Поцелуй сирены и первобытные хищники

20

КАЙ

Четыре месяца.

Море стало холоднее, резче, как будто каждая волна — напоминание о том, как долго я охотился за ее тенью. Месяцы погони за притяжением, за невидимой привязью, которая сжимает мою грудь и шепчет: север. Всегда гребаный север.

Мои люди чувствуют это. Отчаяние растет во мне.

С каждым днем я становлюсь все более раздражительным. Мой зверь, их альфа, постоянно рычит у меня в груди — волчий клич по своей паре. Плач о незаконченной связи.

Дисциплина Торрена помогает команде выполнять поставленные задачи, Отто научился твердо держать штурвал с помощью непоколебимой дисциплины, а Малет — серебристоглазый, молчаливый и безжалостный гибрид — наблюдает за горизонтом так, словно ожидает, что ковен вампиров поднимется из самого моря.

Все на взводе. Что-то не так.

Члены моей стаи выполняют свою работу беспрекословно, всегда бдительны, зная, что когда их альфа охотится, они делают то же самое. Чтобы команда в безопасности вернулась домой к своим семьям и товарищам, если они у них есть.

Многие этого не делают. Мне так больше нравится.

Поймите, какой ущерб это наносит сейчас больше, чем когда-либо.

И все же пустота гложет меня. Между западной стаей и северной твердыней не лежит ничего, кроме бесплодной земли, высоких вершин или плоских джунглей, в то время как ветры, дующие с холодных вод внизу, кусают, как зубы. Западное море исчезает позади нас, по мере того как северные воды занимают свое место.

Платеадас Мар-де-Мареа назван правильно только из-за этого.

Холодно. Пустынно. И чем дальше на север, тем воздух становится разрежен, а дневной свет слабеет.

Зачем ей приходить сюда?

Остров Лиора находится сразу за горизонтом, последнее полутеплое поселение перед тем, как по-настоящему наступят лютые холода. Остров в основном используется путешественниками и торговцами в качестве остановки для совершения покупок или продажи своих товаров, прежде чем отправиться обратно в более теплые воды. Большинство из тех, кто приезжает сюда, с запада, работают или имеют разрешение вампиров поселиться здесь… за исключением моих волков.

Они служат мне, а не вампирам, и это раздражает напыщенных кровососов.

— Пока мы здесь, мы собираемся проверить стаи.

Мой голос разносится по кораблю, и в ответ я получаю низкий одобрительный вой от всех. Как только они отвечают, мы проходим дальний край Лиоры, и мои ноздри раздуваются. Ветер меняется, и моя грудь сжимается, дыхание застревает в горле, потому что под солью и соснами, которые растут здесь, я чувствую ее запах.

Нерисса.

Я сжимаю планшир так крепко, что дерево скрипит, несколько волокон трескаются, а сердце бьется в груди, как боевой барабан. Каждый удар — для нее. Мой волк урчит у меня в груди, и он толкается вперед — почти вынуждает меня обратиться, а я сопротивляюсь, чтобы удержать его на борту.

Он требует, чтобы я пошел и нашел ее. Сейчас же. Она наша.

— Альфа? — Отто, стоящий у руля, замечает выражение моего лица.

— Причаль здесь.

— Ты уверен? Мы можем провести тендер… — он умолкает, когда я скалю на него зубы. — Это идеальный выбор, Альфа. Отлично подходит для поисков ранним вечером.

— Бросайте якорь.

Команда приходит в движение, паруса хлопают, веревки натягиваются, штурвал резко поворачивается. Мы начинаем замедлять ход, приближаясь к пляжу со светлым песком.

Я не дожидаюсь, пока якорь полностью зацепится, прежде чем оказываюсь за бортом, скольжу по воде и всплываю в нескольких ярдах от корабля. За мной следуют Торрен и Малет, они идут вдоль береговой линии и оценивают местность, но не находят никаких признаков жизни.

— Обыщите землю, — приказываю я ровным голосом. Разительный контраст с тем, что я чувствую внутри, и я думаю, они замечают, потому что каждый мужчина отступает назад. — Торрен, возьми Малета и еще пятерых и отправляйся на восток. Навестите там стаю, получите краткий отчет об их условиях жизни и финансах, пока будете этим заниматься.

Когда я заканчиваю, Отто и остальные члены команды подходят к нам. Они не взяли с собой лодки, решив вместо этого доплыть до берега.

— Отто, ты направляешься на запад с остальной командой. Прочешите каждый дюйм острова, и сделайте то же самое, если там водятся волки. Этого не должно быть, но на всякий случай, если стая расширилась и не сообщила об этом.

Они расходятся, и я делаю глубокий вдох. Потом еще раз.

Мои ноздри раздуваются, когда ветер снова меняется, и я следую за нотами цветов апельсина в другую часть пляжа. Я прохожу мимо кладбища плавников, скалистого утеса, а затем группы деревьев. Он отделяет одну сторону от другой, не совсем мангровый, но достаточно густой, чтобы мне приходилось ориентироваться, и чем ближе я к другой стороне, тем сильнее становится ее аромат.

— Она здесь.

Это как удар плетью по моим чувствам, прежде чем вокруг моей груди оборачивается электрический трос, и это притягивает меня ближе. Я не могу сопротивляться этому притяжению, да и не хочу, потому что оно всегда приведет меня к ней — моей прекрасной сирене.

Моя пара. Моя женщина.

Еще несколько шагов, и я уже миновал подстриженные пальмы, когда ее аромат усиливается. Свежий и сладкий, но в нем есть что-то знойное, заглушающее ее призыв. Это «Хочу и нуждаюсь» — песня, которую слышу только я или на которую могу претендовать.

Она тоскует по мне. Требует, чтобы я унял ее бурю…

— Кай.

Одно слово, и оно великолепно звучит на ее языке. Мои уши дергаются, и низкое рычание нарастает в моей груди, ранний вечерний ветерок доносит ее всхлипы, в то время как мой член пульсирует. Он твердый и пульсирующий, мой узел медленно расширяется с такой глубокой болью, что у меня почти подгибаются колени.

И все же я остаюсь в вертикальном положении. Принимаю свое положение, расставив ноги и прислонившись спиной к стволу, наблюдая, как она выступает передо мной.

Потому что она чувствует меня. Знает, что ее звери — человек и волк — рядом.

Облизывая губы, я быстро замечаю медный привкус своей крови и острый клык, пронзающий мою плоть. Еще есть мех на моих руках и когти, которые в данный момент терзают мой пояс, покалывая кожу, когда я в спешке расстегиваю пуговицу и молнию.

Я разрываю обе. Затем рубашку.

Есть несколько порезов и жжение от соленого бриза, но я не обращаю внимания, когда эти фиалковые глаза встречаются с моими спустя столько времени. И в этом взгляде я вижу, что каждое мое желание смотрит на меня в ответ:

Принадлежать. Смаковать. Кусать.

Грубый и неукротимый, волк скалит на нее зубы, пока я глажу свой член от корня до кончика и снова вниз. Она наблюдает за этим движением, облизывая губы, в то время как эти гибкие бедра, которые я жажду отметить, раздвигаются шире.

Помоги мне, Богиня, она само совершенство.

Розовая. Мокрая. Горячая.

Бархатный оазис, от которого у меня текут слюнки, особенно когда я слышу, какая она ловкая. Насколько она готова к моему узлу.

Звук ее пальцев, скользящих в этой узкой маленькой дырочке, заставляет меня бессознательно сделать шаг вперед, и я одобрительно хмыкаю, наслаждаясь тем, как она выгибается для меня. Как ее тяжелые груди слегка подпрыгивают при каждом движении бедер, когда она отвечает на быстрые движения своих тонких пальцев.

С каждым штрихом эти фиалковые глаза не отрываются от моих. Нерисса почти трепещет при виде меня в лунном свете, и я восхищен медленным мерцанием ее чешуек, поднимающихся под нежной кожей. Повсюду синие, розовые и слегка фиолетовые тона, и они, кажется, оживают, когда она водит по ним рукой.

Еще одно предупреждение. Ее природное очарование.

Но связь между нами гудит и шепчет, что это только для меня. Больше ни для кого.

Признание, которое заставляет меня трепетать от мужской гордости, когда я смотрю, как мой подарок от богини теряется.

Каждому движению Нериссы я сопоставляю свое собственное яростное движение.

Мое рычание переплетается с ее стонами, создавая прекрасную мелодию, которую я запомню на всю оставшуюся жизнь. Эта песня моя, вытатуирована в моем сердце и священна для меня.

— Мой волк, я так близко, — кричит Нерисса, ее бедра дрожат, и я падаю на колени.

Я не издаю ни звука, ползу к своему призу в полуобнаженной форме, в то время как рука, поглаживающая мой член, продолжает свои жестокие поглаживания. Я провожу рукой по быстрому подъему и опадению ее груди, оставляя след от моего предварительного оргазма на песке ниже. Медовые глаза на фиалковых, я не останавливаюсь, пока моя свободная когтистая рука не сжимает одно бедро, а мои губы не оказываются на волосок от ее скользкого месива.

Я вдыхаю ее, и она замирает.

Я мурлыкаю для нее, и эти мокрые пальцы выскальзывают.

— О боги, — стонет она, и я вскидываю бровь. Я наблюдаю за ней, и вид с моего места между ее бедер — вот что значит для меня рай. Это трон, которому я буду поклоняться до последнего вздоха и который верну себе в загробной жизни. — Пожалуйста. Я…

— Ты поклоняешься только мне, маленькое сокровище. Твоему альфе.

А потом я разрушаю нас обоих, когда вылизываю ее от сжимающейся дырочки до пульсирующего клитора, меняя положение, когда ее вкус скользит по каждому нервному окончанию. Теперь это часть меня. Кто я есть.

— Чертовски мило.

Это единственное, что я могу выдавить сквозь стиснутые зубы, когда первая веревка разрывается и приземляется на складку, где соприкасаются задница и бедро, а затем опускается на песок внизу. Затем еще одна. Мой рот приникает к ее пульсирующему клитору, когда я кончаю, и это вызывает ее освобождение. Я дорожу этим оргазмом, грубо облизывая и мягко покусывая своими клыками ее дрожащий комок нервов.

Она откидывается назад, ее тело трепещет от удовольствия. Нерисса ничего не говорит; за нее говорят ее пальцы, которые скользят по моей груди и шее, прежде чем ее нежные пальчики зарываются в мои волосы. Там она тянет, приятная болезненная волна накатывает на мой член, и я пульсирую напротив ее маленькой скользкой щелки. Позволяю ей расположить меня к себе по своему вкусу, и она хочет, чтобы я был рядом.

Кожа к коже. Полностью покрытая мной.

Моя женщина такая крошечная по сравнению со мной. Моя драгоценная куколка.

— Поцелуй меня, Кай, — выдыхает она, ее мягкий язычок скользит по моему левому клыку. — Пожалуйста.

Мои губы наклоняются к ее губам в отчаянном поцелуе. Это немного неаккуратно, зубы задевают, языки сплетаются, и я хочу большего. Больше ее сладости и того, как она стонет в меня, проводя ногтями по моей руке, когда она так же жадно целует меня в ответ. Она ахает, когда мой острый клык прокусывает кожу ее нижней губы, до боли сжимая мои волосы, и я радуюсь укусу, когда ее маленький ротик скулит из-за меня.

— Боги, я так скучал по ощущению твоей близости.

— Я тоже. — Еще один поцелуй, быстрый, но такой же сильный. Он потрясает меня. — Но, Альфа, нам понадобится какая-нибудь одежда. Я не могу выйти отсюда голой…

У меня вырывается рычание при мысли о том, что кто-то увидит ее такой. Она предназначена только для моих глаз.

— Этого не случится. Я найду тебе что-нибудь.

— Спасибо.

Обхватив своими гибкими ногами мою талию, она похлопывает меня по боку, и я разворачиваю нас, оставляя ее верхом на моем теле. Мой член снова тверд, ее маленькая, сжимающаяся дырочка скользит вверх и вниз по моей длине, пока она вращается надо мной. Богиня, она прекрасна.

— Моя идеальная пара. Ты так умна, показывая мне путь.

Что-то мелькает в ее чертах, печаль, которая мне не нравится, но прежде чем я успеваю спросить, она опускается по всей моей длине. Медленно, дюйм за гребаным дюймом, пока не достигает узла.

— Осторожнее, Нерисса. Попробуешь взять мой узел, и я отмечу тебя под этой северной луной.

— И, может быть, когда-нибудь я позволю тебе…

— Это предложение?

— Нет. Это обещание.

Нерисса ложится, двигая бедрами круговыми движениями, набирая темп, пока ее губы не оказываются прижатыми к моим.

— Это обещание. Под звездами Мар-де-Сомбрас я приму тебя как свою пару и приму твой узел, чтобы весь мир увидел твой знак. Точно так же, как ты будешь носить мой.

Ее слова выбивают из меня последние остатки сдержанности. Дикое рычание вырывается из меня, когда я переворачиваю ее под себя, входя в нее грубым, требующим толчком. Она ахает, но это быстро переходит в стон, когда мой узел дразнит ее вход с каждым ударом, растягивая ее с каждым разом немного больше.

Он немного проскальзывает внутрь, и ее глаза закатываются. Моя рука сжимает ее шею, и моя женщина окутывает меня своим лоском.

— Моя.

Правда, которую никто не может отрицать. Я трахаю ее жестко и быстро, учитывая ее верность и доверие ко мне. Заботиться о ней. Лелеять ее.

— Вот и все, прелестная сирена. Дай мне еще один.

— Кай, — кричит она, встречая мой толчок за толчком. Ее ногти впиваются в кожу на моей груди, оставляя крошечные кровавые дорожки на моей татуированной груди. Этот болезненный разрыв вызывает привыкание, соблазняет, и я немного сильнее сжимаю ее шею.

И если то, как напрягается ее влагалище, является показателем того, что моей женщине это нравится. Настолько, что она покусывает мой подбородок.

— Твою мать, красавица, — реву я, мое освобождение вырывается из меня яростной, почти болезненной волной. Мое возбуждение наполняет ее до краев, затем переливается через край, когда она кончает от ощущения, как я подергиваюсь внутри нее. Каждое сжатие доит меня, наши объединенные соки создают самый красивый беспорядок на этом пустом песчаном пляже.

— Это было крайне необходимо, Альфа Дайр.

Я не могу удержаться от фырканья, притягивая ее ближе, прежде чем поцеловать в мягкие ягодные губы.

— С удовольствием, мисс Нерисса. — Оглядываясь по сторонам, я замечаю потемневшее небо и отсутствие признаков жизни. — Ты знала, что это место было пустынным?

Я удивлен, что никто не пришел расследовать весь этот шум.

— О, эммм. Ну…Я вроде как зачаровала людей из ближайшей стаи, чтобы они держались подальше от этого района. — Она пожимает плечами, слегка шипя, когда я вырываюсь. И надувает губы. — Ну, завтра будет больно.

— Я позабочусь о тебе. Приготовлю тебе теплую ванну на моем корабле и…

Внезапно ее вес меняется, и, прежде чем я успеваю среагировать, она бросается в воду. Тут же появляется ее хвост, плавник выглядывает из глубокого синего моря, а эти фиалковые глаза смотрят на меня с легкой грустью и надеждой. Последнее заставляет меня остановиться.

— Ты чего-то недоговариваешь, Нерисса?

— Только то, что мне жаль, но я выполню свое обещание.

— Нет. Возвращайся, и давай все обсудим. Что бы это ни было, я могу тебе помочь.

Ее губы кривятся при этих словах.

— Ты уже помогаешь. Просто не переставай спать.

С этими словами она ныряет под небольшие волны, устремляясь в мою сторону и обдавая мои ноги брызгами, прежде чем исчезнуть. Она не возвращается, но у меня остается подарок — моя цепочка и камень. Горящий огненно-синим и вибрирующий от магии, я поднимаю его и сжимаю в кулаке.

Если она хочет, чтобы я продолжал спать, я буду. Если она хочет, чтобы я преследовал ее хоть на краю света, я буду.

Все, о чем должна беспокоиться моя хорошенькая маленькая сирена, — это в какие неприятности она попадет, когда я ее поймаю.

Когда я снова нахожу мужчин после того, как они достали одежду из ящика для пожертвований оборотней и положили цепочку в карман, они стоят с пожилой волчицей возле ее дома. Они что-то обсуждают, и все, что я улавливаю, это Северус и Морвейн. Я рассеян, мои мысли путаются с тех пор, как она ушла, я разбираю слова Нериссы о том, что я не полностью уловил смысл их разговора.

Торрен первым замечает меня.

— Альфа, Отто уже обследовал восточную сторону, и там все чисто. Жителей нет.

— А что насчет здешнего вожака стаи? Ты говорил с ним?

— Именно это я им и объяснял, Альфа. Все, кроме нескольких представителей старшего поколения, ушли.

— Куда ушли? — Спрашиваю я, стараясь говорить мягко, чтобы не напугать ее.

В этот момент я отодвигаю в сторону проблему с моей парой и сосредотачиваюсь на потребностях этих волков.

— Кто их забрал?

— Пришли вампиры и забрали их обратно в Морвейн, начиная с семьи ученого. Всех, кроме Брины, и никто не знает, где она.

При ее словах мой взгляд устремляется к моей гамме.

— Опять вампиры. Этому нужно положить конец.

— Мы готовы к бою, Альфа. Нам не терпится сразиться.

Отто о чем-то спрашивает женщину, заходя с ней в заброшенный дом. Остальные волки смотрят на меня, ожидая указаний.

— Готовьте корабль к возвращению домой. Мы отправляемся на войну с этими мерзкими кровососами.

Мужчины бьют себя в грудь сжатыми кулаками, а некоторые воют на луну, пока я даю обещание богине.

Когда все закончится, я верну ее домой. Я уничтожу того, кто или что удерживает ее от меня.