Поцелуй сирены и первобытные хищники

13

КАЙ

Волк во мне воет, когда она исчезает под водой, в то время как обычный мужчина стоит неподвижно с бутылкой рома в руке. Не выпивая, просто схватив его из ближайшей бочки, прежде чем подойти к планширу, чтобы посмотреть, как вода успокаивается после ее исчезновения.

Прошел уже час.

Я злюсь и размышляю — борясь с желанием позвать ее по имени. Оно вертится у меня на языке, мои инстинкты подталкивают меня отказать ей, но горечь трудно проглотить.

Нерисса.

Благословение и проклятие на моем языке, вкус, который я не могу смыть, как бы сильно мне этого ни хотелось. Никакое количество рома не поможет. Никакое количество крови, запятнавшей эти старые деревянные полы, не утолит чувство предательства, которое я испытываю.

Мои кулаки сжимаются по бокам, ногти впиваются в ладони, пока я не чувствую, как лопается кожа.

Я должен был догадаться. Знаки были налицо…

В ее декадентском аромате чувствовался привкус соли на краю каждой ноты. За те часы, что я провел между ее бедер, легкая дымка воды прилипла к ее коже. Я принял это за пот, после тяжелой погони, но теперь вкус у него другой.

Как росистое утро на море: все, к чему вы прикасаетесь или пьете, отдает морской солью, вкусом, которого я всегда жаждал — наслаждался с юных лет как слабостью, — но теперь оттенок изменился.

Судьба действительно трахнула меня.

Она сирена.

Нежная. Красивая. Опасная.

Гребаное совершенство.

Каждый дюйм этой знойной нимфы с кокетливой улыбкой взывает ко мне. Она создана для того, чтобы заставлять мужчин падать на колени и поклоняться, и все же Боги дали ее мне — дар и проклятие, которые я принимаю без колебаний.

Она принадлежит мне так же, как и я ей, даже если в данный момент я ненавижу то, кто она есть.

Моя слабость. Мой дом.

Пара, слово из четырех букв, которое сбивает мой мир с его оси. Я больше не принадлежу себе, но свободно отдаюсь женщине, которая уже предала меня.

Волчий вой, сердитый звук вырывается из моей груди, и команда вокруг меня обнажает шеи. Они не понимают, насколько глубоко это ранит, как мой волк требует, чтобы я нырнул за ней и вернул ее обратно. Брыкающуюся и кричащую — не имеют значения, а если я убью каждого чешуйчатого ублюдка, который помог ей обокрасть меня, то будет еще лучше.

Истинное правосудие не сладко, оно залито кровью.

Мое тело напрягается, готовое к прыжку — к черту последствия, — но я сдерживаю реакцию. Человек понимает то, чего не понимает волк: под поверхностью моря не мое поле битвы. Пока нет.

— Капитан? — Раздается голос Отто. Он самый молодой член экипажа на борту и брат Торрена. Сейчас он относится ко мне настороженно, стоит в стороне, как будто не уверен в моей реакции.

— Говори.

— Что ты хочешь…

Я отрываю взгляд от темных вод, моя челюсть ноет от скрежета зубов.

— Мы сейчас покидаем порт. Готовьте корабль.

— Да, Альфа. — Команда приходит в движение, пока он направляется к своему брату — моему другу.

Раскачиваются фонари, стонут канаты, разворачиваются паруса, по палубе грохочут сапоги. Голоса вокруг меня остаются тихими, но каждый начальник станции окликает другого, когда корабль готовится к отстыковке.

— Я в порядке, — говорит Торрен брату, прислонившись всем телом к мачте. Его рубашка разорвана и насквозь в крови, но раны уже заживают. Все еще кровоточат, но запекаются, и при виде этого моя ярость разгорается с новой силой.

— Позволь мне помочь тебе.

Отто пытается обхватить его рукой, пытаясь перенять его вес, чтобы сдвинуть Торрена с места, но тот отмахивается от него. Идиот снова открыл колотую рану; кровь вяло течет по его боку, а лицо сильно щиплет.

— Прекрати…

— Гамма, — кричу я, и всякая чушь, которую он собирался изрыгнуть, застывает у него на языке.

В одно мгновение я оказываюсь перед ним, разглядывая его бледную кожу и пот, стекающий по виску. Торрен пытается выпрямить упрямую задницу, но это усилие заставляет его пошатнуться.

— Альфа, я в порядке, — выдавливает он сквозь зубы, пальцы в багровых пятнах там, где он касался своего бока.

— Ты никудышный лжец.

За это я получаю фырканье, которое заканчивается еще одной гримасой. На секунду мой взгляд переключается на двух других членов стаи, лежащих на палубе, бортовой врач проверяет повреждения.

Один, похоже, без сознания, у него вздулась шишка на виске, а у другого глубокая рана на щеке. Они начали срастаться, слои кожи стягиваются, но процесс идет медленно.

И тот, и другой будет в порядке.

— Тащите их вниз, — рявкаю я, и другой член экипажа переходит от своих обязанностей по привязыванию припасов к помощи поднять одного из раненых, осторожно перекидывая его через плечо.

— Надо было убить ублюдка до того, как он вытащил свой клинок, — тихо стонет Торрен, и я поворачиваю голову к нему. На его лице выражение самобичевания. — Прости, Альфа. Я подвел тебя.

Нет. Это мой крест, который я должен нести.

— Это убийство принадлежит мне, Гамма, но я дам тебе утешительный приз, как только ты встанешь на ноги. — Торрен выглядит так, будто хочет возразить, но мое низкое рычание останавливает его. — Ты никому не нужен, истекающий кровью. Не упрямься, мой друг.

Его волк показывается в глазах, и они оба кивают, признавая правоту. Они также обнажают шеи в знак уважения.

— Отто, отведи его под палубу и займись им.

— Да, Альфа.

Пока они продвигаются вперед, стараясь еще больше не травмировать Торрена, корабль удаляется от причала в открытые воды. На секунду я закрываю глаза и наслаждаюсь бризом и приятным туманом, поднимающимся от воды, пока мой волк снова не прижимается к коже.

Он хочет контроля. Вырваться на свободу, когда за закрытыми веками я вижу эти великолепные фиалковые глаза. Помню, как я перебирал пальцами ее чернильно-черные волосы с нежнейшими волнами в каждой пряди. Как она приходила в себя от моих прикосновений и просила большего после каждого раунда.

За тридцать три года, что я хожу по этой земле, ничто не могло подготовить меня к ней.

К вспышке нужды и голода, к признанию того, что эта девушка теперь принадлежит мне. Мужчина и зверь хотят ее. Трепещут ради нее. Этого ничто не изменит.

Я все еще чувствую ее вкус у себя на языке; эта уникальная смесь соли и сладости, которая в данный момент облизывает мою плоть, как будто ее сущность — это хлыст, отмечающий меня. Владеющий мной.

Я ненавижу ее за то, что она сделала. Потому что — если бы она была честна — я бы подарил ей Кордис Люкс и многое другое.

Я хочу ее больше, чем воздуха, и это правда, которая обжигает меня до тех пор, пока я не начинаю задыхаться от этого греха.

Она моя. Этого не изменить, и да поможет мне Богиня, я никогда ее не покину.

Городская гавань исчезает позади нас, а я все еще сжимаю бутылку в руке, пока костяшки пальцев не белеют. Пока стекло не трескается и не разбивается вдребезги у моих ног. Тысячи крошечных осколков окружают меня, некоторые оставляют порезы, но мне было наплевать, когда я вглядывался в горизонт в поисках каких-либо признаков ее присутствия.

Ничего. Она ушла.

А я? У меня не остается другого выбора, кроме как встать, а затем ходить взад и вперед, повторяя действие, в то время как ярость тянет в одну сторону, а потребность в другую.

Именно в те моменты, когда корабль рассекает волны и дневной свет сменяется ночью, я даю себе клятву.

Клянусь клыками и морем, я найду ее и вырву правду из ее сладких уст, прежде чем вернуть то, что принадлежит мне по праву…

Но сначала мне нужны ответы.

Дни расплываются, когда море несет нас домой. Пока команда ухаживает за ранеными, я рулю, а затем отдыхаю. Затем рулю еще немного, пока не приходит время отдохнуть.

Я бомба замедленного действия. Готовая взорваться, и меня преследуют сны.

Она приветствует меня в своих объятиях каждую ночь, когда я закрываю глаза, ее нежный тон разносится по волнам, когда я просыпаюсь с ее именем на губах. Я тверд и пульсирую, пот скользит по моей коже, и боль становится сильнее с каждым проходящим днем.

Физическое проявление тоски по своей второй половинке.

Когда несколько дней спустя на горизонте появляется остров Лобос, мое сердце сжимается по другой причине. Это мой дом. Мои люди, которых я подвел.

Утесы зубчато поднимаются из моря, а черный камень был высечен многолетними штормами. Из сердца острова простираются огромные джунгли, полные деревьев и дикой природы, а над очагами стаи вьется дымок, ожидающий нашего возвращения.

Мои владения. Моя семья.

На береговой линии я вижу своего ожидающего бету. Он был поставлен в известность о нашем возвращении наблюдателями, волками, которые приветствуют нас и сообщают об активности за пределами наших берегов.

Верис улыбается, когда мы приближаемся, широко и уверенно, волк, вырезанный из железа, которому я доверяю свою жизнь. Он должен был быть со мной на этой пробежке, но его пара была слишком близка к сроку родов, и его место было здесь, приветствовать своего щенка — новую жизнь — в стае.

— Альфа. — Он показывает мне свою шею, когда я ступаю на причал, на его лице усталая улыбка новоиспеченного отца. — Моя маленькая Офелия сильна и здорова, с криками воина. Марта хорошо отдыхает.

Я хлопаю его по плечу, гордость смешивается с облегчением.

— Поздравляю, кузен. Пусть богиня благословит ее, и однажды ее вой сотрясет горы.

— Спасибо тебе, Кай. Это много для нас значит.

Улыбка сползает с его лица, когда он видит, как трое раненых выходят из-за палубы, все еще немного ослабленные. Клинок, извлеченный из бока Торрена, нуждается в исследовании на наличие яда.

— Что, черт возьми, произошло? Ты только ходил за припасами и…

— Сообщи моему отцу и деду. Я хочу, чтобы они немедленно были в каменном зале.

Его брови хмурятся, уловив язвительность в моем тоне, но он не спрашивает. Мой бета кивает, затем убегает, чтобы помочь своим братьям и сказать предыдущим альфам, что их призвали.

Каменный зал находится в самом сердце острова, высеченный из вулканической породы задолго до меня. Здесь все альфы, прошлые и настоящие, встречаются со своими старейшинами или членами стаи на руководящих должностях. Даже приезжие вожди территорий встречаются здесь, когда я вызываю их, чтобы обсудить договоры или пресечь неверные суждения — отстранение того, кто переходит границы дозволенного.

Это место для дипломатии, в то время как остров Сан-Тико — это место, где я проливаю кровь.

Когда я переступаю порог его священных стен, факелы пляшут. Тени движутся, и тишина такая же неподвижная, как у моего отца у стены. Его руки скрещены на груди, лицо серьезное, в то время как мой дедушка сидит, как король без трона. Старый, но несломленный, и его взгляд такой же острый, как в тот день, когда он рассказывал мне о волках и магии.

Я не теряю времени даром.

— Вы знали? — Я спрашиваю их жестким тоном. Оттенок горечи окутывает каждое слово. — Вы знали, что моя пара будет сиреной?

Ни один из них не произносит ни слова, но мой отец неловко переминается с ноги на ногу. Хотя проходит минута, я замечаю, как подергиваются его руки и он слегка переступает с ноги на ногу. Мой дедушка, однако, старый волк, никак не реагирует. Вместо этого его взгляд на мне тверд и немигающ.

— Почему?

— Сынок, ты должен понять, что…

— У них Кордис Люкс. Камень исчез.

При этих словах оба мужчины обмениваются взглядами, и впервые за многие годы мой дедушка выглядит встревоженным…