Одиссея коронеля Блада. Начало

Глава 8

Слово Богородицы. Договор с Гонсало. Поход в Новгород.

Коронель Блад:

«Блин, как же хочется пить. Темно, похоже еще ночь. Руки не связаны. Где же я? Кто и чем шуршит? Что с головой? Давление подскочило?» — одни вопросы и никаких ответов. Попытался подняться, меня повело в сторону. Пришло осознание, что я еще изрядно пьян. Значит до утра пока далеко. Но, подниматься надо, очень хочется пить. Оторвавшись от сеновала со второй попытки, встал на ноги и шагнул в сторону, где, как мне казалось, должна находиться дверь. Однако, чуйка меня подвела, я наткнулся на стену. Постоял немного, осмотрелся. Справа от себя увидел неясный и далекий источник света. Пошел в его направлении, оказалось — не зря. Передо мной была дверь сарая, а за ней в небе светила луна, ее свет и пробивался через щель под притолокой. Толкнул наудачу доски перед собой, это действительно была дверь, и я вышел наружу. Судя по всему, я спал в сарае за домом предводителя пиратов. Если мне не изменяет память, то возле стола во дворе, где сидел Гонсало, должно быть ведро с водой. Я помню, как пират зачерпнул оттуда кружкой живительную влагу. Так и оказалось. Напившись, решил не мудрствовать лукаво, а вернуться в сарай и поспать до утра. Немного покрутившись с боку на бок на мягком сене, послушав шуршание мышей в дальнем углу, я провалился в глубокий сон.

И тотчас вокруг меня посветлело, как будто солнце выкатилось из-за тучи. Я, странным образом, обнаружил себя на берегу океана на каменистом пляже. Там, где мелкая волна накатывала на берег, оставляя легкую белую пену, тянулась узкая полоска иссиня-черного песка. «Как на пляже в La Caleta, где купался всего неделю назад, — лениво подумал я, — значит это по-прежнему Тенерифе». Оглянулся на берег и обнаружил недалеко от себя грот в скале. Поднявшись к этой солидной выемке, увидел, стоящую в глубине скульптуру женщины с ребенком на руках. Эта композиция вызвала целую гамму ощущений. Первое — она мне напомнила Матерь Божью. Второе — несмотря на черный цвет лица Мадонны, она явно принадлежала к европейскому типу. Третье — я уже где-то видел такую скульптуру. Ну и последнее — одежда Мадонны и младенца слегка колыхалась от слабого ветерка.

Присмотревшись, понял, что не ошибся: скульптура точно изображала Марию — мать Иисуса Христа, какой я видел ее на множестве икон в храмах России, только цвет лица, почему-то черный. У младенца лицо светлее, а вокруг головы, явно виднелся, полустершийся от времени, золотистый нимб. Меня как обухом по голове ударило: так ведь это Черная Мадонна, которую нашли гуанчи на берегу океана в Канделарии. А этот грот — самое первое пристанище Мадонны. Я читал об этом в интернете, когда готовился к поездке на Тенерифе. Легенда, известная каждому, кто хоть немного знаком с историей острова. В четырнадцатом веке двое пастухов гуанчей на берегу океана обнаружили черноликую статую Девы Марии с младенцем Иисусом на руках, перенесли ее в пещеру, перед которой потом построили церковь. Богородица стала сначала покровительницей городка Канделарии, а потом и всего острова.

Засмотревшись на Черную Мадонну, я сам не заметил, как подошел к ней вплотную и глянул прямо в глаза. Это были глаза не статуи, а живого человека, в них колебалась синь неба и океана, а еще, отражалось мое удивленное лицо. Губы ее зашевелились. Я прислушался и явственно услышал как Мадонна проговорила:

— Внемли моим устам человек, запомни каждое слово и обретешь ты власть над камнем драконовым. А камень тот даст силу тебе великую, поелику в нем кровь сына моего Иисуса, отданная им за грехи людские и во благо всех людей.

Я замер и понял, что не могу не только шагнуть ближе, но даже пошевелить пальцем, меня сковало как льдом. Так, стоя столбом напротив Мадонны, слушал внимательно каждое ее слово.

— Приди в пещеру ко мне ранним утром на восходе солнца, камень прислони к сердцу своему. Скажи слово заветное: «За грехи людей, во благо людям», и камень сей отдаст тебе все силы свои. Отныне не будешь ты знать усталости в сражениях и пеших походах, не будет тебе равных в битвах морских, какой бы ворог не противостоял тебе. Внутренний огонь Карбункула станет тебе подвластен. Будь чист душой и даст тебе камень силу вести людей за собой. Не гневи Господа нашего и откроется тебе видение мыслей людей, направленных против тебя и воли твоей, защитит его мощь от лжи и мороков. Будь самим собой и дом твой наполнится радостью и весельем, а чистые помыслы твои всегда будут вершиться во благо твое. Не ищи себе славы и камень сей даст тебе силу победить любого ворога во имя справедливости и добра. Руки твои смогут ломать мечи железные как прутья ивовые, глаза будут видеть все до самого горизонта и ночью как днем. Ведомы тебе будут все клады, схороненные за долгие годы в земле нашей. А еще даст тебе камень силу лечить болезни человеческие физические и духовные, и станет тебе защитником от лжи, да наговоров всяческих. Но никогда, слышишь — никогда не обращайся к камню корысти ради, дабы не потерял он силы своей.

Последнюю фразу Мадонна повторила еще пару раз, голос ее, при этом, затихал с каждым произнесенным словом. Губы перестали шевелиться, глаза потеряли живой блеск. Передо мной снова стояла статуя Девы Марии с маленьким Иисусом на руках. На их лица набежала тень от облаков, появившихся в голубом небе. И я проснулся.

По-прежнему вокруг меня были дощатые стены сарая, да куча сена под спиной, затекшей от твердого каменного пола. На улице начинало светать, значит пора подниматься, пока меня не подняли мои новые «друзья-приятели». Выйдя во двор, осмотрелся по сторонам и обнаружил, что не я один такой «ранний птах». За столом сидел Гонсало с кружкой в руке и внимательно смотрел в мою сторону.

— Доброе утро дружище, — приветствовал я пирата, — как сам?

— Привет, спасибо, нормально, — спокойно ответил Гонсало, как будто и не он меня вчера допрашивал весь вечер, угрожая в «грубой нецензурной форме» всяческим физическим насилием, — завтракать будешь?

— Не отказался бы, — так же спокойно проговорил я, — чем потчевать будешь?

Мне такой стиль общения импонировал в разы больше, чем наша вчерашняя пикировка. «Интересно, а может мой камень уже начал действовать? — шевельнулась в голове мысль, — Гонсало-то сменил гнев на милость после того, как его в руках подержал».

— Сам возьми в доме, все на столе, — буркнул пират, — большой мальчик уже.

Зайдя в дом, увидел сбоку от стола на стене большой серебряный поддон с полированной поверхностью. «Вместо зеркала, что ли повесили? — подумал машинально, — с похмелья-то, наверное рожа не фонтан?» Мельком глянул на свой профиль, повернулся и посмотрел внимательно. На меня смотрел я сам, но лет на двадцать моложе. Повернулся в профиль, в анфас, ничего не понял. Похоже, что меня не только в семнадцатый век забросило, но и в своей личности переместило в те времена, когда я, начинающим следователем, трудился в Селемджинском РОВД. [1]

[1] Районный отдел внутренних дел — структурное подразделение МВД на севере Амурской области.

Глянул на свою левую кисть, где последние лет пять безымянный палец не разгибался от артроза. Палец как палец, никаких возрастных и прочих изменений не наблюдается. Снова посмотрел в «зеркало», не вижу седых волос, хоть меня убей. Плюнул на все эти «непонятки», отрезал вареного мяса, налил себе молока из кувшина и вернулся к пиратскому лидеру. Позавтракали молча, Гонсало не торопился со своими расспросами, а мне это было только на руку. Продолжал рассматривать окрестности пиратской деревни, уютно расположившейся на выступе в глубоком ущелье и обдумывать «выходки» своего организма. Вспомнил как легко взбирался на скалу, ворочал камень над подземным тайником, да как при пеших переходах не замечал никакой одышки или возрастной усталости. Гонсало прервал затянувшееся молчание и отвлек меня от мыслей о странности физического состояния.

— Я подумал над твоим предложением, — первые слова пирата меня ввели в ступор, о каком предложении может идти речь, если вчера я еще был в плену, без всяких перспектив на свободу. Но Гонсало продолжил и все стало на свои места, — мы можем быть хорошими сompañeros. Если ты, конечно, не шутишь. Со своей стороны я могу выставить бригантину «Эсперанса» с шестнадцатью пушками и тридцатью матросами. Это не считая сухопутной команды. А что можешь предложить ты?

— Гораздо большее, — я не стал скрывать улыбку, — могу предложить успех в каждом морском сражении. Это — факт, можешь поверить на слово, просто потом вместе проверим. Тебе не надо будет увеличивать отряд, достаточно тех людей, что есть сейчас. Все схватки на море будут нашими в любом случае, а значит добыча увеличится. Но, при условии, что ты и твои люди будете работать под моим руководством и на моих условиях. Мы будем компаньонами с равными правами и долей в прибыли, но делать будем то, что решу я. Подожди минутку, — я прервался, видя, что он хочет, что-то возразить.

Пока мы общались с пиратом, я приметил возле сарая металлический шкворень около полутора метра длиной и сантиметра три в диаметре. И прямо сейчас решил проверить одну идею, возникшую в моей черепной коробке.

— Он тебе нужен? — спросил у Гонсало, — могу попортить?

— О чем ты говоришь? Делай что хочешь, — пират только рукой махнул.

Поднял шкворень, взялся за его края и напрягая руки, попытался согнуть железяку. Сначала металл не поддавался, но через пару секунд я почувствовал тепло под ладанкой, и шкворень стал медленно и неуверенно сгибаться.

Продолжая сводить концы шкворня друг к другу, я решил не просто согнуть его, а завязать в узел. Мне пришлось напрячься изо всех сил, но железка поддавалась очень медленно. Загнув шкворень колесом, я прекратил бесполезное занятие. Видимо, придется срочно искать пещеру с Черной Мадонной, не хочет камень работать в полную силу. Я, картинно изогнувшись, преподнес Гонсало результат своих усилий и присел за стол. Пират посмотрел на мой подарок, на меня, снова на то, что было прямым и ровным шкворнем, потом отложил его в сторону, даже не пытаясь разогнуть.

— Бродячий акробат? — усмехнулся он в усы, — фокусы показываешь?

— Типа того, — рассмеялся я, — в кузне работаю подмастерьем. Это Карбункул так действует, — и добавил без плавного перехода, — мне надо уйти из деревни дней на пять-шесть, со мной должны пойти Мигель и Богдан.

— Ну ты даешь, — откровенно заржал Гонсало, — как там вы русы говорите: «Посади свинью с собой покушать, она и ноги тебе откусит». [2] Ты ничего не перепутал? Да, было дело, я тебе вчера говорил, что ты мне понравился. Но ведь не настолько, чтобы ты мне на голову садился и погонял.

[2] Испанский язык главного героя не настолько хорош, чтобы дословно переводить фразы, сказанные средневековым испанцем, возможно Гонсало и не переврал русскую поговорку.

— Ты не торопись ржать, не на прогулку отпрашиваюсь, дело есть важное, — я нахмурился, — и не нужен я тебе здесь пока, толку от меня мало, только кормить, да присматривать, чтобы не сбежал, а так — вернусь как обещал и еще с прибытком.

— Надо подумать, — пират нахмурился, — Богдан тебе зачем?

— Дорогу покажет. На восход солнца пойду, а он из тех мест родом, — мне не хотелось рассказывать Гонсало свои планы в подробностях, но и скрывать от него все полностью, не видел необходимости, — хочу найти то, что поможет мне войти в полную силу. Сон вещий я сегодня видел.

Гонсало помолчал с минуту, пристально глядя мне в глаза. А я вдруг вспомнил, что надо утрясти еще один вопрос.

— Я привел Пабло не для того, чтобы он просто в яме посидел. Хочу его берберам продать. Много подлости в нем, а убивать — не хочу грех лишний на себя брать, уже двоих и так положил здесь. Подумай, поможешь мне в этом? За свою долю, конечно.

— Сиди здесь, я скоро приду, — пират посмотрел на меня так, как будто хотел пригвоздить к лавке и пошел в верхнюю часть деревни, где была караулка и еще несколько домиков.

Я потянулся, покрутил руками в плечах, в кистях, присел пару раз, пытаясь вызвать артрозные щелчки в суставах и прислушиваясь к своим ощущениям. Никакой, даже самой отдаленной болезненности не обнаружил, хотя точно помню как на пляже, играя в теннис, через несколько минут уже чувствовал сильные боли в плече, А щелчки в кистях и плечевых суставах, как появились несколько лет назад, так никуда и не уходили все следующие годы. Сейчас этих паскудных неприятностей не наблюдалось совсем. Кажется я получил еще не меньше двадцати лет форы. На душе появилось какое-то задорное чувство, как у десятилетнего пионера при звуках горна и барабана.

Во двор вышел сонный Мигель, он кулаками тер глаза и лениво потягивался. Видимо хорошо выспался, в отличие от меня. Ну да, он ведь не сидел с Гонсало заполночь под задушевный разговор и не менее задушевное vino blanco. [3]

[3] Белое вино (исп.)

— Как дела кабальеро? Выспался?

— Да, только сейчас проснулся, — отчаянно зевая во весь рот, ответил парнишка, — а ты как?

— Твоими молитвами. Видишь — из ямы вытащили, руки развязали, за стол посадили, — рассмеялся я, — с Гонсало пообщался с утра пораньше. Ты со мной пойдешь на другую сторону острова?

— Как на другую? — не понял Мигель, — туда, где ведьмин лес в горах?

— А что это за «ведьмин лес»? — мне даже трудно было предположить, о чем говорит мой испанский друг.

— Ну-у-у… — Мигель замялся, — пацаны так говорят про лес, который сплошь покрывает горы на севере острова. Он весь спутанный, не такой, как у нас, через него только пешком можно пробраться, да и то — трудно. И, — парнишка снова застеснялся, — вроде, там колдуньи живут. Ну, так пацаны в порту рассказывали. Эти ведьмы огонь под землей разводят и колдуют. Их даже воины русов стороной обходят.

— На севере? — похоже, что Мигель говорил про доисторический лавровый лес в горах Анага, я бывал в тех краях, когда ездил в деревеньку Чинамада. Только вот про ведьм не очень понятно, видимо пацанячьи страшилки.

— Нет, мы на восход солнца пойдем, где ветра сильные. Бывал там? — вопрос был риторическим, так как по словам Мигеля, он даже до долины Сантьяго дель Тейде не добирался, только со слов отца о монастыре слышал и о дороге в Маску.

— Нет, туда не ходил, в Puerto de La Cruz [4] был один раз с отцом, но я тогда совсем маленький был. Еще знаю, что есть у хуанчей город главный, где их король живет, по-нашему Santa Cruz de Isla [5]. Только хуанчи короля как-то по-другому называют, я забыл, — Мигель оживился и начал болтать без остановки, — кинас, по моему. А мы зачем пойдем? Пираты-то нас отпустят? Блад, а ты Гонсало Карбункул не отдашь?

[4] В той реальности — испанское название русского города Порт Креста Животворящего.

[5] Предположительно Санта Крус де Тенерифе — столица острова в нашей реальности.

— Подожди, подожди, — остановил я парнишку, — не так быстро. Карбункул я теперь никому не отдам, он нам самим нужен. Пираты сейчас решают, отпустить нас или еще подумать, А мы пойдем по делам, может и с князем хуанчей познакомимся, думаю, что нам это нужно будет на будущее.

— Точно! «Княсь», так хуанчи своего короля называют, я сам слышал, — парень оживился, от его сонного вида не осталось и следа, — мы надолго пойдем? Обратно вернемся? Там ведь испанцев совсем нет, только хуанчи? Ты был там?

— Мигель, ты меня завалил вопросами, подожди, — попытался я отбиться от паренька, — давай все по-порядку: в тех местах я раньше не был, но мне туда надо обязательно, обратно вернемся в любом случае. Надолго или нет — зависит от многих обстоятельств, но думаю на пять-шесть дней не меньше. Есть там испанцы или нет, посмотрим вместе. А пока, давай дождемся Гонсало. Хорошо?

Мигель ушел в дом завтракать, а я остался сидеть на свежем воздухе. Мне нравилась погода, горы вокруг, вид на ущелье и океан. Я понял, что в таком месте хотел бы жить, только надо немного цивилизации, совсем чуть-чуть. Кстати, я заметил, что совсем не вспоминаю про свой айфон, который спрятал в тайнике с одеждой и деньгами. События развивались так стремительно и захватывали все свободное время, что на новости из интернета просто не было времени.

Сверху по тропе спустился Гонсало, с ним шел наш бывший караульный, у которого за плечами виднелась котомка, а за поясом торчал пистолет. Богдан был одет в крепкий сюртук, на голове — шапка, на ногах — почти новые сапоги. Мне стало понятно, что он уже собрался в путь. Значит мои предложения прошли, и мы выдвигаемся на поиски Черной Мадонны. Хотя, какие поиски, Мадонна точно должна быть в Новгороде, не зря же его еще называют Градом Божией Матери. А значит мы идем туда самым коротким путем, насколько его можно будет найти на этом средневековом острове. Сейчас ведь нет Аутописты дель Сур, которая нас привела бы напрямик от Сантьяго дель Тейде до Канделарии.

— Барку я вам не дам, — заявил на подходе Гонсало, — самому здесь нужна, так что пойдете пешком. Здесь недалеко, если тебе в Gradomir [6] или в Nuestra Señora Pueblo [7], тропами можно за пару дней пройти. Богдан примерно знает какими дорогами можно идти, а там сориентируетесь, как лучше. Ты не задерживайся долго по своим делам, в неделю обернись. Бойца забираешь, а их у меня лишних нет.

[6] Градомир. В нашей реальности на этом месте стоит Гуимар.

[7] В этом мире испанцы многие русские города называют по-своему, это испанское название города Новгорода, На Тенерифе в нашей реальности — Канделария.

— Спасибо тебе Гонсало, дай Мадонна тебе здоровья, — от души поблагодарил я пирата, — а что по второму вопросу?

— Какому второму? — не понял Гонсало, — а-а-а, ты про Пабло? Договорились. Как только черные приедут, продадим его. Только смотри, если берберы долго не появятся, нам ведь придется кормить нахлебника, имей это в виду. Ты сколько хочешь за него?

— Давай так, цену пленникам ты сам знаешь, твоя половина, так согласен? — не стал жадничать я, — Мигель, ты не против? Ребятам его кормить, сторожить надо, убирать за ним или выводить «до ветру». Думаю, что пятьдесят на пятьдесят — нормальный расклад.

Мигель кивнул, что не возражает. Я глянул на Гонсало, тот тоже наклонил голову в знак согласия. Мы закрепили сделку рукопожатием и стали готовиться в путь. Рюкзак с оружием, провизией и сменой одеждой мне вернули в целости и сохранности. Мигель тоже забрал свою котомку с вещами. Богдан уже стоял готовый к дороге, осталось только перекусить и можно выдвигаться.

Часам к одиннадцати мы вышли из Маски и по ущелью двинулись в сторону монастыря Святого Иакова, а оттуда уже на северо-запад в сторону Градомира. Со слов Богдана я понял, что после монастыря деревень по дороге не будет. Вообще-то, встречи с местными деревенскими жителями нам ничем не грозят. Мы для них не представляем опасности, а они — для нас. Только если нарвемся на пастухов с их козами и овцами, могут возникнуть проблемы. На острове разводят огромных и свирепых собак. Натасканных бойцовых псов используют в качестве телохранителей князья и военачальники, а отбракованных отдают пастухам для охраны отар. Поэтому надо будет быть внимательней по пути, где могут быть пастбища.

Шли споро, ребята на ноги не жаловались, физическая форма обоих радовала. Мигеля-то я уже проверил в горах, а за Богдана опасался, мало ли как себя поведет бывший матрос «торгового флота». Но молодой пират не подвел. И в тропах ориентировался хорошо, и в гору пер как бульдозер. С погодой тоже подфартило, на небе ни облачка, солнце понемногу обходило свой полукруг и тоже помогало ориентироваться. К вечеру мы одолели километров тридцать-тридцать пять по горным тропам и уже начали чувствовать некоторую усталость. Вокруг нас, практически, не осталось деревьев, простирались лавовые поля самой сумасшедшей расцветки, от ярко-оранжевых до угольно-черных. По ощущениям мы были довольно-таки высоко, сильно похолодало, и надо было подыскивать место для ночлега. Но мне не хотелось задерживаться и пока еще было довольно-таки светло, я подгонял своих компаньонов. Первым не выдержал Богдан.

— Давайте остановимся на привал, я уже все ноги убил о камни, — он нагнулся к сапогам и что-то там рассматривал, — да и не вижу ничего, куда тут тропа заворачивает.

— Чего ты не видишь? — откликнулся я, — вон вправо сворачивает за тем большим камнем.

Несмотря на то, что солнце свалилось за горизонт, видимость была неплохая и можно было еще пару часов пройти в хорошем темпе, чтобы завтра засветло прийти к побережью. Но, в то же время мне стало понятно, что ребята уже выбиваются из сил, коли в ход пошли такие отговорки про ноги и плохую видимость.

— Как ты можешь видеть в такой темени? — подал голос Мигель, — я тоже не вижу тропу дальше одного пасо.

Я хотел рявкнуть на пацанов, чтобы не пудрили мне мозги, так как очень хорошо видел дорогу метров на сорок вперед. Но не стал, так как в голову стукнуло: ведь во сне Мадонна говорила о том, что буду видеть ночью как днем. Так может в этом-то все дело, и ребята действительно уже ничего не видят. Я повернулся к парням и скомандовал привал. Сам огляделся вокруг, заметил недалеко большой язык застывшей лавы, который навис над песком приличным козырьком. Пожалуй то, что нам надо, под ним и заночуем.

— Пошли, — махнул напарникам рукой, — только держитесь ближе ко мне, чтобы не оступиться, сейчас спустимся и будем разводить костер.

Мы спрятались под импровизированный навес, ребята расстелили свои накидки и полезли в котомки за провизией. Я обошел вокруг, надергал засохших кустарников типа перекати-поле, [8] подобрал какие-то сухие ветки и разжег костер, чтобы не замерзнуть. Пока мы ужинали, я подкладывал в костер дровишки, которые смог найти рядом. Когда мои компаньерос начали клевать носами, убрал уголья прогоревшего костра, застелил землю в этом месте двумя войлочными подстилками, которые выклянчил у пиратов, уложил пацанов спать и сам пристроился сбоку. И хотя войлочной подстилки мне не хватило, сон пришел быстро — сказался длительный переход.

[8] Травянистое растение, произрастающее в степных и пустынных местностях, вызревший и высохший куст срывается ветром и катится, рассеивая семена. В долине вулкана Тейде похожие растения встречаются.

Проснулись мы раненько, с первыми лучами солнца. Впереди был еще один переход. Ноги после вчерашнего марш-броска гудели, но нам главное было подняться и пойти, потом силы восстановятся. Быстро перекусили холодным мясом и сыром, запили молоком, да пошагали дальше. Впереди у нас было еще километров сорок перехода по пересеченной местности.