Поцелуй скуки

Глава 1 Законопослушный гражданин

— Жизнь непростая штука. Сегодня ты на троне мира, а завтра уже нет. Знаешь, мы в этом даже похожи, ты и я. Нам обоим пришлось пасть, но я это сделал немного раньше, поэтому делюсь с тобой мудростью. Компромиссы. Нужно научиться на них идти, иначе никак. Раньше ты имел право на всё. Теперь тебе нужно выбирать. Сделай этот выбор… мудро.

Мы смотрим друг другу глаза в глаза. Никаких улыбок, никакой фальши, чистый и прямой взгляд. Серьезная ситуация, можно сказать, прецендент, который определяет одну из жизненных вех, что должен пройти любой разумный. Урок жизни, далеко не такой горький, каким бы он мог стать, но, тем не менее, знаковый. Важный. Необходимый.

И он принят. Нога моего собеседника медленно распрямляется, двигая по направлению ко мне Камень-Кровавик, мрачно-красный кристалл, закованный в обрамление из черного железа. Я удовлетворенно улыбаюсь.

— Ты сделал выбор. Мудро.

Грегор независимо пыхтит, тут же хватаясь обеими руками во второй предмет, натянутый им на собственную голову, что тут же вызывает возмущенный вопль одной из наблюдательниц текущего воспитательного процесса.

— Конрад!

— Ничем не могу помочь! — быстро заявляю я, вставая с дивана вместе со своей собственностью, — Ты сама виновата, Шпилька. Незачем было покупать себе ярко-красное белье. У пацана к нему слабость, это же его цвет!

— Грегор! Верни трусы! — издает просительный писк миниатюрная девушка, но ребенок проворно отползает от её протянутых вперед рук.

— Неть!

Прячу Камень у себя за пазухой, наблюдая разворачивающуюся драму. У Грегора натуральная страсть к красному цвету, но у Шпильки, Анники Скорчвуд, это не просто какое-то там нижнее белье, а первое красивое, купленное на заработанные ей деньги. Если так подумать, то на голове у моего потомка, без всяких проблем отбивающегося от обожающего его девушки, сейчас висят гордость, достоинство и богатство одной из Скорчвудов. Единственные и незаменимые.

Впрочем, они и без них раньше обходились!

— Злые вы! — Шпилька, настолько быстрая, что может украсть говно из-под носа у мухи, не выдерживает милой жадности Арвистера-младшего, и предпринимает попытку к отступлению в глубины дома. Удачливый вор торжествующе сопит, сняв с головы добычу и пакуя её под мохнатое брюхо Лэсси. Лабрадор, лениво подняв голову, с великим сомнением озирает труды своего хозяина, но не комментирует. Для этого есть другая кандидатура.

— Вот не понимаю я, как вы с ним находите общий язык! — жалуется тоненькая рыжеволосая девушка, стоящая со скрещенными на груди руками, — Мы мучаемся, а тебя он слушает с первого раза! Как так-то! Мы же его кормим, моем, одеваем…!

— Уважение, Тарасова, — снисходительно заявляю я, сделав ухмылку похитрее, — Простое банальное уважение. Нельзя целовать помытого ребенка в попку, а потом этим же ртом от него что-то требовать. Он запоминает, что вы им делали. Бери пример с Мыши или Шеггарда, у них с Грегором минимум проблем. А вот у вас… напомнить про то визгливое безобразие, что вы устроили, когда он первый раз произнес слово «компот»?

— И кого я слушаю! — драматически закатывает глаза вампиресса, по-женски несогласная с абсолютной логикой.

— Профессионального отца, — невозмутимо парирую я, вытаскивая из-под невозражающей собаки чужое белье, — У меня вас уже трое. И все растете умницами. Правда, Грегор пока лидирует.

— В чем⁈ — это буквально крик души, хоть и любопытствующей.

— Ну, он не приходит бухой и пахнущий орчатиной после полуночи, с надорванными голосовыми связками и фингалом под глазом, — описал я состояние Тарасовой три дня назад, — И не пытается утопить себя в слезах неделю кряду. Кстати да, оставляю тебя за главную. Пойду проверю, как там наша Мыш.

У Ассоль Арвистер в жизни был грустный период — её бросили. Выползая из своей норы, полурэтчед вела себя более-менее привычно, если не считать слегка опухших глаз, но заползая назад — рыдала как заведенная. У меня чесались руки пристрелить собаку, которая обидела мою дочурку, но этой скотине было еще хуже, чем если просто пристрелить, так что я, как частично виноватый в этом разрыве, должен был крепиться. Ну и крепить остальных. Что же делать, если для некоего волчера просто девушка — это одно, а принцесса — это радикально другое? Идиотские вульферы и их иерархичность.

Обычный день отца большого семейства. Не совсем уверен, какую роль в этом бардаке играет парочка полугоблинов, один из которых здоровый как карликовый слон, но они-то хоть проблем не доставляют. З’Враас, дикий мир, прочистил мозги обоим, правда, когда я об этом говорю вслух, ребята почему-то лезут драться…

И вот, узрите, вампир без приглашения вторгается в девичью светелку, а там его встречает… правильно, упругий женский зад, сурово прищурившийся на святотатца. В шортах, разумеется. Ну и солиднейший хвост, растущий оттуда, откуда должен, вяло шуршит по окрестностям, говоря наблюдателю о том, что лежащая на животе девушка вполне бодрствует. Сажусь на кровать рядом, возвышенно молчу, как и полагается смертному, прибывшему оказать свою любовь и поддержку.

— Все мужики — сволочи! — глухо заявляет мне дочь, то ли грызущая подушку, то ли пускающая в неё слюни.

— Так-то да, но мы обычно сбегаем, после того как получим своё, а не унося в лапах изнасилованное эго, — вздыхаю я, — но вон, Шегги тоже бегает от своих орчанок. Как не посмотри — такой же трус…

— Их четыре! — бурчит Ассоль, шлепая меня хвостом по животу, — А я одна! Совсеее-ем…

Она вновь пытается грустить, но я ловким движением вешаю кое-что яркое на длинный мышиный нос.

— Что это? — игнорировать подобное полурэтчед не может, поэтому снимает и прищуривается, пытаясь разглядеть.

— Шпилька тебя обскакала, — невозмутимо сообщаю я, — Это её трусы, полные собачьих волос. Рыдай, неудачница.

Плач действительно раздается, но от смеха. Ассоль у нас девушка живая и удивительно общительная, несмотря на то что редкостная домоседка, привыкшая таиться по темным углам. Не знаю, как эти противоположности в ней сходятся, но сейчас, размахивая краденным грегоровым трофеем, она буквально истерит от веселья. Не просто так, а даже садясь на кровати, чтобы, обняв меня, начать всхлипывать куда-то в подмышку. Естественно, эти звуки привлекают любопытную как не знай кого Аннику, которая, увидев свою потерю в чужих лапах, тут же рвется в бой. Начинается веселая возня, ей аккомпанирует рёв обнаружившего пропажу бывшего дофина, а я понимаю, что моя работа тут закончена. Можно идти отдыхать.

Хорошо быть богатым, умным, красивым и бессмертным. А еще зорким и ловким.

— Аукх! — хрюкнул я, причем сделал это по делу. На проходе в коридоре сидел хмурый Грегор и не просто так, а таща из угла ремень. На другом конце ремня были ножны со вложенным в них мечом, на падающую рукоять которого я так удачно только что налетел пахом, спасая ребенка от удара той же рукоятью по лбу.

— Кхто оставил гребаный Деварон в коридоре? — просипел я, поднимая и оружие, и как-то злорадно улыбающегося мелкого, — Ладно, будем считать, что за белье ты мне отомстил…

Весь дом забит разумными, против чего я не возражаю, но еще и хламом, который они натащили. Мы покидали Сомнию целым цыганским табором, потому что девушки, которых Тарасова научила русской поговорке «уходя, гасите всех», решили уволочь чуть ли не весь королевский дворец. Они бы и конницу с ратью попятили, дай им волю. В итоге мой большой и просторный дом теперь был завален грудами ценностей, взятых как контрибуция, в том числе даже моим личным мечом.

Вот его-то зачем сцапали? Он даже не позолоченный…

— Меч просила Виолика, на время. Как реквизит, — пояснила мне Алиса, высунувшаяся из комнаты и принявшая от меня бывшего дофина, — Ты, кстати, к ней не собираешься? А то бы занес.

— Не надо заносить Деварон на орочий рокфест! — обиделся я за королевский меч, — Выдайте ей какую-нибудь другую тыкалку!

— Алебарду она не хочет, — скривилась вампиресса, пожав плечами.

— Какая каприз… Постой, что? Вы приволокли сюда алебарду из Сомнии?

От меня тупо сбежали, закрыв дверь.

— Что же, храните свои секретики… — пожав плечами, я прошествовал на выход из этой обители ушибленных золотом женщин и детей. Нет, а что я хотел, отдавая королевство на поток и разграбление демону Нижнего мира в исполнении маленькой кровопийцы русской национальности и девушке-полурэтчеду, которую готовили, на минуточку, в хозяйки огромной барахолки?

Ничего ты не хотел, Конрад Арвистер, ты в это время выдыхал так, как не выдыхал за все годы своей долгой жизни. Признай это и иди пить свой виски.

Идти было недалеко. С тех пор, как мы все вернулись из Сомнии, мной владела какая-то непонятная апатия, которая буквально держала меня дома. Или около него. Ничего не хотелось, кроме как сидеть и возиться с тем цыганским табором, которым я оброс. Лечить ПТСР полугоблинам, приучать котов к собаке и наоборот, ворчать на пошедшую вразнос Тарасову (хотя она вела себя плюс-минус прилично, только пила и дралась на рок-концертах Виолики). Эти мелкие домашние хлопоты, а также отсутствие хоть каких-то нужд, всё это держало меня дома как прибитого гвоздями.

Но дойти до «Отвернувшегося Слона» — это святое. В буквальном смысле.

— Конрад… — с тяжелым вздохом меня приветствовал Валера, продолжающий пребывать в образе ангела-алкоголика. Так-то он и был ангелом-алкоголиком, причем совершенно не заинтересованным в смене парадигмы бытия, но это устраивало как меня, так и окружающих, представленных четырьмя девицами-орчанками, татуированными с ног до головы.

— Вот объясни мне одну вещь, дружище, — взгромоздился я на стойку поближе к ни разу не радостному от такого события ангелу, — Я твой сосед, всегда за всё плачу, ни разу никого не обидел в твоем заведении, вежливый и приятный. И это помимо всего прочего. Тем не менее, Валера, ты обычно меня рад видеть также, как, например, заброшенную внутрь твоей хаты дохлую крысу. Вот почему ты меня не любишь, Валера? Я ведь тебя люблю.

Жизнерадостное орочье ржание от бессовестно подслушивавших сестер заставило нас с барменом почти одинаково скривиться, но, тем не менее, я быстро разгладил лицо назад, в обаятельную ухмылку лучшего (и единственного) детектива Омниполиса. Мой будущий собеседник оставил гримасу на месте.

— Я ангел, а ты вампир, — логично, хоть и лаконично выдавил из себя ангел, отхлебнув из своего стакана и наливая в мой.

— И вместе нам не быть никогда, — покивал я, — Ну а всё же?

— То есть этого ответа тебе было недостаточно? — вздёрнул бровь небесный выпивоха, сердито двигая бровями, — Я — житель небесных сфер, а ты ужасное противоестественное создание с душой, омраченной очень многим…

— А еще у меня дома целая куча ужасных противоестественных существ вообще без душ, но ты им рад.

— Это ты о ком?

— О женщинах, конечно.

— Как бы тебе этого не хотелось, но увы, у них есть душа.

— Вот те раз…

— Конрад, а мы им всё расскажем! — это уже от орчанок, продолжающих обслуживать немногочисленных дневных посетителей корчмы.

— Тогда на следующий концерт попадете как простые смертные… — я вовсю пользовался своим уникальным доступом к телу восходящей звезды Омниполиса, когда это было надо.

— Вот же гад! Правильно тебя Валера не любит…

— И мы!

Беззлобно перегавкиваясь с официантками, я тянул и тянул свое пойло, продолжая действовать на нервы ангелу. В его присутствии мне становилось полегче, события в Сомнии начинали казаться дурным сном. Прошелся ведь по самому краю, чуть всё не потеряв. Если бы не Валера, то уже не было бы никакого Арвистера, не было бы веселой семейки, достающей друг друга крадеными трусами и алебардами, ничего. Отблагодарить бы его, но этот крылатый сноб…

— Конрад, прекрати… — выдохнул бармен, мучительно морщась после принятия внутрь полного стакана спирта, — Твоя аура… она отвратительна.

Ну да, попробуйте отблагодарить ангела за убийство. Даже той твари. Я даже испытал небольшой приступ стыда, быстро запитый очередной порцией выпивки.

— С тобой что-то случилось, Конрад, — выдал ангел, присматриваясь ко мне, — Не тогда. Потом. Что-то странное, но удушливое. Ты гораздо противнее, чем раньше. Как будто бы расклеился.

— Случилось, да. Я разбогател, — признание далось мне легко. Слишком много дней я его вынашивал в пыльных уголках моего разума…

Вру.

Всю свою сознательную жизнь после становления вампиром, я был Блюстителем Срединных Миров. Агентом, палачом, судьей, спасителем и карателем. Звучит круто, но, по сути, я был бомжом и убийцей, который доставляет страх и ужас тем, кто решил, что ему от жизни положено больше, чем готов предоставить родной мир. Срединные миры очень не любят нарушителей баланса, Блюстители — это проявление их нелюбви. Так вот, о чем это я?

Жизнь Блюстителя никак не связана с роскошью. Это грязь, дороги, отбитая задница, очередные вытаращенные глаза зажравшегося урода, умоляющего его не убивать, а затем снова дорога, грязь, портал в другой мир, всё сначала. Однако, это жизнь, дорога приключений. Я к ней привык. За триста лет она впиталась в меня. Передышка в Омниполисе, связанная с несколькими очень круто заваренными делами, дала желаемое облегчение, но, тем не менее, я, вампир Конрад Арвистер, в прошлом довольно паршивый король… не имел настоящего.

Мне не к чему было стремиться с тех пор, как мы ограбили Агалорн, чтобы обеспечить бывшему дофину этого королевства нормальное воспитание. Ну… как ограбили? Немножко. Но что «немножко» для страны, того вполне…

— Валера, благослови нас! — внезапно перед стойкой бара обнаружились четыре стоящих на коленях орчанки, склонивших свои частично побритые головы.

— Зачем? — вяло удивился ангел.

— Мы набьем этой сволочи лицо, а затем выкинем его отсюда!! — гаркнула одна из сестер, кажется, Василиса, — Сидит он, жалуется!!!

Ангел глубоко задумался. Кажется, он был готов принять тяжкое и совершенно неверное решение, но в этот момент дверь корчмы растворилась. Вошёл новый посетитель.

Хотя, по тому, как он целенаправленно двинулся ко мне, «посетителем» я его обозвал рано.

— Конрад, ты тут, — угрюмо диагностировал мое существование волчер по имени Джарред Гарру, в одно время часто занимавший один из моих диванов, а заодно и разбивший сердце моей дочери, — Пойдем?

— Куда? — не менее вяло, чем всё еще думающий Валера, спросил я, не желая даже выбивать поганцу зубы. Такое было и неоднократно, никакой новизны.

— Как куда? — удивился в свою очередь мохнатый недруг человека и рэтчеда, — Тебе что, не передавали? На похороны. Эльмдингер умер же.

А день, смотрю, становится все лиричнее и лиричнее.

Зого Эльмдингер был моим последним напарником. Орк, которого я знал чуть ли не с подросткового возраста, был далеко не самым умным представителем своей породы, но как Блюститель зарекомендовал себя упертым, въедливым и настолько результативным, что его назначили моим начальником. Так у нас и бывает, карьерная лестница не для вампиров, мы всегда внизу, на поле боя, там, где престарелым оркам делать нечего. Но я это лишь к тому, что у упомянутого орка, уже зарытого под землю, была неплохая жизнь. Он был уважаемым крепким специалистом с отличной репутацией…

Ровно до момента, пока зеленый дурак не вышел на пенсию. Так нелестно я о нем отзываюсь потому, что свою очень некислую зарплату Зого спускал на внучку, оставшуюся на его попечении с младых ногтей. Упрямый баран обожал мелкую сучку, не замечая, как сильно её разбаловал деньгами, которых нормальные орки Омниполиса не видят даже в мечтах. И, выйдя на пенсию, Зого столкнулся со страшной правдой — ему предстояло зарабатывать дальше, чтобы любимая внученька ни в чем не нуждалась. Старый тупица разработал «хитрый» план, подсунув Управлению молодого пушистого идиота по имени Джарред Гарру, который мало того, что был волчером-одиночкой, так еще и поведшимся на внучкину задницу. Чтобы мохнатого придурка не уволили, зеленый придурок подсунул недоделка третьему придурку в этой повести — то есть мне.

Зря. Впрочем, не суть важно, что было. Эльмдингер, так и не вылезший из своей инвалидной коляски, как-то раз с утра проснулся, а девчонки и нет. Умотала с каким-то зажиточным орком на его фазенду или ферму далеко за город, не оставив деду даже прощальной записки. Зого покатался недельку по своему дому, да и…

— Помер, — печально вздохнул Джарред, аккуратно кладя небольшой букетик цветов на надгробие, уныло торчащее на свежевскопанной земле городского кладбища.

— Раньше бы я назвал его полным идиотом, — признался я, дымя сигаретой, — А теперь в чем-то понимаю.

— Ты сейчас серьезно? — неподдельно удивился волчара.

— Вполне, Джарред. Ты вот выглядишь полным кретином, печалясь по орку, который собирался тебя эксплуатировать, чтобы финансировать запросы своей внучки. А я понимаю, что Зого Эльмдингер был отличным Блюстителем. Но когда он перестал им быть, то не смог быть кем-то иным.

— Вообще-то он был твоим другом, Конрад.

— До момента, когда попытался меня поиметь, подсунув тебя.

— Злой ты. Мог бы и простить его… сейчас.

— Как раз сейчас и не могу, — повернулся я, встав лицом к лицу с Гарру, — Чтобы ты понимал, жизнь этого мудака можно четко разделить на момент до пенсии, и на момент после. Если он подох от тоски, так ни разу не извинившись за ту срань, что творил, значит — на работе он был не настоящим. Смекаешь? Ни передо мной, ни перед тобой. Ни перед кем. Поступил, как и его внучка. Свалил молча.

— Намекаешь, что мне нужно пойти к ней и хотя бы извиниться? — внезапно допер Джарред, прижимая уши.

— Вообще-то не намекал, — честно признался я, поняв, о чем он, — Но идея так себе. Зого показал себя ублюдком, а ты просто скотина, не умеющая контролировать собственные инстинкты. За что извиняться? «Ой, прости, я теперь воспринимаю тебя как совершенно недоступную по иерархии самку, поэтому снова убегаю, поджав хвост»? Я до тебя даже добраться не успею, Алиса, Шегги и Шпилька прибьют твою шкуру к стене быстрее, чем успеешь «мама» сказать. Особенно Шегги.

— Да уж… — поежился волчер, но, кажется, мнение о моей сухости не изменил.

А я был просто зол. Не на него, а на своих бывших коллег из Управления. Не нужно быть волчером с его тонким нюхом, даже носа вампира хватает, чтобы узнать десятки знакомых запахов, витающих вокруг могилы зеленого идиота. Сюда пришла куча народа, но яиц связаться с парией Арвистером не оказалось ни у кого. Меня больше не существует.

Управление Срединных Миров не то место, откуда Блюстители часто уходят на пенсию и уж точно совершенно не то, откуда может уйти вампир. Мы, кровососущие владыки ночи, вечные слуги этого Управления, нам выход не предусмотрен вообще. Если у обычного Блюстителя есть процентов пять шансов дожить до старости, то вампиры работают, пока их пепел не выметет какая-нибудь уборщица. А я оказался на свободе. Создал прецендент.

Теперь о нем очень громко молчат. Арвистер? Какой такой Арвистер? Ничего не знаем. Малохольные засранцы.

— Какой-то ты… чересчур злой, — явил чудо проницательности Гарру, принюхиваясь, — Это ненормально.

— Я собираюсь в Портовый район, где напьюсь до потери памяти, — не стал отвечать я на эту провокацию, — Есть желание блевать сегодня со вкусом копченых клепандров. Ты со мной?

— С тобой… наверное… — окончательно растерялся волчер.

— Тогда идем. Только… через мой дом. Захватишь там меч, Алиса знает какой. Закинем его Виолике. Она просила.

Если сегодняшний день достаточно хорош для вампира, чтобы исповедаться ангелу, то и волчеру нужно дать шанс. Авось не обосрется. Или его порвут на части, а значит, Конрад Арвистер сэкономит, помянув сразу двух мудаков.