Первый из рода: Калибан, Проклятый зверь

Глава 13

В полдень город был переполнен людьми, спешащими по своим делам, а широкие улицы, наполнялись сотнями голосов. Кто-то ругался, кто-то смеялся, торговался или даже угрожал. Люди жили своими жизнями, заботами и радостями, мужчина в потрепанном халате хвастался, что купил мешок риса за полцены. А счастливая округлая молодая девушка с румянцем на вопрос «ну и когда?», отвечала что совсем скоро, и что гадатель заверял, что будет мальчик.

Лаяли и пищали различные городские животные, пели редкие соловьи, но вся эта идиллия существовала лишь до того момента, как появлялся на улице я.

Детский смех и неспешный разговор взрослых прекращался, и наступала гробовая тишина, даже птицы замолкали, а редкие псы, сопровождающие своих хозяев, рычали на меня, поджав хвосты. Они боялись меня до одури, но готовились вонзить в меня свои зубы, если я приближусь.

Некоторые мужчины обнажали оружие, а молодая округлая девушка упала в обморок и, слава богам, её успели поймать.

— Эхэу, — вновь тихо донеслось мне в спину от одного из воинов городской стражи, и я знал, что это значит.

Монстр.

И я его почти презирал. Шепнул мне тихо в спину… Скажи мне в лицо, покажи свою храбрость, воин, и уж если обнажил меч — нападай. Да, я немного к ним суров, да, я огромен, не так уж и страшен, но силен и необычен, все же их местные гиганты мне по плечо, а мой кулак пробьет стену дома, и они видели, что я не медлителен. А то, что я иду рядом с мастером стихии в его сине-голубом кимоно с черным поясом, показывало, что я не просто опасен на вид, но и на деле страшен. Та же россыпь почти невидимых шрамов говорила о многом.

Воин, идущий навстречу, кивнул нам, каждому отдельно, не коснувшись рукояти меча, и мы ответили ему тем же. У прилавка торговалась девушка в белом платье и внезапно для себя увидев меня лишь слегка нахмурила брови на мгновение, а потом улыбнулась нам и, поправив прядь волос, кивнула каждому. Получив же ответный кивок, она продолжила торговаться за какие-то пурпурные ткани. И я немного ей завидовал, ничто не выдавало в ней мага или воина, она могла спокойно торговаться на рынке. И наверняка никто не закричит от испуга при встрече с ней в переулке.

Никто не будет нападать на нее, нет, с ней подобного не происходит, а выдал её лишь кивок воинам, подобным мне, и быстрая оценка ситуации.

Я шел неспешно с Иньху на свой экзамен и вел с ним беседу о том, как прошла его бурная бессонная ночь, и рассказывал, как прошла моя ночь. У мастера было много проблем, с самого утра у него было знакомство с ночным гостем и ремонт ворот, которые не смогли противостоять Исау в гневе.

Но меня волновало иное, и уж точно не выбор белого кимоно, что сегодня был надет на мне, не ненависть, которую я чувствовал от горожан за то, что я отличался от них внешне. Меня волновали мои руки, которых коснулась мелкая дрожь.

Стальные нервы, как это красиво звучит, и я даже когда то предполагал что у меня именно стальные нервы, я прошел башню, где на каждом этаже меня пыталась убить какая-то тварь. Каждый этаж башни заставлял настораживаться, ведь тогда я точно знал, что моя жизнь висела на волоске, а все усугубляло рабство и ощущение тоски по утерянным жизням.

Я прошел кровавые, жестокие сражения и пытки, как тела, так и души, но руки дрожат у меня именно сейчас, когда я иду по городу, который мне чужд, и где каждый прохожий то шарахался в сторону, то богу начинал молиться, желая мне смерти. Все это никак меня не волновало, но вот руки предательски подрагивали.

— Ну что ты нервничаешь! Как малая девчонка перед экзаменом, — оскалился идущий рядом со мной Иньху. — Ты воин! И поправь кимоно! У тебя складки, портят твой наряд. Эх, еще бы пояс желтый…

— Воин я, Иньху, воин, но я не привык к белым да парадным одеждам, мне по нраву больше мой истертый дорогами и невзгодами халат с капюшоном, — ухмыльнулся я, поправляя белое кимоно, которое практически с угрозами заставил меня надеть Иньху, а Исау молчаливо кивала отцу. Я же хотел надеть черное кимоно, мне оно было больше по нраву. — Иньху, я готовился к экзамену три дня, да только обучаться надо семь лет…

— Это не твоя основная проблема, — пробурчал Иньху, пока мы шли по городу он постоянно недовольно бурчал. — Поправь кимоно, а то этот твой дешевый черный пояс складку делает.

— Иньху! — прорычал я. — Говори уже, что было ночью и как мое кимоно связано с этим. Большую часть я уже и сам знаю, но хочу услышать от тебя.

— Откуда? — подозрительно спросил Иньху. — Кто-то из мастеров? Но ты не знаешь никого… Кирсана? Но она не смогла попасть на закрытую часть совета, хм…

— У меня свои источники, — ухмыльнулся я, решив не выдавать Агау. — Но хотелось бы узнать о совете мастеров от тебя, и почему ведьму зовешь Кирсаной? Она до сих пор светлая и не изменила имени?

— Совет прошел как… Как… Не по плану, а Кирсаной её называю, оказывается, только я, — вздохнул печально Иньху. — Какой смысл тебе рассказывать, если ты и так все знаешь? Или не знаешь?

Я молчаливо медленно шел по улице и не стал отвечать Иньху. А что я ему мог ответить? Что его сдала собственная дочь? Все утро он не давал мне покоя, три чаепития, три! И он так и не решился мне рассказать что-то важное, нет, Агау дала мне пищу для размышления, но мне казалось, что я сдружился с одним мастером. В городе все как обычно смотрели на меня, но было мне как-то не по себе поймать взгляд на себе нищего, что таращился на меня из темного переулка. Между тем мастер заговорил вновь, отвлекая меня от странного бродяги.

— Знаешь, — после долгого молчания проговорил Иньху, придержав меня рукой, когда мы уже выходили к дворцу, где проходило обучение элит. — Не спеши, я расскажу что произошло важного этой ночью. Кроме того, ты, кажется, стал свахой.

— Я тут не причем, они все сами.

— Исау говорит иначе, — ухмыльнулся Иньху. — Ты не дал ей прибить подарившего цветок луны. Ты знаешь, что это за цветок?

— Нет.

— Ну, ты точно не сдашь экзамен.

— Иньху!

— Ну что Иньху? Из этого цветка делают чай для темных, но достать его нелегко, — усмехнулся отец двух девочек. — И монах пришел передать драгоценный цветок в ту ночь, когда Исау переполнена силой. Он пришел, чтобы взглянуть на невесту, что была не в самом лучшем настроении, а меня не было дома!

— Подожди, они же просто пили чай, ко мне то какие вопросы?

— Они сдружились, хоть они и абсолютно разные, как мне теперь уходить в плавание?

— Боишься стать дедушкой, значит, — усмехнулся я.

— А ты, как я посмотрю, каменная дылда, не боишься стать дядей? Ты будешь нести ответственность за моего внука, балда.

— Но я же,− потерял я на мгновение дар речи от внезапности. — Какой, к проклятым, я дядя⁈

— Самый что ни на есть настоящий, Исау не дала согласия на твое исключение из семьи, и желает, чтобы у нее был приемный брат, Агау я даже спрашивать не хочу. Семья против твоего исключения, поздравляю.

— Это же просто формальность, — почесав лысый затылок, проговорил я. — И я могу отказаться в любой момент, я не несу никаких обязанностей ни перед кем.

— Ну разумеется, простая формальность, я и не думал что выйдет иначе, — печально вздохнул Иньху и начал тереть ладонями рукояти своих мечей за поясом. — Я же привел в дом сурового воина, убийцу, которого возненавидели дети, а моя младшая дочь не спит на его подушке, потому что пока меня нет, это самое спокойное и безопасное место в городе! Конечно, для неё ты стал формальностью, это же просто формальность…

— Я уйду, и через месяц она меня забудет.

— Агау? — скривился Иньху. — Ты сам то в это веришь? В том то и проблема, Рык, что сегодня я должен, как планировалось, довести тебя до школы и потом исключить из семьи. И мое обещание будет выполнено по крайней мере наполовину, ты встретишься с верховным символистом и мне с самой высокой башни будет плевать на то, что будет с тобой дальше. Но теперь имеет значение то, как с тобой обойдутся, а труп твой мне только навредит.

Иньху смотрел на меня напряженно, словно я его вызвал на бой и он сейчас в мысленной дуэли со мной или с самим собой делает сейчас жизненно важный выбор.

— Сегодня ночью мастера решали жить тебе или умереть, — спокойно проговорил Иньху то, что я и так знал. — Ты опасен, но мои слова о тебе никто не слушал, Агалау, глава ордена символистов, пришел на совет мастеров незваным, и рассказал о тебе все…

Мастер Иньху продолжил говорить, и с каждым его словом мне все сильнее становилось не по себе. Глава монастыря, где обучают символистов, ждет меня там, в школе объединённых искусств. Он ждет и знает обо мне все, и он явно мне не рад.

Огромный замок со рвом, расположен внутри города, и он казался чем-то неправильным, но лишь для тех, кто не читал историю школы объединённых искусств.

Все стихийники, маги и почти все монахи проходят обучение здесь хотя бы один год, нигде ты не найдёшь такого разнообразие учителей, нигде ты не услышишь лекцию от учителя противоположной стихии, кроме как здесь А ров, окружающий замок, стены и несколько баллист вовсе не защита школы от города, это защита города от учеников, которые сошли с ума и решили перебить учеников, и от неудачных экспериментов, попытается вырваться из стен школы и перебить как можно больше горожан. А таких случаев за многовековую историю было немало.

Один из последних, кто смог вырваться из школы, был символистом, его имя не называлось, как и причины, из-за которых все началось. В книге было дословно написано: во тьме ночной черный монах-символист прошел сквозь камень и остановил время. Сотня императорских телохранителей стихии тьмы в ночи при полной луне так и не смогли прикончить монаха.

Так говорилось в книги по истории школы и ничего более.

Но читать о школе и увидеть ее своими глазами это совершенно разное чувство. Я чувствовал, что серая мостовая была залита кровью сотни раз, магия крови показывала истлевшие следы крови на стенах, словно со стен сливали кровь из сотен бочек. В то же время я видел сотни улыбающихся детей, что шли на экзамен, как и я, сотни девушек и парней шли по замытой крови, что устилала мостовую и была видна лишь мне. Здесь было пролито много свежей крови.

— Что здесь произошло? Тут все было в крови пару дней назад, — тихо прошептал я Иньху, а мои руки схватили воздух, не нащупали рукоятей моих верных ножей, которые пришлось оставить в доме Исау.

— Откуда? — удивился мастер. — Так, ладно, у тебя свои секреты и я в них не лезу. Кровь наверняка от охоты или ночных игрищ.

— Не понял.

— Прости, Рык, но то, что происходит в школе, там и остается, — печально улыбнулся Иньху. — Если все пройдет хорошо, то ты сам узнаешь.

— Исау здесь не обижают?

— А говоришь не сестра, простая формальность…

— Знаешь, Агау вылитая ты, но в тебе есть плюсы, — оскалился я на мастера.− Тебя можно бить и ломать кости.

— Молчу-молчу, о, суровый Калибан, — отшутился Иньху.

Так неспешно мы прошли площадь перед замком и я внезапно для себя почувствовав неладное замер у моста, что шел надо рвом. Все мое нутро противилось идти вперед. Словно перед мостом была невидимая граница, которую я не хочу пересекать. Рядом со мной также внезапно встала еще девчонка лет тринадцати и парень лет десяти. Они смотрели с испугом то себе под ноги, то на меня, а впереди нас, уже преодолев мост, стоял и смотрел с усмешкой мастер Иньху.

— Ну наконец-то! Я так долго ждал этого момента, чтобы увидеть твою рожу, когда ты столкнёшься с водой забвения, — с огоньком в глазах проговорил Иньху, смотря на то, как мы трое встали у невидимой границы. — Каменюги так не любят эту безобидную водичку, что все как один замирают у границы, только те, у кого дар мощный, очень мощный. Забавно наблюдать за мастерами в начале их пути. Они такие жалкие, словно котята…

— ИНЬХУ! — прорычал я, делая шаг вперед и моя нога с силой ударила по серым камням моста, отчего мир словно содрогнулся и наполнился грохотом, а с моста через канаву начали сыпаться камни. Мастер изменился в лице и побледнел, я же сделал второй шаг и вокруг моей ноги камень начал краснеть, а затем задрожали и стены школы.

— Рык! Не уничтожь мост! — закричал перепугано Иньху. — Закрой глаза и расслабься! Я же не расплачусь! А твоих денег тем более не хватит, слышишь⁈

— Козел, мог и предупредить, — прорычал я, прикрывая глаза и успокаивая себя и ту злость, что пылала во мне. Я чувствовал её, воду, что была мне противоположностью, из-за нее огонь рвал мою душу на части, он горел, подпитываясь яростью, а вторила ему каменная тяжесть, желающая уничтожить канаву, наказать эту мокрую тварь. Но вот мне стало спокойнее, напряжение начало уходить и я вновь шагнул вперед.

— Ну вот, — пробормотал наигранно печально Иньху. — Нечем будет даже гордиться, мост выстоял.

— А были прецеденты? — подойдя к мастеру, спросил я, смотря, как потихоньку идут девчонка и мальчишка и как под ними гудит камень.

— Были, великие мастера, один из них, кстати, мой дальний родственник. Суть этого моста, как и остальных барьеров, в том, чтобы ученики привыкали к концентрациям различных стихий через их близость. Так контроль вырабатывается, ты ведь заметил? Воздушники еще не вызвали тебя на дуэль, хоть на совете города и есть пара горячих голов, — идя к арке спокойно проговорил Иньху. — А вот тут Исау застряла. Сутки я с Чихеро, моей женой, а теперь еще и твоей мамой, её доставали. Так и узнали, что у Исау дар очень сильный… Ты чего встал? Удивлен, что у тебя еще и мать есть?

— Я не пойду вперед, — прошептал я, смотря на белый камень, которым был окантована арка через мощную стену.

— Твою ж тьму, Рык! Хусну кранторо пертано! Ты трехстихийник⁈ Йкортоу, — выругался Иньху, а потом, увидев, как я закрываю глаза и бесстрашно шагаю вперед, мастер закричал уже во всю глотку. — Булыжник безмозглый! С аркой это не сработает! Рык! Держись!

Но было уже поздно, больше я не слышал никого, стоило мне сделать пару шагов, как белые булыжники осветились пронзительной, белой энергией. Не было страха, но я почувствовал себя маленьким, жалким, и постепенно исчезающим. Свет проникал в меня, пронзал мою плоть и растворял в себе. В моей голове слышался дивный, но пугающий женский голос, он был также красив, как и страшен.

— Ты никто. Пятно, которое исчезнет, ты не нужен ни мне, ни себе, ни миру, — шептал кто-то в моей голове. — Растворись, уйди, забудься! Тебе будет хорошо, уйди из мира! Это лучший выбор.

Свет, что я видел даже не глазами, а всем своим естеством, был прекрасен, впрочем, мне не нравилось то, что я слышал и осознавал, но противиться свету было не в моих силах. Но тут послышались шаги позади меня, словно окованные сталью сапоги выбивали искры о каменный пол, а затем послышался иной, злой, лязгающий женский голос, а в мою спину вонзилась когтистая лапа, а не рука.

— Слышь, лысый, ты мешаешь пройти, — меня буквально выкинуло из света, и я увидел посеревшего Иньху и отодвигающего его Кирсану в черном платье с тянущимися за ней тенями по земле, которые словно живые следовали за своей хозяйкой. — Вот извращенцы, напридумывают традиции, потом не пройти спокойно… — пробурчала Кирсана

С меня лился пот, я задыхался, словно пробежал с полсотни километров за раз, и с удивлением смотрел на то, как от моих ног отделяется чужая тень, тень светлой ведьмы, что помогла мне пройти детское испытание, которое мне совсем не понравилось.

— Иньху, — тяжело дыша, проговорил я. — Сейчас я отдышусь и оторву тебе ноги.

— Рык, успокойся, — быстро выставил в примеряющем жесте руки вперед Иньху. — Я не знал, что ты трехстихийник.

— А ты обязан это знать?

— Если ты вдруг обладаешь четвертой стихией, то на следующем проверочном артефакте тебе будет еще хуже, — скривился Иньху. — Тебя разорвет на части, да так, что лекари и маги жизни устанут собирать, а то знаешь, прадеду нашего императора по легенде оторвало член, хоть летописи и утверждают, что это были всего лишь ноги, и летописям я верю.

— Иньху! Агау точно твоя дочь! Я прибью тебя, ты меня бесишь.

— Да успокойся ты, если у тебя нет четвертой то никаких проблем, и вообще, Рык, когда тебя начали волновать пара новых шрамов? — начал издеваться Иньху, пятясь к явно необычной статуе в виде огромного человекоподобного камня. — Хотя все знают, что дед императора был с одним яйцом, второе, видать, так и не нашли.

— Иньху! — прорычал я и из моей руки вылез небольшой кровавый жгут, которым я мог придушить мастера. Жаль, что сегодня я без ножей.

— Идиоты! — послышался далекий крик «светлой» ведьмы. — У зверя проблемы со стихией! Дар есть, но не защищает от света, а тьма ему не отвечает!

— Значит, на обратном пути спрыгнешь со стены, — махнул рукой Иньху и пошел вперед.

— В канаву, в эту жижу, в которую я чуть мост не уронил?

— Ну да, на мост падать тебе нельзя — разрушишь усиленным ударом двух стихий.

— Иньху, я кину в канаву тебя и прыгну сверху, — прорычал я, делая осторожные шаги вперед. Хорошо хоть, что магия крови за стихию не считается, но что если у меня есть четвертая стихия?

— Побольше уважения! Я не табуретка, я мастер стихии! — возмутился Иньху. — И знаешь, я немного горд, трехстихийник в семье это очень неплохо.

— Вот ты козел.

— Не знаю что такое козел, но от козла слышу, ты как старший в семье после меня, естественно, мне еще не ответил за ночного гостя, которого нужно было выкинуть за территорию дома.

— Насчет ночных гостей, — спокойно проговорил я, приближаясь вместе с Иньху к воротам, где уже столпились сотни учеников. Ученики, все как один, жались к стенам и пытались оказаться подальше от Кирсаны, от которой по земле шли причудливые, живые тени.

— Были еще гости кроме медноголового?

— Да, гостья. Меня ночью посетила одна из охраниц и сделала сказочный массаж. Я бы хотел ее найти.

— Странные у тебя сны, Рык, — пожал плечами Иньху. — Со снами разбирайся сам.

— Это был не сон.

Иньху посмотрел на меня и на мгновение его глаза начали голубеть, словно вода в океане, потом он нахмурился и впервые за наше общение обратился ко мне с ласковой интонацией, отчего мне стало как-то не по себе.

— Охранница спустилась к тебе со стены, ведь так, Рык? Скажи мне, как она выглядела?

— Нет, она сказала, что не её смена ночью, и я не видел её. Я уснул, когда она массировала мне плечи, — спокойно ответил я, а Иньху схватился за голову.

— Что ты несешь⁈ Как ты думаешь, идиот, почему Агрей бил в ворота⁈ И почему я расстроен, что он не мертв, а⁉ — закричал мастер, а толпа начала на нас оглядываться.

— Никто кроме семьи не может находиться ночью на моей территории, это мой приказ! Охрана сидит на стенах и только на стенах! Любой человек не из семьи должен быть убит, а тебе массаж делали⁉

— Иньху, — холодно проговорил я. — Помятая трава и следы остались даже утром, я помню её запах трав.

— Запах, — задумчиво повторил за мной Иньху. — Какой был запах, Рык?

— Приятный, манящий, — мечтательно проговорил я.

— Манящий, говоришь. Хорошо, сейчас мы разбираемся с тобой, — холодно проговорил Иньху. — А ночью мы будем охотиться на ту, что пришла незваной. Рык, воительницы никогда не пахнут, они сбивают запах. Маняще и приятно пахнут портовые шлюхи, чтобы сбить вонь и привлечь клиентов, а не воительницы.