб обратил ко мне лицо. Взгляд его, поначалу какой-то отрешенный, какой-то безразличный, тут же наполнился эмоциями. И эмоции эти были не чем иным, как узнаванием.

Лицо его немедленно вытянулось в каком-то удивлении, а в следующий миг губы искривились словно бы от страха. Мне показалось, Ихаб меня узнал. Узнал и испугался.

Я нахмурил брови.

— Что у вас при себе? — Повторил я.

Ихаб, стараясь не смотреть на меня, протянул мне худенькую шерстяную сумку, раскрыл. Там и не было-то ничего, кроме солдатской фляги и нескольких сухарей.

Осел тоже носил на себе лишь грязную попону. А сына Ихаба даже осматривать было не нужно. Стоило лишь взглянуть на него, и сразу понятно, что в таком состоянии, даже лохмотья на его теле — достаточная ноша.

Было очень подозрительно, что Ихаб словно бы избегал случайно взглянуть на меня. Рядом со мной охотник сделался каким-то скованным и нервным. Будто бы, сторонился меня. Я не понимал, по какой причине.

— Что с вами? — Спросил я напрямую, — вы нервничаете?

— Я давно не ел. Я слаб, — уклончиво, не поднимая головы, сказал Ихаб, — и очень боюсь за сына.

На эти его слова я никак не ответил. Задумчиво взглянув на небо над головой Ихаба, прислушался.

Внезапно осел бешено заорал. Погранцы вздрогнули. Я увидел, как из шеи животного брызжет кровь. И только спустя долю секунды после этого, услышал далекий звук выстрела. Потом еще один и еще. И снова.

Берег вокруг нас тут же забрызжел песком и мелкими камешками. Тут и там ложились пули.

— Обстрел! В укрытие! — Закричал я.

Осел взбесился, вырвался из рук Стаса, а потом тут же поймал несколько пуль и рухнул на КСП. Стас кинулся за округлый бок все еще живого ишака, чтобы укрыться.

Пограныцы залегли, я кинулся вперед. С криком «ложись!» навалился на Ихаба, и вместе с ним оказался на земле.

— Обстреливают, сукины дети! — Заорал Малюга. — Накаркал ты, Стас!

— Падлы! — Орал Алейников, пытаясь подтянуть за уже почившего ишака сына Ихаба.

— Стреляют откуда-то с тех холмов, — сказал Алим, спрятавшись за невысоким камнем, который вряд ли мог обеспечить хоть какую-то защиту, — но не прицелено. До нас слишком далеко.

— Ответный огонь, в сторону границы сопредельного государства не открывать, — скомандовал я.

Обстрел вели чуть меньше минуты. Потом хлопки выстрелов прекратились, оставив после себя секундное эхо над Пянджем.

Мы так и остались лежать, прислушиваясь и всматриваясь в холмы на сопредельной территории.

— Ушли? — С надеждой спроси Малюга.

— Скорее всего, нет, — сказал я, глядя через Пяндж. — Возможно, сменили позицию. Стреляют метров с шестиста, судя по звукам выстрелов. Учитывая складки местности, вряд ли смогут бить по нам прицельно. Но когда двинемся — будут выцеливать.

— На заставе уже знают, — сказал Алим, — оттуда слышно, когда здесь стреляют.

— Отходим в лес, но по одному. Алейников первым. Следом Малюга. Гена, отсчитай две секунды, потом отходи. Дальше ты, Алим. Берешь с собой Ихаба.

— А ты? — Спросил Алим удивленно.

— Я пойду последним. Возьму парня. Он не может передвигаться самостоятельно.

— Сука, — выругался Стас, — Ну ниче. Пока будешь отходить, мы тебя прикроем.

— Нельзя, — покачал я головой. — Ни единой пули на сопредельную территорию.

Стас чертыхнулся и добавил матом.

До леса, из которого вышел Ихаб, было подать рукой. Достаточно пересечь КСП, пробежать метров тридцать, и ты уже в зарослях.

— Давай, Стас! — Приказал я.

Алейников тут же вскочил и бросился к лесу. Не прошло и нескольких секунд, как раздались первые выстрелы. Пули снова принялись выбивать вокруг нас фонтанчики земли и песка. А потом хлесткий хлопок разнесся по той стороне. По звуку я тут же узнал, что работает СВД.

— Снайпер! — Крикнул я.

Пуля угодила под ноги ефрейтору, разметала береговые камни. Стас не удержал равновесие, рухнул, перекатился, вскочил и тут же снова бросился бежать. Сопровождал его еще один снайперский выстрел, но куда легла пуля, мы уже не видели.

— Снайпер, — тоже прошептал Алим.

— Хреновый, — сказал я, — по движущейся мишени стрелять не умеет. Ну и хорошо.

— Ну так что будем делать? — Спросил Малюга.

— План прежний.

Малюга сделал очень суровое лицо и кивнул.

— Давай! Пошел! — Крикнул ему я.

Солдат вскочил и помчался к леску. Теперь духи запоздали. Обстрел начался секунды через три, и Малюга успел достичь суховатого и голого зимнего леса, залег там.

— Алим, тебе придется двигаться медленнее, — сказал я, — вместе с Ихабом. Готов?

Канджиев медленно кивнул. Подлез ко мне и Ихабу, который все это время лежал так, будто ему нечасто отшибло сознание. Старый охотник только глядел куда-то в небо. Кажется, пребывал в шоке.

— Ихаб, Ихаб… — Позвал Алим.

— А? — Словно бы очнулся тот.

— Сейчас будем уходить из-под огня. Ты готов?

— Я не оставлю сына, — произнес он хрипловато.

— Я его подберу. Пойдем вместе, — успокоил его я.

— Я…

— Идите! Они скоро пристреляются, тогда всем мало не покажется! Ходу! — Я добавил в свой тон офицерского напора.

— Давайте, насчет раз-два-три, — сказал Алим, уставившись на лесок и схватив Ихаба за одежду.

— И… Раз-два-три!

Канджиев вскочил, потянул за собой старика. Вместе они неловко побежали через КСП. Алим поддерживал выбившегося из сил Ихаба, даже чуть было не упал вместе с ним, когда старого охотника подвели ноги.

Несколько мгновений я ожидал, что сейчас по ним откроют огонь. С придыханием смотрел в спины уходящих, надеясь, что обоих минует снайперская пуля.

Когда спустя несколько секунд, по ним не открыли даже автоматного огня, я приподнял бровь от недоумения.

Алим с Ихабом скрылись в кустах можжевельника. Оттуда тотчас крикнул Стас:

— Саня! Давай!

Я глянул на сына Ихаба, лежавшего все это время без чувств. Потом подлез к нему, встал на колено и схватил за лохмотья. Напрягшись, втащил его себе на плечо и поднялся. Глянул за Пяндж.

— Сашка! Сашка, ты чего⁈ Сдурел⁈ — Закричали мне ребята.

— Двигай быстрее! Снимут же! Снимут!

Я обернулся и понес парня совершенно спокойно. Не стал даже ускорять шага. Все было очевидно: по Ихабу и его сыну духи не стреляли. По ним не работал снайпер. Слишком велика была вероятность их задеть, и духи явно этого не хотели. С каждым пройденным метром мои подозрения все крепли.

Беспрепятственно войдя в лес, где пограничники уже распределились по укрытиям: кто за деревом, кто за пнем или поваленным стволом, я медленно опустил парня на лесную подстилку. Присел рядом. Ихаб тут же подлез к нему, взял в ладони впалые щеки сына, стал что-то шептать ему, касаясь лбом головы.

— Все видали? — Спросил Малюга холодно, — по Ихабу с его сынком не стреляли. Они с духами заодно!

Ихаб испуганно вжал голову в плечи. Сощурился и поджал губы от страха.

— Ихаб, это правда? — Мрачно спросил Алим.

— Правда-правда! Все ж видели, что ни по тебе, ни по Сашке не стреляли! Ветер сильный! Снайпер побоялся, что пулю сдует и она заденет своих же!

— Ихиб, что ты делал на той стороне? — спросил Стас.

Стас с Алимом были солдаты второго года службы и хорошо знали Ихаба. Даже дружили с ним. А вот Малюга и я — молодые. Мы плохо были знакомы со старым охотником.

Оттого я и видел такое замешательство в глазах Алейникова и Канджиева.

— Я должен был спасти своего сына, — твердо проговорил Ихаб. — Его убили бы.

— Спасти сына, а нас можно было и на убой? — Разозлился Малюга.

— Тихо, Гена, — сказал я строго, а потом пошутил, — Ни кричи, а то дух на твой голос наведется.

Залегший за большим пнем Малюга опасливо пригнул голову.

— Вот из-за таких, как он, хорошие ребята потом и гибнут, — сказал зло Малюга, — местные притворяются своими, хорошенькими. Дружбу с нами водят… А потом что? А потом нож в спину! Вот что…

Малюга осекся. Они с Канджиевым переглянулись. Гена помрачнел еще больше. Лицо его потемнело от злобы.

— Граница предупреждает… — едва слышно пробормотал Алим.

— Будь моя воля, я такой крысе, как ты, сам бы пустил пулю в лоб, — процедил Малюга сквозь зубы.

— Гена, не нагнетай, — вздохнул Стас, внимательно глядя на ту сторону.

— У меня друг-мотострелок из-за точно такой падали, как этот вот, инвалидом остался! Тот тоже, дружбу водил, угощал ребят из его роты самогоном! А потом отравил свое пойло, и тринадцать человек от этого ослепли! Тринадцать! — Разозлился Малюга, — и что? Этот тоже к нам в друзья набивался! Был вхож на заставу, а теперь вот, его духи берегут! Пулей зацепить бояться!

Стас с Алимом молчали. Старик продолжал шептать что-то своему сыну.

— Его по-хорошему прямо тут расстрелять надо! — Распалялся Гена, — расстрелять, и дело с концом!

— Тихо, Гена, — сказал я строго и заглянул Малюге прямо в глаза.

— Ны ту же понимаешь, его выпустили на берег как приманку! Чтобы нас пострелять, словно воробьев каких!

— Понимаю.

— Ну и?

— И мы его задержим. Его, и его сына. Пусть в отряде разбираются, что делать с Ихабом. Мы свою задачу выполнили. Теперь слушай другую. Надо, предупредить заставу и тревожную группу, что с того берега бьет снайпер. Иначе выйдут они на границу и попадут под снайперский огонь.

— Надо к линиям связи, — вздохнул Алим.

— Да, — я кивнул. — Я пойду доложить. Свяжусь с заставой.

— Тут, в леске, есть замаскированная розетка, как раз на такой случай, — сказал Алейников.

— Я знаю, Стас, — беззлобно ответил я. — Будьте здесь.

С этими словами я, пригнувшись, побежал по лесу. Тут же услышал хлесткий выстрел снайпера, старавшегося разглядеть меня среди голых деревьев. Где-то справа тяжелая пуля выбила из молодой акации щепки, расщепила ствол.

Не успел я пройти и пяти метров, как новая пуля легла едва не у моих ног. Пришлось залечь, проползти немного назад, чтобы затаиться за молодой порослью акации.

— Пристреливается, падла, — прошептал я себе под нос.

— Саша, — вдруг раздалось откуда-то сверху. Я оглянулся, поднял голову.

Ихаб стоял надо мной в полный рост и не боялся вражеской стрельбы.

«Что же такого должен бандитам Юсуфзы этот человек, раз они не рискуют его убивать?» — Подумалось мне.

— Пойдем, — сказал охотник. — Я тебя проведу к твоей розетке. По мне они стрелять не будут.

Я задумчиво глянул на берег и дальше, через Пяндж. Посмотрел на холм, за кишлаком «Комар». Откуда, предположительно, вели огонь.

Ихаб встал к берегу спиной, закрыл меня от обзора снайпера. Потом опустился на присядки. Тогда я медленно поднялся с лесной подстилки, встал на колено и заглянул ему в глаза.

— Я тебе должен по гроб жизни, — сказал вдруг Ихаб, — никогда не расплачусь. Разве что своей жизнью. И если меня сейчас чужой снайпер решит убить, пусть так и будет.

— Снайпер не торопится, — ответил я. — Значит, нужен ты им живой, охотник. А зачем, это уже не я буду разбираться.

— Будь со мной, что будет, — смирился с судьбой Ихаб, — но хоть чем-то я тебе помочь еще могу. Прими эту помощь, пожалуйста, Саша. Не прогоняй меня.

— При одном условии.

— Каком?

— Скажи честно, чем я тебе обязан? Сын твой, выходит жив, и месть за него уже не сойдет за основание для долга.

Ихаб опустил взгляд. Поджал губы, решаясь на что-то, потом выдохнул:

— Я был у людей Юсуфзы. Ходил туда за сыном. Но и не только за ним. Чтобы мне его вернули, мне пришлось рассказать, кто пленил Аббаса. Я назвал им твое имя, Саша. Готовься. Юсуфза — злопамятный человек. Он никогда ничего не забывает. Он попытается забрать тебя живьем, чтобы отрезать голову.

— Пусть попробует, — сказал я мрачно.

Вдруг в голову мне пришла мысль о том самом смертельном дозоре, в котором Сашка пропал без вести. Я никогда не знал, при каких обстоятельствах он пропал. Не, знал кто именно захватил его при выполнении боевой задачи. Но… Могли ли это быть люди Юсуфзы? Мог ли главарь бандитов мстить моему брату?

Но за что? Ведь Саша никогда не бился под вершинами Бидо, как я. Никогда не захватывал Аббаса, сына Юсуфзы. Не означает ли это, что теперь мы с Сашкой обменялись судьбами, и разными путями придем к одним и тем же результатам. Он, в конце концов, станет пожилым егерем, а я сгину на границе.

Я никогда не верил в судьбу. Всегда считал, что каждый сам творец своего счастья. Но сложно не поверить в какое-то проведение, когда судьба дает тебе второй шанс после смерти. Тем не менее я сделаю все, чтобы остаться кузнецом своей судьбы.

Пусть приведут меня пограничные тропы к тому смертельному дозору, в котором сгинул Сашка, но я сделаю все, чтобы выжить. Все, чтобы разрушить планы коварных врагов.

— Прости меня, Саша Селихов, — грустно сказал Ихаб…

— Пойдем, пока он не решил и по тебе стрелять.

Вместе с Ихабом мы перебежками добрались до молодого дуба. Старик шел тяжело, изо всех сил, старался не отставать. Я присел у корневища дерева, нашел розетку, скрытую в его бугристых корнях. Ее тут приладили к коре, а провод пустили под землей.

Вставив штекер от трубки, я вышел на связь, сообщил дежурному, что нас обстреляли с того берега Пянджа, в том числе снайперским огнем.

— Подожди, Селихов, — ответил дежурный по сигнализации и связи, — перевожу тебя на шефа.

Спустя полминуты в трубке я услышал голос Тарана.

— Доложили, Селихов, вас обстреливают? Тут вся застава слышит, как ведется бой. К вам следует тревожная группа. Застава поднята по тревоге. Как обстановка? Раненые есть?

— Никак нет, товарищ старший лейтенант. Наряд укрылся в лесу.

— Откуда ведется огонь?

Я оглянулся, всмотрелся вдаль.

— Могу сказать только по визуальным ориентирам: Третий, нет, второй холм над кишлаком Камар.

— Оба-на, — сказал Таран, помолчав пару мгновений, — этот холм я вижу прямо из окошка канцелярии. Так. К нам там час назад «усиление» прикатило. Ждите. Оставайтесь на своих местах. Конец связи.

Таран отключился, а спустя минуту вершина хола, с которой, скорее всего, вели обстрел, просто лопнула. В воздух поднялся столб земли и пыли. Через мгновение по небу прокатился громовой раскат артиллерийского выстрела.