Поцелуй сирены и первобытные хищники

24

КАЙ

— Капитан всегда идет ко дну вместе с кораблем.

Угроза. Обещание. Соблазнение.

Низкий стон, который оседает на кончике моего пульсирующего члена, в то время как приятные вибрации скользят по каждому нервному окончанию, как грязная ласка. Что-то, о чем она осознает, когда ее гибкие ноги обвиваются вокруг моей талии, ее нежные пальцы запускаются в мои волосы и сильно дергают, в то время как ее пухлые губы напевают у моего горла.

Ее песня сирены. Интонация сладкая, но изменчивая — провокационное поддразнивание, призванное усилить ее восхитительное предательство и мою непоколебимую уступчивость. Потому что это и есть игра во власть и месть, когда она выводит меня из комнаты, приставив кончик ножа к моему горлу.

Это для контроля над тем, что было дано и взято ее людьми не один раз.

История повторяется, и все же теперь игроки стали немного умнее.

Я не останавливаю Нериссу, когда одна из ее рук убирает мои волосы, и через несколько секунд холодный металл обвивается вокруг моего запястья, громкий щелчок механического замка подобен выстрелу в ночи. Твердый. Чувственный. Прелюдия. Каждый мускул в моем теле сокращается, акт болезненный, поскольку животное — зверь внутри меня — борется за контроль, пока она привязывает мою другую когтистую руку к большой мачте.

Она спланировала это и каким-то образом изучила мой корабль; доказательство — мои теперь скованные руки.

Переплеты сделаны из тяжелого и прочного металла, а не из серебра. Они хранятся в столе капитана.

Однако они хрупкие. Если бы я хотел, я бы освободился и остановил свою сирену, но я не двигаюсь. Вместо этого я позволяю ей играть в ее игру и расставляю ловушку, но я не конечная цель, и мы оба это знаем.

Красивая, хитрая женщина. Моя.

Кровь капает с моих пальцев на палубу корабля. Это знаменует начало моей охоты, и я игриво щелкаю зубами, когда такие же изящные кончики пальцев скользят по каждому заостренному кончику моей правой руки.

Назад и вперед. Легкие взмахи.

— Ты такой хороший мальчик для меня, Альфа. Так мил со своей парой. — Нерисса дразняще, почти лениво двигает бедрами, в то время как ее острые ноготки царапают мою грудь.

Никакой спешки. Никакого самосознания — признания того, что мой мир горит. Вместо этого заостренные, но нежные ноготки впиваются глубже, в то время как пронизывающий холодный дождь усиливается, обжигая новообразованные рубцы. Несколько кончиков проникают сквозь мою кожу; я чувствую каждую каплю и наслаждаюсь тем, как она размазывает мою кровь по своей ладони и моей обнаженной груди.

— А ты играешь в опасную игру, мое маленькое сокровище.

— Может быть, я… — она пожимает плечами, слегка приподнимая губы, — … или, может быть, я слишком много значу для тебя, Альфа Дайр.

Мой ответ? Я прижимаюсь к ней бедрами. Это действие заставляет Нериссу непроизвольно ахнуть, нож выскальзывает у нее из рук, но страха в нем нет. Нет. Связь между нами дрожит, высокие частоты, требуя, чтобы я именно так и поступил… заявил права на нее.

По ее коже бегут мурашки, а щеки покрываются румянцем. Более того, это не имеет никакого отношения к текущей влажности или сердитым волнам под нами. Вода разбивается о борт моего корабля, ее мощь разворачивает нас, и я не могу взять штурвал под контроль, когда наследница короны морского народа называет меня врагом.

Делая глубокий вдох, я напеваю, когда ее аромат окутывает меня. Владеет мной.

Эта восхитительная смесь цветов апельсина и кокоса с оттенком ванили и чего-то еще — более дикого и древнего — обволакивает мои легкие. Это поражает меня сильнее, чем когда-либо могла бы разразиться буря вокруг нас:

Она отпечаталась на моей коже, как татуировка. Настраивает мою кровь петь только для нее.

Я. Принадлежу ей.

Что еще? Она тоже понимает, насколько она моя.

Этого нельзя отрицать. Мы такие, и это так же естественно, как восход и заход солнца или приливы, разбивающиеся о берег.

— Ты злишься на меня? — Хотя тон Нериссы дерзкий, под слоем вызова скрывается и нотка беспокойства. Заботы. Она борется против всего, чему была верна с детства. Ее семья, корона — ее народ.

Бедная маленькая русалочка стала парой того, кого ее учили ненавидеть превыше всего остального.

— Нет. Не злюсь.

Я возбужден для этой соблазнительной нимфы — чертовски жажду еще раз ощутить вкус единственной пизды, которую я когда-либо буду боготворить, — но она твердо намерена поджечь мой мир.

Или, еще лучше, утопить его, а затем возродить нас в сиянии славы.

Но опять же, я и не ожидал ничего меньшего от сирены, которая владеет моим зверем и мной.

И мужчина, и животное теперь принадлежат ей. Наша судьба.

— Тогда какой же ты?

— Снисходительный. — Мой односложный ответ вызывает желаемый отклик; ее глаза сужаются, а губы поджимаются. — Или ты ожидала чего-то другого?

— Осторожнее, Волк. Некоторые могут подумать, что ты все еще здесь главный.

Молния рассекает неспокойное небо, ударяя в нос корабля. Удар резкий и толкающий, дерево трескается в том месте, где я оставил следы от своих когтей над резьбой в виде волка в середине смены, в тот день, когда я предъявил права на это судно. Предыдущим владельцем был старый пират, бесчестный оборотень, который бросил мне вызов из-за моего ранга альфы и потерял в тот день нечто большее, чем свои клыки.

Это случилось не в первый раз. И не в последний.

Этот корабль был моим призом.

Мой дом на последние двенадцать месяцев, пока я охотился за своим дорогим сокровищем.

Я сражался как зверь. Я и убивал, защищая его.

И теперь все это исчезнет в облаке дыма…

— А что насчет «сейчас»? — Мелодичность ее голоса меняется, возвращая меня к этим опасным глазам. Выражение ее лица мягче, мягкость, которой я наслаждался в ночь нашей встречи — до того, как она украла у меня, а затем сбежала.

Такая умная женщина. Такая совершенная. Бедра Нериссы ослабляют хватку на моей талии, но она не отпускает меня полностью. Нет, она остается достаточно близко, чтобы наслаждаться вибрациями, исходящими из моей груди в виде низкого и успокаивающего рычания.

И именно в этой близости я замечаю, как люминесцентные чешуйки разных оттенков пурпурного и бирюзового с оттенками розового — разные узоры — покрывают ее руки и ребра. Они прекрасны, выглядят такими мягкими, но от каждого исходит едва уловимое позвякивание.

Они молчат, но все же посылают зов, который никто не слышит, но потом…

Русалки внизу снова начинают петь. Громче, их интонации должны были быть страстными, и мелодия на этот раз другая. Они больше не стремятся к утонченности. Мелодия переплетается с воем ветра, создавая гипнотизирующий саундтрек, против которого сражаются мои люди. Каждая нота призвана отвлекать и контролировать, проникая сквозь трещины в дереве и кости, прежде чем обвиться вокруг каждого оборотня на борту, как бархатная петля. Каждая нота отражает укоренившееся стремление, которое несет в себе каждый оборотень — жажду мягкости кожи и отказа от их предначертанной связи.

Дар богов. Родственные души следует ценить.

Более того, моя стая не верит в близость до того, как найдет свою настоящую пару.

Мы отказываемся. Мы верны своей судьбе.

Все меньшее было бы позором, независимо от того, сколько времени потребуется, чтобы сблизиться со своей второй половинкой. И более того, ни один волк не хочет нести ответственность за боль, которую предательство может причинить его избраннику.

Мы территориальные животные. Мы не делимся.

Одна мысль о том, что кто-то другой прикоснется к тому, что дано богиней и к нашему, привела бы к смерти пару-оборотня. Другого пути нет.

Однако мои люди не безошибочны, и песня сирены влияет на мою команду.

Один за другим они падают на палубу, наполовину сдвинувшись — гвозди вырывают щепки из дерева палубы, пока они пытаются закрепиться. Песня сплетается, затягивается, в то время как с носа корабля доносится тяжелый грохот. Резьба и следы моих когтей исчезли, затерявшись в бурных водах внизу, в то время как тлеющие угли разлетаются в облаке дыма.

— Я заставлю тебя заплатить за это, Нерисса. На коленях, а затем на все четыре стороны.

Облизывая клык, я ощущаю ее желание в воздухе, окружающем нас. Невозможно отрицать ни аромат ее влаги, ни голодное напряжение полуформированной связи между нами. Она требует, чтобы мы действовали. Чтобы мы пометили друг друга и трахнулись.

— Они здесь, — тихо шепчет она, прижимаясь губами к моей шее.

С нашей позиции этого не было видно или слышно, шторм заглушал все возможные звуки, и я коротко киваю ей.

— Помни, все, что я делаю или говорю — ложь. Следуй за мной, когда все будет сделано.

— На край света, моя сирена. Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, Альфа. Ничто и никогда этого не изменит.

Улыбка Нериссы милая, но затем становится хищной, когда она раздвигает ноги и скользит вниз по моей фигуре ростом шесть футов пять дюймов. Спуск медленный, тщательный, и я злобно рычу, когда ее влажная пизда скользит по моему члену.

— Теперь будь хорошим альфой и рычи для меня.

— Я заставлю тебя заплатить за это, Нерисса. Ты примешь его как хорошая девочка и будешь умолять о большем.

— Для тебя все, что угодно.

От моей пары доносится щелкающий звук, и сирены приближаются. Они окружают корабль, расставив тела так, чтобы атаковать любого, кто попытается прыгнуть, и все мои люди выстраиваются в линию. В нашем последнем совместном сне Нерисса дала мне инструкции для меня и моей команды.

Как действовать. Как подготовиться к принуждению песни сирен.

У некоторых из них в ушах маленькие кусочки ваты, которые в достаточной степени блокируют сигнал и уменьшают эффект. Их звуки сладкие и мелодичные, пропитанные грехом, в то время как моя женщина исполняет немного иную мелодию, предназначенную для того, чтобы контролировать меня. Песня Нериссы — личная, чувственный призыв к ее мужчине, и моя грудь вибрирует от ответного мурлыканья, которое она не может проигнорировать.

Это чувствуется в быстром подъеме и опускании ее груди. Расширенные зрачки и мурашки по нежной загорелой коже.

— Сколько еще? — Я прижимаюсь губами к ее губам, когда она целует меня, в то время как члены моей стаи продолжают сражаться.

Те, у кого не было хлопка для помощи, решили, что в волчьем обличье им будет легче; они стряхнули с себя шум и ухватились пастями за веревку паруса. Теперь они кусаются и тянут, впиваются когтями с другой целью, но ничто не спасет этот корабль.

Я знаю это. Они тоже.

Мачта ломается, паруса падают и разбиваются в нескольких футах от нас с Нериссой.

— Убирайтесь. Я найду вас позже.

— Но, Альфа…

— Убери их к чертовой матери с лодки, Гамма. Это приказ.