Поцелуй скуки

Глава 18 Бремя повелителей

Силаказон, он же Дворец Встреч, вполне мог бы заставить расплакаться даже Озимандию, Царя Царей. Грандиозное сооружение было размером с гору, по старой эльфийской традиции представляя из себя целую груду шпилей, только если в Магнум Мундусе они «росли» поодаль друг от друга, то здесь соединялись в один целый массив. Нельзя сказать, что Силаказон был прекрасен, отнюдь, но грандиозен? Это точно.

— Вы понимаете, что буквально создали скалу, внутри которой и проводите свои Форумы? — хмыкнул я, когда мы с Советником спрыгнули с полностью изнеможденных змеев, еле дотянувших до полетной площадки, — Гномы бы расплакались от умиления, увидев это.

— Они бы расстались с жизнями, — не поддержал шутки зомби, — Здесь могут быть только эльфы. Теперь молчи. Говорить буду я.

Особо много ему витийствовать не пришлось. Вышедшие к нам навстречу эльфы-гвардейцы в устаревших еще как тысячу лет назад доспехах, быстро узнали Советника Магнум Мундуса, благо по шрамам это сделать было совершенно несложно. Нас окутали в несколько слоев сканирующих и изучающих чар, но даже эта защитная система Дворца Встреч не смогла преодолеть магию одного из самых опытных черных колдунов. Менее чем через пять минут мы уже шагали внутрь Силаказона, находясь в «коробочке» из бронированных эльфов. И это была совершенно нелишняя штука. Здесь, впервые в жизни, я видел эльфов в их естественной среде обитания, не стесненных необходимостью постоянно удерживать свой «высочайший статус» в глазах других рас.

Остроухие в богатейших нарядах кидались на стражников, отчаянно пытаясь пробиться к Советнику из Магнум Мундуса, неторопливо шествовавшему вперед. Они выкрикивали вопросы, просьбы, они умоляли его рассказать хоть что-нибудь. Некоторые кричали мне, даже приказывали и угрожали. Я лишь робко хлопал глазами на весь этот беспредел, а зомби всё пёр вперед, ни единым жестом или словом не показывая, что замечает всю эту вакханалию, становящуюся все более и более активной. Вскоре, гвардейцы применили магию, буквально раздвигающую собравшуюся вокруг нас толпу.

Это выглядело жалко, если не знать подоплеки происходящих событий. Эта неистовствующая, просящая, умоляющая толпа… она была лучшими из лучших собравшегося общества. Те, кто провожали нашу процессию недоуменными или пренебрежительными взглядами, демонстрировали лишь свою полную оторванность от реальности. Не этой, среди высоченных, теряющихся где-то вверху, сводов апокалиптического дворца, а настоящую, ту, где в трех шагах от порталов застыли демоны Иерихона, способные обрушить всю остроухую расу в Пустоту.

Эти демоны никогда этого не сделают, но кто знает о том, кто за ними стоит? Адамас и я. Шансы, что ходячий скелет в рясе сейчас разгуливает перед порталами и представляется стоящим за ними армиям — равны нулю. Саркат чрезвычайно умен, несмотря на то что, судя по всему, уже многие годы постоянно «перезаписывает» себя из гримуара. Интересно, как он это делает? Живет с недельку, а затем, составив список самого важного, эдакие пометочки и памяточки, перезагружает голову? Наверное да, а то как еще…

И ведь ему приходится каждый раз вникать во все, ведь книга с памятью может быть только одна! Хотя, а что я знаю? Может, сейчас в Магнум Мундусе целая библиотека гримуаров с копиями разума этого эльфийского некроманта? Обхохотаться можно…

Ажиотаж вокруг нашей процессии развивался стремительно и в самом скором времени угрожал буквально запереть нас в одном из колоссальных залов, но тут внезапно откуда-то нарисовались совсем уж серьезные эльфы в целиковой латной броне, неприятно напомнившей мне черное облачение Вестника. От этих товарищей народ шарахался очень уж оперативно, а когда они, выслушав странное и совершенно непонятое мной изречение Советника, шарахнули тупыми концами копий об пол… началось повальное бегство. Кажется, Адамас только что заявил, что является настолько важной персоной, что дальше некуда.

Дальше путь мы продолжили в тишине и покое, охраняемые со всех сторон. Путь этот окончился в покоях, которые бы вызвали у Шпильки приступ тотальной агорафобии, потому, как только одна приемная зала, в которую нас пропустили уже только вдвоем, была размером со всю Малиновую улицу, вместе с домами. Здесь можно было заниматься пробежками, а если отодвинуть невероятно роскошную мебель от стен, а также статуи и канделябры — то даже устроить марафон.

— Сейчас к нам попробуют пробиться Великие Кланы… — сухо обронил Советник, принявшись заказывать у сгустившейся неподалеку капли водяного элементаля какие-то напитки с закусками.

Для вечных повелителей Срединных миров информация — это власть, жизнь, смысл. Вечная Игра, в которой сотни тысяч эльфов, населяющих Силаказон, дышат, засыпают и просыпаются. Тончайшие намеки, хитрейшие многосотходовые интриги, союзы и их предательства, рассыпающиеся задолго до того, как увидят свет — остроухие были оторваны от реальности куда сильнее, чем им казалось. Именно поэтому Срединные миры жили достаточно свободно. Эльфы, утонченные донельзя и занятые сами собой, не замечали грязных примитивных животных, чьей задачей было лишь изобретать различные забавы… либо служить ими.

— Я не понимаю, — талантливо сыграл я ушибленного на голову эльфенка.

— Тебе и незачем. Не отходи от меня.

Чуть позже я понял, что он имел в виду.

Нам дали несколько часов относительного покоя, за которые я даже вздремнул, а потом началась натуральная осада местными жителями такого класса, что даже элитные цельнометаллические гвардейцы, стоящие на страже нашего отдыха, ничего не могли сделать. Эльфы, куда менее ярко и дорого разодетые, входили в эти чертоги, игнорируя сардонические замечания Адамаса о том, что он не рассылал приглашений. Они изящно садились на диваны и софы, они требовали напитки у элементалей, они плели кружева изящных речей, от которых улыбка на лице зомби вскоре начала казаться каменной даже мне.

Наблюдая за этой вакханалией вымогательства, ничем не отличающейся от криков той толпы, что осаждала нас на пути к этим покоям, я понимал, что всё моё негативное мнение по поводу эльфов можно спокойно умножать на десять. Эти существа не просто стагнировали всей расой, они даже сейчас не могли признать случившуюся катастрофу. Она, в виде стоящих у их миров демонов Иерихона, была настолько далека от жизни, в которую были погружены эти вечные идиоты, что они, обращаясь к Советнику, то и дело меняли темы на совершенно далекие от того, что происходит здесь и сейчас.

— Я сделаю объявление на Форуме, Зарканоил. Там и только там. У меня есть послание, которое должны услышать все, — выслушав очередного «гостя», изрек Адамас.

— С тобой что-то сделали, старый друг? — мило улыбнулся ему собеседник, — Если я выйду отсюда ни с чем, дни твоего клана будут сочтены. Видишь? Ты вынудил меня до предельной, немыслимой грубости. Я так откровенен не был с Эпохи Ломаного Копья. Как ты мог так поступить с нами? Со мной?

— То, что мы вам сообщим, важнее клана Черного Зернолиста, даже для меня.

— Ты… отрекаешься?

— Я разочарован, — Адамас изящно откинулся на спинку дивана, закидывая ногу на ногу, — Всё наше существование сейчас висит на волоске. Мы с Мэрвином единственные, кто можем хотя бы объяснить всей расе, от чего зависит крепость этого волоска, а вы…

— Ты не набьешь цены более, чем набил уже, Адамас, мой друг. И не потеряешь более, чем если я уйду отсюда ни с чем, — вновь легко улыбнулся эльф, — Но я не уйду. Я не буду с тобой сражаться, но сил забрать твоего милого спутника у меня… хватит.…итак?

— Возможно, — покрытый черными шрамами Советник остался невозмутим, — Но вот времени снять с него мои заклятия у вас уйдет куда больше. Великий Форум начнется раньше, а юный Мэрвин нам нужен отнюдь не из-за своих знаний. Его таланты совершенно в иной плоскости.

— В какой же? — «гость» расщедрился на еще одну улыбку.

— В Матери-Магии, — скупо ему ответил Адамас, — И об этом знают многие. Достаточно многие, чтобы ты, Зарканоил, не посмел тронуть его и граном своих талантов.

— Как же ты меня искушаешь, старый друг, — притворно опечалился эльф, — о, как же ты меня искушаешь…

— Как же ты мне надоел, паршивая остроухая мартышка! — не выдержал я, вставая с места и скользящим шагом оказываясь вплотную к идиоту.

Разумеется, идиот был невероятно крутым магом, защищенным невероятно сложными чарами, с многотысячелетним опытом и всем таким. Но даже такие личности не ожидают, что им в морду прилетит раскрытым гримуаром Сарката, штукой очень и очень защищенной магией куда более высокого порядка чем «полевые» защитные чары эльфийских царедворцев. А следом, после того как рожа эльфа с окровавленным носом и совершенно безумными от шока глазами вновь покажется на свет, прилетит уже лезвие Деварона.

Советник молча смотрел, как я несу отсеченную голову его «старого друга» к дверям, а затем, раскрыв их, пинком выкидываю остроухую тыкву прямо в коридор. Заговорил он только тогда, когда я сел обратно:

— Внезапно.

— Он бы не отстал, — пожал я плечами, — А так, может поймут намек, что дело-то у нас серьезное?

— Намек? — зомби самым неожиданным образом улыбнулся, — Это назовут Эпохой Сокрушения, «Мэрвин». Или даже Отрубленной Головы. Теперь мне придётся выйти туда и… дать объяснение своей несдержанности.

— Значит, я хотя бы смогу покурить в тишине.

Как только дохлый эльф скрылся за дверью, я тут же вцепился себе в грудь рукой, едва удерживаясь от того, чтобы не выпустить когти. Боль внутри была совершенно невыносимой. Видимо, девчонки всё-таки начали… не ожидал, что это будет так. Придется терпеть.

К счастью, у меня был преподаватель, научивший удивительно многому за тот небольшой срок, который у него был. Йаг Таг Каббази, культиватор расы саппоро, весьма умудренный алхимик, был совсем не той личностью, которая щадит настоящих учеников. Пределы, до которых он шутя доводил меня, раздвигали горизонты обоих, пусть и совсем в неласковой манере. Старый жаб не строил и не пестовал, он ломал, придавая нужную форму, а потом позволял неофиту заживить раны, иногда и с помощью своих эликсиров. Он ломал, ломал и ломал, уча не только восстанавливаться, но и принимать свою новую форму. Через боль, через агонию, через преодоление того, чего нельзя преодолеть самому, но можно с чужой помощью.

Сейчас только его наука помогала мне не утратить связь с реальностью. Нечто под моей одеждой, проникающее тонкими длинными иглами до моих нервов, пыталось погасить одну агонию другой, пошлой и телесной, совершенно не справляясь, но мне хотелось его погладить за старания. Это хоть немного отвлекало.

Еще отвлекали мысли.

Многие мечтают стать спасителями, заработать признание масс и элит. Не получить на халяву, а вырвать с собственной плотью и кровью, своей жертвой. Чтобы потом, гордясь шрамами, осознавать, что их жизнь не прошла бесцельно на полотне истории. Что они что-то значили, чего-то стоили, кого-то защитили и сохранили. Пусть, в частности, все представители разумных редкостные мудаки, но есть же дети? А дети, в первую очередь, это надежда. На то, что из них, из этих детей, вырастет кто-то лучший, чем мы. Поэтому спасение — очень даже светлая мечта.

…но мы не в сказке, а если и в ней, то в очень страшной. Сердце мира захвачено величайшим некромантом во главе страшного по своей сути и возможностям воинства. Против тандема чудовищной магии и вампирических боевых качеств эльфы попросту спасуют, особенно в «узких горлышках» порталов. Про демонов я молчу, расчет Сарката безупречен, а Верхний мир, сколько бы надежд на него не возлагали эльфы, даже не почешется. Его, этот мир, можно купить альтернативой точно также, как были куплены драконы.

Та афера, когда Меч Карающий и Разящий был похищен, а меня отправили за полуангелом, отправившимся убивать Гитлера, и был началом возвращения Мироубийцы. Ангел растратил разряд меча, а затем и подох, Саркат вернулся почти сразу, как только один из вампиров в очередной раз звезданул его артефактом. Затем он затаился как-то в Нижнем мире, поддерживая постоянную связь с вампирами через Вестника, существо, с которого ни у кого нет спроса. Шансы, что именно Сейлайзер Ерманкиил свёл собственную дочь с ума, вынудил гениальную, но очень замкнутую волшебницу изыскивать способ обратить отца назад, к жизни, создавая всё более мощную и мощную магию, крайне велики. Всё-таки, Вестник был вампиром, полностью преданным Королю.

Нет, уже не Королю. Каину. Вот какое имя оказалось у моего повелителя, созданного Саркатом.

И теперь… место в истории, где я не становлюсь героем, совершенно. Знаете почему, дамы и господа? Потому я, Конрад Арвистер, слабейший вампир. Бабник, похабник, джентльмен, может быть, с огромной натяжкой, даже детектив, но не более того. В этом дворце-горе, в Силаказоне, я слабейшее существо. Вся моя роль лишь в том, чтобы выйти на песок Великого Форума, а затем сыграть свою роль, определенную мне Мироубийцей. Почему?

Да оглянитесь вокруг. Разве он не прав? Разве такие существа могут что-то решать? Нет, они, утопая в своих иллюзиях, вполне могут захватить в бездну и все Миры. Верхний мир не даст? Возможно, но как? Запрёт этих эпикурейцев, позволив им вариться в собственном соку? А чем это тогда отличается от нынешней ситуации?

Нет, Саркат прав. Камень-ножницы-бумага. Возможно, он даже не делает ставку на вампиров, его настоящая ставка — бессильные, но крайне опытные служаки из Нижнего мира. Те, даже если начнут свою игру, могут быть легко купированы парой ангелов. Разделяй и властвуй, идеальная тактика. Может быть, это и есть идеальный план, который лишь отчасти принадлежит некроманту…

…почему бы и нет?

Вампиры привыкли подчиняться более слабым. Они просто спасаются от Апатии. Специалисты из Нижнего мира как раз были бы счастливы занять роли в Управлении. Омниполис бы стал новым Магнум Мундусом, чистым и честным, лишенным десятков тысячелетий гедонизма и зацикленности на себе. Эльфы? А вы видите в них смысл… вообще? Почему бы их не оставить дичать и приходить в себя, заперев теми же демонами на пару тысяч лет? Их миры, лишенные подпитки продуктами и рабами из «колоний», быстро начнут развлекаться за собственный счет…

— Видишь? Ты всё понял сам.

Признаться, я даже не удивился, услышав этот голос, скорее тому, как потускнели краски этого огромного роскошного зала. Они выпарились, а голос… он был, как говорят подростки, слишком «в тему». Здесь, сейчас, в этот момент.

Серый растянутый свитер, видавшие виды джинсы, разболтанные кеды. Не знавшая расчески голова. Слегка опухшее, хоть и молодое лицо с очень старыми глазами. Сутулость.

Валера.

Но он был не один.

— Даже так? — задрал бровь пытающийся перестать кривиться от боли я.

— Истинно так, — в потускневшем мире, рядом с сунувшим руки в карманы ангелом, стояло существо совершенно иного порядка. Саппоро, житель одного из отдаленных миров, Мастер Алхимии и Школы Открытой Ладони, Йаг Таг Каббази, — Как и то, что время сейчас встало, ученик. Ради нашей беседы. Ради тебя.

— Какая честь, — я бледно усмехнулся, наблюдая, как неожиданно появившиеся сущности садятся на диван рядом со мной. По обе стороны от меня.

— А что — нет? — открыл рот Валера, — Вампир, ты теперь знаешь больше… даже не так. Теперь ты знаешь достаточно.

— То, что вся моя жизнь в Омниполисе, как оказалось, была фарсом? — усмехнулся я, — Слабое утешение, дружище.

— Уверен ли ты? — вместо ангела заговорил огромный человекоподобный жаб, скрещивая мускулистые руки на бочкообразной груди, — Простая смерть против Высшего суда, ученик. Кажется, ты выигрываешь по всем статьям.

— Мой повелитель оказался рабом ложного мертвеца, который, сам того не зная, танцует марионеткой Верхнего мира. Все рушится, все потеряло цену, я обречен на гибель, зная, что всё, что я делал в жизни, бессмысленно. Теперь я должен утешаться тем, что меня не осудят? Ребята, вы оборзели.

— Сам-то не наглей, — пихнул меня крылом ангел, — Мы же знаем, что у тебя с собой. Хоть это и не по плану.

— Не по вашему плану, — я не удержался от того, чтобы мрачно оскалиться, всерьез, встречая посерьезневший взгляд ангела, — Смотрю, вы не как друзья прибыли, а чтобы убедиться, что вампир сыграет свою роль?

— Ученик, кончай валять дурака, — глубоко вздохнул саппоро, а затем обратился к ангелу, — Расскажи ему уже.

Рассказать. Какая… пошлость. Нет, все звучало из уст ангела чрезвычайно культурно и вдохновенно, но суть… её было не изменить. Она была мерзкой, пошлой и совершенно обычной.

Примат сознания, дамы и господа. Могущественный довлеет над слабыми, сирыми и убогими. Он может владеть и повелевать ими лишь по праву того, что от рождения наделен большей силой и властью. Право сильного, опирающееся на магию, ультимативную энергию, способную навязать волю одного — тысячам. Назови её как угодно, мана, энергия, магия, ки, энергия Творца, эфир, вампирическая мощь… совершенно неважно, какую форму она приняла. Она есть. И, пока она в такой силе, Срединные миры всегда будут под гнетом тех, у кого её больше.

Устраивало ли это Верхний мир? Нет. Этот «мир» — бесконечное место, набитое самыми разными сущностями, но все они, как одна, заинтересованы в душах. Совершенно неважно, каким количеством магии оперировала душа при жизни, Верхнему миру всегда было плевать. Он стремился к балансу, к покою, к медленному спрогнозированному развитию.

— «Ради покоя и стабильности», — справившийся с болью я усмехнулся, закуривая, — Серьезно? Вы просто хотите менее брыкающуюся паству. Вам не нужны Саркаты, повелевающие легионами демонов Иерихона. Вы хотите слабаков.

— Так и есть, — вместо молчащего ангела ответил саппоро, — Взгляни на меня, Конрад. Я силен, но в меру, и я обрел свою силу сквозь мудрость и упражнения. Я был слаб, но стал сильнее. Это правильный путь, созидающий. А у дракона, бывший король, какой был путь? Что они делают, агалорнянин? Едят, спят и развлекаются? Но если что-то пойдет не так…

— А можно без вот этого? — я встал, не желая больше находиться рядом с двумя лжецами, и отошел от них, сжимая в левой руке меч, — Вы уже всего добились. Чего приперлись?

Ангел встал, попытался подойти ко мне, но ему в грудь уткнулся кончик ножен Деварона, удерживая на расстоянии. Валера похмурил брови, но затем его лицо расслабилось.

— Блюститель, — тихо пробормотал он, — То, чему ты дашь старт, сделает тебя величайшим Блюстителем в Срединным мирах, Конрад. Пусть и посмертно. Ты никогда не задумывался, почему такой относительно небольшой город назвали Омниполисом? Такое грандиозное название. Такой… потенциал. Такое обещание. Понимаешь?

Моя рука с мечом опустилась. Одно дело думать мысль, что поимели тебя, а другое — обнаружить, что поимели, оказывается, всех, кто думал, что понимает что-то в этом мире. Вообще всех. А жизнь, оказывается, умеет скрутить фигу, господа!

— Вы потрясающие ублюдки, господа! — не сумел я удержаться от улыбки, даже чувствуя, как под одеждой кипит и бурлит «нечто», — Я вами почти горжусь!