Одиссея коронеля Блада. Начало

Глава 15

Разговор «по душам». Призовая галера. Нам «песец».

Коронель Блад:

— А теперь, гадский рот, рассказывай кто ты есть? Откуда? Какой силой колдовской ведаешь? — князь Борис, грозно вперив в меня свои черные глаза, откровенно «наехал», несмотря на то, что в каюту он своих опричников не впустил, наказав им охранять снаружи, чтобы светлейшему никто не мешал разговоры разговаривать с Володимиром — хозяином корабля.

Князь прилюдно, с завидным упорством именовал меня хозяином «Сан Габриэля», но в его словах каждый раз проскальзывала какая-то двусмысленность. Как будто намекал, что от него зависит, буду ли я распоряжаться завоеванным кораблем, или он в два счета отберет не только судно, но и все остальное движимое и недвижимое имущество. Только светлейший не знал, с кем он связался. За последние два часа я набрался столько уверенности в своих силах, что вся его дружина не смогла бы мне противостоять. Я физически чувствовал, что внутри меня бушуют мириады частиц, готовых по первому требованию вырваться наружу потоком огня или просто нечеловеческой силой, способной разрушить любое препятствие.

— Милостивый государь мой, — обратился я как равный к равному, — я не претендую на какое-то важное место в Белогорье, во всяком случае пока, но приложу все усилия, чтобы ко мне обращались подобающим образом. То, что мне понадобилась помощь в наборе призовой команды, говорит всего лишь о том, что моя дружина, вместе с кочем, нашла покой на дне океана в северной части острова. А когда я наберу команду из вольных мореходов, я отчалю в морские просторы надолго.

— Ты сам себя так обозвал, или при рождении Володимиром нарекли? Имя родовое иль крестильное? — как будто не слыша моей резкой отповеди, продолжил свои вопросы князь Борис.

— При рождении, — твердо заявил я, — я Владимир, сын Александра, — и хотя не был уверен в правильности своего выбора, добавил, — имя родовое и крестильное. А ты Борис по батюшке кем будешь?

— Ефимов сын, — недоуменно пожал плечами князь, — так ты и впрямь у нас недавно, совсем темный в делах белогорских?

— А ты Борис Ефимович и просвети меня, а я между делом о своих мыслях и делах поведаю, — мне не хотелось сильно наглеть и нагнетать обстановку. Тем более, что князь показался мне весьма разумным, хотя бы потому, что дружинников своих оставил на палубе, то есть понимал, что не каждый должен слышать наш разговор, — о делах ваших я знаю только со слов моих помощников и компаньонов.

— А кто в кумпании с тобой? Чьи людишки? Градомирские? — князь не торопился, делиться со мной информацией, а старался выведать побольше о моих связях в его мире, — кто из моей челяди с тобой, кроме пацана этого утоплова?

— Милостивый государь мой, ты не пытай меня по людям, никого из твоих я не брал. А Богдана, как ты говоришь, «утоплова», год как списали со счету. Нет у тебя такого пацана. Утоп он прошлым летом. Верно ведь? — я тоже ведь не пальцем деланный. Тоже могу ни о чем долго разговаривать. Но мне надоело топтание на месте и я пошел «в лобовую», — князь, ты видел, во что мы вдвоем с моим офицером превратили три корабля берберийских? — князь Борис поморщился, но отвечать не стал, — ты не дергай плечами, я вопрос задал. Видел?

— Ну, видел. И что? — светлейший снова поморщился, — повезло тебе с пушкарем, надо будет его к себе забрать в Градомир.

— Мой офицер пошел за призом и скоро будет здесь, спросишь сам, пойдет ли он к тебе, — решил зайти с другого боку, — хотел я галеру берберийскую твоему городу подарить, но вижу, что разговора у нас не получается. Значит продам испанцам, мне она лишняя.

— Подарить, — впервые князь глянул на меня заинтересованно, а не угрюмо исподлобья, — с чего это милость такая к нашим людям?

— Богородица Новгородская — моя покровительница, ей хотел подарок сделать, — я в действительности был уверен, что Матерь Божия и есть моя высшая сила, — буду думать, как отблагодарить, раз уж городу галера не нужна.

— А ты Володимир не горячись, ишь какой прыткий, то подарю, то не подарю, — князь прихлопнул ладонью по столу, — ты что, с Богородицей, гадский рот, как на торговище. Пожелал отдать в дар — делай. Нельзя в делах богоугодных на попятный идти.

— Да, князь, поймал ты меня на слове, — усмехнулся я и подал ему свою руку, — уговор дороже денег. Дарю галеру городу под милостью Божией Матери! По рукам?

— По рукам! — князь хлопнул своей немаленькой ладонью по моей, да так, что припечатал ее к столу, — давай наш сговор обмоем кубком вина хорошего. Надеюсь, имеешь у себя на корабле доброе вино от эспаньолов?

— Найдется, — обнадежил я своего гостя, осматривая каюту капитана, в которой сам был впервые. То, что мы зашли именно в капитанскую каюту, было понятно по ее обстановке: стенам, обитым мягким и гладким материалом, просторной кровати, креслам, большому дубовому столу с инкрустацией на столешнице, подзорной трубе в богатом кожаном футляре. В дальнем углу стояло какое-то подобие буфета, к которому я и направился. Курс оказался выбран верно. На полке, в специальном держателе, стояло несколько бутылок вина, но я обратил свое внимание на маленький бочонок внизу буфета. Судя по тому, что вокруг пробки еще не высохло влажное пятно, ее вынимали не так давно. Достав бочонок, я откупорил пробку и мгновенно почувствовал характерный запах портвейна. Это было крепленое вино из Порту. Его запах я узнал пару лет назад в северной столице Португалии, и ни с чем бы не спутал.

— Настоящее португальское, князь, — я достал из буфета пару бокалов и налил в оба, — рекомендую. Отменное вино, — поднял бокал, подождал ответный жест князя и слегка пригубил. Погоняв напиток во рту, проглотил мелкими глотками, — не тревожься светлейшей, вино и впрямь хорошее, сам видишь — пью не боясь.

— А чего ты тогда налил как украл, давай по-полному, — князь тоже сделал первый глоток и снова подставил мне свой бокал, — или боишься, что с ног свалит?

— Ты князь на слабо не бери, не из таких я, но пить много остерегусь пока, — я кивнул в сторону открытого иллюминатора, — сам видел, дел полно: надо порядок на корабле наводить, галеру принимать, да и позориться не хочу перед людьми своими, а тебе налью сколько пожелаешь, — с этими словами я поднял бочонок и наполнил оба бокала, — давай Борис свет Ефимович за здоровье, да и продолжение знакомства нашего.

Мы, не торопясь, выпили по бокалу портвейна. Мой гость замолчал, задумчиво глядя в дверной проем через свой бокал, играя солнечным бликом, попавшим в янтарную жидкость. Так прошло пару минут, никто из нас не торопился прервать молчание, потом князь поставил бокал и поднявшись с кресла, осмотрелся в каюте.

— Ответь мне Володимир, как давно ты дщерь мою знаешь? — вопрос он задавал стоя ко мне спиной и, вроде как рассматривая содержимое шкафа у дальней стены каюты, поэтому лица его я видеть не мог, — только не лги, я уже с ней уже разговаривал.

— А я не знаю твою дочь, — слегка обалдев от неожиданного поворота сюжета, я «завис» в ступоре на десяток секунд.

— Не темни парень, она сама сказала, что знает тебя, — князь резко повернулся ко мне, пытливо вглядываясь в лицо, словно пытаясь найти там ответ на свой вопрос, — не увиливай. Говори как есть, — довольно резко закончил князь Борис.

— Ты о ком, князь? — вопрос еще толком не успел сорваться с моих губ, как в голове мелькнуло неожиданное предположение, — про Марину, что ли?

— Княжну Марину! — возвысив голос, отчеканил мой собеседник, — не забывайся чужак. Княжну! Увижу рядом — пеняй на себя. Я не знаю, как там на Руси, но в Белогорье ты никто, а она — дочь правителя Градомира! Она из рода Иоановичей! Прямая наследница престола Градомира и окрестностей, — голос князя повышался, с каждым словом, — уясни это крепко и держись подальше. За подарок щедрый прими благодарность, но на милость мою и моей семьи — не рассчитывай!

«Вот ни хрена себе сюрприз, называется. Попал в переплет, — нет, не так я себе представлял встречу с местным царьком, — тут надо держать ухо востро, этот мужик может мне много проблем доставить». Вслух же я поблагодарил князя за откровенность и предложил заканчивать общение. Но не тут-то было.

— Ты не ответил на первый вопрос уважаемый, — светлейший князь снова присел в кресло, — кто ты и какой силой владеешь?

Видит Бог, я старался себя сдерживать, но бесцеремонность князя «снесла крышу», которая и так, после боя с берберами, не очень-то крепко сидела на месте.

— Светлейший князь Борис Ефимович, спасибо за все, что ты мне сейчас рассказал и разъяснил, — привстав в кресле, я наклонил голову в этаком полупоклоне, — но на твой вопрос отвечать не намерен. На Русь мне теперь скоро не попасть, поэтому буду начинать с нуля здесь, на вашем славном острове. Компаньоны у меня уже есть, команду тоже наберу. В вашей милости нужды не испытываю. Подарок мой Новгороду и Богородице, а не Градомиру и не тебе князь. Будет нужда во мне — приду на помощь городу и княжеству, а нет — так и не появлюсь здесь более. На сем откланиваюсь, пора за дела приниматься. Благодарю за визит.

— Ты не понял Володимир. Пока не ответишь на мои вопросы, мы не расстанемся. Воило, — позвал он раскрыв двери в каюту, — подь сюда.

— Чего изволишь, светлейший? — в каюту шагнул один из дружинников князя, мордоворот — шире меня раза в два. Кольчуга на нем трещала под напором мышц, запястье охватывал ремень наручей, которого хватило бы на мое бедро. Угрюмое лицо Воилы не выражало никаких эмоций, он бесстрастно смотрел на князя, ожидая указаний. В руке дружинник держал солидных размеров кистень с деревянной ручкой и усыпанной металлическими шипами гирей на цепи. Таким инструментом, мне кажется, можно было слону ногу перешибить с одного удара.

— Мы с Володимиром еще немного поговорим, а ты постой сразу за дверью. Если наш гостеприимный хозяин не захочет гутарить, я тебя кликну, объяснишь ему, в чем он не прав, — князь выразительно посмотрел на меня, — а сейчас ступай и скажи ребятушкам, чтобы подле тебя держались.

— Угу, — Воило нагнул голову и хотел шагнуть за дверь, но я остановил его.

— Уважаемый, ты хорошо владеешь своим оружием? — не обращая внимания на недоумевающий взгляд правителя Градомира, я поднялся из-за стола и подошел к дружиннику, — дай кистень!

— Не балуй, — он схватил за запястье руку, протянутую за оружием и посмотрел на князя, — дозволь княже?

Светлейший князь с нескрываемым любопытством наблюдал за моими действиями и молчал. Но я заметил, как он, одними глазами, подал знак своему дружиннику, и тот сжал мою руку своим кувалдообразным кулаком. По идее, сейчас должны были затрещать мои кости, а я — запросить пощады, но… ничего не произошло. Воило приложил всю свою недюжинную силу, это было заметно по жилам, вздувшимся на его покрасневшем от напряжения челе. Но… снова ничего не случилось. Я легко отвел его руку в сторону, а другой взялся за рукоять кистеня. Дружинник попытался вырвать у меня кистень, но я просто развел в стороны обе его руки и совершенно по босяцки боднул головой в лицо. От моего удара Воило, не ожидавший такой подлости, отключился и осел всей тушей на пол.

— Светлейший, не надо валять дурака, сил у меня хватит не только на этого бойца, но и на всю дружину, — я отпустил руки дружинника и повернулся к князю, — причем, и на тех, кого ты с собой привел, и на тех, что на берегу остались.

Впервые в глазах моего собеседника я увидел некое подобие замешательства, похоже, князь не ожидал от меня такой прыти. Откуда ему было знать, что я только что обратился к Черноликой Мадонне, отчего сила моя выросла неимоверно, а мышцы стали прочнее стальных. Я сам не ожидал такого результата от мысленного усилия. Подняв, выпавший из рук дружинника кистень, я взялся за звенья его цепи, которая по своей массивности напоминала скорее якорную, чем оружейную. Потянув цепь в разные стороны, я легко заставил звенья разогнуться и отбросил изуродованный кистень под ноги князю.

— Володимир, нехорошо ты сотворил с моим дружинником. Все-таки, он человек подневольный, — князь, похоже, быстро восстановил душевное равновесие, — можно же было на словах объяснить.

— Светлейший, мне не хочется терять время на каждого твоего бойца, поэтому я показал все тебе самому, — а в голове промелькнула немного не к месту чужая мысль: «Обидеть боксера может каждый, но каждый может успеть извиниться». Посмотрев на приходящего в сознание дружинника, кивнул в его сторону, — прикажи воину подождать снаружи. А мы договорим.

— Воило, жди меня за притвором, — князь, хоть и не показал виду, но мою демонстрацию силы понял правильно, — что ты еще хотел поведать? — спросил он, дождавшись, когда дружинник соберет себя горстями с пола и вывалится за дверь.

— Присаживайся Борис Ефимыч, в ногах правды нет, — показал на кресло, наливая портвейн из бочонка в бокалы, — я тебе обрисую ситуацию вкратце, чтобы ты знал, что зла от меня ждать не надо.

Князь присел за стол, взял в руки бокал и молча приготовился слушать. Я рассказал ему версию о своем появлении, ровно такую же, как рассказывал главарю пиратов. Объяснил, что в Новгород шел помолиться Черноликой Богородице, которая привиделась мне в сне вещем. Что здесь всего второй день и никого, кроме Богдана из новгородских не знаю. Добавил, что его дочь — княжну Марину увидел утром в часовне впервые и никаких других контактов с ней в прошлом у меня не было. Вкратце поведал и о своих ближайших планах. Мне нужна была помощь Градомира в формировании новой команды на мой парусник, для того, чтобы я мог заниматься своим «бизнесом». В чем именно заключался мой бизнес, я князя посвящать не стал.

— Князь, я русский человек и для меня Русь и русские люди — это не пустой звук. Никогда не причиню вреда интересам своей страны и своего народа. До той поры, пока эти люди не пойдут на меня войной. А я думаю что при моем миролюбии, такого не должно произойти.

— «Миролюбии»? — впервые за время моего рассказа князь меня перебил. В его голосе сквозила такая ирония, что я невольно поперхнулся, вспоминая о трех потопленных кораблях, об уничтоженных командирах «Сан Габриэля» и расстрелянных моряках, попытавшихся оказать мне сопротивление, — ты говоришь о миролюбии? — повторил мой оппонент.

— Да, князь, о миролюбии, — мне надо было вернуть разговор в нужное русло, — а ты, что живешь по принципу: «Коли тебя ударили по правой щеке — подставь левую»? Не смеши меня Борис Ефимыч. Если тебя попытаются ударить по щеке, ты вот этой саблей отрубишь руку на тебя замахнувшуюся, — я ткнул пальцем в его, украшенный драгоценностями клинок, — вот и я не собираюсь ждать, когда какой-нибудь долбоящер захочет попортить мне физиономию. А в остальном, я — «белый и пушистый».

— Хорошо, я понял тебя Володимир. Что ты хочешь от меня? — похоже, к князю вернулось нормальное расположение духа и он снова стал прежним могущественным правителем Градомира и его окрестностей.

— Светлейший князь, ты не поверишь, — я широко улыбнулся, глядя прямо в глаза князю, — мне от тебя совершенно ничего не надо. Лучшая помощь — это не мешать. Не строить козни и не настраивать против меня людей. Борис Ефимыч, ты пойми меня уважаемый, мы — не враги. А вот помочь тебе я всегда смогу. Я человек благодарный. За добро отплачу сторицей. Если распорядишься, чтобы мой корабль поправил такелаж в гавани Новгорода — скажу спасибо. Заплачу за стоянку, если так принято. А в остальном — справлюсь сам, — боковым зрением я увидел, что с кормы заходит на швартовку призовая галера, — не хочешь посмотреть на мой подарок вблизи? — показал князю в иллюминатор.

— Да уж, пора на свежий воздух, как бы не сморило от твоего вина, — князь, как ни в чем не бывало, сделал глоток из своего бокала и пошел к выходу. Мне ничего не оставалось делать, кроме как последовать за ним. «Вот ведь могут эти чертовы вельможи, из любой ситуации выйти по-королевски», — думал я глядя в осанистую спину светлейшего князя, — надо и мне учиться такому».

— Хуан, как на борту? — заметив на галере своего помощника, потребовал доклада, — проблемы есть?

— Мой Коронель, — галисиец не скрывал улыбки, — все в порядке, на борту больше трехсот пленных, большая часть — гребцы, около шестидесяти матросов и командиров, все ручное оружие и носимые пушки на носу, пришвартуемся — перегрузим. Разрешите швартовку?

— Приступай, — я повернулся к правителю Градомира, — светлейший князь, мне надо будет разместить пленных, найдется для них место? Шестьдесят душ.

— На галере должно быть не меньше три по сто душ, а ты просишь за шесть по десять. Как так? — князь удивленно посмотрел на меня.

— Гребцы останутся на галере, скорее всего — это невольники, с ними я сам определюсь, а берберов надо под замок посадить. Ну как, найдется для них острог?

— Найдем, — веско бросил князь, — но сторожа твои, — добавил он также коротко и пояснил, — моим людишкам отдых дать надо.

— Ладно, придумаем, что-нибудь, — я, конечно, понимал, что придумать в такой ситуации что-то толковое, очень сложно, так как людей у меня просто не было. Но показывать князю свое затруднительное положение не собирался.

Тем временем галеру пришвартовали к корме «Сан Габриэля». С нее перебросили мостки и ко мне поспешил капитан призового судна — Хуан де Моуро, который держал в руках какой-то небольшой окованный медью сундучок, за ним поспешали Богдан и переводчик.

— Сеньор, это корабельная касса, там золото и немного серебра, точную сумму сказать затрудняюсь, монеты разных королей, — Хуан передал мне мощну, от тяжести которой он скривился как от лимона, — имущество пленных мы не проверяли, — он развел руками, показывая, что сожалеет о недоработке, — не представилось возможным.

— Что по людям? Гребцы — невольники?

— Да, мой Коронель, гребцы прикованы к веслам. Вольных пиратов шестьдесят два человека, в том числе капитан и его помощник. Сопротивления не оказывали, но как поведут себя дальше, предсказывать трудно. Среди команды много европейцев. Капитан из каталонцев, а помощник — португиш.

— Ну ни хрена себе берберы! — мне стало смешно, — а у них есть кто из африканцев-то?

— Да, сеньор многие матросы из стран Магриба. [1] Про гребцов ничего не могу пока сказать, но многие разговаривают на валенсиа. [2]

[1] Страны арабского севера Африки: Алжир, Ливия, Мавритания, Марокко, Тунис.

[2] Самоназвание валенсийского (каталанского) языка, одного из языков Испании.

— Володимир, я полагаю, что людишки с галеры — это тоже подарок Новгороду? — вмешался в доклад моего помощника светлейший князь.

— Хуан, позволь тебе представить светлейшего князя Бориса — правителя всего Градомира и его окрестностей, — я перевел на русский свои слова для князя, пояснив, — Хуан де Моуро — мой старший помощник на «Сан Габриэле» и командир призовой команды захваченной галеры. Ты уже видел его на корабле.

— Хуан, галеру и людей надо будет обыскать, возьми в помощники новгородцев, которых привел Богдан, ну и его самого тоже, — я повернулся к князю, — светлейший, дашь своих дружинников на галере обыск произвести, чтобы басурмане оружие и ценности не утаили?

— Сколько хошь? — князь не ответил отрицательно, а значит можно было просить как можно больше, — всех не дам.

— Дай шесть-семь бойцов, мне хватит, — я видел, что дружинников было не меньше десятка.

Князь не поскупился и людей мне выделил. Пока мои и его люди занимались «чисткой» подарка, мы с князем снова расположились в капитанской, а теперь уже моей каюте и потихоньку цедили портвейн.

— Светлейший, ты интересовался, какой силой я владею, — алкоголь делал свое поганое дело, и мне вдруг захотелось поделиться с князем некоторыми подробностями своей биографии, — хочешь услышать то, чего я еще никому не рассказывал?

— Валяй, — вяло отреагировал уже слегка «поплывший» князь, как будто не он час назад пытал меня с пристрастием по поводу моего происхождения, — ты ведь все равно всей правды не расскажешь, — усмехнулся он, посмотрев затуманенным от вина взглядом.

— Зря ты так, княже, — его слова слегка отрезвили меня, но кое-что я решил все-таки рассказать, — ты вот про силу мою спрашивал. Так?

— Вижу, что силен ты парень не по-человечески, — князь приподнялся в кресле, — только не могу понять, темная твоя сила или светлая?

— Я в Новгород приехал, чтобы с Матерью Божией пообщаться, молитву ей принести. Но не только для этого, — я вспомнил свой сон и слова Богородицы про силу Карбункула, которую можно использовать только во благо людей, а не для личной славы, — сила моя темной не может быть «по умолчанию», так как Богородица ее мне дала. А еще, если ты слышал, есть такой камень — Карбункул, его можно достать из головы дракона огнедышащего, — в глазах князя Бориса, несмотря на изрядное опьянение, появилось какое-то подобие интереса к моим словам.

Однако наше общение было прервано самым бесцеремонным образом. За дверью кто-то устроил скандал дружинникам князя, которые отказывались пропустить скандалиста. И судя по голосу, «концерт» моему «крестнику» Воиле, устроила женщина.

— Батюшка, — дверь каюты распахнулась и в наш «салун» для бытовых алкоголиков, ворвалась разъяренная фурия, — так вот вы чем тут занимаетесь? — гнев Марины был неподдельным, а из глаз только что не срывались шаровые молнии, подобные моим ручным «огонькам», которыми я расстрелял вражеские корабли.

«Пришла белая пушистая северная лиса, — слегка затуманенный алкоголем мозг, придал внутреннему голосу какую-то чрезмерную загадочность, — не в смысле — девушка, а в смысле — нам кранты». Эта, изысканная в своей виртуозности мысль мгновенно покинула мою голову после хлесткой пощечины, которой меня наградила разбушевавшаяся княжна.