Одиссея коронеля Блада. Начало

Глава 22

Клад в подземелье. Нет контакта. Belleza rusa.

Коронель Блад:

Я очень медленно и осторожно подошел к высокому крыльцу княжеских хором. Почему осторожно? Потому что с высоты каменного крыльца на меня смотрели горящие синеватым пламенем глаза огромного черного пса. Он молча сверлил меня тяжелым взглядом и кажется совсем не одобрял моего намерения подняться по ступеням. Во дворе правителя Градомира было неприветливо безлюдно, даже скорее пустынно и мрачновато. Где-то над головой надрывно орали вороны, в высоких каменных трубах завывал ветер. Порывы, совсем не ласкового атлантического бриза, а какой-то арктической сармы гоняли по двору жухлые листья и рваные клочки соломы, закручиваясь в маленькие, но устрашающие вихри.

Один из таких мини-смерчей подхватив с грубой брусчатки двора огромный рыжий лист клена, понес его к крыльцу. Меня, как магнитом, потянуло за едва видимой в прозрачном дневном воздухе воронкой. Огибая переднюю правую колонну, рыжий «проводник» закрутился так яростно, что на моих глазах превратился в туго скрученный свиток. Вращаясь, он опустился до земли и неожиданно ввинтился в щель между двух каменных плит, примыкающих к крыльцу сбоку. Под его неудержимым напором плиты разъехались в стороны, как будто вихрь сдвинул с места какой-то потайной механизм и открыл люк в подземелье.

Рыжий свиток покрутился на одном месте пару секунд и двинулся вперед, «приглашая» за собой. В темноте провала он вспыхнул яркой звездочкой и осветил грубые каменные ступени, ведущие в глубину подвала. Шагая за «фонариком», как послушный ребенок за дудкой крысолова в печально известном немецком городе Гамельне, я спустился в темные катакомбы с низким арочным потолком. Заворачивая за угол следом за «путеводителем», увидел огромный, окованный металлом, сундук, стоящий на небольшом возвышении у дальней стены. Кленовый лист, развернулся и плавно качаясь, опустился на крышку сундука, прямо над огромным, заржавевшим замком, который от невесомого прикосновения неожиданно раскрылся и повис на металлической проушине.

Тронув листовую медь на крышке сундука, понял, что несмотря на видимую тяжесть и монументальность, она легко поднимается. Потянул вверх за проушину замка и обнаружил, что сундук до самых краев наполнен золотыми монетами, драгоценными безделушками: кольцами, браслетами, ожерельями. В этот момент за моей спиной послышался шорох. Оглянувшись назад, я увидел крадущегося ко мне черного пса, почти неразличимого в темноте подземелья. Приблизившись на расстояние вытянутой руки, гигантский питбуль-убийца замер, уставившись мне в глаза немигающим взором, пылающих синим огнем зрачков. Затем, как-то нерешительно прокашлялся и смутно знакомым голосом произнес донельзя неуместную в текущей обстановке фразу:

— Извините мой Коронель, но надо решить некоторые неотложные вопросы.

Старший помощник, так некстати разбудивший меня утром, выглядел не лучшим образом. Как будто всю ночь на нем катались черти из преисподней. Он устало доложил, что вчера, пока мы были с визитом у князя, такелаж «Сан Габриэля» был починен, в трюм загружена добрая половина необходимых припасов и воды. Оставшиеся продукты должны подвести сегодня до обеда. К вечеру загрузка корабля будет окончена и можно выходить в море. Команда готова приступить к совместным тренировкам с целью освоения тонкостей управления караккой.

Слушая Хуана вполуха, я размышлял, что перед выходом на промысел мне необходимо встретиться с правителем Градомира и его дочерью. Причем, нужно сделать это сегодня, в течение дня. Воевода меня интересовал в меньшей степени, я прекрасно понимал, что это враг, с которым надо «разобраться» раз и навсегда. Желательно без посторонних и в обстановке, которая ни коим образом не смогла бы указать на меня. А значит наша «рандеву» должно будет состояться не здесь и не сейчас.

— Хуан, а чего ты помятый такой? — поинтересовался у заместителя, — чем ночью занимался?

— Сеньор… — галисиец замялся, — я плохо спал этой ночью… не знаю как об этом сказать…

— Ну что ты мнешься как девочка? — стало даже интересно, чем же хочет «порадовать» меня старший помощник, — ты боевой офицер, вот и веди себя как подобает моряку.

— Сеньор, я хотел бы встретиться с сеньоритой Эйприл, — галисиец просьбу выпалил одним духом и неуверенно поднял на меня глаза, — если это возможно, конечно.

— Не вижу проблем, — профессиональным психологом я себя не считал, но в данной ситуации все-таки сообразил, для каких таких целей офицеру потребовалось увидеться с ирландкой. Не было сомнения, что Хуан «запал» на рыжую принцессу. И тут парню повезло с его просьбой, он попал в резонанс с моими намерениями, — есть на кого оставить корабль?

— Да, мой Коронель, — встрепенулся кабальеро, — старший унтер-офицер, он мой земляк… — чуть замявшись, продолжил, — благодаря Диего я попал на корабль. Его родители близко знакомы с моими. Он достойный человек и опытный моряк, верный своему слову. В общем, он человек чести.

Обсудив с Хуаном неотложные дела на ближайшие несколько часов, я решил, что надо определиться с пленницей.

— Млада, поднимайся наверх, — сдвинув крышку подполья, позвал я девушку, — разговор есть.

— Ты что, передумал и решил отдать меня матросам? — поднявшись по ступеням, и глядя прямо мне в глаза своими черными бездонными глазами, первым делом спросила девушка, — если так, то с борта прыгну!

— А плавать-то умеешь? — усмехнулся, подавая ей руку, — у меня к тебе другое предложение. Поедешь со мной в Градомир.

— Зачем мне это? — вопросом отфутболила Млада мое предложение.

— Хочешь жить как человек? — кидаю следующий пробный шар, — ты ведь об этом думаешь с тех пор как осталась одна, — я не спрашивал, а утверждал. Вчерашняя истерика многое дала понять в характере моей несостоявшейся убийцы.

— Ну, допустим поеду, — Млада недолго держала паузу, совсем не по Станиславскому. Похоже, что я ее заинтересовал своим предложением, — что нужно будет делать?

— Ничего. Поедешь телохранителем. Будешь как Воило княжеский отвечать за сохранность вверенной персоны. Только охранять придется меня родимого, а не князя — не скрывая улыбки, ответил на ее вопрос, — рядом со мной потолкаешься, по сторонам посмотришь. Молчком.

Телохранитель мне нужен был как сапожнику нивелир для тачания ботинок. Младу должны были увидеть светлейший князь и его воевода. А мне, в свою очередь, хотелось посмотреть на их физиономии. Внутренний голос мне подсказывал, что Борис Ефимыч отреагирует на девочку-ассасина более-менее спокойно, а вот Завид вряд ли будет рад ее появлению в княжеских палатах.

Спустя минут пятнадцать мы с Хуаном и Младой на коляске моей «приятельницы» уже выдвинулись в Градомир. Олекса браво восседал на облучке, старший помощник пристроился у него за спиной, а мы с «амазонкой» в черном костюме ассасина — напротив него. Мимо «дома с привидениями» проехали не останавливаясь, так как горлицы поблизости не наблюдалось, а без нее охотничий домик не представлял для меня никакого интереса. У городских ворот ожидаемо возникла заминка. Дружинники, охранявшие вход в Градомир ни в какую не хотели пропускать нас внутрь без разрешения боярина. Неожиданно на помощь пришла Млада, спрыгнув с повозки, она отвела одного гридня в сторону и яростно жестикулируя, объяснила ему что-то свистящим шепотом. Тот пару минут разводил руками и отрицательно мотал башкой, но потом все-таки вернулся к воротам и дал напарнику команду пропускать незваных гостей.

— Чего ты ему там наобещала? — подавая девушке руку, посмотрел ей в глаза.

— Сказала, что продолжу с ним разговаривать в подвале черной башни, если он сейчас нас не пропустит, — ответ Млады только добавил тумана.

— А что это за «черная башня»? — я не видел возле княжеских палат никаких высоких конструкций.

— На окраине Градомира, под горой — хоромы Завида, а в угловой башне, в подвале — пытошная, об этом все знают, — девушка пожала плечами, как будто я спрашивал то, о чем известно даже маленькому ребенку, — оттуда мало кто возвращается на своих ногах.

В княжеском подворье нас явно не ожидали, однако, через пару минут на высоком крыльце показался Борис Ефимыч, с удивлением уставившийся на Младу.

— Здрав будь светлейший князь, — приветствовал я правителя Градомира, приподнявшись со своего места, — принимай гостей, — заметив недовольство промелькнувшее в лице боярина, уточнил, — мы не надолго. Заехал попрощаться. В море ухожу.

— И тебе здоровья Володимир, — лицо князя заметно просветлело, он радушно развел руками, — заходи, гостем будешь, — но глаза его продолжали следить за Младой, — по делу, али так… попрощаться?

Поднимаясь по ступенькам, я невольно бросил взгляд на плиты сбоку от крыльца, под которыми в моем сне открывался тайный вход. К моему удивлению, каменное укрытие один в один повторяло мое сновидение, даже выщербина между плитами, куда ввинтился тугой свиток из кленового листа, выглядела точно также, повторяясь до мельчайших подробностей в виде паутинки трещин, напоминающих настоящее плетение арахны. Тряхнув головой, скинул наваждение и вошел в раскрытые двери княжеских покоев.

— Извини светлейший, но я не один, — показал рукой на своих спутников, — старшего помощника ты уже знаешь, а это мой телохранитель, — показал на Младу, — вчера нанял. Впрочем, полагаю, ты с ней знаком. Не так ли Борис Ефимыч?

— Володимир, — князь недовольно покосился в сторону девушки, — не думаю, что в палатах Правителя Градомира тебе грозит какая-то опасность, пусть ее, вон с рядовичами [1] потолкует, — игнорируя мой вопрос, показал он в сторону подворья, где толклись какие-то два хлыща, не понравившиеся мне с первого взгляда. Уж очень они напоминали трактирных официантов своими прилизанными кудрями на обе стороны от прямого пробора.

[1] В Древней Руси — мелкие управляющие, служившие по договору.

— Нет, — жестко парировал я предложение князя, — вчерашний вечер мне показал, что не все спокойно в твоих землях княже. И даже в палатах княжеских нельзя быть уверенным в том, что голова не полетит с плеч. Прости великодушно, но Млада останется здесь. Мне так спокойней.

Последовавшая за моими словами реакция князя была предсказуемой, он вперил в меня глаза двумя победитовыми сверлами, как будто стремясь проникнуть под черепную коробку. Лицо его гневно потемнело, кулаки сжались, но прошло всего несколько мгновений и правитель Градомира взял себя в руки. Морщины на лице разгладились, взгляд смягчился и он махнул рукой, мол, делай как знаешь.

— Ты прав светлейший, зашли мы попрощаться, — уйдя от «скользкой» темы, проговорил я, — да и своих «подкидышей» решил проведать. Надеюсь не возражаешь?

— Миша, Миша, подожди, не мешай взрослым разговаривать, — привлеченный нашими разговорами, из-за массивной колонны в глубине зала появился Мигель, следом за ним поспешали княгиня Анна и Эйприл. Княгиня называя Мигеля на русский манер, пыталась остановить подростка, но тот уже подбежал ко мне и, поздоровавшись, стал рядом, всем своим видом показывая, что он от меня теперь не оторвется. Обняв пацана за плечи, я слегка прижал его к себе.

— Ну что chico [2] понравилось гостить у княгини? — стало понятно, что наш разговор с князем может закончиться так и не начавшись, поэтому я переключился на паренька — еще побудешь, или на корабль поедем?

— Здравия тебе светлейшая княгиня, — склонив голову поприветствовал слегка запыхавшуюся и разрумянившуюся хозяйку, которая кивнула мне с радушной, милой улыбкой.

[2] Парень (исп.)

— Good morning [3] Эйприл, — заглядывая за спину ирландки и надеясь увидеть там Марину, улыбнулся навстречу рыжей принцессе. Но из-за колонны так больше никто и не появился, только молчаливыми тенями выскользнули и застыли у стены две девицы, очевидно служанки княгини.

[3] Доброе утро (англ.)

— На корабль, — насупился Мигель. И добавил по испански, кинув взгляд на княгиню, — она думает, что я совсем маленький, а я уже воевал с португишами. Я не пацан какой-нибудь, а юнга на каракке. Не надо меня здесь оставлять больше.

— Ну хорошо, сейчас попрощаемся с гостеприимными хозяевами и на корабль, — я снова прижал у себе паренька, а завтра — в море.

— Светлейший, хочу все-таки пару слов наедине сказать, если ты не против, — поначалу я не собирался ничего высказывать правителю Градомира по поводу вчерашнего нападения, но решил дать понять, что не стоит меня «пробовать на зуб», можно и без зубов остаться.

Князь, вопросительно посмотрев на меня, пригласил в светлицу и я воспользовался его приглашением, предварительно наказав Хуану разобраться со своими «проблемами» и готовиться к возвращению на корабль.

— Чего испить-откушать изволишь Володимир? — проявил радушие князь.

— Благодарствую милостивый государь, — мне не хотелось долго рассиживаться с правителем Градомира, в то же время я надеялся на встречу с Мариной, — если только по бокалу вина или пива.

Князь распорядился принести напитки и закуски, присел в кресло и приготовился выслушивать мои «откровения».

— Светлейший, не хотел выпячивать свои достоинства, но предупредить, считаю обязан, — дождавшись когда паренек, принесший пиво и какую-то закуску, удалится, я заговорил с князем, — я тебе уже говорил, что мне благоволит Черная Мадонна. Она мне помогла во многих делах. Чтобы ты понимал, моя победа на море — заслуга Божией Матери, а не моего пушкаря. Но даже не это главное. Богородица наставляет меня на путь истинный и помогает принять правильное решение. Я не провидец, не предсказатель, но некоторые моменты могу видеть наперед. Это мне помогло вчера расправиться с наемными убийцами.

— Подожди княже, — увидев, что князь собирается что-то спросить, я пресек его попытку, — давай договорю, а потом задашь свои вопросы, если они останутся. Так вот. Вчера двое наемных убийц-ассасинов напали на меня, когда я возвращался после посиделок в твоих палатах, — я смотрел прямо в глаза князю Борису и заметил промелькнувшую в его глазах досаду. «Интересно, что его так расстроило? То, что я жив остался, или что я упомянул его самого в связи с нападением». Мысль промелькнула и тут же улетела на задворки памяти.

— Володимир, — не выдержал князь, — а почему ты решил, что это были наймиты-убивцы? Может это просто воры-душегубцы какие, может им злато-серебро твое нужно было?

— Бори-и-и-с Ефи-и-и-мович, — укоризненно протянул я, — ты же видел Младу. А Зафир сейчас у меня в кандалах под стражей сидит, ждет нашего возвращения, и поговорить с ними было время, — судя по реакции князя, он не знал как лучше выйти из сложившейся ситуации, — только не говори мне, что ассасины твоего Завида тебе не знакомы. Давай не будем строить из себя принцесс и поговорим серьезно, как два «не отрока, но мужа».

— Ты, говори, да не заговаривайся, гадский рот, — князь не сдержал эмоций, — тебя послушать, так окажется, что правитель Градомира лично наслал на тебя татей ночных, — Борис Ефимович приподнялся в кресле, наливаясь «праведным» гневом, — после таких слов я ведь могу тебя самого в колодки заковать, будь ты хоть из Рюриковичей, хоть каких других кровей. Это тебе не Русь. Здесь Белогорье, и у престола стоят Иоанновичи!

— Не шуми княже, — я тоже встал со своего места, — а то не приведи Господь, подумаю, что на воре шапка горит, — усмехнувшись глянул в глаза правителю Градомира, — да, кстати, я ведь и не кичился великокняжеской родословной. Александровичи мы по батюшке. И родичи наши не варяжские, не киевские. С чего вы все взяли, что я из Рюриковичей буду? Сами придумали, сами теперь с престола свергаете.

— Как не Рюрикович? — Борис Ефимович даже икнул от неожиданности, недоуменно разводя руками, — почему Александрович?

— Не по чему, а по кому, — поправил невольную ошибку князя, — по батюшке. По батюшке я Александрович, — рассмеявшись, продолжил, — нет на Руси теперь привилегии на имена для великокняжеских детей. Да и Русью уже не Рюриковичи, а Романовы правят, если ты вдруг не в курсе светлейший. Я же все это рассказывал уже Марине, неужель Завид с тобой не поделился такими новостями о Руси Великой?

— Сам хотел услышать из первых уст, — буркнул князь, — так ты Володимир, стало быть, безродный?

— Сиятельный, ты, кажется, недослышал, — меня начал злить этот беспредметный разговор. Я понял, что напрасно теряю время, пытаясь, что-то объяснить правителю Градомира, — мой род не от варягов именитых идет, но я не безродный, мать и отца имею и других предков. Так-то посмотреть, и твой род не шибко-то голубых кровей. Сам-то ты каких будешь?

— Ты! Ты! — князь побагровел, — Не сметь! Мы — Иоанновичи! Потомки царя Иоанна! — он ринулся к дверям, распахнул их одним рывком и указав на выход, проревел, — вон отсюда святотатец! Нога твоя чтобы не ступала в мой дом!

— Не шуми княже, — я попытался успокоить разбушевавшегося правителя Градомира, — это для здоровья вредно. Уйду конечно, только ты сильно не пыжься своей родословной, вспомни, каких кровей был царь Иван, чей сын он был, — со слов Марины я понял, что отец отрока Иоанна был из простых варяжских дружинников, осевших в Киеве в далекие годы правления Владимира Красно Солнышко, — если сам забыл, у дочери спроси. Она-то в истории Южной Руси и Белогорья, знать сильней своего отца.

— Забудь сюда дорогу самозванец безродный! — князя продолжало «нести», — тебя здесь не ждут! Правильно дочка сказала, что ты никто и звать тебя никак.

Мое благое намерение рассказать про спрятанный под крыльцом клад, потеряло под собой основание после таких жестких и даже жестоких слов Бориса Ефимовича. Но не это было главное, что я выхватил из его спонтанной речи. Я услышал то, чего никак не ожидал от Марины — категорическое крушение всех моих надежд и чаяний. Это обстоятельство заставило меня резко поменять планы.

— Эйприл, вы не сможете остаться в этом доме, — поймал перед выходом ирландку, — собирайтесь тоже едете на корабль. Здесь я не могу быть уверен в вашей безопасности, — увидев просиявшее лицо галисийца, добавил, — Хуан вам поможет.

— Княгиня, спасибо за гостеприимство. Приношу свои извинения, что был несдержан в разговоре с князем. К вашей светлости это не имеет никакого отношения, — в проеме, ведущем в соседнюю светлицу увидел, кривящегося в довольной ухмылке воеводу, — а с тобой не прощаюсь, нам есть о чем поговорить, — бросил в ухмыляющееся лицо, — встретимся обязательно, не переживай.

— Олекса, — крикнул выйдя на крыльцо, — запрягай, выезжаем!

Не обращая внимания на, кривящего в ехидной ухмылке лицо Завида, которого, на первый взгляд, даже не смутило появление из трапезной моей телохранительницы, я спустился по ступеням крыльца. Невольно скосил глаза на плиты, скрывающие вход в подвал. «Блин, жаль, конечно, что не убедился в наличии сундука с золотишком. Да и хрен с ним, пусть там в подземелье дожидается своего часа».

— Иди сюда, — шипение воеводы я услышал, когда уже стоял на брусчатке двора, — кому сказал!

— А личико морщинами не пойдет? — с молодых лет у меня был пунктик, я, вместо привычного всем: «А харя не треснет?», выговаривал такой вот милый слоган, — Млада, этот хлыщ к тебе имеет какое-то отношение?

— Нет… Теперь — нет, — первое слово Млада выговорила не очень уверенно, но затем ее голос окреп, — он был моим нанимателем, точнее нанимателем Зафира, но теперь он для меня никто, наш договор не имеет силы.

— Ты понял? — повернулся я к воеводе, — мой телохранитель говорит, что послал тебя лесом, так как ты не соблюдал условия договора. Вопросы есть? Вопросов нет! Свободен! — с удовольствием отчеканил прямо в лицо Завиду, — увидев на крыльце княжеского дружинника, приветливо махнул ему рукой, — Воило, объясни воеводе, что со мной не надо ссориться.

Покидая неприветливый двор правителя Градомира, до последнего надеялся, что на крыльце появится Марина. Но надеждам моим не суждено было сбыться. Похоже, зря себе нафантазировал. Правильно говорила Млада, нет у княжеских детей своей воли. Политические цели правящих домов важнее личных желаний и пристрастий. «Но ведь выйти попрощаться, можно же было. Хотя бы из приличия». Уезжая на корабль, дал себе зарок не появляться здесь впредь, как бы не тянуло повидаться с той, что навсегда оставила тихую грусть в моем сердце.

Через два дня каракка Belleza rusa, носившее прежде имя «Сан Габриэль», подняв паруса, выходила из бухты Новгорода, чтобы возле пляжа деревни Маска соединиться с бригантиной Гонсало Руиса и на долгих двенадцать месяцев уйти в морские просторы.

Имя Коронеля Блада очень быстро набрало «популярность» среди торговцев Португалии, так как ни одно их судно не могло уйти от быстроходной «Русской красавицы». Каждая встреча на водных просторах с Бладом и его пиратами заканчивалась тем, что ценности торговца перекочевывали в трюм пиратской каракки, а само судно с командой отправлялось восвояси с пожеланием попутного ветра и с огромным приветом властям страны за ту военную авантюру против русского острова Белогорье, в результате которой «Сан Габриэль» сменил владельца и название.

Но не только торговцы становились жертвами пирата. С ним не могли совладать эскадры военных кораблей направляемых португальскими правителями на борьбу с дерзким русским корсаром. Их флотоводцы либо горели на своих парусниках, попав под огненный шквал, летящий с бортов русской каракки, либо позорно бежали, бросая охваченные пламенем корабли camaradas. [4]

[4] Товарищей (португ.)

От команды Блада не мог уйти ни один работорговец, какой бы он национальности не был. Коронель никогда не торговал рабами и не позволял этого делать другим. Берберы, промышлявшие таким доходным бизнесом, стонали при одном только упоминании имени Pirata ruso. [5] Он не просто уменьшал их доходы, подкарауливая берберские корабли вдоль западного побережья Африки. Русский пират, обладая даром сжигать корабли на расстоянии прямой видимости, устроил берберам огненный террор, полностью оправдывая прозвище Assassino pelo fogo, [6] данное ему португальскими матросами из команды «Сан Габриэля».

[5] Русского пирата (исп.)

[6] Огненный убийца (португ.)

Больше двенадцати месяцев Коронель Блад держал свое слово и не появлялся в окрестностях Градомира. Его пути лежали от островов Канарского архипелага до просторов Срединного моря, до Италии и Балкан, где он наводил ужас на османских флотоводцев, на европейских флибустьеров и пиратов славного Магриба. Только жители охраняемого Богородицей Новгорода все это время не видели белоснежных парусов каракки Belleza rusa.

Но пришел день, когда пиратский парусник, подгоняемый легким бризом, появился в виду новгородского Детинца. Блада к этим берегам тянула не только душевная тоска, в нем созрела уверенность пообщаться с Черной Мадонной один на один, чтобы услышать, все ли он делает верно, борясь с работорговлей, пиратскими эскадрами и португальской короной. К тому же часовня, ставшая пристанищем Богородицы, по глубокому убеждению русского Робин Гуда, нуждалась в коренной перестройке.