Операция "Эликсир"

Глава 13

Сюрприз для Цветаны

Переславль-Кочары

Вчерашний конфликт в группе дальнейшего развития не получил. На следующий день в начале первого занятия по предмету с загадочным название «Введение в дендрологию и лесоведение» староста группы раздала студенческие билеты, зачетные книжки и читательские билеты.

Потом декан, то самый старикашка, который принимал у меня документы, Леонид Сергеевич Корольков с трибуны у доски приступил к чтению лекции. Для меня, честно говоря, было новостью, что декан еще и преподавательской работой занимается. Встретив мой взгляд, он вдруг приостановил лекцию и громко, на всю аудиторию поинтересовался:

— Антон Николаевич! Вы еще не передумали перевестись на дневное отделение?

— Нет, — я встал из-за стола. — Спасибо, Леонид Сергеевич, за предложение. Но нет, не передумал.

И снова сел.

Кто-то (в основном, девчонки, хотя какие там девчонки, в нашей группе «девчонки» были в возрасте от 25 и выше, Ирине Дмитриевне так вообще за 40 было) старательно пытались записывать, кто-то откровенно зевал. Вчерашняя четверка задиравших меня на стоянке великовозрастных лоботрясов и двух составивших им компанию в общежитии дам, приближающихся к бальзаковскому возрасту, отравляла атмосферу в аудитории густым перегаром. Помимо этого, шестерка ощутимо мучилась неслабым похмельем. Вокруг их голов светился ярко-красные болезненные ореолы, а у дам, помимо этого, проявились очаги боли и в районе желудков. Очевидно, очень хорошо вчера отметили начало занятий. Конечно, можно было их полечить, но я посчитал это лишним. Перебьются! Кстати, эти две дамы, видимо с целью маскировки своего похмельного состояния, накрасились, как индейцы, выходящие на тропу войны.

Лекция длилась два академических часа — два урока по 45 минут, если считать по школьному. В пятиминутный перерыв почти весь мужской состав, кроме меня и Валерия Александровича, сбежал на улицу покурить. А Валерий Александрович вдруг подсел ко мне, протянул руку, поздоровался и поинтересовался:

— Ты где работаешь, Антон?

— В Кутятинском лесхозе, — ответил я. — Помощником лесника.

— Нравится работа? — насел он на меня.

— Нравится, — согласился я.

— Переходи ко мне, — предложил он. — Персональным водителем. Автомобиль новый, «волга». Комната в общежитии, через год квартиру получишь. Зарплата 200, нет, 250 рублей. Согласен?

Дамочки, сидящие сзади, навострили уши.

— Нет, — я покачал головой. — У меня новый дом в деревне, хозяйство. Куда-то срываться совершенно не хочется.

— 300 рублей! — предложил Валерий Александрович.

Я отрицательно покачал головой.

— Извините, Валерий Александрович, не в деньгах дело.

— Да? — удивился он, пожал плечами и бросил. — Ну, смотри сам. Моё предложение остается в силе!

Он отошел, а дамочка, сидящая сзади, перегнулась и ткнула меня кулаком в спину:

— Пацан! Ты хоть знаешь, кому ты отказал? Знаешь, кто это?

Я повернулся к ней. Она была самой симпатичной и молодой из женщин в нашей группе, но, тем не менее, всё-таки старше меня, лет 25. А еще она обладала неплохой фигуркой, во всяком случае, еще неиспорченной возрастом и всякими излишествами.

— Не-а, не знаю, — ответил я. — Но мне его предложение не интересно.

— Это Валерий Александрович Журавлев, директор колхоза «Чкаловский»! — вполголоса яростным голосом сообщила девушка. — Колхоз-миллионер, главный поставщик крупного рогатого скота на мясокомбинаты области. Эх, меня бы он позвал к себе! За такую зарплату я на любую работу пошла бы!

— Так иди, попросись к нему! — посоветовал я и отвернулся.

— Дурак ты! — ответила девушка.

После этой лекции на большой перемене я вместе со всеми направился в буфет. Давешняя шестерка оказалась в очереди первыми и все поголовно заказали холодный гранатовый сок — и парни, и дамы. Аж по два стакана. Первые они выпили тут же, со вторыми отошли к столикам, сели вместе и уже не спеша, с наслаждением потягивали бордовую жидкость. Видимо, помогало: на их лицах даже наступало некоторое просветление.

Я себе взял жиденький кофе и плюшку, отошел к окну. В основном, все мои одногруппники брали выпечку и что-то из напитков. Вчерашние салаты, котлеты, потерявшие свой товарный вид еще при изготовлении, остались невостребованными.

Дамочка, которая сидела на занятиях позади меня, к чаю взяла бутерброд с тонким ломтиком вареной колбасы, оглянулась и, не найдя свободных мест, отошла ко мне.

— Приятного аппетита, — пожелал я.

— Спасибо, — буркнула она. — Валя. Меня Валей зовут.

— Антон, — представился я.

— Ты на дневное не поступил что ли? — прожевав, спросила она. — Хотя нет, декан тебя звал переводиться.

— А зачем? — я пожал плечами. — Я работаю в лесхозе, мне нравится. Директор лесхоза потребовал, чтобы я учиться поступал. Сам я, честно говоря, и не планировал.

Последнее я, конечно, соврал. Мамаев не требовал, рекомендовал, так сказать, советовал.

— А мне диплом нужен, — сообщила Валя. — Иначе всю жизнь так и придётся в кассе сидеть.

— Где? — не понял я.

— В кассе бухгалтерии, — пояснила она. — В совхозе. А с дипломом, неважно каким, и должность повыше будет, и уважение…

— Да? — удивился я: вот уж не думал, что уважение в коллективе от диплома зависит.

— А ты почему в общагу не заселился? У тебя родственники здесь?

— У меня квартира в городе, — сообщил я. — Недалеко отсюда.

— А что ты в районе делаешь тогда? — удивилась она. — Здесь работы не нашел?

— Мне в деревне нравится, — усмехнулся я, немного шокированный её назойливостью.

— Чем ты после учёбы сегодня будешьзаниматься? — продолжала допытываться Валя.

— Еще не придумал, — я пожал плечами, поставил пустой стакан на стол для грязной посуды. Звонок спас меня от дальнейших расспросов. Однако я не угадал: Валя подхватила сумку и плюхнулась на стул рядом со мной:

— Не возражаешь, я с тобой посижу?

Я пожал плечами, мол, сиди, место не куплено. Как оказалось, моё согласие было грандиозной ошибкой.

Следующую лекцию по предмету «Экологические основы природопользования» читал длинный и худой, похожий на жердь, преподаватель лет 30-ти, длинноволосый, с большими, постоянно сползающими на кончик носа очками. Он постоянно бросал вопросительные взгляды на нас, смущался, словно боялся, что нам будет непонятно. Разумеется, мало, кто слушал его выступление.

Валя, пользуясь моментом, тут же стала меня доставать меня вопросами:

— Тебе сколько лет?

— С кем ты живешь?

— Братья-сестры есть?

— Кем работаешь?

— Откуда у тебя машина?

— Какая тебе музыка нравится?

— Девочка у тебя есть?

Я не успевал отвечать на её вопросы и уже через пятнадцать минут стал задумываться, как бы аккуратно наложить на неё паралич языка. Увы, специального конструкта немоты в известных мне заклинаниях магии Жизни, Разума или Смерти не было. Разве что пустить аккуратный несильный импульс магии Смерти в корень языка? Или лучше наложить на неё заклинание крепкого здорового сна? Этот вариант мне показался наиболее подходящим.

— Гля, как Валюха Мало́го обхаживает! — достаточно громко заметил сзади кто-то из компании Вадима.

— С нами вчера даже не посидела, — а это уже голос Вадима.

— Брезгует, сучка! — вполголоса заметил кто-то еще.

Валентина повернулась и на всю аудиторию, ничуть не стесняясь, заявила:

— С вами пить, себя не уважать!

Преподаватель на кафедре тут же стушевался и замолчал.

— О как! — ответил тот же голос. Я повернулся и, глядя на эту четверку, предупредил:

— В лоб дам! Всем четверым, если дальше мешать будете.

Меня сразу же поддержали и наша староста, и Валерий Александрович:

— А ну заткнулись все!

Они замолчали, только тот же парень буркнул в мой адрес:

— Потом поговорим…

— А ты, правда, из-за меня с ними драться будешь? — шепотом поинтересовалась неугомонная Валентина.

— Блин! — мне захотелось выругаться.

На этот раз меня спас декан, который зашел в аудиторию и, окинув нас взглядом, громко сказал:

— Ковалёв!

— Я! — я встал из-за стола.

— Пошли! — декан махнул рукой, приглашая следовать за ним. У себя в кабинете он, оглядев меня, сообщил:

— По ходатайству компетентных товарищей от занятий ты освобождаешься. Будешь, так сказать, заниматься самостоятельно. Но на экзаменах и зачетах поблажек не жди!

Он грозно посмотрел на меня и протянул листок бумаги:

— Это список учебной литературы, которую тебе надо взять в библиотеке. За расписанием посматривай, в декабре в десятых числах начнется сессия. Понял? Свободен!

Ну, что-что, а экзамены и тем более зачеты меня не пугали. С моей-то памятью и не сдать? Тридцать три раза «ха-ха».

— До свидания! — я развернулся и ушел. В библиотеку решил сегодня не заходить, заехать на квартиру, а потом в деревню. С телефона-автомата в холле института набрал телефон Устинова.

— Привет, Денис! — поздоровался я.

— Здорово, здорово, Антон! — отозвался тот.

— Спасибо за помощь!‥

— Не за что, рад помочь.

Я повесил трубку.

Недалеко от сельхозинститута находился облоно — областной отдел народного образования. Я вывернул со стоянки на улицу и, проезжая мимо остановки, увидел Наталью Михайловну Гревцову, стоявшую в ожидании то ли троллейбуса, то ли автобуса.

Учительница математики была одета словно на открытый урок. Во всяком случае на открытом уроке она была именно в этом наряде: длинная, ниже колен плиссированная серая юбка, ослепительно белая блуза с кружевами на груди и элегантный приталенный жакет с изящной золотой брошью на левом лацкане. Вместе с тем от неё прямо-таки веяло унынием, какой-то непонятной безысходностью, а над головой клубилась серая дымка. Мне стало не по себе.

Мгновенно нажал тормоз, остановился, заглушил двигатель и выскочил из машины:

— Наталья Михайловна! Здравствуйте!

Она повернулась ко мне, окинула меня равнодушным взглядом и вяло кивнула:

— Здравствуй, Ковалев! Тебе чего?

— Садитесь, подвезу! — тут же предложил я.

— Куда ты меня подвезешь? — её голос прямо-таки обжигал морозной стужей.

— А куда скажете, туда и подвезу! — не отставал я. — Хотите, в Химик. Хотите… Да куда надо, туда и поедем.

Она улыбнулась уголками губ, посмотрела на моего «Росинанта».

— Надо же, едва школу закончил, а уже и машиной обзавелся, — без малейшей нотки зависти заметила она. — А тут…

Она не договорила.

— Это подарок бабушки, — ответил я и пошутил. — Садитесь, Наталья Михайловна! Едем! Отвезу, денег не возьму!

Наталья Михайловна равнодушно согласилась (прямо как в той сказке «что воля, что неволя — всё равно!»):

— Ну, поедем. В поселок, куда же еще?

Она села рядом со мной на пассажирское сиденье, огляделась. Я аккуратно тронулся, повернул налево, на улицу Ленина — в сторону поселка Химик. Я вёл машину осторожно, почему-то стесняясь показать, что водитель из меня еще неопытный. Машин на улице было мало. С началом осени, окончанием сезона отпусков и началом нового учебного года транспорта прибавится.

— В институт поступил? — бесстрастным голосом спросила Наталья Михайловна. Я почувствовал, что вопрос задан чисто из вежливости, из-за того, что бы что-то спросить.

— На заочку, — ответил я. — В сельхоз на лестех.

— А что так? — мой ответ её удивил.

— Да работа у меня появилась интересная, — улыбнулся я. — А институт это так, для галочки, чисто из-за диплома. А вы как?

— Никак, — она отвернулась от меня, глядя в окно. — Из школы ушла. Малевская-то осталась и по-прежнему в завучах. Заступник у неё нашелся в облоно. Вот работу ищу. Пока безуспешно.

— Совсем? — осторожно удивился я. — Неужели у нас в городе учителей избыток?

Я почувствовал себя виноватым. В принципе, из-за меня у Гревцовой возник конфликт с Малевской. Да и без чувства вины у меня было желание ей помочь. Но как? Можно было предложить ей деньги. У меня с собой в кошельке лежало рублей 500. Месяца на три ей хватило бы с избытком при прошлой-то её учительской зарплатой в 120—150 рублей в месяц. Так ведь не возьмёт Наталья Михайловна, не тот она человек. А как тогда помочь? Работы для неё у меня на примете не было.

У меня родилась идея. Магическое ядро у Натальи Михайловны сверкало зеленым огнем. Да и размер был уже с теннисный мячик. Если её показать Цветане?

— Совсем! — повысила голос учительница. — То есть абсолютно. Никому математики не нужны. В школах полный комплект. Осталось только в районах смотреть. В облоно обещали помочь, только там сидит этот кадр…

Последние слова она произнесла сквозь зубы.

— У меня есть одна идея, — сказал я. — Мне кажется, я вам смог бы помочь, Наталья Михайловна!

— Чем? — впервые в её голосе появилась какая-то заинтересованность.

— В работе! — ответил я, сворачивая к стоянке возле кафе «Театральное». — Давайте выпьем кофе, и я вам всё расскажу.

Наталья Михайловна пожала плечами, вроде соглашаясь на моё предложение.

Я выбрал столик в углу подальше от входа, взял меню.

— Вы позволите мне сделать заказ? — несколько церемонно спросил я у неё.

Она вяло улыбнулась. Время было около полудня, можно и пообедать слегка. Подошел официант. Я тут же сделал заказ: два зимних салата, две котлеты по-киевски, два кофе и пару эклеров. Учительница удивленно подняла брови:

— Я не хочу есть! Кофе с эклерами было бы достаточно.

— Нам с вами необходимо поплотнее перекусить, Наталья Михайловна, — сказал я. — Я сейчас вам расскажу, почему.

— Да ну? — в её голосе прозвучала насмешка.

— Я сейчас живу в деревне, работаю там же, — сообщил я. — У меня есть соседка, очень интересная женщина. Вам просто необходимо с ней встретиться и пообщаться. Я думаю, что все ваши проблемы сами собой бы после этого решились.

Наталья Михайловна недоверчиво посмотрела на меня:

— Ты это серьезно, Ковалев? Ты предлагаешь мне ехать в деревню? Уж не хочешь ли ты предложить мне там работать?

— Нет, работу я вам в деревне не предлагаю, — ответил я. — У вас есть четыре часа времени? Полтора часа туда, полтора обратно. Час — на беседу и прочие возможные задержки. К пяти часам будете дома.

— Извини, Антон, — она впервые назвала меня по имени. — У меня нет никакого желания куда-то ехать.

Наталья Михайловна вяло улыбнулась, покачала головой.

Нам принесли приборы, хлеб, салаты.

— Приятного аппетита, — сказал я. — Здесь очень вкусно готовят!

— Взаимно! — отозвалась она.

Мне почему-то совсем не хотелось убеждать её с помощью конструкта подчинения. Хотя это было сделать достаточно просто.

— Вкусно, — похвалила салат Наталья Михайловна, расправляя плечи и глубоко вздыхая. Она определенно была голодна! Только воспитание не позволяло ей это показать. Нам принесли котлеты с отварным картофелем. И это блюдо не встретило у неё неприятия.

Наконец под кофе она посмотрела на меня и (собственно, на что я и рассчитывал), улыбаясь, сказала:

— Обещаешь к пяти часам меня вернуть?

Сытая женщина — добрая женщина.

— Конечно! — обрадованно заявил я. — Едем!

До Кутятино мы добрались меньше, чем за полтора часа, хотя я старался особенно не гнать. О моём стиле вождения Наталья Михайловна промолчала, хотя, честно говоря, я почему-то ожидал похвалы. Ни вопросов, ни комментариев я не услышал в отношении дороги, куда мы едем и прочее. Она промолчала, когда я свернул на проселок из Кутятино. Только молча удивленно подняла левую бровь (до чего же у неё это получалось возбуждающе красиво!), когда я произнес заклинание «короткой дороги».

Я остановил машину у своего дома.

— Это мой дом, — сообщил я. Улица деревни была пустой: ни жителей, ни живности. Только за моим забором радостно поскуливал-подвывал Кузька.

Наталья Михайловна вышла из машины, одернула юбку, осмотрелась, улыбнулась:

— У тебя тут пастораль прямо! И дом прямо терем какой!

— Я старался, Наталья Михайловна, — ответил я сухо. — Хотя до терема ему далеко.

— Что дальше? В гости к тебе пойдём?

— С вашего позволения, Наталья Михайловна, мы сначала сходим к тетке Цветане, — сообщил я. — А потом уж по ситуации. Захотите, я вас обедом покормлю, не захотите, сразу домой отвезу.

— Хозяин вернулся! — калитка распахнулась, на улицу степенно вышел домовой Авдей Евсеевич, поклонился мне, поздоровался. — Здравствуй, хозяин! Здравствуй, хозяйка!

На домовом была длинная белая рубаха навыпуск с вышивкой по вороту, поверх неё нарядная безрукавка с меховой оторочкой, синие мешковатые штаны в полоску, заправленные в коричневые кожаные сапожки. На голову Евсеич нацепил темно-синий картуз с лакированным козырьком.

Наталья Михайловна остолбенела, выдавила:

— Здрасьте!

— Здравствуй, Авдей Евсеевич! — я тоже поздоровался, обозначил поклон. — Ставь самовар, а мы пока к тетке Цветане сходим.

— Ждёт она вас, — сообщил Евсеич. Тут же из калитки колобком выкатился Кузька, ткнулся мне в колени. Я присел, потрепал его, погладил, чмокнул в черный нос. Кузька, получив от меня свою порцию ласки, рванулся к Наталье Михайловне, но вдруг замер, повел носом, задрал голову, взглянув девушке в глаза, потом осторожно подошел, принюхался. Учительница безбоязненно протянула руку, погладила его по лобастой голове. Кузя оглянулся на меня и тихонько отошел. Евсеич громко хмыкнул, буркнул:

— Вон оно как!

— Это кто? — удивленно спросила Наталья Михайловна у меня, когда мы отошли от моего подворья.

— Домовой мой, — как можно равнодушнее, мол, так и надо, сообщил я.

— Домовой⁈ — взвилась учительница. — Ты так спокойно говоришь об этом! Домовой!

— Тсс, — я приложил палец к губам. — Сейчас вы всё поймете.

Едва мы подошли к подворью тетки Цветаны, как калитка, словно сама, открылась, приглашая нас войти. Я прошел первым.

Цветана ждала нас у крыльца, неожиданно поклонилась мне в пояс, поздоровалась. Такого приветствия я не ожидал, замешкался, но быстро соориентировался, поздоровался и представил их друг другу. Наталья Михайловна робко поприветствовала бабку из-за моей спины.

— Антон! — тут же заявила тетка Цветана. — Ты иди покамест к себе, а мы поговорим здесь о своём, о бабском. Иди, милок, иди!

Я такой напористости совсем не ожидал. Мне это совсем не понравилось.

— Тётка Цветана, — сказал я и погрозил ей пальцем. — Имей ввиду. Сама понимаешь, чтоб ничего там! Голову враз откручу. Ты меня знаешь!

Цветана отнюдь не испугалась, с пониманием мне кивнула:

— Мы, как закончим, — добавила она. — К тебе придем.

— Хорошо.

Я ушел к себе. В беседке Евсеич уже разжег самовар, выставил две чашки, вазочки с вареньем и сушками, поставил сахарницу. Кузька опять требовательно ткнулся мне в колени, гладь, мол, хозяин!

— Иль свой кофий будешь? — его переход на просторечье меня веселил. — Басурманское варево?

— Евсеич, вот что ж ты язык-то уродуешь? — заметил ему я. — Ты ж сколько книжек перечитал! «Евгения Онегина» наизусть знаешь! А разговариваешь как дед старый неграмотный!

На чердаке заброшенного дома, полуразвалившейся избы, откуда я забрал домового, оказалась большая библиотека. Умерший хозяин дома, как потом поделился домовой, был сыном «бывших», из дворян, которые скрывались здесь, в деревенской глуши от советской власти. Так домовой приобщился к литературе. Чтение ему понравилось. После переселения ко мне, Авдей Евсеевич потихоньку перетаскал к нам на чердак все книги оттуда. Чему я был только рад.

Евсеич засмеялся и заявил:

— Я домовой, живу в деревне, вдали от цивилизации. Мне положено таким языком изъясняться!

— Ладно, Евсеич, — я сел за стол. — Объясни мне, зачем ты к нам вышел, перед Натальей нарисовался, хозяйкой её назвал?

Домовой взгромоздился на стул, усаживаясь напротив меня, осмотрелся вокруг:

— Хозяин, я ж вижу! Цветана — белая ведьма. А белые ведьмы, они когда-то от берегинь пошли, понимаешь? Гостья твоя — тоже ведьма, только не осознавшая своей силы, и тоже белая. Только, если брать по нитям родства, по крови, то она ближе к берегиням, чем Цветана, будет! Ты видел, как Кузьма на неё отреагировал? Что собаки, что волки ведьм на дух не переносят, что белых, что черных, а её он принял. Стало быть, ближе она к берегиням, чем та же бабка. Вот какая штука-то…

Я впал в ступор, потёр затылок. А домовой продолжал:

— Если ты её хозяйкой в дом введешь, семья ваша наикрепчайшей станет, семя здоровое у вас будет, а детки пойдут — одно загляденье! Глядишь, и род чародейский возродится.

— Евсеич! — возмутился я. — Она старше меня на восемь лет! Или на семь…

Я задумался, посчитал. Нет, всё-таки на семь.

— Хозяин! — отмахнулся домовой. — Вам вместе жить лет пятьсот, а то и больше… Вы ж чародеи, порой, поболе нас живёте…

Я так и замер с открытым ртом. 500 лет! Я даже об этом и не задумывался раньше.

— Смотри-ка, — Евсеич ткнул пальцем в огород. — Дед лесовик к нам в гости пожаловал!

По огороду к нам важно вышагивал лесной Силантий Еремеевич, тоже весь нарядный, в новой телогрейке, что я ему привез, начищенных до блеска, пахнущих свежим березовым дегтем, черных сапогах.

— Здравствуй, Антон! — церемонно протянул мне руку лесовик. — Говорят, ты хозяйку в дом привёл?

— Здравствуй, Силантий Еремеевич! — я пожал протянутую руку. — Присаживайся, чай пить будем.

Домовой налил еще одну чашку, придвинул гостю сахар, бараночки-сушки. Еремеич сделал глоток, другой, разгрыз сушку, снова глотнул чаю, посмотрел на меня.

— Ученицу я привёз бабке Цветане, — сообщил я. — Ученицу. Она в школе у меня учительницей математики была.

— Сколько годочков? — деловито поинтересовался Еремеич.

— 23, — ответил я.

— Самый раз! — заметил лесовик. — Ты это, Антон, в лес с ней сходи к заветной дубраве. Пусть она там ключ отворит.

Он отставил чашку в сторону.

— Если берегиня ключ отворит, вода в нём живой будет! Понимаешь? Живая вода в моём лесу будет!

Я закашлялся, жалобно улыбнулся:

— Еремеич! Я ученицу Цветане привёз! И то неизвестно, как оно пойдет, захочет она учиться или нет? Скажет, ну вас нафиг, вези меня домой, и всё закончится, не начавшись! Какая берегиня? Почём ты знаешь?

— Сорока на хвосте принесла! — отрезал лесной хозяин. — У твоей ученицы-учительницы древняя кровь!

Я только развел руками. Спорить с лесным хозяином и домовым было бессмысленно и бесполезно. Они, что говорить, знают о «давешних временах» побольше меня.

Калитка отворилась. Тихо ступая, во двор зашла Наталья Михайловна. Одна, без Цветаны. Она молча подошла к нам, совершенно без какого-либо удивления кивнула Еремеичу, села за стол. Авдей Евсеевич быстро налил в чашку заварки, подлил кипятка из самовара:

— Пейте, хозяюшка, на здоровье!

— Я бы съела чего-нибудь, — задумчиво, ни на кого не глядя, сказала она.

— Сейчас, сейчас! — домовой мгновенно сорвался с места и рванул в дом. Я усмехнулся: он за моей maman так не ухаживал. Через несколько минут он притащил тарелку с бутербродами — хлеб, сыр, масло, колбаса — на выбор и выставил перед Натальей Михайловной. Она поблагодарила его кивком головы, взяла один с колбасой, аккуратно откусывая и запивая несладким чаем, съела его.

— Ой, что ж ты, хозяюшка, чай-то несладкий пьешь? — всполошился домовой. Я улыбнулся его услужливости, взглянул на Еремеича и… перестал улыбаться. Лицо лесного хозяина светилось неподдельным восхищением. Домовой мгновенно поменял чашки, бухнул в новую три ложки сахару, размешал, придвинул Наталье Михайловне.

— Берегиня… — восторженно протянул Еремеич. Учительница сжевала еще пару бутербродов, запивая чаем, и, кажется, совершенно не чувствуя ни вкуса, ни сладости.

Допив чай, он посмотрела на меня и решительно, словно очнувшись, бросила:

— Едем в город! Немедленно.

— Есть, товарищ командир! — я изобразил нечто вроде воинского приветствия. Наталья Михайловна улыбнулась краешками губ.

Калитка снова распахнулась. Во двор шагнул Селифан.

— Здорово, Антоха!

Он пожал руку мне, повернулся к Наталье Михайловне, кивнул ей:

— Здравствуйте!

Я их представил друг другу:

— Наталья Михайловна… А это наш сосед Селифан.

Учительница протянула ручку, Селифан осторожно пожал ей кончики пальцев.

— Я смотрю, ты вернулся… — начал он.

— Нет, я на часок, — отрицательно покачал я головой. — Сейчас опять уеду. Буду завтра. Ты, — я указал на стол, — располагайся, пей чай. А нам, извини, ехать надо. Что-нибудь привезти надо из города?

Селифан задумался.

— Мыла хозяйственного и водки, — сказал он и пояснил, больше для Натальи, — для хозяйственных целей бутылки три.

— У меня в загашнике стоят пять штук, — сообщил я. — Если надо, возьми.

— Да мне послезавтра нужно будет, — отмахнулся он. — Не к спеху.

Садиться за стол он не стал, проводил нас до машины. Силантий Еремеевич догнал меня, сунул в руки берестяное лукошко, в котором я обнаружил янтарные соты.

— Передай ей, а? — как-то жалобно попросил он. — Пожалуйста, Антон…

Я растерялся от такой робости лесного хозяина, только кивнул ему.

Наталья Михайловна уселась рядом, развернула плечи.

— Поехали!

Теперь она обратила внимание на моё заклинание короткой дороги.

— А ты кто? — вдруг спросила она, пока я рулил по лесному просёлку.

— Поясните, не понял вопроса, — буркнул я.

— Цветана — белая ведьма, Селифан — оборотень. Колдун еще где-то рядом с вами живёт. А ты вот кто?

Я вздохнул, пожал плечами, насколько это было возможно за рулем.

— Вообще, человек, — ответил я. — Во всяком случае, был им. Пока у меня не проявились магические способности. Теперь — маг. Точнее, учусь быть магом. Изучаю магию.

Каким способом, я рассказывать не стал. Об этом я никому не говорил и она не исключение.

— И как успехи в изучении? — с долей язвительности в голосе поинтересовалась она.

— Хорошие, — ответил я нейтрально. — Можно сказать, положительные.

— Ты у них здесь в большом авторитете, — сообщила Наталья Михайловна. — Я имею ввиду всех этих колдунов, ведьм, домовых, леших… Я бы даже сказала, они тебя уважают и даже боятся.

— Вы бы видели, как они на вас смотрели! — усмехнулся я, не отрывая глаз от дороги. — Вам Цветана ничего на счет древней крови не говорила?

— Так, Ковалев! — возмутилась Наталья Михайловна. — Во-первых, давай на «ты» и по имени. Чувствую, мы с тобой рано или поздно перейдем на эти отношения. Во-вторых, то, что мне сказала и показала эта старуха у меня в голове не укладывается. Я до сих пор в это не могу поверить! Поэтому, ты должен мне всё рассказать. Понял, товарищ чародей?

Последнюю фразу она произнесла с язвительностью, на которую я, впрочем, не обратил внимания.

— Что всё, Наталья Михайловна? Что именно вас интересует?

— Всё! Всё, что ты знаешь. У меня вся жизнь перевернулась! — воскликнула она. — Понимаешь, нет? Да еще этот тут с древней кровью…

Выезжая с лесного проселка, я едва не зацепил несущийся из Кутятина в сторону Коршево мотоцикл с коляской. Мотоциклист, плотный живчик, в «космическом» шлеме-сфере (мечта всех мотоциклистов от 15 до 50 лет), гневно просигналил мне, остановился, развернулся в седле и пригрозил кулаком. Я тоже остановился, вышел из машины, развел руками:

— Извини, дорогой! Не заметил…

Мотоциклист еще раз махнул мне рукой, газанул и поехал дальше.

— Номер у него какой-то странный, — вслух сказал я. — Аббревиатура «ЭСТ». Эстония, что ли? Куда забрался-то, болезный! Заблудился что ли?

Мотоцикл был хорош! Двухцилиндровая «Ява-350» да еще с коляской.

Мы поехали дальше. Выехали на трассу. Минут через пятнадцать Наталья Михайловна вдруг спросила:

— У тебя деньги есть?

— Есть, — ответил я. — Сколько надо?

— Рублей триста, триста пятьдесят, — попросила она. — Разумеется, верну всё до копейки!

Я засмеялся: по сравнению с Альбиной у неё запросы были гораздо меньше.

— Если вдруг вам что-то нужно купить из одежды, скажите мне, — сказал я. — Через своих знакомых я достану, что захотите.

— Это хорошо, — согласилась она вполне серьезно. — Может, завтра? Я бы сегодня составила список, что нужно, а завтра мы бы съездили к твоим знакомым?

— Только с утра, Наталья Михайловна, — попросил я. — После обеда я хотел бы вернуться. У меня там всё-таки дела.

Она замолчала, но ненадолго. Минут через десять она вдруг выдала мне:

— Ты с Быковой спал?

— Нет, — на автомате ответил я и вспылил. — Какая разница? Спал, не спал… Можно подумать, что у вас мужчин не было!

— Не было, — ровным голосом ответила Наталья Михайловна. — Да, я девушка. Мой жених разбился на мотоцикле за два дня до свадьбы. Цветана это отметила, сказала, что для меня это очень хорошо: передача силы пройдет легче, да и учиться тоже будет проще. Оказывается, — она криво улыбнулась, — девственность имеет большое значение.

Я молчал, не зная, что ей на это сказать, наконец выдавил:

— Мне очень жаль, что так получилось, Наталья Михайловна.

— А мне уже нет, — отмахнулась она. — Во-первых, перегорело. Во-вторых, после гибели Константина его родственники накинулись на меня всем своим кагалом, обвиняя, что это я виновата. Хотя на самом деле, он с друзьями мальчишник устроили. У них водка кончилась, он и поехал за добавкой в магазин. Не доехал. И, наконец, спустя эти три года, я поняла, что Костя был герой не моего романа. Мы разные с ним были. Тогда я этого не понимала.

— В одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань, — задумчиво сказал я.

— Ну, в принципе, верно! Так и есть.

Мы въехали в поселок. Я подогнал машину к её дому. На скамейке у подъезда сидел Саша Помазков. Увидев нас, он даже привстал.

— Плевать! — поймав мой взгляд, заявила Наталья Михайловна. — Всё уже решено. Мы договорились, что я приеду через четыре дня. Это будет воскресенье.

— Я за вами заеду, — предвосхищая её вопрос, заявил я. — Завтра с утра. Поедем с вами в магазин. Хорошо? — посоветовал я. — И через четыре дня я тоже за вами заеду. И еще, Наталья Михайловна, советую много вещей с собой не набирать. Всё-таки машина под рукой, два часа, и мы тут.

— Да, действительно! У тебя точно с Быковой ничего не было?

Я даже поперхнулся:

— Нет!!!

Она перегнулась и весело чмокнула меня быстрым поцелуем в губы. Я замер. Наталья Михайловна выскочила из машины, улыбнулась мне и помахала рукой прежде, чем скрыться в подъезде.