Первый из рода: Калибан, Проклятый зверь

Глава 11

На простенькой арене, сотворенной из песка, лилась кровь, подростки сражались не на жизнь, а насмерть. Прямо на моих глазах четырнадцатилетняя девочка потоком огня накрыла мальчишку, владеющего стихией воды. Но он выжил и выпрыгнул из объятой огнем части арены и, не обращая внимания на горящее кимоно, побежал вперед.

— Смотри, пот собирает, — шепотом и с восхищением проговорила Агау, сидя на моем плече. — Сложная техника.

Я видел, как горела спина мальчишки, который, игнорируя боль, творил магию. В его правой ладони, словно из ниоткуда, появился небольшой шарик мутноватой жидкости, но и его противница не бездействовала: она сменила стойку, перестав поливать арену потоком огня и, вдохнув воздуха, спокойно приготовилась к своей новой огненной атаке.

Я напрягся, и пусть я был всего лишь зрителем, но я чувствовал, что именно сейчас произойдет что-то нехорошее. И чуйка меня не подвела.

Они атаковали одновременно, стена огня пошла от девчонки, а шарик воды словно растворился в воздухе, и через мгновение все решилось. Девочка упала на пол, согнувшись в животе, а мальчишка потонул в огне, чтобы через мгновение выпрыгнуть из него и устремиться к лежащему на песке противнику. Удар ногой в голову добил её, кровь хлынула из сломанного носа, а мальчишка попытался прыгнуть на её голову, но огонь не пощадил его, а то мгновение, что он пробыл в пламени, лишь отсрочило последствия и через мгновение мальчишка потерял сознание и упал рядом с девчонкой.

— Инусауа победил! — закричал ведущий соревнование и убрал магический щит с арены, на которую выскочила родня мальчишки. Не приводя в чувства, его подняли на руки и начали радостно качать на руках, не взирая на страшные ожоги. Даже я видел, как начало покрываться волдырями его лицо, а девочку с арены за ногу уволокла её мать, оставляя за собой кровавую полосу на песке, а ведущий между тем продолжил.

— Невероятно! Школа воды победила! Позор жалкой проигравшей, Хлое Окрено! Вы все видели как ничтожна школа огня и как её лучшая ученица слаба на поле боя!

Толпа бесновалась, угрозы и оскорбления полетели в мать, что пыталась утащить свою дочь подальше от арены, а отец девочки даже не приближался к проигравшей.

— Так ей и надо, этой жалкой головешке! — прокричала Агау на моем плече. — Жаль, что водник не убил эту мразь!

— Агау. — тихо и холодно проговорил я, снимая кроху со своего плеча и ставя на землю. — Как ты можешь говорить такое?

— Она проиграла, она жалкая огненная мразь! — не унималась кроха, когда я поставил её на землю. — Ты варвар, тебе не понять. Мама всегда говорила, проигравший на соревновании не достоин жить!

Не знаю, что именно уловила из моего взгляда кроха, но все же замолкла на полуслове.

— Агау, — тихо и проникновенно проговорил я, не смотря на то, что толпа кричала, словно обезумев. — А что ты скажешь, когда проиграет Исау, если, конечно, она не выиграет. Что ты ей тогда скажешь? Что ты скажешь окровавленной, поломанной Исау, когда толпа будет клясть ее за то, что они поставили на неё два медяка, и проиграли эту ставку! Ты скажешь ей что она жалкая мразь, недостойная жизни?

— Сестра, — посерела от ужаса кроха и слезки хлынули из её маленьких глаз. — И-Исау.

Агау кинулась сквозь толпу к стоящим неподалеку сестре и отцу. Я видел с высоты своего роста, как Агау кинулась в ноги старшей сестры и крепко её обняла. Надеюсь, кроха поняла меня правильно, и я даже рад, что мне не пришлось объяснять, что именно произошло на арене. Выигравший поединок победителем совсем не является, а проигравшая решила проиграть, не взирая на последствия. Та девчонка могла убить владеющего стихией воды, и по тому, что видел я, иного выбора у неё не было. Она, когда замедлилась и оценивала противника, решила что удар водой переживет, но не учла удар в голову. А ведь могла и прикончить той стеной огня, не делать паузу и ударить сразу, у парня не было бы и шанса. В тот момент он сконцентрировался на сборе пота, и не выскочил бы из огня и не нанес бы свой удар. Или просто не успел бы его нанести, так как пламя испарило бы воду. Но да, теперь он герой, после того как его пощадили.

— Мерзко, — сплюнул я на землю и отвернулся от арены. И встретился с взглядом кузнеца, что с нетерпением ожидал меня.

Я не видел в происходящем ничего необычного, подростки выясняют кто из них круче. В любом мире это так происходит, конечно, немного по иному, но в этом мире сила значит немного больше чем в высокотехнологичном мире.

Ведь выигрыш в соревновании по боевым искусствам с использованием стихий показывает, насколько интересен тот или иной владеющий для армии, для клана и, как ни странно, даже для заключения брака. Потому дрались подростки как в последний раз, сопли, кровь и пара порезов острыми предметами меня не очень впечатлили, все же пока выступали лишь первые курсы. Да, интересно смотреть, как останавливают фаербол или как ледяное копье с хрустом разламывается о магический барьер, окружающий арену. Потоки пламени стекали по невидимой стене, а толпа кричала ставя на того или иного бойца. Первокурсники, которым едва исполнилось четырнадцать лет, а то и двенадцать, не скупились на эффекты. Молнии, каменные доспехи, даже пол, что превратился в лаву, по комментариям мастера были красивыми, но не эффективными.

— Исау выступит в последней части, не самой красивой и эффектной части турнира, — грустно ухмыльнулся мастер. — На это тебе стоит посмотреть, вот там будут участвовать будущие маги, убийцы и стихийники.

— Она выиграет? — тихо спросил я, смотря, как Исау что-то рассказывает своей сестре, а на меня, хмурясь, смотрит кузнец, которому невтерпеж затащить меня в кузню.

— Что ты видишь на небе? — ухмыльнулся мастер.

— Солнце.

— А Исау владеет стихией тьмы, из школы тьмы, а соревнования проводят всегда днем, — ухмыльнулся мастер.

— Школа Тьмы никогда не выигрывала днем, а соревнования ночью не проводятся, потому что ни у кого не будет и шанса. Даже если сейчас будет тень от облака, то соревнования отменят как бесполезные, и потому череда поколений чемпионов нашей семьи прервется.

Ответ был дан мне краткий, а остальное пришлось узнавать от Агау, благо мне её вновь передали в качестве груза на плече и переводчика с местного на тот, который я знал, общий.

Кроха уже успокоилась, утерла свои слезы и смотрела на меня немного по иному. И сама начала задавать мне вопросы перед тем, как отвечать на мои.

— Ты всегда побеждал? — спросила кроха на моем плече.

— Не всегда, но иногда даже моя победа была проигрышем.

— Это как? — не поняла меня кроха.

— Я умер, выиграв бой, но для меня это было уже не важно, — печально вздохнул я, вспоминая, как вышел на каменные стены крепости, как сотворил свое последнее заклинание магии крови и как мое тело разорвало на куски, уничтожая при этом целую армию.

— Но ты же живой! — возмутилась кроха. — Я не понимаю, как можно умереть, если ты живой?

— Агау, я тебе расскажу эту историю, когда ты станешь взрослой, — ухмыльнулся я, уйдя от расспросов. — Расскажи лучше про Исау. Почему она пойдет на арену как представитель своей школы?

— Вот вырасту, я тебе напомню об обещании, — надулась Агау. — А Исау, она наш камень удачи, как говорила мама, и камень несчастья в одном мешке…

Исау не повезло или все же повезло, но как утопленнику. Стихия тьмы редкая, очень редкая, и зарождается без кровной связи практически никогда. Как рассказала мне Агау, её отец хотел даже развестись, заподозрив измену. Скандал был страшный, Иньху еле выжил, но мама нашла мага крови и принесла клятву, скреплённую магией крови, что Исау его дочь. Также десятилетняя темная, от которой практически отрекся собственный отец, прошла ритуал поиска крови предков. Она истинная дочь мастера Иньху, сомнений больше нет ни у кого, и сколько костей сломали мастеру в процессе, не знает никто, но как он извинялся и молил жену о прощении, помнят бродячие музыканты. Да и как им такое забыть? Ведь бродяги месяцами за деньги Иньху пели и слагали стихи ему в помощь, а сколько цветов было загублено, не счесть. Впрочем, как и вина.

Но проблема еще и в том, что Исау в клане первая темная за всю историю, было в роду даже два огневика, но темных не было. Стихия сестры Агау до сих пор является предметом обсуждения в кланах, каждый темный империи при удобном случае всегда интересуется, как там поживает дочь мастера, как ее здоровье и кто суженный, то есть, кто помрет в скором времени. И когда будет борьба за её чрево, то есть руку.

Агау считала, что эта популярность из-за красоты, тем самым вызвав у меня лишь печальную улыбку.

Исау товар, очень дорогой товар, если темные редки, а стихия нужна, то браки наверняка в основном ведутся с теми, кто обладает такой же стихией. И наверняка новая кровь нужна кланам, у которых как минимум половина темных империи близкие родственники. Но это не все проблемы для Исау, есть кое-что посложнее, чем похотливые поклонники из сотни кланов.

— У нас нет своей техники для сестренки, — опять начала плакать Агау. — Ну не было у нас темных! Мама, перед тем, как уйти в море, сказала нам, что нашла учения проклятого, что был наполнен тьмой, но так и не передала нам свитки.

— Понятно, — выдохнул я. Не понравилось мне упоминание о проклятом, ох как не понравилось.

И если все водники и воздушники получали основное обучение дома, пользуясь тайными знаниями и секретными техниками, а в школе в основном просиживали штаны, как, например, мастер, у которого отец был директором школы воды, то для Исау нет ни единого свитка со знаниями. В классе она по знаниям, а не по таланту занимает почти последнее место, а вот талант Исау, если Агау не врет, дает оторваться темным и старших курсов. Сырая сила у неё имеется, и сейчас все ожидают того, как среагирует на её поражение мастер.

— Она проиграет, так папа сказал, но я верю, что у неё есть шанс, — тихо прошептала Агау, пока я шел за кузнецом, что уже тащил меня за собой, настойчиво тянув за пояс. — Калибан, ты можешь ей помочь?

— Не знаю, — прорычал я, нагибая голову и входя в кузницу, что была недалеко от арены, с которой сейчас уносили очередного окровавленного ребёнка.

Я примерно знал, что обычно ждет одаренного талантливого стихийника, у которого не хватает знаний на изучение своей стихии. Еще на корабле этим поделилась со мной Керсана, что сейчас должна быть где-то здесь на базаре.

Если стихийник мужчина с малым даром, то его берут на службу в специализированный клан, клятва на крови и так далее, практически обыкновенная вассальная клятва, которую практиковали в одной из моих прошлых жизней. Но с запретом на секс на время службы, полный запрет, и наказания за нарушение очень жесткие. Если такой мужчина разделит ложе с женщиной из клана с талантом к стихии, и не дай боги все же смешает кровь и девушка забеременеет, то мужчину ждет кастрация или смерть, а если все же смерть его минует, в силу одаренности или по иным обстоятельствам, то случится, конечно же, свадьба, с понесшей от него женщиной, но кастрация все равно будет. И будет он не первым по старшинству мужем, в разбавлении крови мужчина кланы, видать, не интересовал. Почему то, эх, нецивилизованные варвары не захотят мне сделать гарем, ведь во мне есть тьма, а кастрация меня точно не интересует.

Но с Исау все одновременно и проще и сложнее, её выбрали на соревнование не просто так, и Агау запретили на них появляться также не просто так. Исау одарённая, необученная, и явно проиграет, и мастеру Иньху покажут, что у него нет иного выбора иначе как задуматься о судьбе своей дочери и внуков.

И он согласится на свадьбу, которая рассчитана на подобных Исау, станет третьей или четвертой женой какого-нибудь владеющего, которому захотелось попользовать молодое тело. И девушка нарожает как минимум с десяток детей, в основном девочек, которые будут дорогим товаром, а чтобы мальчиков не было и чтобы Исау рожала почаще, постараются местные лекари и маги жизни. И, к сожалению, старики тоже хотят здоровых детей, особенно если они главы центральных родов кланов.

Незавидная судьба, и в данный момент судьбой своей будет распоряжаться не Исау, а Иньху, ведь кто будет обучать его внуков? Да, если в них проснется стихия мастера, то они перейдут в его род. Потому сегодняшний бой так важен, и потому единственный бой Исау пройдет с сильнейшим кандидатом на чемпионство.

Ждет Исау практически то же самое, что поджидало в свое время и «светлую» ведьму, правда, у ведьмы все сложилось иначе, Керсане сломали пару костей, но как итог она убила своего поединщика, не магией, а руками, сломав ему шею. Как и велит судьба светлой ведьмы.

— Ножик дай! — отвлек меня от мыслей кузнец, который, пока я был в задумчивости, наорал на слуг, распалил горн и сальными глазами смотрел на мои ножи. — Пора гладить!

— А ты не испортишь? — с подозрением спросил я, а маленькие ручки обхватили мою шею.

— Испортит! — прошептала Агау.

— Я портить⁉ — возмутился кузнец. — Ты резать меня, мой жена, брат, овца если я портить! Лучше насиловать моя овца! Дай ножик! Я гладить!

Время обычно делится на «до и после» того как случится что-то важное, и смотря на свои ножи на раскаленных углях я вслушивался в слова кузнеца. Сейчас он держал в руках то, от чего зависела не раз моя жизнь. Я уже и не мечтал о мече, я люблю свои ножи!

— Они найдут тебя всегда и их сделали для тебя, — со страшным акцентом проговорил кузнец и положил мои ножи прямо на угли алого цвета, не снимая деревянных рукоятей. — Твой друг врать, он не мог их подарить. Он мог лишь принести клинки тому, кого они искали долгий годы.

Кузнец вновь начал усиленно работать мехами, и мои клинки начали приобретать алый цвет, а деревянные рукояти вспыхнули огнем.

— Испортишь клинки — прирежу, — прорычал я, смотря, как полыхает дерево.

— Ты не понимать, дерево не будет гореть просто так, — вновь пробурчал кузнец. — Прирежешь мну, я не против, но! Испортить их не в силах никто, я смогу, как не стараться, но тогда виноват будешь ты!

Пальцы сами сжались в кулак. Рукояти горели, и вдруг пламя потухло, а кузнец начал посыпать раскаленными углями мои ножи.

— Кушай, кушай, — ласково проговорил кузнец. — Сейчас я гладить буду, вас хорошо кормили, много, но не гладили.

Щипцами он достал оба ножа и положил на наковальню, раскаленные до красна, обгоревшие деревянные рукояти.

— Смотри, — шепотом проговорил кузнец, и поднял над головой молот. — Они готовы гладиться.

— Не-е-ет! — взорвал я воздух криком, но было поздно.

Огромная кувалда ударила по ножам, но ничего не происходило. Не было ни брызг, ни корежения метала, а тем временем кузнец сменил молот на небольшой молоток и начал простукивать лезвия ножей поочередно. Он не правил ножи, а гладил их, и когда ножи остыли, кузнец протер их овечьей шерстью и передал мне.

Черные ножи в копоти на первый взгляд не просто почернели, они обновились, не было ни одной зазубрины, а лезвие, не смотря на хаотичные удары молотом и молотком, было ровным и безумно острым. Кузнец погладил свою бороду и ухмыльнулся.

— Ты его грей, а потом гладить хоть камнем, они сам поймут, как им быть, а рукоять сгорит, твой нож, да, хоть я не слышать чтоб росло железо на рукоять, — пробубнил вновь с ужасным акцентом кузнец. — А теперь идти кормить.

— Да не буду я их кормить! — воскликнул я, когда кузнец меня выталкивал из кузни. Я прекрасно знал, что едят мои ножи. — Не сейчас.

— Пусть другой покормит! — уже на улице прорычал на меня кузнец, — Вон та, темный с говно в руках, ты их звать мечами, подойдет.

— Я отдать свой нож⁈ — от изумления от предложения кузнеца я заговорил, как и он, пародируя его ломанный общий. — Как там тебя, ты не много ли на себя берешь?

— Я Дамир, её меч готов сломаться. Дерьмо хотеть вредить хозяйке, дерьмо меч, — рассмеялся кузнец, и бросил мне напоследок. — Тебе решать что произойдет.

— У сестры лучшие мечи из элейской стали, — прошептала Агау.

— Но дополнительное оружие ей теперь точно не помешает, — проговорил я, смотря, как сквозь толпу идет процессия крупных, лысых мужчин, что ростом еле доставали мне до плеча. — Агау, это кто?

— Это ученики из монастырей, — прошептала кроха. — У них есть свои школы, они обучают символистов и входят в общую школу для изучения общих предметов.

— А эти из какого монастыря, ты знаешь?

— У них один монастырь, но отделений много, — задумчиво проговорила кроха, пока я пробирался через толпу, а монахи смотрели на меня, двигаясь параллельно мне, и из-за роста смотрели на меня также как и я, без проблем. — Мама говорила, что в монастыре раскол, и они делятся на добрых и злых, добрые ходят в одеждах светлых, а злые только в черных.

— Добрые, значит, — ухмыльнулся я, смотря как пятеро азиатов, идут сквозь толпу и ведут за собой явно участника соревнования.

Исау и мастер были обеспокоены, девушка в своем черном облачении нервничала и что-то говорила своему отцу, но сразу замолкла при нашем появлении. Она смотрела на монахов, что явно ожидали, когда пригласят их поединщика, огромного лысого азиата с двумя короткими клинками за поясом. В серо-белом одеянии, что указывало на то, что он очень добрый.

— Он похож на тебя, — тихо проговорила Исау мне.

— Даже слишком, — согласился я и вынул из-за пояса свой нож. Вот кузнец, я даже думать начал как он говорит, и протянул ножи девушке. — Мне сказали, что твои мечи могут не выдержать боя, и если твой противник так похож на меня, то почему бы не воспользоваться моим оружием?

Исау смотрела на протянутые мои ножи с ужасом, а потом посмотрела на отца и вновь на мои ножи.

— Исау, возьми. Если что-то дает проклятый по доброй воле, бери, но никогда ничего не обещай, даже этому, — тихо, но властно проговорил Иньху, а потом посмотрел на меня. — Ты уверен?

— Мне так будет спокойнее, — пожал я плечами, видя, как аккуратно взяла в руки Исау мои ножи в ножнах.

— Тяжелые, — шепнула Исау, сморю на ножи, что по размеру подходили ей как короткие мечи — И куда я…

— За пояс, я всегда так их ношу, — проговорил я, удивляясь размеру своих ножей, и тому, как удобно они уместились позади девушки. Лишь рукоятки выпирали по бокам, а свои мечи она понесет в руках, так как на небе светит солнце и кроме стали ей почти нечего противопоставить противнику. Только сталь и кулаки.

— Ты готова? — спросил Иньху.

— А к такому можно быть готовой?

— Нет, — ухмыльнулся я и одновременно со мной засмеялся отец. С арены же донесся голос.

— И вот настало время последнего боя, школа тьмы против! — кричал глава арены, а толпа начала гудеть от возбуждения. — Против школы летящего кулака!

— Я пошла, — слабо улыбнулась нам Инсау.

— Удачи, — прошептал едва слышимо мастер.

— Сестренка, покажи себя! — прокричала Агау.

Я промолчал, так как видел, кто вышел на арену, это был именно тот монах, которого я заметил, но ему точно не было семнадцать. Двадцать пять лет навскидку, высокий, жутко мускулистый воин ожидал Исау. Лысина его отражала солнце, а во взгляде читалась уверенность и желание убивать, а в правой руке он держал двухсполовинной метровойй длины копье с волнистым лезвием. А тем временем на арену вышла Исау, маленькая фигурка в черном выглядела жалко по сравнению с гигантом, что смотрел на неё с ухмылкой в своей рубахи без руковов, и медных наручах. На его руках было немало шрамов, словно он постоянно бился голыми руками, но я взглянул на свои руки, у меня еле-видимых шрамов, что скоро пропадут, не намного меньше.

— И сейчас сойдутся неравные! — закричал ведущий. — Сильная стихийница с огромным даром и особой связью с тьмой, дочь великого мастера Иньху-злого, она будет сражаться против простого воина Агрея, что не имеет связи с пятью стихиями и возможно претендуует на звание мастера, но пока безымянного.

— Твари, — выдохнул мастер Иньху. — Убью, всю школу вырежу, по седьмое поколение тех, кто это придумал, мрази…

— Сестренка, — пискнула Агау и со страшной силой обняла мою шею, а по моему уху потекли её слёзы.

Мастера трясло, он держался за мечи и ругался, а на него сквозь толпу смотрел лысый монах, ровесник мастера, и лучезарно улыбался. Ему доставляло удовольствие созерцать Иньху в таком состоянии.

— Что значит «без имени»? — хрипло проговорил я, смотря, как Исау встала напротив противника и вежливо поклонилась ему, на что монах сплюнул на землю.

— То и значит, как только он становится безымянным, то у него есть три дня получить прозвище. — проговорил с нотками стали в голосе Иньху. — Это прозвище получают в бою, и сейчас он может его получить с помощью Исау.

— А у тебя есть, как у мастера… — начал было говорить я, но мастер рявкнул.

— Потом! — В это время бой Исау и монаха начался, хрупкая девушка начала кружить по арене, а мне на ухо яростно шептала Агау.

— Папа злой мастер Иньху, мама говорила, что он вырезал половины школы, что выступила против императора, — прошептала кроха, а тем временем Исау решилась атаковать, первой сократив дистанцию до огромного Агрея.

Два меча блеснули в свете солнца и вонзились в грудь воина, а он все также стоял и улыбался, два меча лишь пробили рубаху. Мощный удар кулаком в лицо Исау откинул её на несколько метров назад, и она кубарем полетела по арене, подымая пыль, а мечи так и остались лежать у ног воина, который неспешной походкой шел к хрупкой девушки, держа древко копья в расслабленной руке. Мгновение и острие копья полетело прямо в Исау.

Скорость, вот что дает разница в массе, острие копья ударило лишь в землю, окровавленное личико оказалось быстрым и успело, кувыркаясь с бешенной скоростью, уйти от удара. Исау соображала плохо, я видел, как она, размываясь в воздухе, несется к своим мечам и как сравнительно медленно Агрей разворачивается, как острие копье подымает фонтан песка и, рассекая воздух и гудя, несется в спину Исау, которая успела отскочить на метра два.

Кувырок и девушка вновь ощетинилась сталью, тяжело дыша и смотря на своего противника исподлобья.

— Сдавайся, достойно проиграть я тебе не дам, — надменно и совершенно спокойно проговорил Агрей, на что Исау отрицательно покачала головой. Огромный воин в ответ лишь рассмеялся. — А могла бы спасти свою жалкую жизнь. Ну что ж, теперь я нападаю.

— Давай! — оскалилась девушка.

Агрей пошел в атаку неумолимо, как лавина, медленно, мощно и неотвратимо, и как же до боли он напоминал меня! Огромный, мускулистый, лысый, но он божественно был уверен в своей победе, я же никогда не презирал своего противника.

Исау вновь ушла от удара, что шел в её живот, изогнувшись словно змея в последний момент, пропуская вперед копье и нанося удар по тому, кто следовал по инерции за копьем.

Левый меч летел в плечо Агрея, правый в голову, прямо в глаза. Отточенные годами удары до автоматизма были точны, да так, что мне оставалось лишь мечтать что я смогу когда-нибудь сражаться также.

Звон жалобно бьющегося металла наполнил воздух, вся площадь замерло в ужасе. Все глаза были прикованы к Исау, что стояла позади монаха с обломанными по рукояти мечами.

— Хахха-ха-ха-а! — разнесся по базару смех Агрея.

Исау дрожала. Нет помощи от стихии на палящем солнце, нет оружия, а позади тебя хохочет монстр, которого не берет сталь, а ты маленькая, хрупкая, но биться будешь до конца. Я этого не видел, но я чувствовал её эмоции и не желал, чтобы она кинулась на монстра с голыми кулаками, не тот размер.

В мои легкие со свистом заходил воздух.

— Исау! Ножи! — мой крик содрогнул пространство и заглушил толпу,

Исау вздрогнула и выронила рукояти мечей. Те не успели даже упасть на землю, как её маленькие белые пальчики уже впились мертвой хваткой в черные, обожжённые рукояти моих ножей. И девочка изменилась, больше нет той испуганной обреченной, у неё появился шанс, она хочет убить монстра. Теперь она маленький, но жутко злой хищник. Монстр Агрей страшен, неуязвим, но она будет пытаться, вновь и вновь.

— Он Ферус де-Металли, — тихо проговорил Иньху. Когда Агрей повернулся к Исау все увидели, что лицо воина состоит из желтого, блестящего на солнце металла. Иньху же сжал кулаки и прокричал: — Давай, девочка моя, прикончи железного ублюдка!

Исау кинулась на встречу Агрея прямо на копье, и вот волнистое навершие копья встретилось с черной, как воронье крыло, сталью моего обновленного ножа, и…

Копью пришел конец. Это же мои ножи, лезвие шло словно по маслу, не щадя ни металл, ни древко, но вот обновленная сталь коснулась пальцев Агрея и сыпанули искры. А Исау уже наносила вторым ножом удар по брюху и, проскочив между ног гиганта, атаковала его со спины, но как итог высекала лишь искры. А гигант преображался, каждый удар Исау словно окрашивал его кожу и он становился словно статуя, вылитая из бронзы, которой мои ножи не могли нанести никакого урона.

— Ширако! Де-Ферус! Они выставили Феруса де-Металли против моей дочери! Вырежу, ВЫРЕЖУ! — бесился мастер, а затем взглянул на меня. — Он же вылитый ты, ори, Рык! Ори! Болевые точки! Как я тебя в яме! Ори, меня она не услышит!

— Уф-ф-ф, — Вдохнул я побольше воздуха, а Агау заткнула ладошками уши и открыла рот.

— ТОЧКИ, БОЛЕВЫЕ! СУСТАВЫ, ВАЛИ ЕГО! На землю!

Я кричал как никогда раньше, а в углу арены, тяжело дыша и оскалившись, стояла девушка в черном, а будто полностью вылитый из бронзы гигант был неостановим.

— Поняла, — прошептала Агау, а Исау вновь бесстрашно пошла в бой.

Она закружилась вокруг гиганта, нанося удары точно в цель, но и она была уязвима. Ее коса волос была схвачена, но блеск металла одного из моих ножей и вот метровая коса Исау осталась в руке гиганта. Он пытался поймать верткую пчелу, что оказалась осой и все жалила и жалила, а черная коса, гордость любой девушки и услада для глаз мужчин, валялась в пыли, затоптанная и грязная.

Исау смогла найти первую точку на колене монаха, и тот упал в пыль после целой минуты кружения и сотни опасных ударов. Попади в Исау хоть один удар и она бы умерла. Агрей бил в полную силу, но не мог попасть в верткую, гибкую девушку, но проблема осталась и у Исау, монах был неуязвим. Когда, наконец, левая рука гиганта отказала, девушка пыталась отрубить ухо Агрею, но не получилось, лишить глаз великана также не удалось. А девушка тем временем задыхалась, силы её были на исходе, она все же живая в отличие от неутомимого Агрея, который даже в полупарализованном состоянии был опасен и начал даже восстанавливать себя.

Гигант вправил левую руку, но тут же лишился правой, и вновь оказался в беспомощном состоянии. И тогда Исау подняла с пыли косу, которая обняла шею гиганта, и девушка начала скручивать петлю и душить гиганта, что пытался освободиться, но не смог. Еще пять минут борьбы за жизнь и гигант внезапно расслабился и упал на землю, не двигаясь, его сердце билось, но мозг перешел в стадию сна. Огромная металлическая статуя лежала на песке без критических для него повреждений, не человек, танк, любой бы умер на его месте, но только не Агрей. А Исау, не видя ничего перед собой, шла в нашу сторону, она добила свой резерв и теперь направлялась к выходу с арены, даже не понимая, что она делает.

Иньху кинулся к арене, но его остановил крик Агау.

— Пап! Чемпион сам должен сойти с арены! — прокричала кроха на моем плече одну из местных традиций.

И Мастер словно в стену врезался, смотря как его дочь из последних сил идет, шатаясь, к нему, прижимая к груди мои ножи.

— Я победила, — проговорила Исау, наконец переступив границу арены, и рухнула на землю потеряв сознание.

Толпа вокруг хранила тишину еще около секунды, а затем воздух взорвался от тысячи криков.

— Невозможно!

— Как же так⁈

— Мои деньги-и!

— Эта сука… —

— Хваленый мастер говно!

— Дайте ему имя: подстилка бабы!

— Каблук бронзовый.

— Шпилька!

Кто-то радовался победе девчонки в неравном бою, а кто-то желал ей смерти, как и в любом из миров хаос эмоций накрыл базар. А я готовил кулаки, если что я готов охладить головы нескольких сотен бойцов. А нечего обижать маленьких! Злых хищниц.

Конец главы.