Око Бури

Глава 25

14 день 3 месяца 880 года, Таркент, королевский дворец

Секира в руках Гатара свистела, рассекая воздух. Она рассекала камни и дерево, взрезала или оставляла царапины на броне, но сама при этом не портилась. Свойство «Несокрушимость» и отсутствующая Прочность у лезвия из адамантита, возможность бить, без боязни сломать.

— Неплохо, — донесся голос Астархи Шипа.

Он уклонялся, пригибался, почти падал на землю, пропуская удары секиры мимо себя. Словно танцевал, каждый раз оказываясь быстрее. Затем, в полусогнутом положении, почти на корточках, сделал шаг вперед, попытавшись перехватить древко секиры рукой. Гатар немедленно дернул оружие на себя, стремясь поразить Астарху со спины, но тот уже склонился вбок, в руке его сверкал кинжал.

В прошлый раз, когда ему угрожали подрезать колено сзади, Гатар попытался пнуть Астарху, вроде как уходя от удара кинжала и контратакуя. Сам Астарха тогда немедленно упал, создал точку опоры лопатками и без всяких затей пнул Гатара во вторую ногу, при этом усиливая удар выпрямлением тела. Гатар не успел ни прикрыться секирой, ни отпрыгнуть, и его просто опрокинуло, а сам Шип за счет того же движения, подпрыгнул, оказался на ногах и обозначил ему удар в горло.

Поэтому Гатар переступил, уводя ногу от удара, разворачиваясь и продолжая вести секиру следом за Шипом.

— Неплохо, — повторил Астарха.

Тело его продолжило изгиб, перевернулось и рукой Астарха толкнулся от широкой плоскости лезвия секиры, одновременно с этим выбрасывая вперед вторую руку, в которой тоже сверкал кинжал. Гатар тут же изменил траекторию движения секиры, попытавшись провести ответный тычок древком.

— Очень неплохо, — оценил Шип, отталкиваясь от древка и отскакивая назад.

Он коротко поклонился и Гатар поклонился в ответ, тренировка была закончена.

— Вы уже усвоили основной принцип, что каждая атака может стать защитой и каждая защита переходит в атаку, и что любое движение противника — возможность для победы, но не хватает автоматизма, бездумного сражения, оставляющего голову свободной для размышлений над действиями противника.

Гатар почесал вспотевшие, слипшиеся волосы, так как возразить было нечего. Он даже знал причину, весь его прошлый опыт наемника и охранника протестовал против подобных парадоксальных, противоречащих друг другу принципов. Защита — это защита, а атака — это атака, если их смешивать, то тебя или соседа в строю порежут и будет плохо.

— В следующий раз надо будет поработать над слабостями ближнего боя, работы вплотную, — объявил Астарха.

Они обменялись еще раз кивками-поклонами, так как Гатару и тут нечего было сказать. Слабость, никуда не денешься, с таким-то оружием! Секира — она для схваток на расстоянии, тем более после замены древка под рост и руки Гатара. К счастью, Джаггер, хоть и был гномом, но лезвие сделал широкое, огромное, не возникло необходимости в перековке — так как мастеров все равно не имелось. В то же время, Гатар словно влюбился в новое оружие, иногда даже стыдно бывало перед любимыми женами, как будто он втайне изменял им с несокрушимой секирой.

Гатар смыл пот, переоделся, ощущая приятную усталость в мышцах и рост умений. Самое время заняться делами государственными, чередуя физическую и умственную работу! Он прошел вглубь зала и преклонил колено перед статуей Теруна, привычно вознося ему короткую молитву.

— Покарай меня, владыка, но я отступил от своей клятвы повсюду следовать за Алмазным Кулаком.

После того, как дошли новости (скорее искаженные слухи) о событиях в Городе Любви, Гатар думал, что кары богов обрушатся и на них, на него самого и жен, ведь они тоже следовали некогда за Брандом, считали себя его командой. Но ничего так и не случилось, даже богиня Марены, Грознейшая Эммида, повелительница справедливости и возмездия, молчала.

— Я отступил от своего пути воина, став правителем, — продолжал привычное ежедневное покаяние Гатар, перед тем как перейти к самой главной части.

Внешне он был могуч, зеленокож, волосат и уверен в себе. Внутри же короля Стордора терзали страхи и сомнения, страхи за жен, сомнения в себе.

— И прошу тебя, повелитель секиры небес, о мире без сражений.

Практически богохульство при обращении к Теруну, богу воинов и сражений. Все равно, что просить Эммиду не нести возмездие, Ордалию — жизнь, а Гароса — смерть, или просить Филору не защищать леса и растения.

— Покарай меня и только меня, владыка, но прошу тебя, дай мирной жизни моим женам.

Терун привычно молчал и не откликался. Словно разочаровался в Гатаре, перестал слышать его молитвы. Можно было пойти путем Амали, множить храмы Теруна в Стордоре, пообещать что-то богу, устроить войну и сражения, но Гатар не собирался искать спасения за счет тревоги в любимых женах и будущих детях, за счет жизней других живых.

Гатар поднялся, поклонился статуе как воин — воину и отправился заниматься делами.

Едва он вышел из тренировочного зала, как сзади пристроился дежурный помощник, готовый записывать все, что потребуется и защищать короля, опять же, если потребуется. Придворные по дороге кланялись, но к счастью, больше не пытались сбиться в свиту бездельников, ходящих за ним, словно птенцы за наседкой, разевая клювы в надежде на сладких червячков.

Все красавицы, кто был озабочен демонстрацией своих женских прелестей, поняли, что Гатар искренне любит своих жен и не собирается им изменять. Особо настойчивые отправились замуж за особо скучающих бездельников и были высланы «наводить порядок по домам». Таранд Норм особо громко возражал против этого произвола, мол, так недовольство и заговоры среди аристократии только увеличатся.

Поссорились, крупно поссорились, но Марена сумела их помирить.

— Ваше величество, я хотел бы послужить королевству, — приблизился один из придворных.

Лицо было знакомым, но память Гатара отказывалась соединить его с именем и фамилией. Непростительный недостаток для короля, опять же чреватый недовольством аристократии, то есть самых высокоуровневых жителей государства.

— Разумеется, — с улыбкой ответил Гатар.

Подал знак, и помощник начал записывать, похоже, он узнал придворного. Собственно, вот этим и закончилось посредничество Марены — новой, «справедливой» системой. Хочешь быть вхожим во дворец, попадаться на глаза правителям, получать какие-то милости? Служи! Бесконечный список дел: помощь живым, охрана границ, истребление одичавших тварей и омонстревших недобитков, выращивание подземелий, развитие торговли и так далее. Все, что шло на пользу королевству, с разными оценками, в зависимости от опасности и степени помощи Стордору.

Не хочешь служить — не служи, сиди дома, управляй своими землями, за это тоже ставились оценки. Функционал надзора Марена возложила на свою сеть судов и Тайную Канцелярию, дабы снизить тревоги Норма насчет новых заговоров. Многим это пришлось не по вкусу, но в то же время правление все чаще сравнивали со временами Горхорна, мол, тоже было неудобно, зато королевство процветало. Обычные живые так и вовсе славили Марену за эти нововведения.

Дворец опустел на две трети, а Гатар, к радости своей, избавился от свиты бездельников.

— Ваше Величество, — барон Давади встал и поклонился.

В руках его уже были бумаги и это означало какие-то срочные вопросы, требующие немедленного решения. В то же время он ждал здесь, а не в самом кабинете, что, впрочем, было легко объяснимо. У приоткрытой двери кабинета стоял, как всегда невозмутимый и малозаметный Нимрод, а из кабинета донесся клекот Лианы.

Гатар бросил взгляд на Давади, но тот лишь едва заметно пожал плечами, показывая, что и сам не знает, зачем сюда пришла королева Марена. Верный Отсон так и остался бароном, хотя Гатар предлагал повысить его в титулах, дать другие земли и города в подчинение.

Давади отказался, мол, их надо будет развивать и заниматься, он лучше всем Стордором займется.

— Передай в канцелярию просьбу о службе, — сказал Гатар помощнику, заодно отсылая его.

Из дверей кабинета донесся тихий смех и легкий стон удовольствия. Гатар удивленно приподнял брови.

— Обе королевы там, — сообщил Давади.

Иначе он тоже находился бы в кабинете, понял Гатар. Отсон и Марена отлично спелись на почве развития и восстановления Стордора и нередко работали вместе. Но что здесь делала Ираниэль? Потеря части себя, пусть и куска твари, но все же и части Ираниэль, словно подкосили темную эльфийку. Постепенно она все больше отдалялась от всех, словно замыкалась в покоях и одиночестве, и в последний месяц вообще никуда не выходила.

— У вас что-то действительно неотложное, барон? — все же спросил Гатар.

Мало ли, вдруг Дарния взбесилась, разорвала всю крепнущую дружбу и атаковала?

— Тогда я рискнул бы побеспокоить вас во время тренировки, ваше величество, — ответил Отсон.

Гатар кивнул и пошел к двери, вошел и прикрыл ее за собой. Сглотнул.

Ираниэль, обнажив живот и окрестности, возлежала боком на диване. Напротив нее, в придвинутом кресле, сидела Марена и, вытянув обнаженные ноги, массировала ими живот и грудь Ираниэль. Та тихо постанывала от удовольствия, прикрыв глаза. Милостью богов ей удалось забеременеть, после стольких лет бесплодия, причем не абы от кого, а от Гатара, то есть орка. Благословение Мартахара избавило ее кусочка твари и очистило организм.

Но ребенок рос слишком крупным и живот Ираниэль уже вздулся выше меры, хотя прошло всего то семь месяцев беременности. Беременность у орков, как и у людей, длилась девять месяцев, тогда как у эльфов срок обычно составлял одиннадцать. Полуэльфы, плоды союза людей и эльфов, обычно рождались после десяти месяцев, словно с намеком, что это гномы, у которых был такой же срок.

Целители и жрецы Ордалии уже качали головами и заводили разговоры, что могут быть осложнения.

— М-м-м-м-м, — вдруг простонала Марена, прогибая спину и выпячивая живот. — Я тоже рада тебя видеть, Гатар.

Ираниэль приоткрыла глаза и улыбнулась, а Лиана, сидевшая на спинке кресла Марены, переступила лапами, подбираясь ближе к хозяйке. Все питомцы Марены ревновали ее к Гатару, что временами обижало его. Но способность Марены чувствовать его эмоции и страсть, откликаться на них, усиливая удовольствие, от одного этого кровь закипала в Гатаре и страсть застилала глаза.

А не сбежал бы из дома, так и вожделел бы только крепкие зеленые зады прекрасных орчанок.

— Ты… — вдруг понял Гатар, — ты чувствуешь его, да?

— Да, — улыбнулась Марена, — но через Особенность. Ему нравится, когда делают вот так!

Она поджала пальцы, словно прихватывая кожу на животе Ираниэль, и та застонала, а следом застонал Гатар. Если бы не страх навредить детям, он бы уже набросился на жён, срывая с них и себя одежду.

— Ну ты прямо подталкиваешь нас на неподобающие действия, — томно и лукаво произнесла Марена, приоткрывая рот. — Но все же вначале дела.

— Дела?

— Ну ты же не думаешь, что мы собрались здесь, потому что негде было больше массаж живота устроить?

— Да я вообще уже ничего не думаю и потерял голову, — честно признался Гатар.

— Императрица Турсы, Олесса Первая, прислала мне официальное письмо, с просьбой принять ее для личного разговора.

— Личного? — глуповато переспросил Гатар и тут же вспомнил. — О Кулаке, да?

— Да.

— Во время встреч правителей она тоже задавала мне вопросы о мастере Бранде. Что, ты думаешь, что она?

— Мало ли примеров? — хихикнула Марена. — Вон один напротив меня лежит на диване. Кстати, об Ираниэль. Сам понимаешь, мы не стали бы занимать твой кабинет всего лишь из-за письма, но Олесса упомянула, что собирается навестить еще и Алавию.

— Обсудить дела возле Провала, — понимающе кивнул Гатар.

— Вот я и подумала, почему бы не совместить все вместе, тем более что владения империи выходят к Пенному морю, а Алавия все воюет с дриадами.

— Я что-то опять потерял нить, — признался Гатар, дергая волосы на голове, — кроме войны Алавии и дриад. Она, кажется, никогда и не прекращалась.

— Военный союз Алавии и Турсы, подкрепленный личным, и помощь против Провала, — объяснила Марена. — Кому, как не нам, в нем участвовать? Можно предложить свое посредничество в примирении Алавии и Леса Дриад, тогда и империя, и Алавия смогут выделить больше войск для Провала, а на Мойне воцарится мир и спокойствие, которых нам так не хватает.

— Мир — это хорошо, — согласился Гатар.

— Ираниэль одолевают страхи, источники Алавии и тамошние целители пойдут ей на пользу, все же эльфы и леса, не наши скалы и камни. Да, светлые, но все же эльфы! Вот мы и решили поговорить с тобой на тему того, чтобы поехать туда в гости к Амали. Полечиться, полежать в источниках, вспомнить былые денечки, помочь с дриадами, а заодно и встретиться с императрицей Олессой. Поговорить с ней, обсудить дела личные и государственные, и прочее. Пришли, тебя не было, ну Ираниэль прилегла, а дальше ты знаешь.

— Знаю, — еще раз сглотнул Гатар.

Марена прогнула спину, глядя на него голодным, возбужденным и восхищенным взглядом, в котором Гатар прочитал даже не обещание, а скорее угрозу.

— Конечно, конечно, съездите в Алавию, — спохватился он. — Живите там, сколько будет нужно, лишь бы все это пошло на пользу вам и детям!

— Ох, Гатар, ты лучший, — простонала Ираниэль.

— Закрой дверь, муж наш, — вдруг сказала Марена, приводя угрозу в исполнение. — Дела подождут.