Одиссея коронеля Блада. Начало

Глава 19

Команда «Сан Габриэля». Разговорчивая горлица в Княжнино.

Коронель Блад:

Утром я приказал построить команду на верхней палубе и произнес почти «тронную» речь. Если быть объективным, то мне пришлось около получаса распинаться перед моряками, понимавшими в морском деле столько, сколько мне и не снилось. Но я не опозорился. В том, наверное, и есть ценность умения руководить, когда со специалистами разговариваешь так, что они не заподозрят отсутствия у тебя познаний в их отрасли.

Первые основы такой «грамотности» я получил еще будучи младшим опером в РОВД, когда только начал познавать азы оперативной работы, присматриваясь и прислушиваясь к старшим товарищам. Чтобы было понятно, младший опер — это «дежурный велосипед» в уголовном розыске районного отдела. Самостоятельной оперативной работы — ноль, зато «отдельных поручений» от старших коллег — выше крыши. А чтобы тебя не загоняли по принципу: «подай-принеси», надо включаться в работу по полной программе, вникать в то, что делают опытные опера и тогда происходит постепенная трансформация. Понемногу ты превращаешься из «велосипеда» в сыщика. К тебе начинают относиться как к равному и поручают несложные поначалу разведопросы и даже допросы подозреваемых. Вот где постигается наука говорить с человеком о том что известно только ему самому. Причем, строить беседу так, чтобы у твоего «интервьюируемого» возникала железобетонная уверенность, что тебе и так уже все давно известно. А с ним ты только уточняешь мелкие детали.

Такой опыт потом мне очень пригодился при общении не только с подозреваемыми и обвиняемыми, но, зачастую и со свидетелями. Это только в плохих сериалах про сыщиков и следаков свидетели спешат рассказать все, что им известно, стараясь при этом быть весьма и весьма объективными. В реальности большинство свидетелей вообще не горят желанием, что-либо рассказывать представителю МВД, придерживаясь принципа «моя хата с краю». Так что и здесь приходилось вести разговор так, чтобы у свидетеля сложилось впечатление, что нет смысла, что-либо скрывать.

Да и потом, когда ушел со службы в охранную структуру, тоже не один раз пользовался таким умением. Особенно в самом начале карьеры «сторожа». Ведь многие «профессиональные сторожа», кроме как охранниками никогда и нигде не работавшие, знали о своей работе много такого, чего мне, на тот момент известно не было. Вот и приходилось пользоваться своими прежними навыками и умениями. Иногда это даже очень помогало.

Но это я отвлекся. Своим матросам я объяснил, что если они хотят быть в команде, то им придется научиться понимать меня и друг-друга, а для этого требуется, как минимум понимать русский язык. Так как я не собирался подстраиваться под каждого, на каком бы он языке не разговаривал. Даже если на этом языке будет общаться большинство членов команды. Вкратце объяснил, что мне нужна будет абордажная команда, так как заниматься мы будем, проще говоря, морским разбоем. Меня мало волнует национальность любого из моряков, при этом каждый должен понимать, что все португальские корабли со вчерашнего дня стали законной добычей для нашей команды. А все потому, что бывший капитан «Сан Габриэля» Гонсало Нунеш преступил черту. Он походя расстрелял мирную русскую деревеньку, даже не с целью грабежа или захвата земли, а просто для устрашения новгородцев.

— Те из вас, кто служил под его началом должны хорошенько подумать, согласны ли они на мои условия, или категорически против. Если они это решат сейчас, что же — вольному воля. Никто держать на корабле силком не будет. Но кто передумает в открытом море, то дорога будет одна — ядро к ногам и за борт, — я не собирался запугивать матросов, но и смолчать об этом не мог, — кто пойдет со мной, может рассчитывать на жалование в тридцать шесть золотых дукатов в год, ну и часть от добычи. Время на «подумать» — до моего возвращения из Градомира.

Поставив точку в «политинформации», я перешел к вопросам не таким глобальным, но тоже насущным. Мне требовалось решить вопрос с транспортом. Не хотелось на своих двоих добираться в Градомир, тем более, что судя по рельефу, идти надо было всю дорогу в горку. Ну, на это у меня в команде были новгородцы, которые, как мне думалось, могли подсказать как обеспечить своего капитана повозкой. Или, лучше сказать, каретой, что ли?

— Богдан, — окликнул я бывшего утопленника, — иди сюда, вместе со всеми новгородцами.

Собрав вокруг себя русских матросов, я пригласил их к себе в каюту, переговорить без лишних ушей. Леди Эйприл, не знающего русского языка, нам не могла быть помехой. Правда мужики по первоначалу тупо уставились на девушку. Как помните у Маяковского: «На польский — выпяливают глаза в тугой полицейской слоновости, откуда мол, и что это за географические новости?» В данном случае — на англичанку и в тугой матросской слоновости. Но суть от этого не поменялась. Однако после моего короткого, но грозного внушения, все лица повернулись ко мне выражая полнейшее внимание. На вопрос, где можно арендовать приличный экипаж на сутки, ответом было дружное недоуменное молчание. К счастью не долгое. Первым проявил инициативу, как ни странно, самый туговатый среди новгородцев Олекса Королобый.

— Ваша светлость, дозволь я скажу, — парень скомкал в кулаке шапку и почтительно склонил голову, — добрый возок только у посадника имеется, да у купца Ермолая. Токмо купца сейчас в Новгороде нету, жинка его по хозяйству управляется. Но уж больно жадная она, не захочет дать возок. Хотя, если деньги ей посулить, может и даст. Уж до денег она жаднее жадной, — он примолк, а мужики захмыкали, видно скупость купчихи была здесь притчей во языцех.

— Хорошо, сейчас шлюпку спустим, ты Олекса со мной пойдешь в город, покажешь мне купчиху, — поглядев на мужиков, переминавшихся с ноги на ногу и добавил, — если в город кому требуется, собирайтесь, шлюпка вечером обратно вас заберет. Завтра увольнений на берег не будет, начнем постигать управление такелажем.

— Коронель Блад, а мне можно на берег? — Богдан тоже попросился в город, — собрать вещи, можно?

— Ты мне здесь нужен сегодня, завтра отпущу, — я постучал по столу, привлекая внимание, — так мужики, теперь слушаем меня как следует и запоминаем. Вы русские, мы с вами одной веры, к тому же вы сами вызвались служить под моим началом. Посему я на вас полагаюсь как на личную дружину. Каждый из вас может рассчитывать на продвижение по службе и соответственно на увеличение жалования. Вы слышали, что я пообещал три дуката в месяц, тому, кто покажет себя лучшим, буду доплачивать еще дукат в месяц. А еще, я должен знать все что делается на корабле и знать это от вас, иначе сильно обижусь. Все понятно?

Мужики нестройно прогудели, что им все понятно и с моего разрешения пошли грузиться в шлюпку. А я вызвал к себе старшего помощника и выдал ему краткий инструктаж, что должно быть сделано к моему возвращению. На берегу моряки шустро разбежались по своим домам, а мы с Леди Эйприл, Мигелем и Олексой пошли к дому купца Ермолая. Оставив свиту дожидаться меня на улице, я шагнул за калитку. Во дворе большого двухэтажного дома… Нет, не так. В просторном, выложенном брусчаткой, дворе величественного двухэтажного терема с резными наличниками было оглушающе пусто. Не копались в навозе куры, не бродили, пощипывая травку козы, не взлетал на изгородь петух, чтобы во все горло прокричать свое «Кукареку!» Только пышнотелая матрона с оголенными плечами величественно восседала за столом на высоком крыльце, и оттопырив, напоминающий сардельку, палец, шумно отхлебывала чай из блюдца. Словно ожившая копия с картины Бориса Кустодиева «Купчиха за чаем». Разве что вместо арбуза посередине стола громоздился пузатый самовар. Я даже махнул рукой у лица отгоняя наваждение. Но на мои потуги отреагировала только черная кошка на перилах крыльца. Она недружелюбно выгнула спину и прошипев, что-то неразборчивое, спрыгнула вниз.

— Матушка, гостей принимаешь, — приятельски обратился я к слегка перезрелой красавице, — разговор есть. Сугубо деловой и может даже денежный, — добавил к словам условного звона монет.

— Проходи любезнейший, поднимайся, — купчиха, поставив блюдце на стол, махнула мне всеми пятью сардельками, — не местный, что ли? Не припомню на обличье.

— Не местный, угадала матушка, — не стал ее переубеждать, — дело у меня к тебе.

— Да, что ты все матушка, да матушка, меня Ефросиньей кличут, можно Фросей, — слегка жеманясь, представилась купчиха, — а что за дело? А может чайку налить?

— Да, я не против. А Ермолай-то дома? — сделал вид, что не в курсе про хозяина, — может с ним лучше про дела-то?

— Откель Ермолая знаешь? Ты ж не местный? — Ефросинья насторожилась.

— С дружинниками его общался, с Олексой, — самый простой способ говорить, чтобы тебе поверили, это говорить правду, ну или полуправду, — он и посоветовал.

Попив с купчихой чаю, вдоволь «полюбезничав», я решил свой вопрос к обоюдному удовлетворению. Мне была обещана бричка с жеребцом каурой масти, а Евросинье — совсем еще маленькое, но уже очень золотое колечко из тех побрякушек, что мне достались с призовой галеры. Сообщив довольной хозяйке просторного двора, что зайду за экипажем ближе к полудню и услышав в ответ, что запрягать мне придется самому, так как конюхов они не держат, я вышел к своим компаньонам.

— Сир, Вы не очень-то торопились, — недовольно заметила ирландка, — это непозволительно заставлять даму так долго ждать себя.

— Леди Эйприл, Вы наверное забыли, что русские — варвары и не обучены хорошим манерам, — ехидно парировал я, — а будете дуть прелестные губки, я в бричку запрягу медведя и отправлю Вас на ней в гордом одиночестве.

— Почему в гордом? — Эйприл была мастером задавать вопросы невпопад, ну или мне казалось, что невпопад, а сама девушка была уверена в необходимости уточнения именно того, о чем спросила, — я не хочу с медведем… а-а-а, Вы шутите Блад, — она хлопнула меня ладошкой по спине и рассмеялась.

— Олекса, ты лошадь запрячь сможешь? — сам-то я не только запрячь не мог, но и с какой стороны к ней подходить не знал.

Королобый заверил меня, что это не будет проблемой, и мы все компанией выдвинулись на торговище, чтобы прикупить какой-никакой провизии на корабль. Затарившись всем необходимым, отправил Олексу разгружаться, а сам решил навестить «куратора» от Небесной канцелярии. Леди Эйприл ничего не оставалось делать, как сопровождать меня в часовню.

Заходя в двери храма, обернулся и заметил, что шедший за нами от торговища мужик, резко свернул за угол Детинца. Что-то мне не понравилось в его маневре, но что именно, не понял. Все равно, какое-то беспокойство поселилось в душе, как будто кто-то царапал изнутри маленьким, но острым коготком. А еще вспомнил, что этого мужика я видел около нас в рядах торговок, и он, по своему внешнему виду, мало вписывался в окружающих новгородцев. Если обрисовать мужика навскидку, то лучше всего подошло бы определение: «одет с чужого плеча». Обычная для новгородца одежда: армяк, сапоги и шапка, выглядели на нем чужеродно. А брошенный в нашу сторону взгляд, хитро прищуренных глаз, не обещал ничего хорошего. К тому же мужик постарался быстро смешаться с толпой покупателей и торговцев.

Тишина в часовне и глаза Богородицы заставили меня забыть о неприятных ощущениях встречи на торговище. Но выйдя после молитвы, невольно обшарил глазами округу, высматривая неприметного шпиона. А то, что это был чей-то шпион, я уже не сомневался, вот только чей, хотелось бы узнать. Дождавшись возвращения с корабля Олексы, я снова повел свою компанию во двор Евросиньи. Хозяйка, недобро прищурив глаз, придирчиво осмотрела леди Эйприл и пренебрежительно фыркнув, ушла в дом, показав направление к конюшне.

Через тридцать минут с Олексой на облучке мы выехали в сторону Градомира. Наш проводник посоветовал ехать не по нижней дороге, а через Княжнино, так новгородец назвал деревеньку на дороге в стольный град. На мой вопрос, отчего такое название, Олекса пожал плечами и рассказал байку о том, что в эту деревню на жительство отправили блаженную барыню из Градомира.

— Бают, это была княжеская дочь, но на нее навели порчу ведьмы из северных лесов, — в общем-то неразговорчивый Олекса, оживился и даже речь у него стала не такая тягучая, как обычно, — поэтому отец отправил ее в охотничью избушку. Ну, туда, где сейчас деревня. С ней были две девки дворовые, которые присматривали за барыней, кормили, убирали в хате. Но, в один штормовой вечер девки не усмотрели за княжеской дочкой и та ушла из дома. Сколько потом ее искали… так и не нашли… Опосля рядом поселились первые виноградари, потом другие… Так и деревня образовалась…

— И труп не нашли? — мне стало интересно, куда делась княжна, — а в других княжествах она не появлялась?

— Бают люди, что в птицу княжна перекинулась, толи в горлицу, толи в голубку, — выдал неожиданную версию Олекса, — прилетает инда, над охотничьей избой кружится, но наземь не спускается. Эвон изба-то, — парень протянул руку в горку и показал на старый каменный дом, стоящий на особицу над остальными хатами начинающейся деревни, — и горлица на коньке сидит… — парень замолчал и уставился на птицу, раскрыв рот.

Я проследил за его рукой и увидел на старом деревянном коньке охотничьей избы серенькую птицу, очень похожую на голубя, только миниатюрнее, что ли. Горлица повернула голову в нашу сторону и, сорвавшись с конька, сделала круг над нашими головами. Я успел разглядеть, что перья на шее птицы образую темный ободок, как будто ошейник или ожерелье. Птица снова сделала круг и приземлилась на дугу в упряжи нашего рысака. Она наклонила головку и уставилась своим маленьким глазом на меня. Мне показалось, что я слышу тоненький голосок прямо у себя в голове. Слова неразборчивые, больше похожи на курлыканье голубя, при этом, я как-то понял, что горлица меня предупреждает о какой-то опасности, связанной с охотничьей избой. Еще мгновение горлица смотрела на меня, потом вспорхнула с дуги и скрылась за крышей избы. Я тряхнул головой, избавляясь от наваждения и чуть не рассмеялся. «Почудится же такое, со мной только птицы еще не разговаривали».

— А что сейчас в избе? — поинтересовался я у Олексы, — там живет кто-нибудь?

— Нет, даже князь перестал сюда приезжать, когда дочка пропала, — парень задумался, — только это все давно было, мне бабушка рассказывала, когда я совсем малой был.

— Странно, а изба крепкой выглядит, как будто за ней кто присматривает, — меня потянул посмотреть как выглядит охотничий домик изнутри, — Олекса, притормози, я схожу туда.

— Не надо Ваша светлость, ни приведи Господь… — парень испуганно посмотрел на меня, — не ходи туда барин…

— Я только гляну, ждите меня здесь, — прервал я причитания нашего импровизированного извозчика.

Поднимаясь к избе, увидел высоко в небе птицу, похожую на давешнюю горлицу, только уж больно далеко — не разглядеть. Вблизи дом не выглядел заброшенным, возле крыльца было чисто, даже метла стояла. Дверь в избу была плотно прикрыта, но никаких запоров на ней не было. Потянув за ручку, я легко открыл не скрипнувшую дверь. Внутри все выглядело так, как будто хозяйка на минутку убежала к соседке за солью. «Странно, а Олекса говорил, что здесь давно никто не живет».

— Хозяева… есть кто дома? — не стал входить без спроса, но на мой вопрос никто не ответил, — ау-у-у?

Хозяева так и не появились, я зашел самовольно. Не успел оглядеться, как за мной в избу залетела горлица и неожиданно присела на плечо, крепко вцепившись острыми коготками за рубашку. Снова в голове зазвучала чужая речь, но теперь тоненький голосок явственнее выговаривал мне, чтобы я поберегся, проезжая через Княжнино. Как сквозь сон я услышал, что место это проклято и в избе по ночам собирается нечистая сила. Только я повернулся на скрип открываемой сквозняком двери, как горлица сорвалась с моего плеча и выпорхнула в дверь.

Вернувшись в бричку, ничего не стал рассказывать спутникам, Незачем им «засорять файлы» информацией, которая касается только меня. Мы быстро миновали деревеньку и через полчаса подъезжали к Градомиру. По дороге я любовался океаном и вспоминал, как совсем недавно проезжал чуть ниже нашего сегодняшнего пути, по Autopista del Sur из Санта Крус де Тенерифе в Коста Адехе. Где-то в этом районе заметил огромный супермаркет Mercadona, только вот развязку к нему проехал, так он и остался для меня Tierra desconocida. [1] А чуть дальше возвышался небольшой конус кратера вулкана, который и сейчас выглядел также как в двадцать первом веке. Как сейчас помню небольшой бетонный переход через автостраду прямо упирающийся в природный террикон, покрытый чахлыми кустиками, похожими на перекати-поле. А за ним снова открывающаяся слева безбрежная гладь океана.

[1] Неизвестная земля (исп.)

Интересно, что сегодня я вспоминал события в прежней жизни как сон или чей-то рассказ. И окрестности мной узнавались не как что-то уже виденное, а как знакомое по книгам или картам Google, которые я всегда изучаю досконально перед путешествиями. Мне в голову пришло, что я осознал себя в этом мире своим, а о прежней жизни думаю весьма отстраненно. Даже отсутствие элементарных удобств уже не напрягали как в первые дни. Да, освежать лицо опасной бритвой и каждый раз искать на чем погреть воду, это не есть хорошо. Но и не критично.

За такими размышлениями я не заметил, что наш экипаж остановился под стенами Кремля. Если бы не леди Эйприл, неожиданно взявшая меня под руку, я не скоро бы еще вернулся в действительность. Градомирский Кремль меня не сильно впечатлил, не было в нем той неприступности, которую хотелось бы видеть в стенах стольного града. Похоже, что этот город еще не подвергался крупным нашествиям. Стены из местного вулканического туфа, сложенного без всякого раствора, поднимались на два-три метра, а местами и до четырех. Сверху, как на насыпном валу, бревенчатые стены с башнями, да ворота, в которые свободно въедет экипаж. В башнях заметил дружинников с бесполезными на такой высоте бердышами, видимо это были караульные, задача которых своевременно подать сигнал об опасности.

Створки ворот закрыты, но в левой половине имелась дверь в рост человека. Возле двери — два дружинника с бердышами, должно быть отсеивают нежелательных посетителей. Наш экипаж никто не собирался пропускать за ворота, подошедший дружинник вяло поинтересовался, кто мы такие и чего хотим в Кремле. И тут же разъяснил, что экипаж надо оставить за пределами крепостных стен. Естественно, мне такой порядок не понравился, о чем я и довел до сведения дружинника. Попутно объяснив, что приглашен князем Борисом на обед и требую к себе соответствующего отношения.

— Мое имя Владимир, я владелец и капитан «Сан Габриэля», который стоит в Новгородском порту, — мне не трудно было объяснить, что я не просто так сюда приехал, — меня ждет светлейший князь. Будь добр, доложи. Или открывай ворота, чтобы мы могли заехать.

— Вашскородь, я не могу уйтить от ворот, — дружинник вроде и не отказал мне, но и не шевельнулся, чтобы выполнить мой приказ, — ты уж не обессудь, сам прогуляйся до палат княжьих, али вон холопа своего отправь.

— Олекса, сходи в хоромы княжеские, — отправил я матроса, — а мы тут тебя подождем.

В ожидании возвращения Олексы, я от нечего делать глазел по сторонам. Мое внимание привлек нищий, который расположился под стеной Кремля. Не могу понять, что именно, но в нем было что-то неестественное. Толи его поза с подвернутой под себя ногой, толи невнимание к проходящим мимо горожанам, которые, по идее, должны его интересовать хотя бы как источник дохода. И тут я заметил, что нищий украдкой посматривает в мою сторону, его явно интересовала наша компания. На секунду отвлекся, на подошедшего матроса, а когда снова глянул на нищего, то оказалось, что он исчез. Как он мог за мгновение раствориться практически на открытом месте, я не понял.

— Ваша светлость, — ко мне обратился княжеский холоп, который пришел вместе с Олексой, — сейчас ворота откроют, я провожу вас и займусь повозкой.

Через пару минут мы уже въезжали на территорию Кремля. По вымощенной брусчаткой аллее, прямо в экипаже проехали до крыльца княжеских палат. Огромное, по местным меркам, здание в два с половиной этажа из угольно-черного пористого камня. Почему два с половиной? Потому что полуподвал с небольшими окнами вряд ли можно было считать полноценным этажом, скорее цоколем. Каменное крыльцо, накрытое крышей из кровельного железа, вело сразу на второй этаж. Ступени крыльца выполнены из плотного камня, похожего на гранит. Крыша терема четырехскатная, тоже крыта кровельным железом, окна большие, арочные и на первом и на втором этажах. Слева к жилому зданию пристроена православная церковь, видимо домовой храм князей Градомирских. В церковь ведет отдельное крыльцо. Остроконечный шпиль венчается небольшим золоченым куполом с православным крестом. Красиво живет Борис Ефимович, ничего не скажешь.

А вот, кстати, и сам князь. На крыльце терема, в его верхней части, перед распахнутыми дверьми, встречал нас светлейший князь Борис Градомирский. Не знаю, что уж там замыслил правитель княжества, но лицо у него было довольное и улыбающееся.

— Проходи дорогой ты наш гость Володимир, Да ты, как вижу, не один, а с супружницей пожаловал, да с робятенком!