По волчьему следу

Глава 23 Дробь

Глава 23 Дробь

«Премьера нового балета в Императорском театре имела грандиозный успех. Все, в том числе и Великая Княгиня, по достоинству оценили страсть, с которой г-жа Сымятникова…»

«Светская жизнь Петербурга»

- …а вот он осознавал, что умирает, - выпив кофею, некромант подобрел. А может, присутствие Софьи так сказывалось, правда, он все норовил встать так, чтобы заслонить и стол, и тех, кто на этом столе оказался.

У Селюгина был некрасиво разинутый рот и уголки век опустились.

- И очень этому удивился. Но да, его вновь же пытались обескровить, хотя и не до такой степени, как это вышло с первым номером.

А и вправду, удобнее нумеровать.

С номерами проще, чем с людьми. И не так по нервам бьет.

- Думаю, его убили, а потом подвесили и попытались спустить кровь. Что-то да вышло, но не так хорошо, как в первый раз. Сердце ведь остановилось.

- А третий?

- Третий… он был пьян, но не только. Очень уж затуманенное восприятие. Ему в кружку плеснули дурмана. Концентрация не смертельная, скорее такая, которая мешает сосредоточиться. Впрочем, пил он, сколь знаю, давно и со стороны в глаза бы не бросалось. Наоборот, решили бы, что он по пьяному делу буянит.

И решили.

Вывели.

- А его сопровождающий…

- Не знаю. Его кровь мне не дали, хотя я запрашивал.

Ну, Шапошников… небось, побоялся, что некромант напишет в заключении, что в крови этой спирта больше, чем самой крови. И выйдет явное злоупотребление.

А так…

Приезжий напился. Пошел с пьяных глаз в лес и там встретил медведя. Или еще кого… главное, что местная жандармерия тут совершенно не при чем.

- Но вот его обескровили и смотрите, - некромант повернул голову на бок. – Здесь линия среза четкая, ровная и ясная. Главное, что меж позвонков прошла. Позвонки пилить неудобно.

Смотрю.

И даже не мутит. Почти. Срез и вправду ровный и чистый.

- Я взял образцы… и могу с уверенностью сказать, что кровь ему спустили. А после заморозили.

- Что?

Это еще как?

- Срез, - палец прошелся по упомянутому срезу. – Видите? Он слишком аккуратный. Пила ли, топор или что иное… топор, пожалуй, мог бы так вот, но не знаю, каково должно быть умение, чтобы с одного удара отделить голову от тела. Пила же зубцами повреждает ткани, раздирает их. От нее срез был бы несколько… более лохматый.

Софья заняла стул в углу.

И Девочка перебралась поближе к ней, пристроила голову на Софьиных коленях.

- Скальпель тоже требует умения. Тем более что ткани здесь разные, разной плотности, твердости. И даже я сомневаюсь, что могу отделить их столь аккуратно… и я думал, как он это сделал?

- Заморозил.

- Именно. Даже не собственно заморозка. Я не нашел характерных для замерзания повреждений клеток. Я бы сказал, что глубокое охлаждение. Мышцы становятся плотными. Пилить их удобно, особенно той же струной…

Вот только на дворе май-месяц.

Это зимой ладно, там бросил в лесу, мертвеца и приморозит. Пили – не хочу. А как охладить тело в мае? Даже ночи тут с плюсовой температурой. То есть заморозки были… бывают. Надо бы уточнить, к слову, когда и где, но, подозреваю, что заморозки тут совершенно не при чем.

Что остается?

Артефакт?

Вроде тех, которые стоят в холодильных камерах? Взгляд мой к камере и обратился.

- Слабый, - подсказал Ярополк. – Или на грани выгорания. Но вполне еще годный.

И где убийца, кем бы он ни был, взял… хотя… из той же камеры выдрал, только не мертвецкой, а обыкновенной, холодильной.

Или…

Стоят такие дорого. Да и купить не так-то просто. Весьма сомневаюсь, что в этом захолустье найдется приличный магазин техники. Или универсальный. Да и ломать холодильник, чтобы приморозить добытого покойника? Это совсем уж извращение.

Но и обвинять некроманта в ошибке…

Я покосилась и решила, что пока мы не настолько близко знакомы. Они, говорят, вообще дюже обидчивые ребята.

- Тут все?

- С этими – да, хотя я кое-что проверю… не люблю, когда неясности остаются.

А кто ж любит?

Ярополк аккуратно разложил головы по коробкам, причем каждая была подписана. Почерк у него странноватый, округлый, излишне даже правильный.

Но молчу.

Не мне удивляться.

- Предлагаю идти в хронологическом порядке. Начиная с самого старого… экземпляра. Я взял на себя смелость раздеть, поскольку проводить вскрытие в одежде довольно… затруднительно.

И вежливый.

- Вскрытие провели?

- Само собой. Все.

- Когда…

- Ночью. У меня бессонница, - то ли пожаловался, то ли похвастался некромант. – Обычно я вот гуляю по городу… как раз люди расходятся. Тишина… тишина успокаивает. Книгу вот как-то писать пробовал. Но не сложилось… а тут работа. В кои-то веки.

Работа.

Коробки возвращаются на место. А Ярополк открывает следующую ячейку.

- Единственно… мне пришлось активировать артефакт на полную мощность, что вызвало некоторое недовольство Валерии Ефимовны, главврача… артефакт находится на балансе госпиталя…

А расходуется куда быстрее, чем балансом предусмотрено.

Вот… терпеть не могу такие моменты. И взывать к чувству сопричастности и гражданскому долгу бессмысленно. Раз уж оная Валерия Ефимовна не побоялась выказать недовольство некроманту, стало быть, женщина опытная. И знает, что долг долгом, а отчетность – отчетностью.

И бюджет опять же.

- Выпишем замену, - пообещала я, дав себе заметку, скинуть эту головную боль на Бекшеева.

У него со всякими там Валериями Ефимовнами лучше получалось общаться.

- Спасибо…

На блестящем столе тело выглядит несуразно маленьким.

- Совсем ребенок…

- Нет, - Ярополк качает головой. – Рост несколько ниже среднего. Да и тело усохло. Но это не ребенок. Женщина. Взрослая. Зубы не только прорезались в полном объеме, но и имеются явные следы истирания. Неоднородные, но в совокупности с иными признаками… те же швы черепа или строение трубных костей…

Я слушаю.

Киваю.

И стараюсь не смотреть, хотя некромант вполне искренне пытается показать то, что говорит. Но вот сам вид тела. Аккуратного. Сухого. Маленького…

- …так что ей где-то тридцать пять, возможно, сорок… но может и меньше, поскольку тут сложно говорить. Нужно учитывать иные параметры.

Тридцать пять?

Сорок?

- Смерть наступила довольно давно. И снова, боюсь, сказать, когда именно, сложно… не менее десяти лет тому, может, около пятнадцати. К сожалению, на таком временном промежутке мои способности бесполезны. Вам… иной специалист нужен.

Иного нет.

- И умерла она поздней весной.

- А это как определил?

- Вот, - Ярополк наклонился и вытащил из-под стола коробку. – Это одежда. И кое-какие иные… включения. В дыхательных путях я обнаружил яйца…

Вот…

Вот что-то как-то даже смотреть не хочется.

- …полагаю, их там отложили вскоре после наступления физической смерти, но до того, как тело переместили.

- К-куда?

Я все же смотрю. И вижу только ком из грязных тряпок.

- Туда, где условия таковы, что вместо разложения начался процесс естественной мумификации.

- Каковы? Точнее?

На меня смотрят с обидой и легким удивлением. Ну да, кто ж не знает-то, что нужно, чтобы из тела получилось это вот… такое.

- Главное условие – испарение влаги, - Ярополк все же снизошел до ответа. - Поэтому воздух должен быть сухим. Также важно постоянное движение его. Тогда влага, содержащаяся в теле, будет испаряться. И ткани – высыхать. Кроме того, сам объект весьма подходил… она и при жизни не отличалась пышностью телосложения, полагаю. Запасы подкожного жира были малы, я бы даже сказал, что женщина незадолго до смерти пребывала в крайне истощенном состоянии.

Место, где сухо и воздух движется…

- А отчего она умерла?

- Обширная кровопотеря.

- Ей…

- Она рожала, - некромант мягко коснулся иссохшей руки, больше похожей на бурую птичью лапку. – Полагаю, роды были сложными. И ей сделали кесарево сечение. На теле есть следы.

Я думаю. От такого должны бы остаться.

- Но… понимаете, мне сложно сказать, я все же не целитель и не хирург. К тому же само тело в таком состоянии… ткани ссыхаются, органы превращаются в тончайшие пленочки. Все это слипается друг с другом, а потому многие повреждения просто-напросто не видны. Да и срок… моя сила собирает что-то, но это остатки. Она рожала. И судя по тазу, это были далеко не первые роды. Но то ли возраст, то ли истощение, то ли… живот разрезали. Видите?

Вижу. Эту дыру, которая почти не заметна на буро-коричневой плоти, все же вижу.

- Ребенка извлекли, но, полагаю, не справились с кровотечением… я не нашел следов заживления.

Их не было.

- Да и сам этот разрез… он какой-то очень уж большой.

- Потому что, - этот сухой голос стеганул по нервам. – Что это не кесарево сечение.

Женщина.

Высокая. Худая. И да, из нее, полагаю, вышла бы отличная мумия. Вон, ни капли жира. Лицо и то – череп, обтянутый кожей. Глаза чуть навыкате. Нос большой. И хрящеватые оттопыренные уши. Она, эта женщина, настолько некрасива, что лицо завораживает этакой некрасивостью.

И силой.

- Валерия Ефимовна, - представилась она, протянув мне руку, которую я пожала. Рука была большой и по-мужски жилистой.

- Зима, - сказала я. – А там – Софья. Мы из…

- Столицы. Наслышана. Весь город гудит. Накладные за перерасход энергии вам направить?

- Бекшееву.

Приподнятая бровь. Слышала? Хотя да, имя Бекшеевых в медицине имеет вес.

- Сын, - пояснила я, хотя вопроса не задали.

Кивок.

И взгляд становится мягче. Немного.

- Позволите? – она подходит к столу, и Ярополк отступает. – Видите? Разрез широкий. Практически…

От края до края живота.

- Любой мало-мальски адекватный хирург старается делать настолько малый разрез, насколько это возможно в данной конкретной ситуации. Разрез – это всегда кровотечение. И сложности с заживлением. Повышается вероятность заражения. Сепсиса…

Пальцы у нее длинные. Тонкие.

Паучьи.

- А если действовал не хирург?

- Возможно. Тогда у нее изначально не было шансов, - пальцы нырнули в рану. И смотреть на это было еще более отвратительно. – Тот, кто это сделал… или знал, что шансов нет и спасал ребенка… или изначально был нацелен именно на ребенка. Когда она умерла? Десять лет назад?

- Возможно, больше… - некромант явно опасался этой вот женщины.

Волосы у нее седые, а ведь не так и стара. И зачесаны гладко, стянуты в тугой пучок.

- Процесс мумификации занимает от нескольких месяцев до года. В зависимости от того, где и как проходит. Ну и от качества исходного материала. А вот сама мумия уже как бы вне времени… я скорее на степень изменения материала ориентировался. Но это тоже неточно.

- В любом случае, это или война, или сразу после…

Пальцы она вытащила, чтобы продолжить мысль.

- Разруха. И полный хаос, включая все, что касается медицинской помощи… несчастная рожала.

Не могла родить.

И кто-то, поняв, что женщина все равно умрет, взял и вырезал из нее ребенка. Как-то вот…

- О теле позаботились, - это уже Ярополк. – Его не просто перенесли… женщину переодели. И омыли. На одежде нет разрезов или следов крови.

- То есть…

Похороны.

Я посмотрела на нее, такую вот…

- И еще, не знаю, важно или нет, - Ярополк все же подошел к столу, но так, чтобы стол этот оказался между ним и целительницей. – Её уложили. И зафиксировали. Высыхая, мышцы сокращаются. И поза изменяется. Но она лежала прямо… и туфли. Туфли одеты позже.

Он вздохнул и признался:

- Это модель прошлого года. Я такие маме покупал…

- И это тоже странно… - Валерия Ефимовна отступила от тела. – Я еще могу понять, что… случилось. Когда выбор двое или кто-то один остается живым…

Она запнулась.

А я вдруг поняла, что у нее есть свои чудовища, запертые в глубинах души. И не след выпускать их на волю. Определенно.

- И что тело вот так… подготовили к похоронам. Но почему все же не похоронили?

- Похоронили, - тут уже я могла ответить. – Её похоронили. Просто… не по христианскому обычаю.

Все-таки придется искать кого-то из наших…

Осмотр прочих тел прошел быстро и буднично, в четыре руки.

Ярополк вытаскивал очередное, присваивая ему номер. Рассказывал. А Валерия Ефимовна, то ли заинтересовавшаяся делом, то ли просто не желавшая оставлять подотчетного некроманта без присмотра, комментировала некоторые моменты.

Я слушала.

Софья делала вид, что её тут нет.

Итого… четыре покойника, которые умерли где-то в начале зимы, поскольку осень в этом году выдалась на диво теплой и только в ноябре пошли дожди. Ну и примораживать начало, но не настолько, чтобы тела сохранились. Да и если судить по одежде, и по тому, как стали они разлагаться, убили их зимой.

И быстро.

В наличии сломанная шея, горло, перерезанное так, что голова почти отделилась от тела, и пара весьма характерных ударов по почкам. Опасных. Я бы зимой не решилась так бить. Как знать, сколько на объекте одежды и где там вовсе его тело-то… не всякий клинок достанет.

Поэтому дыры в одежде – на телах мало чего осталось, все же зверье деревню проклятой не считало - осматривали втроем.

Но да… он был хорошим охотником.

Кто бы он ни был.

- Да, - подумав, согласился Ярополк, вытащив и тело рядового Евтухова. – Пожалуй, одна рука… и инструмент один. Не нож. Клинок длинный и тонкий. Но при том очень жесткий. Как… гвоздь, если такой вот.

Он развел руками.

Полметра выходит? Это ж… это шпага какая-то. Или рапира. Но один хрен с рапирой по лесу шастать неудобно. Да и замахиваться. Я попробовала… у меня локоть на такой удар не отставляется.

Или…

Длинный.

Тонкий. Жесткий. С хорошей пробивной способностью. И беззвучный…

- Болт, - я решилась озвучить мысль. – Это мог быть арбалетный болт? Такой, который без широкого наконечника?