Одиссея коронеля Блада. Начало

Глава 21

Неудачное нападение ассасинов. В чем интерес воеводы?

Коронель Блад:

Возвращался я на арендованной повозке без ирландки и Мигеля. Княгиня Анна уговорила меня оставить парнишку у них погостить пару дней, уж больно приглянулся ей подросток-сирота. Мой возничий Олекса, похоже, неслабо приложился к бурдюку с забродившим виноградным соком, потому что сразу заклевал носом, едва мы отъехали от княжеских палат. Его, склоненная голова периодически утыкалась в колени и тогда возничий открывал глаза, пытаясь придать себе устойчивое положение, но это ему давалось с трудом. В конце концов мне надоели эти неуклюжие потуги, я стащил Олексу с облучка на сиденье возка и сам сел на козлы управлять рысаком. Мой возница немедленно завалился на бок и захрапел, пуская слюни.

Приближаясь к Княжнино я глубоко задумался, вспоминая рассказанное Мариной и не заметил, что мы поравнялись с охотничьим домиком опальной княжны. Из раздумья меня вывело неприятное ощущение в затылке. Как будто кто-то высокооборотистой дрелью пытался просверлить мне черепную коробку и достать до самого мозга. Не поднимая, склоненной почти к лошадиному крупу головы, я искоса огляделся по сторонам и незаметно натянул вожжи. С противоположной от домика стороны дороги из-за камней торчали две головы, которые я ни за что бы не разглядел в темноте, если бы не дар Богородицы. Жеребец, послушный моему сигналу, начал притормаживать и наконец остановился.

Качнувшись вперед, я соскользнул вниз, как будто не удержавшийся на облучке пьяница. Мгновенно переместился под круп жеребца и присел там на корточках, наблюдая за противником. Из-за камней медленно и беззвучно поднялись две фигуры, чем-то неуловимо напомнившие мне черепашек ниндзя из одноименного мультфильма. Аккуратно ступая по камням, «черепашки» обходили повозку с двух сторон, явно не собираясь просто познакомиться с пассажирами пролетки. В руках ближней ко мне фигуры мелькнуло лезвие кинжала, и я решил не дожидаться, когда меня начнут проверять на прочность этим холодным оружием.

В ладанке шевельнулся Карбункул, моя правая рука потеплела и с пальцев сорвался крошечный огонек, мгновенно устремившись в сторону одного из нападавших. Моя мысль была направлена в левый глаз нападавшего, и он ожидаемо схватился за него и мешком свалился на дорогу, не удержавшись на ногах. Над собой в таранатасе я почувствовал возню и приподнявшись, острожно выглянул из-за облучка. Олекса Королобый подвергся нападению второго темного дьявола, который упаковывал матроса по всем правилам, скрутив руки и ноги, перетянув рот, куда уже наверняка затолкал кляп. Я понял, что «черепашки», мысля логически, приняли возницу за меня. А значит пришли они по мою голову, которая кому-то нужна была в сборе с остальными частями тела.

Нападения сзади враг не ожидал, в его понимании я валялся под копытами лошади, если не мертвый, то наверняка обездвиженный, а со спины к нему мог подойти только напарник. Удар рукоятью пистолета в темечко свалил «черепашку» прямо на возничего Я не стал тянуть кота за хвост, мгновение скрутил руки и ноги, потерявшему сознание ночному татю. Быстро похлопав по бокам и за спиной у пленника, вытащил у него из-за пояса очень интересный нож. Если вам доводилось играть в Assassin's Creed, [1] то наверняка знаете нож-кукри — едва ли не самое лучшее оружие ассасинов. В принципе, обычный нож, но с изогнутым внутрь лезвием, что делает его смертоносным оружием.

[1] Известная компьютерная игра на разных консолях.

После неожиданной находки, я обыскал пленника тщательнее и обнаружил в правом нарукавнике скрытый нож, который мог легко выдвигаться по желанию владельца. «Вот себе так ни хрена! Это же ассасины! — мне стало так душно, что я рванул на груди рубаху, — откуда на острове эти убийцы?» Бросив связанного пленника на дорогу рядом с кабриолетом, я осторожно подошел к его напарнику, лежавшему без движения там же где упал от моего «файербола». Но вплотную приближаться не стал, ткнул его в бок своей саблей. Причем сдерживать себя не стал, лезвие слегка вошло под ребра, однако невидимый убийца не отреагировал на такое пренебрежительное отношение к его личному пространству. Похоже, что дар Карбункула не просто сбил с ног, а как минимум лишил его сознания.

Проделав с лежащим тот же фокус пеленания, что и с первым ассасином, я выпрямился с чувством выполненного долга. В этот момент со стороны пролетки послышалось мычание Олексы, не иначе как мой алкоголик стал приходить в себя. Развязав матроса, возложил ему ладонь на чело и обратился к Богородице с нижайшей просьбой освежить мозги этого сильного физически, но слабого на спиртное индивидуума. Через минуту Олекса уже осмысленно смотрел в мои глаза.

— Ваша светлость… — он запнулся, — господин коронель, прошу…

— На корабле разберемся, — прервал я матроса, — бери этого, — я показал на ассасина, — тащи его в избу, — обернувшись на охотничий домик я заметил в окне слабый огонек свечи. «Интересная картинка. А там кто еще?» И в это же мгновение почувствовал на своем плече коготки птицы, которая мягко спланировала сверху. Горлица, склонив головку набок, одним глазом косилась на меня и негромко ворковала. В голове послышался ее тоненький голосок, но что именно говорила птаха, я не мог разобрать, пока не подошел к крыльцу. Оказывается разборчивость бормотания в голове напрямую связано с близостью жилья княжны.

Горлица настойчиво предлагала мне пообщаться с ночными убийцами, которых Олекса перетащил в избу. Я так и сделал, начав с того, что с ненавистью смотрел на меня одним глазом. Правым. Но тут меня ждал жесточайший облом, ни один, ни второй ассасины не горели желанием просветить меня на предмет того, кто их нанял. Они вообще не горели никаким желанием кроме ненависти, пылавшей в глазах. Причем, во всех трех. Показав одноглазому, что сейчас буду резать ему глотку таким красивым ножом-кукри, я снова повторил свой вопрос на трех языках, которые знал более-менее уверенно. Похоже, что ассасину было глубоко плевать и на мои вопросы, и на собственную жизнь.

Перенеся свое любопытство на другого наемника, я взял его под мышки, чтобы перевернуть лицом кверху, но связанный ассасин начал активно сопротивляться моим попыткам удобнее перехватиться за тело, и я неожиданно почувствовал под руками упругую женскую грудь, а совсем не жилистые мужские мышцы.

— Вот ни фига себе! Так тут у нас девица! — я не сдержал своих эмоций, — Олекса, ну-ка, помоги.

— Не трожь тварина, — прошипела пленница на чистом русском языке, — убери свои грязные лапы!

— А с чего ты взяла, что они грязные? — почему-то меня больше всего возмутило подозрение в нечистоплотности, — я их мыл недавно. А еще у меня хороший антисептик, — добавил, вспомнив про огненные шарики, которые наверняка обладали очищающим действием.

— Что? Хороший что? — и тут же, без всякого перехода, она заверещала, пытаясь вывернуться из рук Олексы, — не тронь меня, скотина! — пожалеешь! Завид с тебя шкуру с живого спустит!

— Aismat aldajaj, [2] — прошипел одноглазый, и девчонка мгновенно закрыла рот, как будто это совсем не она только что изрыгала проклятья в адрес моего матроса.

[2] Заткнись курица (араб.)

— Поздно бабка пить «Боржоми» — расхохотался я обращаясь к одноглазому, — мне теперь на фиг не нужен ваш допрос, да и вы, собственно говоря, тоже. Олекса, — повернулся я к матросу, — завязывай им пасти, только в рот что-нибудь затолкай, чтобы даже не мычали. На корабле решим, что с ними делать: утопить, вздернуть на рее, или к пушке привязать да выстрелить.

Олекса молча, но не спуская с меня слегка вытаращенных глаз, пытался «вслепую» выполнить поручение, но у него это плохо получалось.

— Да, что ты на меня глаза пялишь, я ведь не тебя собрался топить, — не выдержав такого издевательства над моим приказом, прикрикнул на матроса, — заткни их, грузи в повозку и поехали.

Буквально через двадцать минут мы подъезжали к порту, куда, согласно нашей договоренности с правителем Градомира, перебазировался «Сан Габриэль». На причале, перед сходнями, несмотря на позднее время стоял караул из трех матросов и унтер-офицера.

— Смотри-ка, нас встречают, — мне понравилась дисциплина, которую навел в команде галисиец, — сеньор, — обратился к унтеру, — необходимо перенести этих двоих в мою каюту. Да, и старшего помощника ко мне. Жеребца с повозкой верни хозяйке, — повернулся я к Олексе, — да распряги, задай корма и воды.

— Итак, дорогие мои, — войдя каюту, где уже лежали связанные пленники, — что вы можете предложить, чтобы я сохранил вам жизнь? Хуан, если не трудно, развяжи рот даме, — указав на «младшего» ассасина, попросил галисийского идальго.

— Это женщина? — старпом уставился на меня непонимающим взглядом.

— Да, коллега. Это не ночной убийца, а ночная, притом еще и не слишком удачливая, судя по тому, что ваш покорный слуга перед вами кабальеро, — шутовски раскланявшись, я поторопил, стоявшего столбом моряка, — давай уж, распаковывай ей средство коммуникации.

— Что? — сначала не понял Хуан, затем переспросил, — мой Коронель, мне надо дать женщине возможность говорить?

— Ну конечно, сеньор, — мне уже было не смешно, непонятливость старшего помощника слегка начала напрягать, — я же тебе это сразу сказал.

— Как тебя зовут? — мне, в принципе, это было безразлично, но надо же с чего-то начинать, — имя твоего хозяина уже известно. Сказала «Аз», говори «Буки».

— Он мне не хозяин, — злобно сверкнув глазами, ответила девушка, — мы сами по себе.

— Да что ты говоришь, — я усмехнулся и попросил галисийца, — Хуан, надо парня одноглазого пристроить под надежную охрану, а мы пока с этой «самостоятельной» девицей плотно «пообщаемся». Ты ведь в плавание давно, забыл за пол года, что такое женское тело? Давай сюда пару матросов покрепче и покажи им куда запереть мужика. Пока я знакомлюсь с дамой.

— Есть мой Коронель, — щелкнув каблуками, выскочил из каюты старший помощник.

— Все, моя дорогая, — взяв пленницу за подбородок, проговорил ей прямо в глаза, — сейчас с тобой порезвится мой старпом, а потом отдам команде. С тобой мы вообще разговаривать не будем, — бросил одноглазому, — завтра пойдешь на корм рыбам. Ты ведь не знаешь ни одного из европейских языков. Не так ли?

— Я немного говорю на русском — произнес молчаливый убийца, — ты не можешь делать такое. Тогда ты не мужчина… не воин.

— Вот ни хрена себе пельмешек, — меня взорвало, — отправлять девчонку с ножом против мужиков — это быть мужчиной. А отдать ее мужикам за попытку убийства — это не мужчина. Нравишься ты мне парень. Ты — ассасин. Ты — воин. Ты должен сражаться и убивать, а не эта девочка. А раз ты считаешь, что она должна убивать, значит и отвечать тоже должна она за это. Ты меня понял?

— Девочка не должен убивать тебя, он должен вязать, — ассасин разговорился — а твой слуга убивать должен я. Ты нужен живой для Завид. Я тебе все сказал. Ты не делаешь так с девочка. Я прокляну тебя.

— Мне насрать на твои проклятья, да и на тебя тоже, — как человек из двадцать первого века я мало верил в шаманство и прочую дребедень, — будете отвечать на вопросы — договоримся. Нет — пеняйте на себя. Девочка, ты меня поняла? — повернулся к незадачливой убийце, смотревшей на меня с неприкрытой ненавистью, — и не сверкай глазищами, меня этим не проймешь. Для чего я понадобился Завиду?

— Для пыток, — младшая «черепашка» ответила не задумываясь.

— А пытки для чего? — меня не смутил такой неожиданный вариант, — что он хотел узнать у меня?

— Я не знаю. Он нам это не говорил, — если бы могла, девушка бы развела связанными руками, — воевода сказал, что Зафир должен ему помочь разговорить тебя и узнать, кто ты на самом деле.

— Зафир бы тебя заставил говорить, — вмешался в разговор ее старший товарищ, — тебе повезло неверный.

— А кто этот Зафир? — мне стало интересно, сколько еще ассасинов у княжеского воеводы.

— Я — Зафир! — мне показалось, что ассасин даже выше ростом стал, с такой гордостью и превосходством он произнес свое имя, — у меня мертвые говорят.

— А сам-то ты мертвый разговаривать будешь? — мне стало смешно от надувшегося гордостью ассасина, жизнь которого сейчас на сто процентов зависела от меня. А я еще не решил до конца, нужен ли он мне живым.

В каюту постучали, появился Хуан и парочка крепких матросов. Завязав рот Зафиру, они забрали ассасина, оставив мне девчонку, продолжавшую сверкать глазищами из-под черной повязки. Озадачив старпома поиском переводчика, знающего арабский, чтобы поговорить с ассасином, вернулся к его помощнице.

— Давай-ка снимем с тебя всю эту хрень, — подцепив ножом повязку, закрывающую нос и рот, открыл лицо, оказавшееся совсем не восточного типа, — кто ты, подарок судьбы?

— Не трогай меня, божедурье! [3] — девчонка крутанулась всем телом и головой, и неожиданно для себя оказалась на полу, свалившись с кровати, куда ее положили матросы, принеся в каюту, — подними меня! — категорично заявила «неваляшка», — немедленно!

[3] Дурак от природы (старорус.)

— Так поднять или все-таки не трогать? Извини, ты сама этого захотела, — я улыбнулся, почему-то даже сердиться уже не хотелось на эту малахольную, — носом по полу поелозишь, может немного в себя придешь. Ты там поползай, сколько сможешь, а я пока поужинаю, что-то уже успел проголодаться. Или может поднять тебя… — сделал вид, что раздумываю, — нет, пожалуй не стоит. Ползай дальше.

Девчонка затихла, забившись головой в угол между кроватью и стенкой каюты. Спустя пару минут, когда я уже достал из шкафа, кое-какие съестные припасы и бутылку вина, из этого угла послышались звуки, подозрительно похожие на скулеж голодного щенка.

— Э-э-э, постой. Ты чего это там удумала? Мы же на корабле, затопишь нас всех к ядреней фене своим водопадом, — я поставил вино и провизию на стол и поднял, извивающуюся как червяк, девчонку на кровать, — блин, ты какая-то ненастоящая убийца. Ассасины себя так не ведут.

— Да-а-а, тебе хорошо говорить, когда у тебя корабль, дружина, тебя к князю на обед приглашают, — прорвало пленницу, — а мне каково, ни тятьки ни мамки, ни родни, ни подружек, один Зафир-учитель и тот нерусский, — она снова залилась слезами.

— Ну, ты… это… — я растерялся. Терпеть не могу созерцать плачущих женщин, даже если эта женщина — убийца-ассасин. Никогда не знаю как остановить поток слез и, вообще, чувствую себя в такой момент идиотом, не способным ни на что толковое. Но тут же меня самого прорвало, — заткнись! — рявкнул на слезливую даму, — иначе раздену догола и вытащу на палубу. Пусть на тебя матросы полюбуются!

Я подошел к скрючившейся в углу девчонке, поднял на руки. Бог ты мой, в ней ведь не больше пятидесяти килограмм живого веса. Подержав пару секунд на руках, положил на кровать. «Убийца» отвернулась от меня, плечи ее вздрагивали, но беззвучно, а вскоре она успокоилась и не поворачиваясь попросила воды. Напоив зареванную девушку, я развязал ей руки, предварительно взяв слово не царапать мне лицо и вообще не заниматься членовредительством.

— Давай поужинаем, — предложил я, — а потом расскажешь, кто ты такая, почему стала ассасином, и что от меня хочет воевода. Хорошо?

— Угу, — кивнула пленница, — можно еще попить?

— Пей конечно. Может тебе винца налить? — качнул я за горлышко бутылку на столе, — вино хорошее.

Девушка от вина не отказалась. Мы перекусили, чем Бог послал, выпили по бокальчику vino verde, [4] после чего я, откинувшись в кресле, внимал рассказам Млады — меньшей дочери дружинника Мстислава и жены его Любавы из Святого града Христа. Я стал обладателем огромного количества информации, как очень, так и не слишком важной, а порой и совсем не важной. Как, например имена всех сестер и братьев светлейшего князя Лагунского, которых судьба разбросала по северу и югу Белогорья с мощью и силой небольшого ядерного взрыва. Или количество жен, любовниц и незаконнорожденных детей светлейшего князя Игорьградского.

Что я усвоил окончательно и бесповоротно, так это несомненную ценность своего трофея. Млада знала все про всех власть имущих Белогорья и его окрестностей. После второго бокала молодого вина девушка разоткровенничалась еще больше, и я наконец услышал, что светлейший князь Градомирский с помощью воеводы хотел выяснить, что я из себя представляю и могу ли быть пригоден для его целей. Интерес Завида был несколько другой. Воевода был очень даже не прочь, чтобы бренное тело вашего покорного слуги не выдержало пыток, и душа отправилась прямиком в Царствие Небесное. А все потому, что первый заместитель правителя Градомира положил глаз на его младшенькую, а также на княжество ее папеньки, Вот так. Ни больше, ни меньше.

Как сама Марина отнеслась к желаниям батюшки и воздыхателя, Млада мне поведать не смогла, «успокоив», что детям венценосных особ не положено идти против воли родителей. В делах сердечных никто не слушает отпрысков, здесь вершится политическая воля и потребности княжеской семьи. Но, как правило, жених и невеста знают о своей судьбе с малых лет и принимают ее со смирением. Так их воспитывают. Девушка мне много еще чего интересного рассказывала. За это время старший помощник сделал несколько попыток отвлечь мое внимание, но безуспешно. Впервые на острове у меня появился такой источник знаний обо всем, что касается местного уклада жизни, нравов, традиций и обычаев.

После откровений Млады про образ жизни и взаимоотношения в семьях сильных мира сего, мне показалось разумным встретиться с Мариной, чтобы, так сказать, расставить все точки над «i». Хотя, по большому счету, я понимал, что никаких «особых» отношений у меня с княжной не было. Все, что я успел себе напридумывать, это всего лишь мои мысли, но ни как не факт. Тем не менее внутри меня все сильнее зрела уверенность, что от встречи с Мариной зависит очень многое в моей дальнейшей линии поведения.

— Надеюсь ты понимаешь, что пока будешь находиться на корабле в качестве пленницы? — спросил я Младу после нашего «разговора по душам», — мне сейчас не нужны проблемы. А ты ведь, находясь на свободе можешь их мне предоставить с избытком.

— Ты передумал отдавать меня своим матросам? — на полном серьезе, глядя мне в глаза поинтересовалась девушка, — мне бы этого совсем не хотелось. Я еще девица.

— Пока не вижу необходимости, — постарался успокоить собеседницу, — но и отпустить тебя не могу. Так что, пойдешь в карцер до поры до времени. А там — посмотрим. Все от тебя зависит. Никогда не поздно «по рукам пойти».

Сдвинув кровать, отправил Младу в «апартаменты», принадлежавшие до этого рыжей ирландке, а сам пригласил галисийца, который давно уже ждал на палубе с каким-то незнакомым матросом.

— Мой Коронель, это Бенито, он хорошо говорит на арабском, если Вам еще нужен переводчик, — оглядываясь по сторонам, доложил старший помощник, и выдержав паузу, спросил, — позвольте вопрос сеньор?

— Бенито, подожди за дверью, — дождавшись когда матрос закроет за собой дверь, я повернулся к офицеру, — Хуан, ты хотел что-то спросить? Говори.

— Здесь была девушка, теперь ее нет, а еще раньше здесь была другая, но до этого ее тоже не было, — галисиец недоуменно развел руками, — мой Коронель, как Вы это делаете? Вы точно человек?

— Успокойся, я — человек, — в общем-то мне была понятна его озабоченность моей сущностью. Незнание о тайнике под кроватью сыграло с ним эту дурную шутку, — обычный фокус. Двойное дно в сундуке. Под постелью лестница в подполье. Рыжая Эйприл содержалась там с весны, ты не мог знать о ней, потому что пришел на корабль, когда она уже была в плену. Сейчас на ее месте девочка-ассасин. Вот и все. Давай сюда своего Бенито и нашего араба. Будем беседовать с пристрастием.

Допрос Зафира мало чего добавил в картину мира, сложившуюся после общения с Младой. Разве только лишний раз убедил меня в необходимости встретиться с княжной и ее отцом, чтобы понять кто есть ху, или ху из кто. Проще говоря, мне надо было посмотреть в глаза Марине. Кроме того хотелось «прощупать» внутренний мир Бориса Ефимыча и его воеводы. Ведь не зря голосом Богородицы мне было доведено: «… и откроется тебе видение мыслей людей, направленных против тебя и воли твоей…»