Первый из рода: Калибан, Проклятый зверь

Глава 12

В выделенной мне комнате в поместье Иньху было спокойно. Уже вечерело, а на ветвях деревьев пели свои песни на ночь птенцам птицы. И в этот момент, отрываясь от очередной книги, я удивился тому, как быстро летит время.

Время текло стремительно, казалось, еще минуту назад я поднял с земли победительницу, что должна была проиграть, но мертвой хваткой сжимала мои ножи. Позже я вместе с Иньху отвел Исау к кузнецу, который послал её в задницу, так как она сказала выковать ей такие же клинки как мои ножи, но с парой доработок под её вкус. Бедный бородач чуть не лишился жизни, и нет, не из-за оскорблений, которые он произнес, а из-за того, что сказала Исау. Кузнец еле сдерживался, чтобы не напасть на девушку, измученную боем, с молотом наперевес.

Кузнеца трясло, он то серел, то бледнел, и даже на одно мгновение позеленел, а затем выдал такие ругательства, что весь базар застыл, слушая прекрасно построенную речь из неизвестных им слов, но интуитивно понятными словами для любого, кто хотя бы раз бился ногой об угол, ронял камень или поскальзывался. Даже сейчас, спустя три дня, я жмурился от удовольствия, вспоминая ту птичью трель из незнакомых слов. Нужно будет обязательно еще раз прийти в кузню к Арахматуму и записать все, что он скажет, тем более что без меня кузнец не возьмет денег от Исау и не отдаст её заказ.

Кузнец не хочет с ней работать и имеет на это полное право, у него хватает клиентов, все же он мастер своего дела и может отказать тем, кто оскорбляет его дело и не понимает что нож это нож. И в данном случае называть нож мечом это не хвала, а оскорбление.

Но Исау этого не поняла, и девушке уже требуются стилеты не хуже моих ножей, звездочки, какие-то шпильки… Ах да, чуть не забыл, еще два меча для мамы. И у папы клинки уже старые, заменить бы. И хоть кузнец твердо ответил ей отказом, Исау все равно не поняла, будто слова кузнеца влетали в одно ухо и тут же вылетели в другое.

— Эх-х, видать это ей тот металлический так врезал. Ну не могла она так быстро отупеть, — улыбнулся я воспоминаниям, листая книгу на своей веранде у каменной чаши. Боковым же зрением отслеживая, как подозрительно колышется кустарник. — Может мне ей врезать, и она придет в чувства?

Кузнец тогда объяснил, что те ножи, что таскает его народ, это заготовки, и Ножами Его народа они становятся лишь в правильных руках. Да, сама заготовка тоже неплоха, но никогда не будет равняться моим ножам, и он не имеет права сделать копию моих ножей, так как они уже встали на путь Изменения. Да и как их скопировать? Это просто невозможно! Нельзя вдохнуть жизнь в мертвую сталь, это невозможно!

Даже просто перейдя из моих рук в руки Исау ровно на один бой, клинки изменили свой баланс, что и продемонстрировал нам кузнец. Баланс ножа изменялся в моей руке и Исау, но остался неизменен в руке мастера и кузнеца. Но Арахматум все-таки сжалился над девушкой и пообещал через три дня предоставить ей схожие с моими ножами, традиционные ножи, только до изменения, то есть до глажки.

— Мертвые ножи, — вспомнил я слова, что произнес кузнец, и посмотрел на свои ножи. — Мои ножи живые, думающие ножи.

В моей комнате, сейчас двери были открыты нараспашку, позволяя тем самым мне видеть из любого места в комнате, как на специальном ложе из дерева лежат без ножен мои черные ножи, у которых блестит лишь тонкая полоса лезвия. Такой пьедестал соорудила Исау, не для меня, а именно для ножей, и я старательно делал вид, что не замечаю, как при любом предлоге в мою дверь стучит Исау и просит в своем же доме разрешения войти. А после разговаривает со мной лишь для того, чтобы посмотреть на ножи, а затем попросить вновь коснуться этих черных, обгоревших и ставших еще удобней клинков. Без моего разрешения это сделать Исау не имеет права.

Это моё оружие, и только я выбираю, когда и кто может коснуться моих верных ножей, пусть теперь Исау и называет их только мечами. И да, Агау уже сдала мне свою сестру, которая то ли молится, то ли медитирует на то, чтобы клинки, что куются вот уже третий день, были настоящими, чтобы они были Живыми. Как рассказал мне за чашкой вечернего чая Иньху, его дочь выгнали с базара, а некий знакомый нам кузнец пообещал выстрелить из арбалета с медными плечами, отравленными рунными болтами в любую тень в его кузне, если она ему покажется подозрительной.

И вся эта история про воздыхательницу и живую сталь, что убивает, была всего лишь частью того, что произошло за эти три дня. Ведь завтра мне предстоит пойти в младшую школу и попытаться сдать местный выпускной экзамен.

— Я не тупее подростков, но слишком мало знаю, — выдохнул я, отрываясь от книги с историей страны, которая мне не интересна. Кустики снаружи вновь шелохнулись, и я активировал кровавое зрение, надеясь, что это какая-нибудь охранница ждет, когда я буду залазить в каменную чашу, и тогда она решится, а я не откажу…

Но кровавое око было непреклонно.

— Агау, ты что тут делаешь⁈ — прорычал я угрожающе.

— Агау здесь нет, я кустик! — донесся до меня возмущенный шепот.

— Ты не кустик. Ты вторглась в комнату воина без разрешения, — сердито произнес я на пороге комнаты. Вот мне этим вечером только этого хаоса не хватало!

— Ты воин и должен быть всегда готов к внезапному нападению, — начала юлить Агау, по прежнему сидя в кусту. — А я незримый Ассасин, которого невозможно увидеть! И я решил тренировать тебя!

— Знаешь, — устало потер я лысину и, слегка зевнув, продолжил. — Открою тебе тайну. У проклятого есть свои плюсы, и ассасины мне не страшны. Да и не так уж они и незаметны для меня, все же я не из простых разумных.

— Плюсы проклятого! Ты видишь незримое⁈ — выпрыгнуло из кустов волосатое нечто в метр ростом, а может и меньше, вся грязная и с кучей мелких веточек в волосах.

— Расскажи-расскажи! Расскажи о всех плюсах!

— Ну, давай с малого начну. Например, у проклятых хорошая память, завтра я должен сдать экзамен, чтобы получить право обучаться с Исау, — оскалился я. — И я также помню о местных правилах, о которых мне рассказал твой отец. К примеру, ты не имеешь права без моего разрешения заходить на мою территорию, в выделенную комнату, и наказание за нарушение традиции, которая написана кровью, я выбираю сам.

— Я во дворе, в комнату не входила, а значит, ничего не нарушала!− моментально придумала Агау.

— Часть этого двора также моя территория, — ласково проговорил я, откладывая в сторону книгу и, вставая, поворачиваясь к входу в комнату с ножами.

— А зачем ты идешь в комнату? — тихо проговорила девочка.

— Чтобы узнать, кто быстрее, маленький воздушник или я, — ласково проговорил я.

— Ты знаешь? — шепотом проговорила Агау.

— Ну конечно знаю, — нагло соврал я, понимая, что я ткнул в небо пальцем и попал. Дар уже активен у Агау. — И решил отрезать мизинец проигравшей, в качестве наказания.

Иногда владеющие стихиями меня удивляют, та скорость, с которой смылась маленькая девочка, поражала воображения. Все-таки страх великая штука, и да, надо заканчивать уже с Агау, а то она меня так замучает.

— Исау! — громко проговорил я, вновь беря книгу в руки. — Вновь постучишь в дверь без повода, и я отрежу тебе палец!

— Он видит через стены! — восхищенно, где-то далеко, проговорила Агау.

Наконец-то меня никто больше не беспокоил, и потому я взял другую книгу, по математике. О, боги всех миров, спасибо, что я знаю, что такое умножение. Здесь все эти обычные вещи объяснялись больно уж замудренно А деление и вовсе было чудесно описано. Если вы сможете разрубить коня, то это не значит, что вы освоили деление. Эх, эта учеба казалось мне бессмысленной, но в любые времена было так, для начала мне нужно подтвердить свои знаний. И не имеет значения, что я могу знать предмет лучше тех, кто его преподает, без бумаг и подписей меня даже на порог школы символистов не пустят.

И мне предстояло пройти все круги местного ада, и если почти всех чиновников я скинул на Иньху, то вот подтвердить знания я должен сам.

— Следующая, — выдохнул я, беря книгу по философии и зажигая лампадку, что начала чадить. Вдали же алела линия заката.

Я читал под светом чадящей лампады, но когда луна засветила на небе, черт знает как, но внезапный порыв ветра погасил мою лампадку. Я с сожалением посмотрел на руководство для стихийников, книгу по магии и целительству, и тяжело вздохнул. Книги интересны, но лишь с точки зрения теории, управление огнем, водой и даже землей базируются на воле и воображении одаренного стихии. Это как зажечь огонь силой мысли, либо это происходит, либо нет, и не важно, что ты можешь разогреть любой предмет касанием, от чего он может вспыхнуть. Магические же заклинания, базирующиеся на стихии, приводят к упорядочиванию силы мысли и точечному проявлению эффекта. То есть, создавая контур энергии, тот усиливает ту силу, что есть в каждом, даже не в одаренном. Так указывает автор книги о магии. И потому силой обладают знаки религий, ведь зачастую эту энергию он берет у тех, кто носит или молится этому знаку или используют его. Но все же воля является определяющим значением, и пусть автор и изрекается туманно, но я его понял.

— Тьма, — ударил я рукой по пустоте, но ничего не произошло. — Тьма. Тьма!

Но ничего не произошло, а где-то вдалеке послышался женский смех. Ну да ладно, тьма отвечает мне нечасто. Но тут я вспомнил про девочку, что поливала огнем арену.

— Огонь! — поднял я руку, но добился лишь того, что от моей руки пошел пар. И как бы я мысленно не пытался заставить руку вспыхнуть, у меня это не получалось, да и не получится. Я с ненавистью посмотрел на книгу, что лежала открытой.

Автор, какой бы он ни был самолюбивым уродом, всё-таки был прав, не все стихийники могут пользоваться заклинаниями, так как не могут структурировать свою энергию и перепрыгнуть то ограничение, которое создала сама природа. Энергия не может взяться из ниоткуда, а перетекает из тела, но мой огонь не выходит из тела как, например, земля, хотя и с ней я контактирую касанием.

По мнению автора, я не полноценен как маг своей стихии, но и не могу быть обязательно слабым стихийником, так как все тот же автор этой книги отмечал, что в истории было немало рукотворных магов, которые намного опаснее и искуснее чем те, что пользуются конструкциями, то есть заклинаниями. И это не зависит от того какие конструкции, руны, песнопения он использует, иногда стихийник одним касанием может уничтожить целую армию.

— Голова гудит, — выдохнул я пар и побрел к своему любимому прудику. Каменная чаша была прекрасна и уже третий день помогала мне скинуть усталость, а мысленное усилие и обращение к стихии огня и вовсе превращало мое купание в райское наслаждение.

Ледяная вода сменилась кипятком, а в голову пришли правильные мысли. Мне в этом мире всего лишь около года.

Год, а я уже расстраиваюсь. Мне даны три стихии, и моя магия крови по-прежнему со мной, также мне дано прекрасное тело и огромная сила. И при всем при этом какая-то книжка меня расстраивает? Смех, да и только. Могучий Рык, это на тебя не похоже, но и этот урок надо усвоить, нужно изучать всю магию, а не зацикливаться на касаниях…

— Щелк! — раздался, словно выстрел, звук сломавшейся ветки в сорока метрах позади меня, а затем медленно раздалось еще два звука ломающейся ветки под ногой. — Щелк-щелк.

— Кто? — лениво спросил я. В это же время по вибрациям земли я следил за гостем, что шел хоть и в полной темноте, но намеренно наступал на ветки чтобы обозначить себя, при этом идя слегка покачиваясь из-за дисбаланса на уровне таза и грудной клетки.

— Гость, из охраны, — томно и игриво проговорила девушка. — Я без оружия.

— Я знаю.

— О плюсах проклятого расскажешь?

— А ты поведаешь мне причину, по которой покинула свой пост на стене и проникла без разрешения на мою территорию?

— Не моя смена этой ночью, — уже в полуметре от меня проговорила девушка. — А за незваное вторжение я готова заплатить. Можешь отрезать мне палец, или найдешь иное, более интересное и приятное наказание?

Сильные, но нежные руки женские руки упали мне на плечи и начали их массировать, и только сейчас я понял, как же я устал, как же мне было сейчас хорошо. Под женскими руками начали расслабляться мои мышцы, а блаженство начало выгонять из моего разума все тревожные мысли.

— Ну что, ты придумал наказание? — горячее дыхание обожгло мое ухо, а руки вдруг исчезли с моих плеч.

— Продолжай делать то, что делаешь, — практически прорычал я, как вдруг что-то теплое, мягкое и одновременно нежное начало тереться об мой затылок. Я услышал как бьется сердце девушки. Ей безумно нравилось тереться своей обнаженной грудью о мой затылок.

— Не рычи, — вновь обожгла мне уши шепотом неизвестная, и продолжила делать мне массаж. — Расслабься, Рык, сейчас тебе будет хорошо…

Пальцы впились в мою шею, захрустели позвонки и нега начала меня захватывать, я чувствовал затылком биение сердца полуобнаженной девушки. Горячая вода, нежные руки, мне было так хорошо…

— Сейчас ты получишь истинное наслаждение, — прошептала искусительница и я закрыл глаза, проваливаясь в блаженство.

Царство морфея самым подлым образом украло меня из мира реального, не было ни снов, ни ощущений, я провалился в мир тишины и отдыха, и тьма окутала меня. А когда вновь я открыл глаза, то лежал в ледяной воде, одинокий и немного раздраженный, а на земле около каменной чаши было видно несколько следов босых ног и примятая трава, как напоминание о том, что здесь все же был кто-то, и мне не приснилась девушка, которую я даже не видел.

— Жаль, — выдохнул я, надевая халат и бредя к огромному матрасу с одеялом в моей комнате.

Дом Иньху сегодня был особенно тихим, тьма словно сгустилась, и даже охраны на стенах не было видно, как бы я не старался их разглядеть. Устало идя к своей кровати, я про себя клял судьбу, ну как я мог уснуть? Мне казалось, я до сих пор чувствую нежные руки неизвестной на своих плечах, но вот её запах почему-то казался мне знакомым. И с такими мыслями я рухнул на матрас на полу и обнял свою подушку.

— Ой! — разрушил тишину приглушенный детский голос и мое одеяло у края матраса на полу зашевелилось.

— Ты чего тут делаешь⁈ — ошарашено прокричал я, удивившись от наглости девчонки.

— Не кричи, а то она найдет нас, — приглушенно под одеялом проговорила Агау. — Я тут сплю и прячусь.

— От кого?

— От Исау, — проговорила кочка на моем спальном месте.

— Иди к Иньху! — рявкнул я и уже намеревался ударить по бугорку одеяла.

— Папы нет, он на тайном собрании. Решают, как лучше убить проклятого. Ударом меча пока он спит, ядом или заразить его через женщину жуткой смертельной болезнью, — спокойно проговорила девочка под одеялом, и вдруг из-под одеяла появилась маленькая ручка. — У сестренки единение с тьмой, она бродит по коридорам и мне страшно.

Я смотрел на маленькую ручку, торчащую из под одеяла, которая оттопырила мизинец.

— На, — твёрдо проговорил ребенок. — Режь.

— Ну вот как ты это делаешь? — устало вздохнул я, отгибая одеяло и смотря на малышку в кимоно, что свернулась калачиком.

— Как, что? — посмотрев на меня своими глазками и убирая ручку, проговорила кроха.

— Доводишь от злости до умиления, — погладил я наглую девчонку по голове, что сразу приободрилась. — То прибить хочется, то становится стыдно. Расскажешь мне, что за тайное собрание мастеров? И как ты умудрилась подслушать отца?

— Я не подслушивала, ассасины не подслушивают, они охотятся, — гордо проговорила Агау, млея от того, что я её гладил.

— Ты охотилась на отца?

— Чтобы стать лучшим охотником нужно охотиться на лучших, — прикрывая глаза от удовольствие пробормотала малышка. — А у меня такая возможность есть, могу тренироваться сразу и на проклятом и на признанном мастере, только пальцы жалко, у меня их немного.

— Ты же ведь знала, что не пострадают твои пальчики? — улыбнулся я.

— Ну ты же проклятый, который меняет судьбы. Потому мастера и собрали совет, они против того чтобы ты был тут и вообще жил на свете, — улыбнулась мне малышка, словно не сказала ничего примечательного. — А пальчик вот, отрежешь мне его в порыве злости на маленькую Агау, и это изменит мою судьбу. Я изобрету магию, которую возможно использовать только без определенного пальца или еще что-то…

— Но зачем меня тогда убивать, если моя жизнь принесет пользу?

— Папа сказал посланнику, с которым говорил, что мастера боятся, когда в мире есть такой как ты. Они не хотят ничего менять, папа даже пошутил, что тогда тебя должен бояться даже сам Император, а посланник сказал, что передаст его шутку куда следует, — хитро прищурилась Агау, и положила мою руку, что перестала её гладить, обратно себе на голову. — Ты как та мышка из маминой сказки, никто не мог разбить яйцо. Но тут мимо пробежала мышка, хвостиком махнула и яйцо разбилось.

— Интересные у твоей мамы сказки, — усмехнулся я. В памяти всплыла сказка из высокотехнологического мира, и пусть еще около семидесяти девяти частей из девяноста еще заблокированы, но вот сказке про мышку и яйцо место в незаблокированной части памяти нашлось.

— Бах, бах, бах! — разрезали тишину мощные удары, что доносились издали.

— В ворота стучат, — вновь спряталась под одеяло Агау и приглушенно проговорила — Что сейчас будет! Дома ведь никого нет.

— А охрана?

— Сбежала. Мужчины со стен прыгали, а женщины, когда у Исау единение с тьмой, спокойно уходят, — проговорила Агау из-под одеяла. — Они в такие дни стараются сделать так, чтобы Исау не выходила в город.

— Она так опасна?

— Не знаю, я ничего не видела, мне просто страшно, — проговорил холмик под одеялом, а далекие удары в ворота все продолжались. — Но мама всегда говорила, если кто-то нападет ночью, то я должна бежать к Исау, и чтобы не боялась того, кем станет она.

— Ну что, пойдем, встретим незваных гостей?

— Почему незваных?

— Ты их звала?

— Нет, а тебе не страшно?

— Ну, я же буду с тобой Агау, с тобой мне не страшно.

Через мгновение Кроха уже стояла гордо на одеяле с высоко задранным носом и презрительно на меня посмотрела.

— Тебя еще долго ждать?

Я, еле сдерживая смех, подошел к двери в коридор и, открыв дверь, пропустил вперед гордого ассасина, что вздрогнул от скрипа досок под моими ногами, когда я двинулся следом. Темные, безлюдные коридоры немного пугали, Исау погасила все источники света, и так происходило каждый раз во время ее единения со стихией. Полная луна каждый месяц наполняла силой одаренную стихией, мучая её бессонницей и приливом сил, и она бродила по коридорам немного раздраженной, как говорила Агау.

Сейчас же маленькая девочка шла впереди, но постоянно оборачивалась, проверяя, иду ли я следом, она очень храбрая, но и не глупая.

— Смотри, — тихо проговорила Агау, указывая через окно на двор, на краю которого виднелись массивные ворота.

В лунном свете по дорожке из серого, скального камня на высоте под метр над землей не шла, а словно парила Исау. Ее короткие черные волосы, словно отрасли и вновь падали ей на плечи, но волосы не могли ТАК шевелиться. Ее глаза были налиты тьмой, а белое кимоно на девушке выглядело как издевка над ее стихией, как и белоснежная кожа, что словно светилась под лучами холодной луны.

— Сестра, что ты тут делаешь? — произнесла потусторонним голосом Исау, медленно поворачиваясь к нам, наклоняя голову в бок и смотря с презрением. — И ты, отверженный тьмой, идите в свои комнаты!

А тем временем огромные деревянные ворота вновь содрогнулись от мощных ударов.

— Это ко мне и вас не касается, — улыбнулась нам Исау и её сотканные из тьмы волосы превратились в огромные спрутообразные конечности и бросились к воротам.

— Она не соображает что творит, — пронеслось в моем разуме, и я бросился в окно, пытаясь успеть остановить Исау. Но было поздно, я лишь успел увидеть, как срываются с петель огромные воротины и разламываются на куски черными щупальцами, а за ними споявляется тот, кто и стучал в ворота, и как оскаливается радостно Исау.

— Ты пришел умереть⁉ — раздался громкий крик девушки, а лысый монах, стоявший за воротами, увидев, как на него несутся огромные, сотканные из черноты щупальца, начал преображаться. Его кожа блеснула желтым, и он нанес удар по первому щупальцу своим бронзовым кулаком, разрывая тьму на куски.

— Земля, — обратился я к стихии и небольшой столбик земли под ногами придал мне ускорения. Я понесся вперед, а за моей спиной закричала Агау.

— Остановись, Исау, остановись!

Но девушка, переполненная тьмой, уже не слушала свою сестру, она была нестабильна, и во что бы то ни стало решила убить Агрея, монах же точно не ожидал такой встречи, он пришел без оружия и сейчас не справлялся. Когда мне осталось еще два метра до Исау и бронзового человека, который сиял золотом, четыре щупальца подняли его над землей и уже начали пытаться разорвать его на части, руки и ноги уже монаха начали издавать металлический скрежет.

Тьма встретила меня мягко, щупальцы от Исау попытались меня атаковать, но они был словно бессильны против меня. Огромный поток тьмы лишь прошел сквозь меня, усилив мое понимание, что надо делать, и мои пальцы сомкнулись на шее Исау.

— Остановись! — тихо прорычал я и тьма схлынула, словно её и не было, а бронзовый монах с громким звуком упал на землю.

— Спасибо, — тихо проговорила Исау, смотря на меня глазами, в которых не было тьмы. — Я немного увлеклась.

— Уф-ф-ф-ф, — выдохнул я, убирая свою руку с шеи девушки. Я вспомнил то, что прочел в книгах, Исау очень одаренная, но иногда не сможет четко мыслить. Ей будут мешать эмоции и бурлящая в ней сила. — А теперь, как хозяйка, прими незваного гостя.

— Ты чего приперся, Агрей? — ни секунды не медля изрекла Исау. — Смерти ищешь?

Монах встал с земли, отряхнулся, поклонился молчаливо мне, взглянул на разорванные в клочья ворота и протянул Исау, держа двумя руками, отрезанную косу.

— Решил вернуть то, что не принадлежит мне, и увидеть тебя в силе, — твердо произнес монах, что был словно вылит из золотистого металла. — Я извиняюсь за дерзость и прошу принять от меня, уважаемая Исау, еще и этот дар, в качестве дара вашей красоте.

Я смотрел изумленными глазами как монах достает из своего пояса золотистый цветок, который тут же засветился в темноте золотистым светом, а меня за край халата начала тянуть Агау.

— Уходим, уходим, — шептала мне кроха. — Ты не понимаешь, уходим.

И я поддался крохе, смотря на застывшую на месте Исау, что смотрела то на монаха, то на свою косу, то на разломанные ворота, лежащие в пыли, то на цветок, испускающий золотистый свет. И при всем этом, ее глаза то наполнялись тьмой, то тьма слыхивала, девушка никак не могла решить, продолжить ей бой или нет.

Я же медленно шел за Агау, посматривая на, также как и Исау, замершего столбом в нерешительности монаха, глупо улыбающегося и словно рожденного из металла, но теперь, после боя, на его руках были видны трещины, через которые виднелась красная плоть. Исау почти порвала его на части.

Когда же мы зашли в дом я спросил у Агау, что происходит.

— Ты изменил судьбу, — пожала плечиками кроха и лениво зевнула. — Монах пришел посмотреть, насколько страшна сестра, когда едина с тьмой, и увидел, и все же дарит ей цветы.

— Не понимаю.

— Сестренка ему нравится, — улыбнулась мне кроха, — Он первый, что осмелился ей подарить цветок, тем более такой красивой. Убьет монаха? Ну и дура тогда, пусть папа разбирается, а я спать хочу.

— Тебя отвести в твою комнату? — зевая следом за девочкой, спросил я.

— А можно, пока папа не вернется, я посплю у тебя? — посмотрела на меня умоляюще Агау. — Я мало места занимаю!

— Пойдем уже, — взял я на руки крохи, и уже через пару минут слушал, как где-то сбоку на огромной подушке вовсю сопит носиком кроха.

А где-то там во дворе тихо беседовали два молодых стихийника, которые уже не раз были готовы убить друг друга. И, по крайней мере, один из них не знал, доживет ли он до рассвета, но все это меня уже не касается, ведь завтра меня ожидает экзамен в школе.