Одиссея коронеля Блада. Начало

Глава 12

Захват «Сан Габриэля». Хуан Моуро.

Коронель Блад:

«Так дело не пойдет, — я переполз подальше от простреливаемого «окна», — надо как-то им помешать. По каждому матросу стрелять слишком долго и накладно, кто знает, на сколько «выстрелов» хватит энергии камня. А еще, матросы могут понадобиться в качестве команды на первое время. Тут нужно кардинальное решение. Стоп! Надо понять, кто на корабле отдает приказы». Я, сначала на четвереньках, потом — пригнувшись пробежал до соседей с Детинцем улицы и нашел себе подходящий наблюдательный пункт.

Взобравшись на крышу избы, в которой явно не было жителей, стал пристально вглядываться в надстройки на палубе «Сан Габриэля». Наконец мне удалось разглядеть невысокого и коренастого моряка, который, судя по отчаянной жестикуляции, раздавал команды, суетившимся на палубе и парусах матросам. Внешний вид крепыша мог говорить о его принадлежности, максимум, к унтер-офицерам. Мне даже показалось, что я разглядел в его руке боцманскую дудку. Теперь осталось нейтрализовать этого горластого дядю, и команда снова превратится в неорганизованную шайку бродяг.

Мой «выстрел» поразил не только крепыша, но и стоявшего рядом с ним джентльмена в офицерском камзоле, которого я увидел в последний момент. «Ничего себе, а это, что за тип? — меня заинтересовал второй офицер, увиденный мной на корабле, — как бы не старший помощник, ведь он мог отдавать команды через боцмана, а не орать и распоряжаться матросами сам лично». Вспомнив все, что мне было известно о флотской иерархии, я пришел к выводу, что теперь на корабле не должно остаться старших офицеров. А значит стоит попытаться захватить «Сан Габриэль», тем более, что непосредственная опасность городку уже не грозила.

Найдя своих бойцов на том же месте, где и оставил, объяснил задачу на ближайшие полчаса. Дружинники должны попытаться нейтрализовать максимум из членов команды, сохранивших хладнокровие и пытающихся организовать отход корабля. Для этого парням надо занять хорошее место на крайней башне Детинца и, не рискуя своими головами, периодически стрелять в сторону парусника.

— Мигель, ты вообще не высовываешься, только перезаряжаешь пистолеты, — я отдал ребятам свое огнестрельное оружие, оставив себе нож, — а ты Богдан работаешь по прежней схеме: прицелился, выстрелил, спрятался. Главное внимание, вон на ту корзину, — я показал на марсовую площадку грот-мачты, [1] где разместилось два бойца с мушкетами, — им оттуда слишком хорошо видно все, что делается на берегу. Понятно?

[1] Марс — площадка на топе составной мачты. На марсах военных кораблей, как правило, устанавливали леер и во время боя там стояли стрелки.

— Да, коронель, — дружно закивали головами бойцы, — А ты? — не удержался от вопроса Мигель.

— А меня ждите в Детинце, или дома, — не стал раскрывать все карты пацанам, чтобы меньше забивали голову, чем попало, — в любом случае, дам знать, что делать дальше и когда прекратить стрельбу.

Проследив, как моя маленькая команда выдвигается в направлении Детинца, я побежал вниз по тропе к часовне Божией Матери, чтобы оттуда стартовать к кораблю. Быстро скинув рубаху и сапоги, аккуратно сложил их за углом на камне, где мы сидели с Мариной, и скользнул под набежавшую волну. Все бы ничего, но плавать я привык в очках, а они остались в номере отеля «Альтамира», да еще и в прошлой жизни. Пришлось «работать» кроль с открытыми глазами. Мне предстояло преодолеть, как минимум, восемьдесят метров против волны, а потом незаметно взобраться на двухметровый борт.

«Помоги мне Матерь Божия, — вдох, три гребка, выдох, — дай возможность сделать то, что задумал, — выдох, три гребка, вдох, — не для себя прошу, для новгородцев, для женщин и детей под твоим покровительством». Силуэт вражеского корабля неумолимо надвигался на меня, нависая всеми двумястами тоннами водоизмещения, но пока моя маленькая фигурка в воде не привлекала внимания впередсмотрящих. Их взоры были направлены на стены Детинца, откуда доносились редкие выстрелы пищалей и пистолетов.

Приближаясь к «Сан Габриэлю», перешел на брасс, стараясь не поднимать лишний раз голову из воды. Очередная, накатившая волна, приподняла меня на гребень и я увидел, что до корабля осталось метров пятнадцать, а с борта свесился какой-то чересчур «сухопутный» моряк, извергающий в воду остатки завтрака. «А ведь качка только начинается. Слабак, — мысль мелькнула и забылась, а вот проблема осталась, — он же собака может меня увидеть». Наш тренер по плаванию говорил так: «Пловец должен легко проныривать бассейн. А хороший пловец — два». Бассейн, где мы тренировались, был двадцать пять метров, и преодолевал я его в одну сторону без проблем. С такими мыслями ушел под воду, через толщу которой, на меня медленно надвигалась темная расплывчатая туша корабля. Под водой проплыл до носа и вынырнул под самым бушпритом, где меня точно никто не смог бы разглядеть. [2]

[2] Бу́шприт — горизонтальное или наклонное рангоутное дерево, выступающее вперед с носа парусника.

Осмотревшись, поплыл неспешно к середине борта. На мое счастье, левый якорь мореходы не отдавали, и его канат свободно провисал почти до воды. Если кто не знает, то якорь цепляется за борт корабля, а якорный конец [3] от клюза [4] идет вдоль борта. Так что мне ничего не стоило, при набежавшей волне, ухватиться за канат руками. А дальше — дело техники. Закинув обе ноги на канат и перебирая руками, я пополз к якорю, чтобы через него забраться на борт. Все бы ничего, но корабль уже изрядно качало и волна, то и дело, пыталась слизнуть меня с каната. Добравшись до якоря, перехватился за веретено и достав до одного из рогов, [5] подтянулся на нем до верха фальшборта. Глянул на палубу, рядом со мной, слава Мадонне, никого не оказалось. Мгновенно перевалившись через фальшборт, очутился на дощатом настиле палубы.

[3] Концом на флоте называют любой канат, веревку или трос.

[4] На парусных судах «клюзом» называют сквозные продолговатые или круглые отверстия, служащие для проводки кабельтов или якорных канатов.

[5] Основой конструкции якоря является продольный стержень — веретено, в верхней части которого имеется скоба для крепления якоря к якорной цепи, а в нижней — рога, заканчивающиеся лапами с остриями — носками.

Воздух над палубой потемнел от порохового дыма, выкрики матросов смешивались с пальбой из мушкетов и сливались в один непрерывный гул. В этом балагане на меня никто не обращал внимания. До носовой надстройки было буквально пару метров, но между мной и дверью носового кубрика, как специально, оказался здоровенный детина. Не знаю, что он собирался делать, но когда я плюхнулся на палубу, громила стоял ко мне спиной. Кроме этого противника, на палубе было еще полтора десятка матросов, которые, в основном, толпились у правого борта с мушкетами и суетились возле орудий. На реях тоже было не меньше десяти человек, но они были заняты своим делом — отдавали паруса. [6] Непосредственную опасность для меня представлял, стоявший ближе всех ко мне гигант. Пытаться справиться с ним в рукопашную для меня было смерти подобно. Видимо, в шуме сражения, громила не слышал моих телодвижений, однако он в любой момент мог создать мне проблемы. От его фигуры прямо физически несло опасностью. Маленькая искорка на моей ладони готова была сорваться, но я не мог пустить ее в спину противнику. Мой свист заставил матроса повернуть ко мне голову, он так и умер с немым удивлением на лице. Маленький взрыв на его груди унес громилу в лучший мир.

[6] «Отдать паруса» — освободить от креплений, фиксирующих их в свернутом состоянии.

Пока никто не обращал на меня внимания, надо было пробраться к пороховому погребу и объявить об этом всему личному составу корабля. Хорошо бы крюйт-камера [7] находилась на носу корабля, тогда мне не надо будет пробиваться с боем к корме. Проскользнув в носовую надстройку, я нашел трап ведущий в трюм и осторожно осматриваясь, спустился по нему. Пороховой погреб нашелся практически сразу. Никакой охраны возле него нет. Правильно, чего захватчики могли опасаться, нападая на мирный городок. Вся «ответка» горожан состояла из нестройных залпов пищалей со стен Детинца. Люк крюйт-камеры был просто заперт на засов. Тоже логично, порох и заряды сейчас нужны постоянно, зачем же их запирать на кучу замков.

[7] Пороховой погреб на корабле. Располагается ниже ватерлинии на носу или корме корабля.

Мне в голову пришло, что в любой момент за боеприпасами могут пожаловать нежданные гости. «А почему, кстати, «нежданные», мне здесь очень нужен хотя бы один из моряков, — план захвата корабля «нарисовался» окончательно, — зажигаю факел, объясняю «гостю», что взорву корабль, и диктую свои условия. Как-то так». Подобрал тряпку, намотал ее на рейку, оторванную от обшивки и с помощью дарованной мне магии запалил импровизированный факел. Над головой тут же, как по личной просьбе, загрохотали сапоги матроса. Дождался пока он появится передо мной и люком порохового погреба.

— ¡Hola amigo! [8] — и показал, что сейчас брошу факел в погреб.

[8] Привет дружище! (исп.)

Рожу обалдевшего бойца надо было видеть. Он попятился, закрыл лицо руками и заорал, что-то невразумительное. Язык вроде не испанский.

— Não! Nem pensar! Nem pensar! [9]

[9] Нет! Не надо! Не надо! (португ.)

— Так ты не испанец, ять! На пол сука! ¡Abajo! ¡Mentir! ¡Sobre el piso! [10]

[10] Вниз! Лежать! На пол! (исп.)

Кажется парень меня понял, начал укладываться на грязный пол, но, как-то не очень уверенно. Удар кулаком по голове ускорил его движения.

— ¿Hablas español?

— Si señor. Si. No mates. Por favor señor. Por favor. [11]

[11] Говоришь по-испански?

Да сеньор. Да. Не убивайте. Пожалуйста, сеньор. Пожалуйста (исп.)

— Слушай меня внимательно, — начал объяснить матросу свой план, — сейчас ты поднимешься на палубу и станешь громко кричать, чтобы тебя все услышали. Надо, чтобы команда корабля отдала якоря, мне это будет хорошо слышно отсюда. Вы спустите все шлюпки и сядете туда без оружия. Понял меня? Без оружия, — повысил я голос.

— Да, сеньор. Без оружия в шлюпки, — португалец попался сообразительный.

— Гребете к берегу и выходите с поднятыми руками к стенам крепости. Понял?

— Понял, — матрос отчаянно кивал головой.

— Если кто-то из вас окажется таким придурком, что решит от меня избавиться, — говорил отчетливо, разделяя слова, — я себя не пожалею, а корабль взлетит на воздух. Ты понимаешь, что пороха для этого хватит?

— Да, сеньор. Понимаю, — у португальца заметно тряслась нижняя губа, и побелело лицо, — не надо взрывать. Я все скажу матросам.

— А теперь, медленно-медленно поднимаешься и идешь наверх. Кричишь сразу от двери. Никуда не уходишь. Когда начнется погрузка в шлюпки — вернешься ко мне. Убивать тебя не буду. Ты мне нужен живой. Все понятно? — говорил, а сам думал: «Хрен ты вернешься назад, если не совсем придурок. Я бы не вернулся».

— Понятно, — матрос медленно поднялся и попятился к трапу, не спуская глаз с факела в моей руке.

Теперь осталось, чтобы в мой блеф поверили остальные моряки. Наверху раздался крик, что-то вроде английского Attention, [12] который португалец повторил несколько раз. Что он говорил остальным, дословно пересказать не могу, но общая суть мне была понятна, португалец повторял мои слова. Его о чем-то спрашивали — он отвечал, снова спрашивали — опять отвечал. Мне уже начала надоедать болтовня ни о чем и я крикнул, что готов взрывать порох. Мой посланец запнулся на полуслове и истерически заорал, что не хочет умирать. Остальные ответили каким-то нестройным гулом, но ко мне в «подполье» никто соваться не стал. Спустя несколько томительных минут, я услышал, как в воду полетел один якорь, затем другой. Кажется моя авантюра удалась.

[12] Внимание (англ).

Когда в шлюпках сидела вся команда, по трапу спустился мой парламентер и доложил, что шлюпки готовы отвалить на берег. Я приказал матросу подойти ко мне, и связал ему сзади руки обрывком веревки от такелажа.

— Теперь пойдем наверх, — скомандовал португальцу, а сам пошел следом, держа нож возле его горла, — так мне спокойнее будет, да и у тебя соблазнов меньше.

Прикрываясь «живым щитом» вышел на палубу и подошел к правому борту, возле которого были кучей свалены мушкеты, абордажные сабли и даже парочка маленьких ручных пушек. Матросы дисциплинированно сидели в шлюпках. «Сидели» — это красиво сказано. Шлюпки были переполнены, поэтому большинство португальцев стояли, балансируя на волнах.

— Кто говорит по-русски? — громко крикнул команде, но ответом было молчание, — ладно, пойдем другим путем.

— Тебя как зовут? — поинтересовался у пленника.

— Бенто, сеньор, — прохрипел свое имя португалец, — а можно убрать нож, я же связан.

— Бенто, я тебя сейчас развяжу, ты спустишься на шлюпку. В крепости найдешь главного и скажешь, что коронель Блад передает ему привет и ждет в гости. Корабль теперь русский и принадлежит мне. Матросов, чтобы не обижал, но пока пусть закроет под замок. Мне надо, чтобы посадник покричал Богдана, его надо отправить сюда, а с ним несколько человек, которые ходили на кораблях. Ты все понял?

— Да, сеньор. Надо найти главного, сказать, что коронель Блад передает ему привет. А еще найти Богадана. Отправить на корабль с другими матросами.

— Про команду «Сан Габриэля», что надо сказать?

— Чтобы не обижали, но заперли.

— Ну вроде все понял. Молодец. Ты кем здесь на корабле? — мне стало интересно, кем служит мой пленник, — чем занимаешься?

— Я — марсовый, [13] с какой-то гордостью, ответил Бенто, — давно на флоте, весь такелаж пальцами знаю.

[13[Опытный матрос, работающий на марсах с парусами. Такие матросы ценились на паруснике и жалование получали почти вдове больше, чем молодые коллеги.

— Это хорошо, — сделал я вид, что проникся важностью его должности, — тебе надо взять большую белую тряпку, привязать к палке и размахивать стоя в шлюпке, чтобы вас не перестреляли с берега. Найдешь?

— Да, сеньор, — португалец повернулся к рундуку в углу возле носовой надстройки, — там есть.

— Подойди, развяжу, — мне приходилось рисковать, но, чутье подсказывало, что португалец уже не представляет опасности, — только без дураков, у меня есть чем тебя уничтожить.

Говоря с Бенто, боковым зрение увидел на ближней шлюпке, какое-то нездоровое шевеление, разворачиваясь в ту сторону, представил на ладони искорку и оказалось, что очень своевременно. Приподнявшись со своего места, один из гребцов держал в руках мушкет, направленный в мою сторону. «Ну, что же вам неймется, — подумал я отправляя в полет трассирующую смерть, — нет, чтобы жить дружно». Португальца взрывом вышибло из шлюпки, он оказался за бортом и мгновенно скрылся в соленых океанских волнах. Из-за кошмарной тесноты, не повезло еще двоим матросам, они тоже оказались за бортом. Один, хотя бы успел зацепиться руками за весло, от второго, одетого в кирасу и шлем, на воде остался только большой всплеск.

— Дебилы, ять! Кто следующий? — меня взбесила тупость португальца, не пожелавшего сохранить свою жизнь, — кто еще хочет поиграть в героев? Бенто, — повернулся я к пленнику, — может ты?

— Сеньор, не надо, — трясущимися губами, прошептал матрос, — я сделаю все, что вы сказали.

— Иди сюда, — я развязал португальцу руки и отправил его за белым полотнищем, из которого он сделал флаг парламентера. Я, конечно, не был уверен, что в средние века существовало такое понятие, как поднятие белого флага, но надеялся, что в Детинце меня поймут. Мои приготовления корабля к капитуляции были прерваны банальным образом. В полуметре от меня, в деревянную обшивку, смачно шлепнула пуля, да так, что только щепки полетели в разные стороны. Дымок от выстрела я увидел там, куда направлял своих стрелков. Погрозив Богдану кулаком, скрестил над головой обе руки, показав, что надо прекращать огонь. По-моему, парень не совсем правильно меня понял, потому что через минуту пуля снова свистнула где-то рядом, а над укрытием Богдана появилось новое облачко порохового дыма.

Переместившись ближе к носовой надстройке, чтобы уйти из поля зрения непонятливого стрелка, я отправил парламентера на шлюпку, а сам остался наблюдать за дальнейшим развитием ситуации. Обе шлюпки, чуть не черпая бортами воду, медленно двигались к берегу. Бенто отчаянно размахивал белым полотнищем и что-то орал во всю глотку. Мне трудно было понять, что именно, но, похоже, что защитники Града Матери Божией правильно поняли моего парламентера. Выстрелы со стен крепости стихли, однако бойцы продолжали держать шлюпки под прицелом.

Убедившись, что пленные португальцы доберутся до берега, решил, осмотреть свое «приобретение». Такого транспортного средства у меня еще не было. Единственное судно, в нашей семье, была весельная шлюпка из клееного шпона, которую как-то купил отец для рыбалки. Эту посудину отец и мы — двое подростков перетаскивали на руках через шестиметровую железнодорожную насыпь и волокли к реке, чтобы «торжественно» спустить на воду и порыбачить в выходные. К вечеру воскресенья, таким же манером, тащили ее обратно. На этом мой опыт управления водным транспортом закончился.

Осмотр португальской каракки, а это действительно была небольшая каракка, а не испанский нао, начал с кормовой надстройки, так как в носовой я уже побывал, разыскивая крюйт-камеру. Палуба корабля была относительно свободна, потому что шлюпки, спущенные сейчас на воду, обычно занимали ее значительную часть. Заглянув на нижнюю палубу через решетку, убедился, что там никого не забыли, по трапу поднялся на следующую палубу и осмотрел помещение под навесом. Три вертлюжные пушки на каждом борту, брошенные в спешке пушкарями, уныло свесили стволы. Поднял одну за казенник, попробовал нацелить на стену крепости. «Как же это все допотопно, — подумал, пошевелив стволом по горизонтали, — да, явно не станковый пулемет». Поднял глаза и наткнулся на взгляд, лежащего у трапа, раненого офицера. «Так это джентльмен, который с боцманом стоял, эка ему грудину-то разворотило. Не жилец, похоже».

— Как ты? — спрашиваю на испанском, — понимаешь меня?

— Да, понимаю… — отвечает, — плохо мне… не вижу ничего… почти…

— Попей воды, — поднял, валяющуюся здесь же флягу, — попей, легче будет, — почувствовал, что в ладанке шевельнулся и начал теплеть Карбункул, — попробую тебе помочь, — вспомнились слова Черной Мадонны, что смогу лечить болезни. «Может и рану получится залечить, — прикоснулся ладонью к камню, — ого, как горячо». Смыл водой кровь с раны, обрезал ножом остатки камзола вокруг, почувствовал, что в ладони запульсировала кровь, а с пальцев мерцающий свет начал стекать на рану, как будто маленькие ручейки.

— Потерпи caballero, сейчас лучше станет, — глянул, а у него лицо розовеет, до этого ведь белый был, как то полотнище, что я Бенто отдал.

— Как зовут-то тебя бедолага?

— Жуан да Коимбра, — почти шепотом ответил офицер, — ты хочешь меня забрать в плен?

— Для начала, хочу тебе поправить здоровье, — мне понравилось, что раненый уже начал задавать вопросы, ведь минуту назад, до моего воздействия, он только односложно отвечал и следил за мной глазами, — ты офицер?

— Да. Пилот.

— Чем на корабле занимался? — мне надо было понять, представляет ли раненый для меня какой-либо интерес, или его можно будет отдать вместе с остальными членами экипажа, — какие у тебя обязанности?

— Навигация, сеньор, — офицер закашлялся, — жжет сильно в груди, — как бы извиняясь, заметил он.

— Ничего, скоро пройдет, — огненные ручейки с моих пальцев потеряли свою интенсивность, а рана на груди пилота заметно стала меньше, края начали рубцеваться, — ты португалец?

— Я уроженец Галисии, но жил в Португалии.

— А почему тогда Жуан? — насколько я помнил, у испанцев нет такого имени.

— Я Хуан, — рассеял мои сомнения галисиец, — просто привык к португальскому произношению. Хуан де Моуро. Фамилию тоже поменяли при переезде. Мы жили рядом с Коимброй.

— Ты как себя чувствуешь?

— Есть хочется, — галисиец приподнялся на одном локте, — что вы со мной сделали сеньор? Почему я так быстро в себя пришел? Вы забрали мою душу?

— Тьфу на тебя! — сплюнул я по-русски и добавил по-испански, — можно так сказать. Теперь ты ко мне привязан. Я поделился с тобой своим внутренним светом. Попробуй подняться, — мне стало интересно, каковы же реальные силы, дарованные мне Мадонной и Карбункулом.

— Я не смогу, — Хуан растерянно смотрел на меня, — много крови потерял.

— Давай! — прикрикнул я на офицера, — я тебе помогу.

Галисиец начал медленно подниматься, но качнулся и чуть не свалился на меня. Поддержав офицера, я помог ему подняться, и он встал рядом с леером, вцепившись в него обеими руками и жадно вдыхая свежий морской воздух. Смотря вдаль, офицер медленно ощупал свою грудь рукой и повернулся ко мне.

— Что вы хотите за мою жизнь? — Хуан повернулся ко мне и посмотрел прямо в глаза, — я понимаю, что вступил в сделку с диаволом, но не знаю как буду платить… — внезапно он увидел, что-то за моей спиной, — сеньор… там…