Поцелуй сирены и первобытные хищники

9

КАЙ

Это все предупреждение, которое я ей даю.

Один шаг. Два шага. Я делаю десять шагов назад, на несколько секунд закрываю глаза, наслаждаясь ее потребностью во мне. Она повсюду. Ее скользкое желание, витающее в воздухе между нами, и сладкое с легким привкусом соли совершенство дополняют ее естественно вызывающий привыкание аромат.

Цветочный. Фруктовый. Мой.

Передо мной происходит едва заметное движение, подошвы ее босоножек с открытым носком волочатся по булыжнику под нашими ногами. Я настроен на малейшее движение, и когда она придвигается ближе, а не отдаляется, я игриво щелкаю на нее зубами.

Ее визг — наполовину шок, наполовину смех — проносится по каждому моему нервному окончанию, как пульс, и мои глаза распахиваются. Более того, чем дольше она рядом, тем сильнее это проникает в меня, и я одобрительно хмыкаю. Этот звук полон гордости, как мужской, так и звериной, низкое рычание, от которого по ее загорелой коже бегут мурашки.

Этот греховный румянец также распространяется от ее щек к огромной груди. Они облачены в мягкое белое хлопчатобумажное платье без лифчика, и я не могу удержаться, чтобы не опустить глаза ниже. Я провожаю взглядом дорожку из маленьких бантиков спереди туда, где ее влагалище скрыто от посторонних глаз.

Ты обнажилась для меня, красотка?

Твою мать, я возбужден. Мой член утолщается и упирается в ткань моих штанов. Я чувствую, как бусинки предэкулята соскальзывают с головки и спускаются по голенищу, прежде чем исчезнуть в строчке. Предвкушение и похоть — пьянящее сочетание, которое я приветствую впервые в своей жизни.

Только для нее. Для женщины, на которую я претендую и с которой спарюсь.

— Беги, маленькое сокровище.

— Ч-что ты…

— Десять, девять, восемь…

Не успеваю я досчитать до семи, как она убегает. Ее платье развевается вокруг бедер, когда она мчится по улице в направлении своего дома. Взъерошенные волосы. Покачивание бедрами. Игра в погоню изысканна, и я планирую побаловать себя.

Я никогда не прикасался к женщине. Никогда не испытывал желания нарушить клятву, данную моей избраннице богиней, но по тому, как я реагирую на нее, я знаю, что она моя. То, как она прижимается ко мне и смягчается при звуке моего мурлыканья, — вот и все доказательство, которое мне нужно.

— Мы добудем камень завтра, — говорю я, вытягивая шею из стороны в сторону. — Сегодня ночью…мы поохотимся.

Согласие моего волка приходит в форме пульсирующего осознания. Удовлетворенность.

Я заберу его завтра перед завтраком и удостоверюсь.

Я даю ей небольшую фору, пока мой волк потягивается, наслаждаясь шлейфом ее запаха и неприкрытым возбуждением, в котором я планирую утонуть. Он согласен со мной. Это проявляется в обострении моих чувств и напряжении мышц, в перемещении моего веса вперед, когда мы готовимся к погоне.

Более того, она доходит до конца улицы, прежде чем я поддаюсь своим порывам и меняюсь наполовину. Мои когтистые лапы впиваются в землю, пока я облизываю клык, делая резкий вдох, прежде чем броситься за ней.

И в тот момент, когда я это делаю, она оглядывается, чуть не спотыкаясь, но приходит в себя, когда из ее горла вырывается еще один радостный звук. Не крик. Никакого страха. Моя пара возбуждена.

И чем быстрее она бежит, качая своими гибкими ногами, тем больше я замедляю походку. Она намного меньше меня, и на каждые три ее шага я делаю один, и она никогда не выходит из поля моего зрения. Улица уступает место извилистой дороге, и по обе стороны от нас ничего нет. Просто трава, несколько неровных участков песка, небольшая игровая площадка для тех, у кого здесь есть дети, два деревянных пандуса, ведущих к пляжам…

В поле зрения появляется ее дом.

На крыльце горит маленькая лампочка, ее сияние придает фасаду ее дома немного тепла, но она не заходит внутрь. Вместо этого она обходит коттедж и направляется к задней части. Точнее, в джунгли за ним. Это отличается от того, что вы найдете в южном или западном море, более густым лесом, но тропическая растительность здесь растет дикой и густой — пальмы, широколиственные деревья и цветущие виноградные лозы, которые процветают в эту влажную жару.

Когда она проскальзывает внутрь, становится темнее; солнце полностью село, и различные оттенки фиолетового и оранжевого постепенно становятся темно-синими. Почти черными. Ясная ночь, если не считать моря звезд, которые направляли ее крошечные шаги мимо густой линии деревьев.

Через несколько секунд я останавливаюсь на краю.

Пока мой волк следит за каждым ее движением, за тем, как она уворачивается от разросшихся корней, я мысленно посылаю последнее сообщение по связи Торрену на корабле.

— Не связывайся со мной, если это не срочно. Я вернусь на рассвете.

Через узы стаи я чувствую тяжесть его незаданного вопроса, но доверие Торрена перевешивает его любопытство. По крайней мере, он лоялен. Заслуживает доверия.

— Да, Альфа. Приятного вечера.

Отключив связь, я облизываю губы и улавливаю следы ее желания. Сейчас оно мягче; ветерок, дующий с близлежащего водоема, придает солоноватый привкус, но мне нравится это сочетание. На море я всегда чувствовал себя как дома, даже если я никогда не проводил там время.

Волки путешествуют по нему, но никогда не купаются. Сиренам нельзя доверять, а их король — шутник, который прячется под водой. Так делает вся королевская семья, включая будущую наследницу.

— Ты медлительнее, чем я представляла, — шепчет она с кокетливой ноткой в голосе, и я смеюсь над легкой насмешкой. Мы оба знаем, что не потребуется много усилий, чтобы подчинить ее, но мне нравится ее игривость. Пусть она верит, что у нее есть преимущество.

— Как тебя зовут, красавица? — Спрашиваю я, медленно подкрадываясь к ней, как хищник, которым я и являюсь, в то время как джунгли приветствуют нас. Влажные и живые, его тени обвиваются вокруг каждого дерева. Каждый лист, каждое дерево, куст — идеальный фон когда я следую за ней все глубже в его колыбель. Она на несколько минут опережает меня, и все же ее легко найти.

Каждый вздох, каждый быстрый взгляд через плечо, ее звонкий смех — все это утоляет мой голод. Ветки царапают ее икры, листья прилипают к скользкой от пота коже, но ей все равно, и она не останавливается. Во всяком случае, это вызов — надавить сильнее и посмотреть, сколько времени мне потребуется, чтобы поймать ее.

Это хихиканье окончательно меня погубит.

Эта прелюдия: восхитительная игра, которая дразнит до тех пор, пока один из нас не сорвется, пометит ее еще до восхода солнца.

Потому что нет никакой ошибки в том, кто сорвется первым.

У нас впереди вся оставшаяся жизнь, чтобы узнать друг друга получше.

Завтра, когда взойдет солнце и я разбужу ее своим языком, я буду задавать вопросы и отвечать на них, но сегодня я планирую дать волку полную волю. Потому что нашими животными управляет не логика, а инстинкт, и каждое мое животное тянет меня в ее сторону. Кто и что она такое, не имеет значения.

Я ускоряю темп, мышцы напряжены, чувства оживают. Расстояние между нами сокращается, кончик моего когтя с черным кончиком скользит по тыльной стороне ее руки, и визг восторга, который она издает, заставляет мой узел пульсировать. Чтобы мой член резко дернулся, и головка выскользнула из полураскрытой молнии.

Она видит это через плечо, спотыкаясь в тусклом свете, но вовремя выпрямляется, прежде чем повернуть направо. Впереди заросли гуще, почти как в лабиринте, и она проскальзывает между сейбами и деревьями. Здесь также растет пара деревьев миндаля и гуавы, но они обрамляют внешний край этого участка.

— Имя, милая женщина?

— Ты должен заслужить это право, Волк.

Моему зверю нравится вызов. Его пыхтение смешивается с моим смехом, и звук разносится по джунглям. Особенно, когда она находит убежище за большим стволом, прижавшись лицом к его коре. Она пытается быть незаметной, но эти фиалковые глаза невозможно спрятать.

На них отражается лунный свет, каким бы тусклым он ни был сквозь верхушки деревьев, и я сдерживаю улыбку.

Было бы легко схватить и оседлать ее, забрать то, что принадлежит мне, но я этого не делаю.

Вместо этого я провожу когтями по стволу ближайшего дерева. Порезы, которые я оставляю, неровные и глубокие, но именно резкий треск деревянных волокон заставляет ее бежать. От одной сейбы к другой, даже на кустарники, если она рискнет подойти ближе к краю, пока я наблюдаю.

Ее сердцебиение учащается, дыхание немного затруднено, но резкий всплеск ее запаха заставляет меня сопротивляться полной смене. Теперь он сильнее, распространяется по каждому дереву, пока не достигает меня, и то, как он скользит по моей обнаженной коже, ощущается как мягкое поглаживание ее руки. Как будто она ходила вокруг меня, проводя пальцем по каждой мышце, прежде чем опуститься ниже.

От кончика до узелка я пульсирую в такт ее сердцебиению. Тук, тук, тук — это ритм, под который я иду, пока она снова движется. Я нахожусь в центре, пока она скачет вокруг меня, прячась за деревьями, в то время как я позволяю ей думать, что она победила.

— Ты не силен в этой игре, не так ли?

— Ты за это заплатишь.

— Я не боюсь, — нараспев произносит она, снова меняя позу.

Ошибка. Ее разум, хотя и дерзкий, но уверен, что этот хищник стал послушным во время нашей игры. Она думала, что сможет проскользнуть мимо меня и ускользнуть из моих рук. Еще одна ошибка.

Одной я воспользуюсь. В ту секунду, когда она бросается вперед, я поворачиваюсь и набрасываюсь, обхватывая ее рукой за талию и отрывая от земли в середине спринта. То, что начинается как визг, быстро превращается в хихиканье, но даже оно обрывается через несколько секунд.

Ее спина прижимается к стволу ближайшего увитого виноградом дерева, мое тело прижимает ее к месту.

Я ее не зажимаю.

Мы не лицом к лицу, скорее, она на уровне моей груди, но она достаточно высоко, чтобы я мог быстро наклонить лицо и поцеловать ее. Не то чтобы она жаловалась. Вместо этого это маленькое сокровище впивается пальцами в мою руку и выгибается мне навстречу. Ее кожу от моей отделяет всего лишь тонкая полоска хлопка, и все же ее тепло обжигает меня.

Чувствовать ее так близко — это правильно.

— Кто плох в этой игре? — У меня вырывается стон, когда ей удается обхватить одной ногой мое бедро. Подол ее платья приподнимается, обнажая более нежную кожу, и я издаю стон, когда одна рука скользит от ее колена к верхней части бедра и обратно вниз. — Расскажи мне.

— Я могу признать поражение.

Она пытается подпрыгнуть и обхватить меня другой ногой, но безуспешно. Затем она надувает губы, бессознательный жест, судя по нахмуренным бровям и тому, как она смотрит вниз, на упомянутую ногу.

Самая милая, блядь, штучка.

— Попроси меня.

— Я не…

— Скажи мне, из-за чего у тебя такое выражение лица, и я все исправлю.

Ее осеняет понимание, и она снова краснеет. Благодаря моей волчьей способности ясно видеть ночью, я замечаю румянец на ее щеках и тонкую струйку пота, покрывающую каждый дюйм ее тела. Он легкий, но его трудно игнорировать, когда каждая капля, скатывающаяся по ее коже, — это преувеличенный декаданс.

Мои клыки ноют от желания укусить, но прежде чем я успеваю хотя бы укусить ее за ухо, она поднимает лицо и хлопает ресницами. Медленно. Кокетливо.

— Помоги мне поднять ногу.

Игриво я щелкаю зубами на волосок от ее маленького носика-пуговки.

— И куда ее положить, маленькое сокровище?

Ее фиалковые глаза сужаются, а губы поджимаются.

— Тебе это нравится.

— Да.

Не собираюсь этого отрицать.

— Пожалуйста, обхвати мою ногу вокруг своей талии, — говорит она таким нежным голосом. Низким и хриплым.

Желание, которое я исполняю, прижимая свой твердый, наполовину прикрытый член к ее обнаженной киске. Головка касается ее щели, и мы оба замираем, похоть пронзает меня с силой тарана.

Я знаю, нам нужно кое-что обсудить.

Кто она. Кто я. Ее гребаное имя…

Но все перестает существовать, когда она наклоняет свой рот к моему и кончиком языка проводит по моей нижней губе. Мир мог бы перестать существовать, и мне было бы на это наплевать.

Все, что я слышу и чувствую, — это она. Только она.